Мягкий, вибрирующий свет факела, отражаясь от почерневших, съеденных грибком, стен, рассеивается в узком коридоре. В подземелье холодно и сыро — чувствуется близость моря: спертый воздух, насыщенный запахом соленой воды и протухшей рыбы. Угнетающая тишина сливается с монотонным шумом прибоя и лишь изредка нарушается далеким хохотом пьяных пиратов, что беснуются где-то наверху опьяненные победой.
Чарльз проводит рукой по стене, снимая капли влаги, и останавливается. Впереди, всего в нескольких шагах, замирает Элеонор. Вейн смотрит ей в спину. Белокурые локоны, цвета песка, подняты вверх, лишь несколько выбившихся прядей спадают на плечи, едва прикрывая тонкую шею. Ему ничего не стоит подойти и одним сильным движением повернуть гордо поднятую голову до хруста, переступить уже безвольное остывающее тело. Освободить себя от ненавистной сучки Гатри, которая явилась сюда посреди ночи, своим появлением разрушая все планы. Чарльз пытается подавить в себе злость, что начинает заводить его, бурля десятками источников, вынуждает поддаться, раствориться в ней. Словно тело — не плоть и кровь, а хлипкая незакаленная глина. Но женщина продолжает путь, а пират молча следует за ней, скованный невидимой цепью. Леди Гатри проскальзывает в комнату, легко отворив массивную дверь. Проходит вглубь. Ее движения лишены неуверенности и продуманы. Оборачивается. Холодный взгляд, кажется, может разрезать кожу острыми гранями льда. Но мужчину он не пугает, Вейн хорошо знает тёмную бездну, в которой прячутся смертоносные пики скал — сам налетал на них не раз. И шел ко дну. Бывалого морского волка не так просто сжить со свету.
Чарльз смотрит в ответ снисходительно, с высоты огромного роста. Ленор выглядит меньше, чем обычно, а в стенах его спальни — непривычно беспомощно.
Ненависть к этой женщине накрывает с головой, проникает в глаза, уши, в рот, запутывается в волосах, погребает заживо, как песок в могиле. Капитану хочется выбраться наружу. Но — нужно выждать подходящий момент. И он ждёт.
Гатри отняла у него все: уважение, экипаж, непотопляемого «Скитальца», власть. Пустила по миру, как побитую псину. Забрала его жизнь.
Капитан Вейн, легендарный капитан Вейн, оказался сильнее этого. Он восстал из холодного песка и морского ветра. Восстал из могилы, победив смерть. И вернулся в проклятые земли Нассау, сильнее, чем когда-либо, с одной лишь мыслью — отомстить Элеонор Гатри. Захватив форт, он отрубил первую голову гидры, только начал свой кровавый путь, который, так не вовремя, ему перегородил выскочка Нэд Лоу — бродячий паршивый кот, с ценным грузом на борту и полными трюмами самоуверенности. Лоу плюнул в лицо королеве пиратов, стал костью в горле, в то время, как Чарльз впервые ударил по ней. Гатри осталась без поддержки, без форта, без защиты. Чужак, зашедший в порт, здорово помог Вейну в его намерениях раздавить Элеонор, да только кто просил эту падаль о помощи? Леди Гатри — его трофей и только его. У безглазого выродка не было права причинять ей боль. Это привилегия Вейна.
— Я сделал это не ради тебя, — привычно уверенный и грубый голос отражается от стен, эхом разлетаясь по комнате.
Он на самом деле убил Лоу не из-за белокурой стервы. Пускай бы они перегрызли друг дружке глотки, облегчая жизнь всему острову. Просто Лоу… У него был корабль и команда головорезов, в которых нуждался Чарльз. По крайней мере, верить в корыстные цели этого поступка было легко.
Женщина быстро приближается, отчего тело капитана каменеет.
В висках шумит кровь, а красная пелена заволакивает глаза. Но все это проходит в момент, когда мягкие губы накрывают его собственные, вовлекая в поцелуй. Чужое тепло жжет лицо, как соленый ветер на корме корабля, а запах сандала вытесняет собой морскую вонь.
И легендарный капитан Вейн поддается. В который раз. Целует в ответ, выдыхая в губы воздух. Мышцы покалывают, расслабляются, и он прижимает хрупкое тело к себе, отбрасывая, ставшим ненужным, факел в сторону.
Он вновь идет ко дну.
Чарльз отстраняет Ленор, рассматривая лицо. В синих глазах отражается свет, как солнце на морской глади. Взор ясный и дерзкий. Так она смотрела на него десять лет назад, когда впервые пришла в его шатер совсем юной девочкой, бежавшей от обязательств и деспотичного отца, что не позволял ей общаться с пиратским сбродом. Точно также ее губы растянулись в похотливой усмешке и свели с ума грозу морей. Подумать только, жалкая белокожая девица, с ненавистной ему английской кровью и необузданным, еще детским, нравом. Что в ней такого? Пират перетрахал за жизнь больше женщин, чем есть песка на морской глубине, и она не отличалась от них, а может даже уступала в чем-то. Но ее глаза… Он не смог устоять перед ней тогда. Не смог устоять и сейчас.
Подхватывая девушку на руки, Вейн прижимает ее к деревянной колонне, впиваясь в мягкие уста требовательным, настойчивым поцелуем, осторожно стягивает блузу через голову — совсем не свойственно для привыкшего к грубым утехам капитана. Следом помогает Ленор снять свою рубаху, изо всех сил пытаясь совладать с нарастающий желанием. Высокая, полная грудь, прикасаясь к холодной коже, вызывает болезненно-тянущее чувство необходимой близости. Освободившись от крепких пиратских объятий, Ленор опускается на колени, умелым движением расстегивая и стаскивая штаны. Вызывающий, пылкий взгляд скользит по мускулистому торсу, опускаясь ниже…
Чарльз знает, что она явилась сюда не по собственной воле. Ее привели чувство долга и благодарности за то, что Вейн избавил Нассау от бродячего капитана. Эта женщина просто не умеет оставаться в долгу. Также он знает, что Гатри бросит его поутру, а на следующий день предаст, стоит сойти на берег залива рыжему псу — капитану Флинту, или променяет на пиратскую подстилку, которая лучше всех в борделе орудует языком. Но сейчас, когда она так близко и так чувственно отвечает на его прикосновения, все это кажется незначительным и мелким.
Чувства что тугой констриктор, который легко затянуть и невозможно развязать. Боль — как разменная монета, отплачивая друг другу которой никто не скупится. Пытки любви или проявление ненависти — неважно. Все границы уже давно размыты водой и нет черного и белого. Лишь сереющая бесконечность Карибского моря.
Пускай она и дальше презирает его, пускай кувыркается на широкой кровати хоть со всеми шлюхами мира, пускай наивно внимает каждому слову лжеца Флинта, пускай навеки отдаст свое сердце Нассау, она может даже вновь прогнать его, натравить своих убийц, молить богов о шторме во время его плаванья. Это ничего не изменит. Чарльз скорее угодит в пасть морскому дьяволу или повиснет на рее, чем позволит кому-то сделать ей больно. И ему не нужны ее объятья, временное покровительство или мешки с золотом. Причинять боль Элеонор — это его привилегия. И его страх.
Ведь даже под покровом ночи, выпив не одну бутылку рома, Чарльз Вейн никому не расскажет, что его прославленное бесстрашие подобно отпечатку на песке во время отлива. Зыбкое, несуществующее. Он на самом деле боится. Боится, как дети, которых пугают его именем, как мальчишка, в первый раз вышедший на волны, как птица, запутавшаяся в вантах, как мореходцы, увидевшие на горизонте черный парус. Боится потерять Элеонор Гатри.