С неба льёт дождь. Непрерывно, как из ведра. Холодные, отрезвляющие капли падают на волосы, стекают по лицу, пропитывают одежду, но, хуже всего, стирают следы. Под ногами чавкает болото, передвигаться тяжело — прогнившие листья вперемешку с грязью облепливают и без того тяжелые ботинки, ноги постоянно вгрузают в слизкий и мягкий, как пластилин, грунт. В ушах звенит шум бьющихся о землю и листву деревьев каплей. Постоянный монотонный гул. Он не позволяет сконцентрироваться, услышать хоть что-то, кроме глухих ударов. Непрекращающаяся барабанная дробь. Ты уже несколько часов подряд прочесываешь лес. От пронизывающего ветра и влаги кожа горит, а тело пробивает мелкая дрожь. Мышцы, налитые свинцом, гудят тупой болью. Силы с каждым шагом покидают, и, кажется, еще пару шагов и рухнешь на землю, прямо в грязь, а подняться уже не сможешь. Но упорно, стиснув зубы, продолжаешь углубляться в лес. Шаг за шагом, какими мучительными они б не оказались, медленно, через «не могу, блять».

Дыхание учащённое, сбитое.
Найти его, найти, найти.

Мысль стучит в голове в такт каплям дождя, ежесекундно всплывая в подсознании.

Из-за стены воды почти ничего не видно: картинка плывет, она измазанная, нечеткая. На долю секунды замечаешь что-то там, между деревьями. Сердце пропускает удар. Силуэт человека в стене дождя кажется более, чем реальным. Бросаешься туда, вкладывая в этот рывок оставшиеся силы, закапываясь в болото.

Ничего.

От разочарования, которое, подобно раскаленной лаве, начинает бурлить где-то в жерле вулкана, со злостью пинаешь длинный дряхлый сук, лежащий под ногами. Менее, чем в метре от тебя, скрипнув железной пастью, с силой сжимает челюсти медвежья ловушка.

Из груди вырывается неуместный смех, бессильно опускаешься наземь.

Какой ты все-таки мудак, Дэрил Диксон. Тебе даже со смертью подфартить не может. Возьми курс чуть левее и механическая челюсть захлопнулась бы на твоей ноге. Подох бы от потери крови, не приходя в сознание. Даже если б очнулся, то все равно подох. Медвежий капкан с раздробленной ногой внутри открыть руками непросто. Возможно, Мэрл бы смог. Но не ты. Мэрл бы точно вырвался, ногу себе зубами перегрыз. Живучий подонок. Как так случилось, что ты смог пережить его? Тебе просто не фартит, вот и все. Приговоренный топтать эту землю дольше остальных. Ты был плохим мальчиком, вот теперь и расхлёбывай это дерьмо сам. А всего-то несколько градусов левее.

Вполне возможно, что группа нашла бы тебя несколько дней спустя и, смиловавшись, пристрелила. Будь ты на их месте, не стал бы тратить патрон на такого кретина, который умудрился во время конца света застрять в капкане. Мышеловка для дураков.

И все-таки, это казалось лучшим вариантом из всех возможных. Лучше, чем вернуться назад без него.
Они не станут упрекать, они уже даже не верят в то, что его возможно найти. Смотрят на тебя щенячьими глазами. Нахер тебе нужна их жалость? Думают, что совсем с катушек слетел. Но он не София. Рик не София. Граймс не мог просто съебаться, оставив тебя одного. Это не в стиле шерифа. Он должен был подумать о людях. Что случится с группой? Он же долбанный пастух для стада овец. А ты просто пес. Не больше. Пес не может заботиться об овцах, он может лишь загонять их в стойло и отгонять волков, но никак не вести за собой.
А теперь они смотрят, ждут твоих действий. Не ты просил этого.

Дождь продолжает лить из разорванного неба. Густой непроглядный занавес. Нужно возвращаться, иначе они отправятся на твои поиски, и, чего доброго, напорются на неприятности.

Оттолкнувшись от земли, поднимаешься на ватных ногах. Покачиваясь, отправляешься назад. Несколько адских километров пути, и ты сможешь упасть на сухую кровать в заброшенном доме, который вам посчастливилось отыскать, немного вздремнуть.

Завтра продолжишь поиски.




— Ты не можешь опять пойти в лес один, — Кэрол впивается в локоть цепкими пальцами.

Поднимаешь на нее усталый взгляд. Не без труда освобождаешь руку, резко выдернув ее.

— Я пойду с тобой, — она бледная, взволнованная, а еще чертовски злая.

— Нет, не пойдешь.

Тебе нужно лишь проскользнуть в прихожую, забрать арбалет и свалить отсюда, но Кэрол не намерена отступать.

— Ты нужен нам, — она говорит тихо, шипит как кошка.

Будь ее воля, взяла тебя зубами за шкварки, и отнесла в коробку, к другим котятам. Она сильная, тебе не страшно оставить группу на нее.

— Ты нужен мне.

Дом неплохо укреплен. Вы, еще вместе с шерифом, усилили забор по периметру деревянными кольями, обтянутыми проволокой, внутри заколотили все окна и входные двери, оставив лишь парадный вход.

Они смогут отбить нападение нескольких ходячих, у них есть ружья. А если будет кочевать стая… Здесь даже ты не поможешь. Поэтому не видишь причин, чтобы остаться и просиживать задницу здесь, в то время как Рик, возможно еще живой, болтается по лесу приманкой для прожорливых мертвяков.

— Джудит нужна защита, ты не можешь позволить себе бросить нас.

Измученная мышца в груди с силой сжимается. Это не твои заботы, это не твой ребенок. Лучшее, что ты можешь сделать для малышки — вернуть ей отца.

— До вечера, — холодно отчеканиваешь, и легко отстраняешь Кэрол со своего пути, — если не вернусь — не ищите.

Забрасываешь лямки арбалета на плечо и выскальзываешь на улицу.

После дождя воздух чистый и душистый, наполненный лесными ароматами. В такие моменты хочется дышать полной грудью.

Солнце, успевшее подняться довольно высоко, мягко согревает. Его лучи искрятся в лужах, рассеиваются в каплях на листьях, превращая унылый пейзаж постапокалиптического мира в картинку с открытки. Такие часто продавали на заправках всего за несколько центов. Туристы любили подобного рода дребедень. На твое десятилетие ты получил что-то похожее от Мэрла, который в это время колесил по стране, ища приключений на задницу.

Позволив себе на мгновение провалиться в воспоминания, продолжаешь путь.

Река. Она протекала в нескольких милях от места, где ты в последний раз видел следы Рика. По крайней мере, надеялся, что это были именно его следы. Сейчас, после дождя, ни про какую зацепку и речи идти не могло, но река — единственное место, которое могло послужить укрытием. Ты пошел бы к реке.

Знаешь, что предположение бредовое, но это лучше, чем ничего.

Достаешь из заднего кармана мягкую пачку красных «Ротманс». Она чуть влажная от болотной воды — ты всю ночь сушил одежду у огня, видимо, этого оказалось недостаточно. Выбиваешь сигарету из пачки, разминаешь между пальцами. Прикурить удается не с первого раза. Грязный фильтр и мокрый табак оставляют горечь на языке и песок на зубах. Еще раз затягиваешься и уверенно шагаешь в сторону леса, стараясь не замечать Кэрол, вышедшую следом за тобой на крыльцо. Она жалеет тебя, отчего бесишься еще сильней. Рик не София.




Зловонное мертвое дыхание бьет в нос, когда оскаленная пасть ходячего клацает в нескольких сантиметрах от твоей шеи. Ты думал, что справишься с этой барышней без особых проблем, но ей на подмогу пришли подгнившие приятели. Их было не слишком много. Не для тебя. Два у дальнего дерева, один сзади, и тварь, которая пыталась перекусить тебе шею. Она была невысокой, лет тридцати отроду, и хер-поймешь-сколько со дня смерти. Вызывающий желтый топ хорошо подчеркивал серо-зеленый цвет кожи, покрытой трупными пятнами, которая после вчерашнего дождя покрылась слизью и стала похожей на чешую рыбы. Мертвые белесые глаза тускло поблескивали, с вонючей пасти вырывалось утробное рычание — наверное, свежее мясо в этих краях редкость.

Удерживая ее левой рукой, наклоняешься, чтобы поднять ранее замеченный на земле камень. Одни резким движением расшибаешь прогнивший череп. Липкая, почти что черная, кровь с едким запахом гнили брызгает в лицо. Тело безжизненно обмякает и падает к твоим ногам.

Бегло сканируешь местность, на мгновение упуская из виду ходячего, который подкрался сзади. Он заключает тебя в объятья. Тягучая слюна капает на шею. Огромный кусок дерьма чертовски силен. На лице зияет огромная дыра. Придурок, даже вышибить мозги себе нормально не смог. Выстрел оттяпал часть нижней челюсти, которая теперь безвольно болталась. «Мистер гениальность» не мог укусить, но достаточно было и царапины.

Схватив его за шею, резко наклоняешься, пытаясь перебросить через себя. Кожа соскальзывает с гнилой плоти, и твои руки погружаются в желеобразную, покрытую слизью мякоть. Чертыхаешься себе под нос, но все же опрокидываешь его, по инерции заваливаясь рядом. Он кряхтит, продолжая тянуть свои куриные лапы, но ты быстро вскакиваешь на ноги. Тяжелый ботинок опускается прямо на его голову, которая трескает как гнилой помидор.

Вытираешь руки об штаны — этот запах въестся надолго — достаешь арбалет из-за спины. Минута на восстановление дыхания, и самодельная стрела точно пронизывает голову ходячему, который погряз в болоте.

Отбрасываешь арбалет, достав небольшой охотничий нож; когда-то давно Карл нашел его на шоссе. Оставшийся ходячий меньше и моложе остальных. Черт, он тебе в сыновья годится, если бы ты зачал его где-то в шестнадцать лет. Если бы у тебя тогда были девушки. Но ты был слишком занят саморазрушением и подражанием брату. Симпатичные старшеклассницы не смотрели в твою сторону, а те которые смотрели… Ты бы не выкурил столько дури. Гребанный эстет. «Мой братишка бережет себя до замужества» — Мэрл не упускал любой возможности подъебать тебя в присутствии своих друзей. Собственных у тебя не было. Конечно, со временем наркота стала забористей, пиво сменилось вискарем, и ты мог трахнуть почти все в зоне досягаемости. Но не тогда, не в шестнадцать.

Набрасываешься на него. Нож входит мягко, издавая хлюпающий звук. Парнишка падает на колени, перед тем как рухнуть в грязь.

Кажется, последний. Обыскиваешь их тела на наличие полезной мелочи. Как в большинстве случаев — порожняк.

Прячешь нож, поднимаешь арбалет, вытаскиваешь стрелу. Вытираешь лицо от крови рукавом. Нужно идти дальше.




Уже слышно рокот воды. Река совсем рядом, но ты не рассчитал время. Солнце спряталось за верхушками деревьев, оставляя на небе поалевшее пятно. Если сейчас повернешь назад, доберешься до дома за полночь. Это если сумеешь в потемках доковылять целым. Решаешь идти к реке. Там, наверняка, найдется местечко для ночёвки, в случае чего вскарабкаешься на дерево, покемаришь часок-другой, и с рассветом повернешь обратно. Тогда в запасе останется немного времени для разведки территории, возможно, тебе посчастливится найти зацепку. Какую-то треклятую куклу.

Как говорил Шейн? Сорок восемь часов, а потом мы ищем тело. Хмыкаешь про себя. Соль в том, что «тело» могло смотаться, и найти его будет сложнее, чем живого человека. Если бы тогда ты нашел тело Софии, не стал бы…

У тебя в запасе еще есть время?

Живот сводит, словно внутри тебя ворочается огромное морское чудище. Дурное чувство. В попытке избавиться от него прикуриваешь сигарету, вгрызаясь в фильтр зубами.

Не хочешь признавать, но днем ты испугался. Испугался того, что из-за кустов выйдет еще одна тварь, которая до боли будет похожа на шерифа. Его оболочка. Ты боялся увидеть безжизненные глаза, смертельную рану на теле, которая уже никогда не затянется.

Боялся, что промажешь.

Мотаешь головой, пряди волос прилипают к влажному лбу. Нужно отогнать эту мысль. Рик — крепкий орешек, не по зубам для гнилых уродов. Кто-кто, а он умеет лавировать, не попадаясь в лапы смерти. Нет, он жив, ты чувствуешь это. Он обязан.

Иначе ты не сможешь вернуться назад. Не сможешь продолжать жить, видя каждый день глаза Карла, видеть, как взрослеет малышка Джудит. Знаешь, что малый винит тебя. Блять, ты сам себя винишь.

На вылазку вас пошло двое. Вернулся один. И вовсе не тот, которого все хотели бы видеть выжившим. Ты накосячил, выпустил из вида, не прикрыл в нужный момент. Тварей было слишком много, они полезли как грибы после дождя. Ходячих не меньше полсотни. Они учуяли вас. Нужно было отступать. Ты глупо понадеялся, что Рик, в сто раз умнее и рассудительней тебя, давно покинул магазин и ждет тебя возле машины, как вы и договаривались в случае форс-мажора. Это же был тот самый ебанный форс-мажор, разве нет?

Почему ты был так уверен, что ему удалось выбраться? Потому что это Рик, он зубами прогрызёт стену из зомби, если понадобится.

У машины никого не было.

Нужно было начать поиски еще тогда. Плевать, что шансы нулевые. Не вернулся бы никто. Так проще. Нет вины.

Поправив арбалет, ремень которого въелся в плечо, направляешься к реке.




Вода ледяная настолько, что выламывает кости. Подносишь немного к лицу, вытираешь шею. Усталость, накопившуюся за день, снимает как рукой. Тебя охватывает желание сбросить всю одежду и окунуться полностью, но вместо этого ты смачиваешь волосы и идешь дальше.

Когда ты вернулся, все были предельно спокойны. Неестественно. До жути. Они молча впитали в себя эту новость, а тебе хотелось кричать до звона в ушах: «Это же Рик, мать его, Граймс! Рик! Понимаете, Рик?!». Но ты молчал, как все они, потупив взгляд в носки ботинок.

Плохой, плохой пес. Все, что от тебя требовалась — защищать Рика. Любой ценой. Ты профанировал, не справился. Толку-то, что вернулся.

Ты отдал сумки с провизией и ушел в лес.

Искать, искать, искать.

Ходячие разбрелись, и ты смог обыскать поселок, где оставил его: дома, магазины, подвалы и чердаки. Прочесал ближайшую лесополосу.

Смотреть, прислушиваться, вынюхивать.

Вернулся к группе поздно ночью. Никто не спал. Они старались скрыть разочарование. Бездарные актеры. Их взгляды прожигали насквозь — такое знакомое чувство. Мать смотрела на тебя, как на бесполезный кусок дерьма, так смотрел отец — как на паршивого выблядка. Тогда было больно. Сейчас же просто раздражало.

Гленн рассказал, что они с Карлом тоже ходили на поиски. Малого было не остановить — один в один как отец. Следопыты из них херовые.

Ночь выдалась бессонной. Вызвавшись на ночное дежурство, ты пялился на темный кустарник, все еще ожидая сраного чуда. Вот-вот из леса вывалится Рик, побитый, смертельно уставший, но живой. Ты побежишь ему на встречу, возьмешь под руки и затащишь в дом. Ты скажешь ему, что искал. Глупо было надеется.

Позже к тебе присоединился Карл.

— Он жив.

Ты кивнул.

Дальше вы просто молчали. Сон сморил пацана лишь с первыми проблесками рассвета. Укрыв его пледом, любезно предоставленным тебе Мэгги, поднялся на ноги. Мышцы затекли и казались дубовыми.

Вдали послышались раскаты грома. Приближалась гроза. Медлить нельзя.