– Можно? – Дэрил возникает ниоткуда, застывая в дверном проеме, завешенном посеревшей от старости простыней.
– Я только что вернулся, – присутствие Диксона настораживает Рика. – В шланг опять попала грязь, пришлось выходить за периметр, – стараясь увильнуть, он опускает голову, демонстративно разводя руки в стороны, – их с каждым днем все больше, – его рубашка и брюки испачканы кровью. – Хотелось бы сменить одежду.
– Я на несколько слов, – кажется, что охотника невозможно смутить, и он уперто игнорирует совсем не прозрачный намек.

Он проходит внутрь, опуская за собой импровизированную дверь. Камера погружается в мягкий полумрак. В два быстрых и уверенных шага, он пересекает почти половину всей площади комнаты и резко останавливается. Рик давно заметил, что некая резкость и неуклюжесть свойственна младшему Диксону, но стоит ему взять в руки арбалет или другое оружие, как эта дубовость и угловатость улетучивается, сменяясь подобием изящности и даже грациозности. Точные, плавные, уверенные движения. Он словно танцует. Невесомый, бесплотный. Кажется, что если заставить весь мир на мгновение замолчать, то можно будет услышать музыку, под которую двигается Дэрил.

Глаза охотника изучают Рика с любопытством и со странным неприкрытым сочувствием. То ли из-за того, что на дворе конец света, то ли из-за грязной рубашки, которую вряд ли получится отстирать. Взгляд скользит вниз, останавливаясь на кобуре.

Наглое рассматривание заставляет шерифа немного стушеваться и сделать несмелый шаг назад, упираясь в стену.