Огромный и всегда сияющий огнями Нью-Йорк сегодня замер, превратившись в настоящие каменные джунгли, одетые в строгий серый костюм. Небо, недавно ясное и голубое, сегодня было тяжёлым и низким. Создавалось впечатление, что тучи вот-вот заденут небоскрёбы, и те рухнут, подняв огромные столбы пыли. Ветер пробирал до костей. Надвигалась гроза, словно знаменуя приближение чего-то важного. И это действительно было так, ведь именно сегодня Питер Бёрк с Нилом Кэффри запланировали упечь в тюрьму «Розовых пантер». Они до самых мелочей продумывали все ходы, рассчитывали любые риски, просчитывали возможные и невозможные сценарии развития событий, свято веря в успех предприятия. Кое в чем им помогал Келлер, чему Бёрк был не рад. Но сделка есть сделка, и условия стоит выполнять. К тому же не без помощи Мэтью Нил оказался в банде «Пантер», а за Нилом и сам Питер.

Казалось бы, всё в этом деле выверено до миллиметра, до миллисекунды, но сердце Питера не на месте. Нил, за эти годы уже хорошо узнавший агента, подходит со стаканчиком кофе и тихо спрашивает:
— Волнуешься?
— И да, и нет, — отвечает Питер, вздыхая. — Я уверен в том, что всё пройдёт по плану: мы две недели угробили на то, чтобы с математической точностью начать и закончить переброс денег, чтобы в течение минуты после окончания вся эта шайка была повязана…
— Но…? — голубые глаза Нила с тревогой всматриваются в карие глаза куратора.
— Но со вчерашнего вечера у меня под рёбрами холодеет, словно что-то плохое должно случиться, — говорит Питер и проводит рукой по волосам, трёт глаза и шумно выдыхает. — Поверь, Нил, чутье меня ни разу не подводило. Это «что-то» произойдёт, оно дышит мне в затылок, обжигая своим дыханием, а я даже не могу понять, с какой стороны мне обороняться.
— Питер, послушай, — Нил ставит свой стаканчик с остывшим кофе на лавку и смотрит на друга. В небесно-голубых глазах застыла уверенность и спокойствие. — Ты волнуешься, и это нормально. Охота на «Пантер» — это дело для сильнейших агентов бюро, и только ты достоин, чтобы посадить их. Я говорю искренне. Для тебя это не первая крупная банда, но они до ужаса опасны, и не волновался бы, наверное, только псих или идиот, которому, кроме собственной шкуры, терять нечего. К тому же тебя выбила из колеи беременность Эл. Так что, закрой глаза, сделай глубокий вдох и медленно выдохни. Повтори пять раз. Должно стать легче. А я тебе сейчас принесу зелёного чая с мелиссой. Тебе нужно успокоиться.
— Да, ты прав, — отзывается Пит и коротко улыбается. — Спасибо, Нил.
— Пожалуйста, — Кэффри расплывается в улыбке, шагая к фургону с напитками.
Питер смотрит вслед другу и ловит себя на мысли, что этот недобрый холод усиливается, когда Нила нет рядом, когда Бёрк перестаёт находить его взглядом. Жуткая мысль, что что-то может случиться с Нилом, назойливой мухой жужжит в голове Питера, царапается, кричит, бьётся о стенки черепной коробки, но он упорно гонит её прочь. Он следует совету Нила, закрывает глаза, и тут же в его сознании возникают странные образы и обрывки фраз, сказанных Келлером. Все это перерастает в страшный шум, становящийся через миг барабанной дробью, разливающейся по всему телу набатом. Эта жуткая какофония сводит агента с ума. Все картинки, все эти видения настолько реальны, что Питеру кажется, будто он чувствует запах пороха, а звук выстрела всё ещё витает вокруг, не умолкая.
Сделав огромное усилие, Питер распахивает глаза и рвано дышит, словно пробежал добрую сотню миль. Едва он успевает привести дыхание в норму, как рядом оказывается Нил с высоким бумажным стаканчиком.
— Вот, держи, — говорит он, протягивая шефу чай, но тот не реагирует. — Пит?
— Чтобы не отходил от меня ни на шаг, пока операция не будет завершена. Держись так, чтобы я всё время тебя видел! Уяснил? — рычит Бёрк. Его глаза налиты кровью. Он кажется Нилу больным.
— Да, — ошарашено отвечает Нил.
— Не слышу! — повысив голос, хрипит Питер.
— Я понял, агент Бёрк. Держатся в поле зрения, никуда не отходить до завершения операции, — рапортует Нил, вытянувшись по струнке.
— Хорошо, — смягчившись, говорит Питер, забирая стаканчик с чаем. — Хорошо.
До начала операции остаётся два часа.

Час икс настал. Команда встречается у главаря банды и ещё раз обсуждает детали дела. Нил бросает взгляд на Питера: тот сосредоточен, уверен и уже не кажется таким разбитым, как два часа назад. Нил немного успокаивается, но замечает в глазах куратора что-то такое, чего раньше не было. И это беспокоит Кэффри. Но Нил думает, что разберётся с этим позже, когда всё закончится.

Всю дорогу от штаба «Пантер» до аэропорта Бёрк провёл под прикрытием в роли шофёра похоронного бюро «Мидлт». Монотонное гудение двигателя только усиливало его разыгравшуюся мигрень, а чувство холода теперь просто разрывало агента изнутри. Питеру становилось тяжело дышать, сердце замирало, и ужасно хотелось вдохнуть свежего воздуха. «Неужели я действительно так переживаю, что не могу держать себя в руках? Или настолько стар, что начинает подводить сердце?»
Наконец они подъехали к воротам аэропорта, и Питер видит знакомую фигуру в солнцезащитных очках — Нил что-то кричит, быстро показывает удостоверение, через полминуты охрана открывает ворота, и два черных катафалка въезжают внутрь.
Когда Питер вошел в хранилище, где стоял огромный сейф с милым именем «Большая Берта», его сознание прояснилось. Головная боль отступила. Сердце забилось размеренно. Добраться до «внутреннего мира» сейфа нужно за три минуты. Они успеют. Питер внимательно смотрит на лимб*, с определённым интервалом времени отвечая на монотонные вопросы напарника. Покончив с замком, группа начинает переброску денег. На это у них есть всего шесть минут. Что ж, это тоже не сложно.
Запустив стодолларовую купюру в трубу, они получили ее обратно с надписью «Давайте устроим дождь!» ровно через десять секунд. Последний пакет с деньгами был выброшен в трубу через пять минут пятьдесят секунд. Чтобы выбраться из аэропорта, у них есть сорок секунд. За это время можно пересечь границу, доехать до Канады и вернуться обратно.
Питер сидит на заднем сидении катафалка. Он устал. Мигрень снова вернулась, и на этот раз она просто сводит его с ума. Боль невыносима. Таблетки не помогают. Нил сидит рядом и шёпотом спрашивает:
— С тобой всё хорошо?
— Да, — так же тихо отзывается Бёрк, — просто голова раскалывается.
— Держись, нам осталось недолго, — говорит Нил и легонько хлопает куратора по плечу.
Питер смотрит на друга, и внезапно ему хочется кричать. Жуткий, противный холод снова разливается по телу. Но в этот раз, как и мигрень, холод куда сильнее — сейчас он сковывает, парализует, не даёт шевельнуться, отбирает голос, вызывая ужас от собственной никчёмности.
Питер на миг закрывает глаза, стараясь унять панику, но делает только хуже. В голове возникают образы, от которых ему хочется вырвать себе глаза и кричать, кричать, кричать, кричать как можно громче и дольше, до боли в горле, до хрипоты, до потери голоса. Ему видится кровь, лужи крови, он видит довольную ухмылку Келлера, испуганное лицо Эл и Нила… такого мертвецки бледного Нила. В голове Питера снова звучит голос Келлера, но он не может разобрать, что тот несёт. Через несколько секунды этот голос становится шумом, а шум — барабанной дробью такой силы, что, кажется, будто всё тело Бёрка резонирует с этим звуком.
Питер приходит в себя, слабо понимая, где находится. Он дышит тяжело, рвано, словно был под водой, а сейчас вынырнул, и лёгкие вбирают в себя как можно больше кислорода. Он трёт лицо, старясь стряхнуть с себя напряжение и усталость. Сфокусировав взгляд, Бёрк встречается взглядом с Нилом. Тот обеспокоено и настороженно смотрит на него, его губы шевелятся, явно говоря какие-то слова утешения и поддержки, но Питер не может их разобрать. Всё, на что он сейчас способен — невпопад кивнуть головой и сказать, что он в порядке. Нил, видимо, не очень-то ему верит, но прямо сейчас Питеру плевать на это.
Машина останавливается у штаба «Пантер». Мужчины заходят внутрь, и Келлер даже не пытается сдержать блуждающую крысиную улыбку, которая так раздражает Питера. Думая об этом, Бёрк чувствует пульсацию над правой бровью. Мигрень возвращается. Нил как хороший друг и послушный подчинённый держится рядом.
Когда последняя пачка денег упакована в дорожную сумку, вдалеке слышится вой сирен, и уже через тридцать секунд на склад, куда «Пантеры» выгрузили деньги, врывается команда Питера со спецназом. Главарь пытается взять со стола пистолет, но Диана приводит ему пару аргументов, почему не стоит этого делать. Он, пусть и нехотя, но всё же соглашается.
Всю банду заковывают в наручники и ведут к двум автобусам, в один из которых усаживают Питера, Келлера и Кэффри. Голова Бёрка по-прежнему разрывается от боли, и эта боль мешает ему думать, путая реальность с выдумкой.
Мигрень всё усиливается, а холод разливается по телу с такой силой, будто на Бёрка обрушилась пара девятых валов. Каждое слово, сказанное Келлером Нилу, доносится до Питера, как из-под воды. Их речь кажется ему звуками зажёванной плёнки на старой кассете. Закрывать глаза, чтобы вернуть всё в норму, нельзя — Питер уже это знает. Поэтому он трясёт головой, стараясь сбросить с себя это дурацкое ощущение.
Через пару минут Бёрк все же приходит в себя. Когда Диана заглядывает в фургон и зовёт его, чтобы оформить «Пантер», Питер чувствует себя гораздо лучше. Но этот холод… он донимает агента. Эта паника, этот неконтролируемый страх ломает изнутри. Женский голос, так похожий на голос Эл, сначала ласковым шёпотом, потом всё требовательнее, а затем, переходя на истерический крик, орёт Питеру: «Не оставляй его одного! Не оставляй Нила наедине с Келлером! Он убьёт его! Убьёт! Убьёт! УБЬЕТ!» Питер зажимает уши руками, но крик звучит в его голове настолько громко, что избавиться от него нет сил.
Когда Питер возвращается к фургону, его сердце начинает биться быстрее. Но на этот раз у него есть повод нервничать — двери фургона, в котором были Келлер и Нил, не заперты. Питер, молясь всем высшим силам, заглядывает внутрь и чертыхается.
— Где они? — орёт Бёрк, внимательно глядя подбежавшему Клинтону в глаза.
— Босс, я отошёл на минуту, — начал тот, но Питер его перебил, схватив за грудки.
— Ты не имел права отходить, — прорычал агент, чувствуя, что мигрень нарастает. — Пошёл вон!
Только одно сейчас радовало Питера — трекер Нила на месте, и он вполне сможет найти его.
Бёрк злился. Его колотило от злости. Питер понимал, что Нил хотел бы сбежать, но не стал бы этого делать — у него на руках контракт, гарантирующий свободу, через пару дней, после вступления контракта в силу, с него сняли бы браслет, и он смог бы пойти, куда ему заблагорассудится. Значит, это не его рук дело. Во всем виноват Келлер.
От мысли об этом ублюдке, похитившем когда-то Элизабет, его милую и добрую Эл, которая никогда не сделала никому ни капли зла, Питер готов был разорвать Мэтью голыми руками и предстать за это перед судом.
Глянув на навигатор в телефоне, Питер прикинул, что если свернуть прямо на этой улице, то у него будет три дополнительных минуты, и он сможет перехватить Нила. Прибавив шагу, он добрался до перекрёстка и свернул налево. Пройдя метров двести, Бёрк ещё раз сверился с навигатором и довольно ухмыльнулся — Келлер, сам того не зная, ведёт Нила прямо ему в руки.
Питер сосредоточился — достал пистолет из кобуры, ощутив в ладони холод метала. Положив оружие в руку, Питер с удовольствием отметил про себя, что он чувствует вес этой крошки. Он знает, на что тот способен, ведь «девять миллиметров» никогда не подводили. Сейчас в магазине «Глока» все семнадцать патронов, и его общий вес составляет девятьсот пять граммов. Но стоит сделать пару выстрелов, и дружок станет значительно легче.
Головная боль снова вернулась. И в этот раз она гораздо сильней. Питер и представить не мог, что голова может болеть так сильно. Эта ужасная нескончаемая боль сконцентрировалась над правой бровью, тужась, надрываясь, прикладывая максимум усилий, чтобы выдавить глаз. С правой стороны, у лобной доли, что-то пульсировало, сотрясая всё тело Бёрка. Облокотившись плечом о бетонную стену, он бросил взгляд на навигатор. Мэтью должен появиться с минуты на минуту. Питер взвёл курок.
К огромному счастью Питера, эта улица пуста. Здесь, без свидетелей, он сможет воздать Келлеру за всё, что он сделал. Пульсация в голове усиливается, холод снова разливается по телу, и Питеру кажется, что все его кости сломаны. Он делает глубокий вдох, причиняющий огромную боль, и медленно выдыхает. Питер помнит, что глаза закрывать нельзя, иначе будет только хуже. Спустя мгновение он слышит звук шагов: одни тяжёлые и торопливые, другие — лёгкие, едва слышные, если бы не каблуки на дорогих туфлях. Идут!
Питер мысленно считает до десяти и на последнем счёте говорит:
— Привет, Келлер!
— Какого чёрта, Бёрк? — улыбаясь, спрашивает Мэтью. — Если ты забыл, то мы провернули одно славное дельце. Так что мы с тобой подельники.
— Ни хрена подобного, Келлер, — рычит Питер. Ствол его «Глока» смотрит прямо в сердце противника. — Отпусти Кэффри, и мы с тобой поговорим.
— Черта с два! — отвечает тот и смеётся. — Он мне нужен.
— Чего ты добиваешься? — прикрикивает Питер. — Чего ты хочешь? Скажи, и я это сделаю. Отпусти Кэффри, и я похлопочу о том, чтобы тебе предложили контракт, как у Нила.
— О каком контракте идёт речь, Питер? — с издёвкой спрашивает Келлер. — Быть на привязи у бюро расследований или Интерпола? Так, может быть, ты забыл, что я вот этими руками грохнул своего куратора из международного розыска? Думаю, ты не настолько всесилен, чтобы там закрыли глаза на этот мой грешок. Но, вот чего бы мне хотелось на самом деле: видеть в своей команде такого славного парня, как Нил Кэффри. В том, чем я планирую заняться после того, как выберусь отсюда, мне нужен профи в области подделок.
Нил, стоя за спиной Келлера с закованными в наручники руками, молча наблюдал. Он смотрел на Питера и не верил своим глазам. Это не его Питер. Не тот, которого он знал. Перед ним кто-то чужой, страшный: всегда весёлые и живые глаза Бёрка теперь налиты кровью, угол глаза дёргается, а правый угол рта опущен, создавая на его лице ужасную маску. А ещё этот блеск в глазах… нездоровый блеск, словно его лихорадило.
— А знаешь, что? — Питер вдруг заливисто смеётся. — Иди ты к черту, Мэтью! Пошёл вон! Катись в ад! Убирайся! Глаза бы мои тебя не видели. Даю тебе тридцать секунд, чтобы забрать у Нила сумку и катиться из этой страны куда подальше.
— Что, вот так просто отпустишь? — спрашивает Келлер. Недоверие в его глазах отчаянно борется с жаждой свободы и денег.
— Да, — Питер пожимает плечами, — я даже отвернусь. Только у меня одно условие. Отдай. Мне. Кэффри.
Келлер на секунду задумывается, затем подходит к Нилу, снимает с его плеча сумку и говорит Питеру:
— Забирай своего питомца, Бёрк. Воркуйте, голубки. Эй, не забудь — ты обещал отвернуться.
Питер снова пожимает плечами и поворачивается спиной к Келлеру. Нил преодолевает несколько метров навстречу другу и слышит щелчок. Кэффри хватает доли секунды, чтобы понять — Мэтью передёрнул затвор и взвёл курок. Нил лихорадочно соображет, как ему незаметно предупредить Питера об опасности, но ни одного рационального решения т. И только когда по его спине пробегает жар, он поддаётся импульсу.
Нил резко разворачивается лицом к Келлеру и, как в замедленном кино, с криком бежит прямо на него. Келлер удивлённо вскидывает бровь, но затем приходит в себя, и на всю улицу грохочет выстрел. Питер оборачивается и видит Нила, всё ещё бегущего к Келлеру, но на его белоснежной рубашке разливается алое пятно. Бёрк без раздумий стреляет в Мэтью, и маленькая дырочка образуется у него на лбу между бровями. Келлер падает на землю. Через мгновение на землю падает Нил. Питер бросается к нему и щупает пульс на шее. Он жив. Бёрк облегчённо выдыхает. Головная боль отступает, и сознание агента ясно, как раньше.
Питер быстро снимает с себя футболку и рвёт на лоскуты, прикладывая к ране. Одной рукой он зажимает рану, а свободной звонит в девять-один-один и вызывает бригаду, не забыв упомянуть, что дело касается федерального бюро и одного из его сотрудников.
— Держись, Нил, — говорит Бёрк, — просто держись и старайся не отключаться. Сейчас приедет скорая, тебя залатают и, как только ты поправишься, полетишь в Париж свободным человеком. Ты же так мечтал! Келлер вышел из игры. Теперь — навсегда.
— Пит, — шепчет Нил, кашляя.
— Молчи, — отзывается Бёрк, сильнее зажимая рану. — Ну, зачем, Нил? Зачем было это делать?
— Эл, — выдавливает Нил, и первая струйка крови стекает по подбородку. — Ребёнок. У вас будет ребёнок. Ты мой друг, и я должен был…
Закашлявшись, Нил замолкает. Его глаза открыты, но он уже не моргает. Питер трясёт его, но Кэффри не реагирует.
Когда до Питера доходит смысл случившегося, осознание смерти близкого друга пришибает его своим весом, пригвождая к земле так сильно, что ни пошевелиться, ни встать не выходит. Щеки обжигает слезами, и сейчас Питер не боится закрыть глаза. Шумно выдохнув, он смыкает веки и… ничего. Пустота. Никаких картинок. Никакого шума, никаких бессвязных обрывков фраз. Только мигрень всё ещё с ним.
Питер по-прежнему зажимает лоскутом своей футболки рану Нила, смотрит на труп Келлера, и внутри всё начинает клокотать. Если бы не он, то Эл не хлебнула бы кучу дерьма, будучи его заложницей; если бы не он, то Нилу бы не пришлось вляпаться в историю и изворачиваться, чтобы расплатиться с ним; если бы не он, то послезавтра Нил был бы свободным человеком; если бы не он, то Нил был бы жив! Если бы не Келлер… Ох, теперь Питер жалел, что метко стреляет и что его рефлексы так хороши. Промахнись он немного и попади Келлеру в плечо, Питер бы не отказал себе в удовольствии разрядить магазин «Глока» в этого ублюдка.
Питер ужасно зол. Он рычит, бьёт кулаком о стену, сбивая костяшки. Но это не помогает. Взгляд Питера падает на пистолет, лежащий рядом с ним, и решение приходит само собой. Бережно опустив голову Нила на асфальт, предварительно подложив под неё свою спортивную куртку, Бёрк подходит к телу Келлера. Один за одним, без остановки, грохочут шестнадцать выстрелов. И только когда магазин опустел, Питер возвращается к Нилу и закрывает глаза, искренне надеясь, что открыв их, всё это окажется дурной шуткой.
Питер открывает глаза из-за раздирающего душу воя — приехала скорая и Диана с Клинтоном. Диана бежит к шефу, решив, что он ранен, но увидев у него на руках Кэффри, останавливается, как вкопанная. Из её глаз текут слёзы. Клинтон прижимает к себе напарницу и уводит её к фургону бюро.
Дальше… дальше Питер мало что помнит. Он едет с Нилом в скорой, потом подписывает документы, забирает личные вещи Кэффри. Выйдя из морга, Питер садится на лавку в коридоре и видит себя со стороны: высокий, статный мужчина, офицер бюро расследований, одетый в чёрный спортивный костюм, сейчас весь измазан кровью и пылью и заливается слезами. Головная боль, ставшая его спутником, никуда не уходит, и даже слёзы не могут помочь.
Питер закрывает глаза. А когда открывает…
— Питер, берегись! — кричит на бегу Нил, и когда раздаётся выстрел, закрывает собой друга.
Питер стоит у фургона и непонимающе моргает глазами. Наконец он видит Келлера, схватившего сумку с деньгами «Пантер». Бёрк, не задумываясь, делает три выстрела в спину Мэтью. Тот падает, вскинув руки. Спортивная сумка падает в полуметре от него.
Убрав «Глок» в кобуру, Питер подходит к Нилу — тот ещё дышит, но уже очень слаб.
— Я должен был это сделать, Питер, — шепчет Нил, стараясь сберечь силы. — Ты так много сделал для меня за эти годы, что я хотел хоть как-то тебе отплатить. Откровенно говоря, я надеялся, что вы с Эл будете прилетать ко мне в Париж, но это тоже не плохо…
— Нил, — отзывается Бёрк, зажимая его рану и силясь сдержать слёзы, — какой же ты идиот!
— Возможно, — так же шёпотом отвечает Нил и кашляет. — Но у меня ничего нет, кроме тебя и Эл. А у тебя есть она и скоро будет малыш. И целый отдел верных тебе людей. Я ни о чем не жалею. Питер, береги себя. Обещай мне.
— Обещаю, Нил! — Питер плачет, не стыдясь этого. — Нил! Держись, пожалуйста! Нил!
Но было уже поздно… Питер снова закрывает глаза.

— Как он? — спрашивает Элизабет.
— В прежнем состоянии, и прогнозы не утешительны. — Доктор Хэйл смотрит на Эл, решая, говорить ей всю правду или нет. Решившись, он продолжает: — В его голове, словно кино, крутится момент убийства Нила и, видимо, есть некоторые вариации на эту тему. Миссис Бёрк, его посттравматическое стрессовое расстройство протекает сложнее, чем я рассчитывал. Вы должны понимать, что быстрого и полного выздоровления я пока не могу гарантировать.
Элизабет, сидя в кабинете доктора Хэйла, поворачивает голову и смотрит в окно. Руками она гладит округлившийся живот. В её глазах закипают слёзы.
— Элизабет, — доктор по-отцовски смотрит на неё, — вам скоро рожать. Подумайте о себе и малыше. А Питера доверьте нам. Он в надёжных руках. Не стоит приезжать каждый день и терзать себя…
— Хорошо, — задумчиво отвечает она, так же глядя в окно. — Спасибо, доктор.
Доктор Хэйл, невысокий седой мужчина, худой и поджарый, помог Эл подняться из глубокого кресла. Выйдя из больницы, она села в машину и расплакалась. Но уже не так, как раньше: не рыдала до боли в горле, а тихо-тихо, положив голову на руки. Просидев так минут десять, Элизабет почувствовала усталость. Пора ехать домой.
Дом, такой большой и пустой без Питера, был ненавистен Эл. Видеть рядом с собой кого-то она не хотела, хоть Диана и предлагала ей пожить у неё.
Отрадой для «миссис галстук» был Моззи с его дурацкими теориями и историями. Он приходил каждый день вечером на несколько часов — помогал по дому, готовил ужин. В доме Эл стояло много фотографий Питера и Нила. Моззи никогда к ним не подходил, слишком больно ему было от этого. Лишь однажды он взял маленькую фотографию, стоявшую в кухне на подоконнике.
— Мне так не хватает его, Эл. Их обоих, — шепнул он. — Я ужасно скучаю по Нилу и нашим перепалкам с «галстуком». Они были отличной командой… Скажи мне, миссис галстук, есть в этом мире хоть что-то такое, что стоит всех этих сломанных судеб? Твоей, Питера, Нила? Малыша внутри тебя? Моей, в конце концов… Если есть, и всё это не напрасно, то так тому и быть. Но знаешь что меня выводит из себя? Что ничего, слышишь, ничего, не стоило этих жертв…