Пейдж не знает, когда именно это началось. Но первым ей приходит на ум тот день, когда они с Фиби поменялись телами. Тогда Коул поцеловал не ее, он поцеловал Фиби, а она видела это, стоя на верхней ступеньке лестницы. Для него это была просто проверка, небольшая шалость, несколько чрезмерная, если бы кто-то спросил ее мнения… но его никто не спросил. Поэтому она просто стояла и смотрела, как он прижимает к себе ее тело, как он целует ее губы, как они смотрятся вместе – красиво и отчего-то опасно. Да, пожалуй, именно опасно. Остро, соблазнительно, возбуждающе. Она вздрогнула тогда, осознав, о чем думает, и поспешила выкинуть странные мысли из головы. Но они оказались слишком настырными…

Пейдж не понимает, как можно было не замечать перемен в нем. Точнее, заметить-то Фиби заметила, но почему бездействовала, чего ждала? Снова и снова заводя этот разговор, не в силах себя сдерживать, не в состоянии молчать, Пейдж иногда до дрожи боялась разоблачения. Простого и логичного вопроса – почему именно тебя это так волнует? А действительно, почему… Но никто его так и не задал. Ее тревога выглядела пусть и чрезмерной, но вполне понятной. Она переживает за сестру, за благополучие семьи, за силу трех. Да, только… только все это во вторую, третью, десятую очередь. Так чего же она хотела на самом деле? Отомстить за неосознанно причиненную боль? Разоблачить, разлучить? От одной мысли об этом ее начинает мутить. Но может все куда проще и не столь гадко - она просто хотела спасти его…

Ведь его можно было спасти. Эта мысль не дает ей покоя ни днем, ни ночью. Побыв вампиром, она знает, насколько темная сила может извратить твою душу и чувства. И она даже представить себе не может, каково это – принять в себя такое древнее, безграничное зло… Узнав правду, она не перестает удивляться тому, что еще жива. Что он просто не прикончил их на следующий же день. Конечно, он мог сохранить для себя Фиби – в качестве забавной игрушки, сувенира на память о своих «человеческих слабостях», но их с Пайпер – почему? Откуда в нем взялось столько мужества, чтобы противостоять злу так долго, пусть уступая, но не сдаваясь окончательно? От этих мыслей на душе у Пейдж становится настолько паршиво, что она часто переносится на одну из знакомых крыш – подальше от дома Зачарованных и рыданий Фиби в соседней комнате. Забившись в самый темный и сырой угол, она подолгу сидит неподвижно, глядя в тонкую, словно надорванную резкими силуэтами домов линию горизонта, не желая замечать катящихся по щекам слез, в одной и той же неуклюжей позе покинутого всеми подростка. Наверное, она и есть – девочка-подросток. Ведь это им положено влюбляться в бойфрендов старших сестер и страдать от невозможности заполучить их. Вот только Пейдж страдает не от этого…

Они уничтожили его. Спасли сестру и себя. Избавились от большого зла в мире магии. Поступили правильно. А еще – они убили человека. Человека, долгие десятилетия бывшего заложником демонической силы. Человека, чудом сумевшего вырваться из дьявольских сетей и угодившего в них снова, когда он попытался защитить их. Они действительно убили его. Не спасли. Даже не попытались. И Пейдж понятия не имеет – как с этим жить…