Кэмерон постучала пальцами по рулю. Ну и что теперь делать? Что, мать его, делать??? Сейчас она почти ненавидела того, по чьей вине сидела в своей крохотной дамской машинке и строила из себя детектива-любителя. Хотя нет. Ничего она не строила. Просто не знала, как правильно поступить. А может, нужно наконец-то поступить неправильно? И только это и будет правильным? Кэмерон глухо застонала сквозь стиснутые зубы.
Как же. Она. Его. Ненавидит. И себя тоже. Но его больше. Потому что… черт, да просто потому, что не может ненавидеть по-настоящему! Все, что у нее получается – злиться или убегать. Последнее удается особенно хорошо.
Так она и поступила в прошлый раз, когда он зажал её в углу обшарпанной кухоньки. Но сначала она разозлилась и залепила ему пощечину. По большому счету – ни за что.
«А что, муж не против, что ты регулярно таскаешься черт знает куда, чтобы повидать черт знает кого?» - ни с того ни с сего спросил он.
«Мы разводимся», - она сглотнула, но взгляда не отвела.
«Интересно… - он сделал шаг по направлению к ней, и все ее тело зазвенело от напряжения. – И почему же? – Еще шаг. - Не сошлись характерами? – Он оказался вплотную. Еще ближе – и она просто разлетится на куски. – Так зачем ты таскаешься к своему бывшему боссу-самодуру на окраину города?»
От хриплого голоса кружилась голова. От руки, легшей на бедро, подкосились ноги. Губы накрывшие ее рот без всякой нежности, а наоборот, с какой-то нарочитой, небрежной грубостью, заставили дрожать всем телом. И она ответила на поцелуй. Черт, она действительно ответила! А ее тело ответило на ласки: ладонь, накрывшая грудь, вторая - притянувшая еще ближе и скользнувшая по спине вверх, к затылку… Элисон выгнулась и прижалась теснее.
А потом он отпустил ее – словно столкнул в пропасть и, сощурив глаза, поинтересовался ровным голосом: «Оказался слишком нормальным?» – Усмешка. – «Не тянет спасать?»
Вот тогда-то она и не сдержалась. Рука сама взметнулась вверх. А может, ей просто хотелось коснуться его в последний раз? Пусть даже таким образом. Прощальный поцелуй. Прощальная пощечина.
Она ушла, не оборачиваясь.
Он не стал ее останавливать.
Кэмерон вздрогнула и ненадолго зажмурилась, покачав головой. Облокотившись на открытое окно, она подперла голову сжатым кулачком и бессмысленным, ни на чем не фокусирующемся взглядом, устремилась вдаль. Словно приготовилась ждать ответа на так и не заданный вопрос.
Перед глазами то и дело мелькали яркие обрывки воспоминаний. Последний год ее жизни – тяжелый, болезненный. Год, когда ей пришлось принимать непростые решения. Год, когда она встретила призрак.
У призрака было имя – Грегори Хаус, и его привезли по скорой в ее отделение. Тогда, стоило первому шоку и непониманию пройти, она разозлилась первый раз. Впала в такую ярость, что сама испугалась. Так и не показавшись ему на глаза, Кэмерон лично проследила, чтобы ему уделили должное внимание. А он… он сделал то, что делали до него многие тысячи наркоманов, попавшие в больницу с передозировкой – сбежал.
Она проклинала себя за неосмотрительность и, не раздумывая, зачем ей вообще это нужно, поехала по указанному в карточке адресу, даже не надеясь на успех. Но чем ближе она подходила к невзрачному пятиэтажному зданию на окраине Принстона, тем отчетливее понимала – он там. Она боялась верить, запрещала себе думать, все еще не понимая – ну почему это так важно?! – и лишь ускоряла и ускоряла шаг, слушая глухие удара собственного сердца.
Дверь оказалась не заперта.
«Ты долго», - прохрипел Хаус, скорчившись на покореженном диванчике в жалком подобии гостиной.
«Ты знал, что я приду…» - это не было вопросом. Отнюдь. Чертов ублюдок. Хренов манипулятор. Да будь он…
«Ты не настолько хорошо прячешься», - он усмехнулся.
Их взгляды скрестились. Ее лихорадило – от непонятного волнения, от этой дикой, необузданной злости, которую она отказывалась понимать. Несмотря на отвратительное состояние – он ушел из больницы гораздо раньше, чем стоило – его глаза оставались прежними. Внимательными. Холодными. Голубыми. Почему она помнит? Их голубизна пронизывала насквозь.
Может, поэтому?
Она осталась в тот день почти до полуночи. Позвонила няне, попросила забрать и уложить детей. Мужу звонить не стала – к тому времени уже не было необходимости. Перекидывая скворчащую яичницу с засаленной сковороды на тарелку, она думала о том, что ему нужна новая посуда. Завтра она поедет в супермаркет и купит ее. Еще продукты. И медикаменты – на кое-какие придется выписать липовый рецепт. Кэмерон усмехнулась. Когда-то это привело бы ее в ужас…
«Сколько времени нужно, чтобы приготовить яичницу?»
Она улыбнулась. Да, она позаботится о нем как следует. Но за это он выложит все карты на стол.
И он выложил. Без мелодраматических подробностей, но от его сухого, отрывистого тона по спине ползли мурашки, а в горле стоял ком. И она перестала спрашивать. А заботиться не перестала. Просто потому что…
Кэмерон поежилась от прохладного ветра, задувавшего в машину. Воздух стал менее прозрачным, сумрачной дымкой окутывая редкие деревья и убогие строения.
Она увидела его издалека. Да и как не узнать калеку? Сердце сжалось. Может он прав? Снова пожалела, поддалась идиотскому комплексу спасителя…
Кэмерон вымученно улыбнулась. Она знала, что это не так. И ее разлад с мужем никогда не был таковым на самом деле. Нельзя разладить то, чего нет.
«Не бери в голову, малышка, ты просто слишком много работаешь», – сказал он ей, когда она долго и мучительно на это решаясь, призналась, что уже давно не засыпает без валиума.
Казалось, что следующее мгновение растянулось на вечность. Она смотрела на человека, с которым делила жизнь, кров, постель, которому родила детей, и не узнавала его. Кто он? Чем живет? О чем думает и чего хочет?
Два врача. Два независимых, скрытных человека, они продолжали жить каждый своей жизнью все это время. Они были чужими. Мучительно, непоправимо, бесконечно чужими. Каждый хранил свои секреты, мысли и чувства. Хранил свое сердце – подальше от настоящих тревог и волнений. И она бы непременно поняла это раньше, если бы… если бы это не было так удобно. Ведь он не задавал вопросов. Не пытался заглянуть в душу. Он был совсем другим. Не таким, как Чейз, который хотел знать о ней как можно больше. Не таким как… Хаус. Хаус ничего не хотел. Он просто знал.
Такой же была и ее новая работа – простой, понятной, удобной. Ведь лучше копаться в кишках, чем в душах. Какое-то время она искренне, пусть и неосознанно в это верила.
Конечно, это был долгий путь. Настоящая агония, растянувшаяся почти на год и завершившаяся ничем. Спасти семью не удалось. А все их попытки отдавали фальшью – они так и не сумели переступить через себя. Не сумели возродить то, что перегорело, едва вспыхнув, много лет назад и намертво закостенело в душе. Не сумели построить нового. Даже ради детей.
Два гребаных эгоиста!
Кэмерон дернулась и закусила губу, чувствуя, как на глазах наворачиваются слезы. Снова, как и много раз с тех пор, когда впервые поделилась с мужем своими сомнениями, она почувствовала себя дрянью. Слабой и жалкой. Не способной отодвинуть собственные желания и чувства на второй план.
А потом появился Хаус. Эгоистичный сукин сын, который заставил ее поверить, что умер. Да лучше бы уж умер, скрючившись в подворотне, среди таких же торчков! И наверняка однажды так и случилось бы...
Три месяца она выхаживала его. Кормила, лечила, выслушивала. То садилась поближе, то держала дистанцию. Мягко улыбалась или сурово хмурилась. А иногда пренебрежительно усмехалась, вспоминая, что она вообще-то умудренная опытом взрослая женщина. И при этом продолжала ощущать себя глупой, совсем еще зеленой, потерянной и…
Хруст гравия больно резанул по натянутым до предела нервам.
Кэмерон подняла глаза на нависшего над ней Хауса.
- Шпионишь?
И влюбленной.
Сердце тихонько екнуло, соглашаясь.
Внутри что-то сдвинулось, становясь прозрачным. Очевидным. До смешного. Почти до боли. Но боли не было.
Кэмерон шумно втянула носом воздух, безошибочно распознавая ставший родным запах, и медленно выдохнула. Пригляделась к его уставшему, утомленному тяжелым трудом лицу. И это с его-то знаниями и интеллектом! Она снова рассердилась. Всего на мгновение. А потом захотелось смеяться – все оказалось так просто.
- Выглядишь дерьмово.
Ругательство легко и с каким-то неведомым до этого момента наслаждением соскользнуло с губ. Кэмерон поежилась от ощущения бесшабашной, бурлящей по венам свободы. По спине и рукам пронеслись мурашки. Сердце пустилось вскачь.
- Ты тоже.
Он распахнул дверь и буквально выдернул ее из машины. Долго и внимательно изучал млеющую под его взглядом, бессмысленно улыбающуюся молодую женщину.
Как он мог позволить ей это? Как ей и, что еще невероятней, ему это удалось? Каким образом закаленная годами самоистязания и одиночества броня дала слабину? Может, он просто стареет… Или все еще проще. Гораздо проще.
Он давно дошел до той черты, за которой его ждала только старуха с косой – но и в нее он не верил. Поэтому колебался. Откладывал неизбежное снова и снова, всегда предчувствуя тот момент, когда нужно остановиться и обратиться за помощью. Ждал. Непонятно чего. Неизвестно откуда.
И тут во вселенной что-то сломалось. В огромной, темной, холодной, живущей по механическим законам вселенной. В той самой, что забрала у него Уилсона. В той самой, где он утратил последние иллюзии, любимое дело и двух женщин.
Вместо всего этого он получил девчонку. Отличного доктора. Давно мать и дважды жену. Умную, красивую, сочувствующую. Девчонку. До корней волос, до каждой улыбки и взгляда – то несмелого, то бросающего вызов. Смущающуюся. Злящуюся. Сбегающую. Дрожащую в его руках. Понятия не имеющую, что со всем этим делать. Сбитую с толку. Упрямую. Принципиальную. Когда-то в него влюбленную…
- Так зачем ты таскаешься к своему бывшему боссу-самодуру на окраину города?
Она беззвучно смеется, продолжая смотреть ему прямо в глаза. И тогда он понимает, что тоже улыбается.
- Заткнись, Грегори Хаус, - шепчет она, обхватывая ладонями его затылок, - просто заткнись…
И крепко целует в губы.