Он ведь знал, что так будет. Проклятье, на что он надеялся? Всегда знал, что ничего не изменится, и все равно верил во что-то... Что она передумает? Засунет свои принципы куда подальше и отдастся их взаимной тяге? Очнись, парень. Это не твоя женщина. Что ты будешь с ней делать, заполучив? Ходить по струнке? Делать то, что сказала восемнадцатилетняя пигалица? А если нет, то она надует свои прелестные губки, которые хочется целовать до вызывающей припухлости, и закроет доступ к телу? Станешь марионеткой в обманчиво хрупких пальчиках?
Хотя, о чем это я... Она же не такая. Не поддастся дьявольскому искушению, даже став одной из нас. Ты так думаешь, Елена? Черта с два! Если я захочу твое тело, то получу его. Вопрос в том, что я хочу несравнимо больше, хочу то, что ты не готова и никогда не будешь готова дать мне. Знаешь, твоя прабабка оказалась честнее тебя. Она не скрывала, что хочет спать с нами обоими, и делала это, не изображая из себя святую невинность. Правда свое окаменевшее сердечко также отдала моему младшему братцу.
Да что с вами творится, женщины? Или дело во мне? А может, в нем – благородном рыцаре в сияющих доспехах с темным прошлым?
К дьяволу! Пусть теперь Стефан разбирается со всем вашим проклятым родом.
Нутро горит то ли от выпитого виски, то ли от принятого решения. Сказать всегда проще, чем сделать. Мне нужно погасить это пламя или выплеснуть его на более-менее подходящий объект. Слишком хорошо помню, как ты прижималась ко мне, как дрожало от удовольствия твое тело. Думал, что кончу прямо там, словно подросток, впервые зажавший одноклассницу в грязной кабинке туалета.
«Почему ты не сказал, что был первым!». Иногда мне кажется, что ты просто дура, Елена. Разумнее было бы спросить, почему я тогда не зачаровал и не оттрахал тебя до смерти в ближайшем мотеле… А кстати, почему? Жизнь сейчас была бы гораздо проще.
Таков закон - чем выше поднимаешься, тем больнее падать. А я больше не хочу этой боли. Как можно было вырваться из одной стопятидесятелетней ловушки, чтобы сразу угодить в другую? Признай, Деймон Сальваторе, ты просто придурок.
Пошатнувшись, хватаюсь за кладбищенскую ограду. Не то чтобы я сильно пьян… Скорее зол, разочарован, а пришедшее, наконец, понимание потери единственного друга лишь ухудшило и без того дерьмовое состояние. А ведь я не единожды подталкивал его к тому, что произошло. Когда я в последний раз свернул ему шею, он здорово обиделся. Я бы тоже обиделся и, скорее всего, оторвал бы обидчику голову. Он оказался лучше меня, просто послал нахер. Знаешь, Рик, не хочу оправдываться, но у всего есть причина. А у того, что творится в этом проклятом городишке, причина всегда одна, и имя ей – боги, порой я его почти ненавижу - Елена...
Черт, Стефан, опять твоя сентиментальность. Если бы не она, меня бы сейчас здесь не было. Вот только фонариков мы еще и не запускали. Похоже, бредовость происходящего понимала только ведьмочка, я то видел, как скривилась ее мордашка – очередная пафосная глупость, которая ничего не изменит. Подозреваю, что Елена тоже не прыгала от восторга, но не признается в этом даже под страхом смерти. Бл@ть, опять Елена! Я могу думать о чем-то, не упоминая ее через каждое предложение? Похоже, что нет.
Чувак, да ты болен.
Тяжелой походкой приближаюсь к автомобилю и сажусь за руль. Стоит завести машину, как маршрут следования становится предельно ясен. Это именно то, что мне сейчас нужно. Чтобы отречься, забыть, наконец, наплевать на все. Чувствуя первые признаки сомнения, вдавливаю педаль газа в пол, мгновенно развивая бешеную скорость – чтобы не передумать. Потому что дороги назад уже не будет. Сейчас, после всего случившегося, она, скорее всего, не простит.
Похоже, я слишком часто тешил твое самолюбие, Елена, в ущерб своему. Пора исправлять ситуацию.

Подъехав, замечаю, что свет горит только на первом этаже особняка. Не удосужившись постучать, прохожу в гостиную. Даже не колеблюсь - знаю, что ее братьев сейчас нет в городе.
Она сидит в кресле возле камина. Ссутулившись, и с бокалом выпивки в руке кажется почему-то уставшей, непривычно серьезной, почти строгой.
- Проваливай, Сальваторе, - не оборачиваясь, говорит она. – У меня нет настроения на игры.
- Жаль, - скидываю куртку и, швырнув ее на диван, приближаюсь к столику с напитками. – А у меня как раз появилось желание поиграть.
Краем глаза вижу, как она медленно поворачивает голову. Прищурившись, наблюдает за тем, как я кидаю в стакан лед и заливаю все это виски.
- Пошел вон, - выплевывает она с неожиданной яростью, и мне начинает казаться, что ее душат слезы.
А вот это уже интересно. Кто же обидел нашу маленькую капризную девочку тысячи лет от роду?
- Хотел бы, да не могу, - небрежно пожимаю плечами, - особняк занят. Братец наверняка поволочет туда свою девушку, а я сегодня не в настроении подслушивать.
- Девушку, которую ты не можешь у него отбить, хотя из кожи вон лезешь? – усмехается Ребекка.
Злость перегорает едва появившись. А что? Так оно и есть.
- Вроде того, - отпиваю из бокала и встречаюсь с Древней взглядом.
Я не ошибся, ее глаза кажутся припухшими, она действительно плакала. Странно, но меня не охватывает мстительная радость. Еще вчера я хотел убить эту суку, а сейчас мне просто все равно. И еще чуточку любопытно.
- Что случилось? – спрашиваю, облокотившись о спинку дивана.
- Не твое собачье дело, - огрызается Ребекка, вновь глядя на огонь.
- Если бы речь шла о твоем братце – тогда да, это было бы уместно, но…
Договорить я не успеваю. Древняя подлетает ко мне, стискивая рукой горло и впечатывая спиной в стену. От мощного удара ломит затылок и звенит в ушах. Стакан с глухим перестуком катится по полу.
- Заткнись! – рычит Ребекка, и вдруг отпускает меня, отвернувшись. – Деймон, пожалуйста, просто уйди… - глухо произносит она.
Ее голос дрожит. Она из всех сил пытается держать себя в руках, но не получается.
Что же с тобой случилось, девочка? Почему мне кажется, что твоя боль ничуть не меньше, а может, даже больше моей? Разве такое вообще возможно?
Я всегда считал тебя чертовой психопаткой, а еще легкодоступным способом утолить свой голод по женскому телу и обиду на Елену, попросту похотливой Древней шлюшкой. То, что ты не наивная дурочка, и можешь быть весьма опасной, я понял довольно давно.
Когда ты пытала меня, я хотел вонзить кол тебе в сердце. Когда убила Елену, мечтал разорвать на куски. Но сейчас… сейчас мне почти жаль. И это моя жалость, жалость Деймона Сальваторе, таким, каков он есть, а не таким, каким его хочет видеть она.
Никогда я не был абсолютно бездушной тварью. Хотел бы, но не был. Хотя было забавно убеждать в этом Стефана. Было по-своему приятно носить эту маску. Она защищала от завышенных требований окружающих, заставляла бояться и уважать. Именно поэтому я не растерзал тебя тогда на дороге, Гилберт. Поэтому было так тяжело потерять единственных друзей – Роуз и Рика. Не отрицаю, что всегда ставил свои интересы превыше всего, по-своему, это даже честно, но я не идиот, и не собираюсь утверждать, что могу отключить все свои чувства. Роуз была права – это не работает. Приятная иллюзия, не более.

Опускаю руки на подрагивающие плечи Древней, чувствуя ладонями ткань простой вязаной кофты. Это ощущение на коже возвращает меня на полтора столетия назад - в мою бытность человеком, и вопреки сложившейся традиции приносит успокоение вместо раздражения и злости.
Спина девушки напряжена, какое-то время она не шевелится, а затем со сдавленным всхлипом оборачивается и прячет лицо у меня на груди.
Да, не такого приема я ждал… Не за этим сюда пришел. Но мне почти все равно.
Осторожно приподнимаю ее лицо за подбородок, мы долго смотрим друг другу в глаза, словно пытаясь отыскать в них отголосок собственных страданий, а затем, как по команде, тянемся к губам. Поцелуй получается неожиданно чувственный, почти нежный и определенно возбуждающий. Обстановка накаляется. Только что бывшие податливыми губы становятся жестче, требовательнее. Подхватив Ребекку под ягодицы, прижимаю ее к стене, завожу руки за голову, заставляя притормозить, и целую в шею. Аккуратно снимаю свитер. Сегодня я не хочу бездумно срывать одежду, забываться и тонуть в собственной похоти. Еще недавно я думал именно об этом, но сейчас что-то изменилось. Теперь я хочу запомнить, почувствовать… Хочу с каждым нарочито медленным движением, с каждой лаской и поцелуем, с каждым ее стоном по капле выжать из своего сердца ту, что имеет над ним столь непозволительную власть.
Это будет не просто секс, детка. Это будет ритуал прощания.
Ребекка стонет, извивается под моими ласками, когда, опустившись на колени, я стаскиваю с нее брюки и провожу кончиком языка по внутренней стороне бедра, а затем перехватывает мою руку, подбирающуюся к кромке белья.
- Пойдем ко мне, - хриплым, срывающимся голосом просит она.
Я поднимаюсь и вместе с ней взлетаю вверх по лестнице.
- Вторая справа, - подсказывает Древняя, когда мы оказываемся в темном коридоре, и я покорно следуя указаниям, опускаю ее на роскошную двуспальную кровать, утопающую в кружевной пене.
Сегодня определенно день чудес. Меня не раздражает белизна белья, не раздражает вычурность чисто девичьей спальни. Это кажется возбуждающим – невинность этой комнаты, резко контрастирующая с раскованностью любовницы. Усмехаюсь. Мне ли не знать, на что ты способна, Бекки.
Ты смотришь на меня из-под полуопущенных ресниц, позволяя сделать первый ход. Я медленно расстегиваю и откидываю в сторону рубашку. Следом летит ремень, и я накрываю тебя своим телом, держась на вытянутых руках. Рассматриваю. Хочу каждую секунду помнить, что это именно ты. Не она.
У тебя вполне симпатичная мордашка, я бы назвал тебя красивой, если бы не надменность, так часто искажающая твои черты и, кажется, въевшаяся в них.
На мгновение вспоминаю, что братец трахал и тебя, но тут же отбрасываю эту мысль. Сейчас ты явно не вспоминаешь о нем, и это заводит не хуже вида твоего полуобнаженного тела и вызывающего взгляда. Когда я касаюсь тебя, ты вздрагиваешь. Провожу кончиками пальцев по губам, подбородку, шее, спускаюсь к груди, едва касаясь напряженных сосков дразнящими движениями, кладу ладонь на плоский живот, отодвигая край трусиков…
Я знаю, что это не спасет. Никогда не спасает. Но мне уже плевать. Я хочу тебя. А я привык получать желаемое. И если мне не удалось добиться Елены, значит, удастся другое – с корнем вырвать эту любовь из своего сердца… Если понадобится - вместе с сердцем.

Когда спустя какое-то время Ребекка прижимается ко мне, у меня не возникает желания ее оттолкнуть. Наверное, это что-то вроде благодарности - кажется, что она помогла провести черту, разделить время на «до» и «после». Кроме того, я знаю – она ничего не ждет. Не ждет, что я вдруг стану хорошим и начну защищать всех и каждого в этом сраном городке. Ей откровенно плевать, каков я. Она запросто даст мне фору. И если я молча встану и уйду, Ребекку это не удивит. Никаких ожиданий и обязательств - именно то, что нужно.
- Что у тебя стряслось? – спрашиваю не потому, что интересно, а потому что молчать вдвоем как-то странно.
Древняя долго не отвечает.
- Клаус свернул мне шею, - наконец, усмехнувшись, говорит она, но я чувствую за этим напускным спокойствием нечто большее.
Гораздо большее.
- Вот это да! – присвистываю в притворном изумлении.
- Да пошел ты, - она резко садится, отталкивая мою руку, но я не даю ей уйти.
Снова опрокидываю на кровать, подминая под себя.
- И чем же ты досадила своему братцу? – интересуюсь, глядя в глаза. – Убила драгоценного Двойника? – кажется, на этих словах я сдавливаю ее запястье сильнее, чем следовало, но она молча терпит.
- Родилась… - сглотнув, тихо отвечает Ребекка, и от ее ответа становится не по себе. – Но знаешь, мне уже легче, - она странно улыбается, словно ждет, что я буду насмехаться над ее чувствительностью.
А что, я могу. Но вместо этого наклоняюсь и прихватываю зубами ее чуть полноватую нижнюю губку.
- Тогда стоит повторить процедуру, - бормочу я.
Она выдыхает с облегчением, а затем с готовностью обхватывает ногами мой торс.