Молодой мужчина в костюме с иголочки раздраженно прицокнул языком, постучал пальцами по рулю и, кинув взгляд на часы, вышел из машины.
- Девушка, может вам помочь? – в его голосе чувствовались язвительно-услужливые нотки.
Та, к кому он обращался, опустила стекло своего авто и посмотрела на него снизу-вверх. На мгновение мужчина почти перестал сердиться, глядя в веснушчатое улыбающееся личико в обрамлении светлых кудряшек. Таким и права-то выдавать нельзя.
- Нет, что вы, но за предложение спасибо, - прощебетала она и снова начала усиленно выкручивать руль то в одну, то в другую сторону, пытаясь, в конце концов, покинуть злосчастное парковочное место.
Андрей заскрипел зубами, накатившее было спокойствие как ветром сдуло. Он опаздывал на встречу, на очень важную встречу, после которой у него было множество дел, каждое из которых имело свои жесткие временные рамки. Нарушать расписание из-за хорошенькой неумехи вовсе не хотелось.
Его жена тоже была такой. Хотя почему была? И сейчас есть. Только вот уже не жена.
Ксюша никогда никуда не торопилась и жила в своем, слишком размеренном для большого города ритме.
«Ты тратишь свое время на ерунду», - как бы между делом говорила она.
Под ерундой, видимо, подразумевался прибыльный бизнес, приносивший неплохой доход. Другая была бы счастлива на ее месте, но Ксюшу это мало заботило. Она жила своей, параллельной от него, жизнью. Ходила на бардовские встречи, писала для них стихи, одевалась неброско и безыскусно, собирая светлые, не тронутые краской волосы в небрежный пучок на затылке. Она могла припарковаться на обочине оживленной трассы, чтобы полюбоваться уходящим за горизонт солнцем. Могла не спать до утра, без устали чиркая что-то в исписанном до дыр блокноте. И он любил ее такую, любил какой-то восторженной, юношеской любовью, иногда, правда, уставая от непонимания и отсутствия горячего ужина. Ему все время казалось, что она ставит себя и своих друзей выше материального, приземленного мира, в котором он, по ее мнению, обитал. Судя по всему, так оно и было. Он окончательно убедился в этом, когда однажды вечером нашел ее сидящей в любом кресле напротив включенного телевизора. Ксюша редко смотрела телевизор, да и сейчас ее взгляд был расфокусирован и блуждал где-то за окном. В груди противно заныло. Около кресла стояли чемодан и большая спортивная сумка.
Ксюша поднялась со своего места и, приблизившись, заглянула ему в глаза.
- Прости, Дюша. - Дурацкое институтское прозвище. - Ты ведь и сам знаешь, что так будет лучше.
Она ушла, оставив их трехкомнатную квартиру в центре пустой и холодной, так и не родив сына, о котором он мечтал, не оставив даже следа, словно забрала с собой весь свой хаотичный, далекий от него мир.
Резкий гудок вырвал Андрея из охватившей его задумчивости. Помахав ему на прощание, горе-водительница довольно ловко протиснулась сквозь ряды машин и скрылась за поворотом.
Метнувшись к автомобилю, Андрей вырулил с парковки. Да, может его работа и не имеет отношения к поиску смысла жизни и высоким материям, но он, черт возьми, ее любит. И всегда хотел заниматься именно этим. Плевать, что в расписании не осталось времени на свидания и хоть сколько-то внятную личную жизнь – даже случайные связи случались все реже из-за катастрофической занятости и чего-то еще, в чем он не хотел признаваться даже себе. Зато он был на своем месте. А это уже немало.
До встречи оставалось не больше пятнадцати, а с учетом возможного опоздания в рамках приличия – двадцати минут. Дорога займет не меньше сорока. Смачно ругнувшись, Андрей свернул на узкую прилегающую улочку в надежде объехать перманентную на этом участке дороги пробку.
Он и сам толком не понял, откуда она появилась. Вот только что никого не было, и он щедро прибавлял газу, а затем оглушительный визг автоматически выжатых до упора тормозов гулко отдается в голове. Машину сильно тряхнуло, прежде чем она остановилась. Но худенькой женской фигуры уже не было видно.

Ритмичное постукивание карандаша по столешнице не прекращалось в течении последних двадцати минут.
- Завязывай, - хмуро бросил худощавый парень, не отрывая взгляда от монитора, испещренного графиками.
- Извини, - вздохнул Сергей, убирая карандаш и уставляясь в приоткрытое окно, из которого тянул противный, забирающийся за шиворот сквозняк.
Поднявшись, он с шумом захлопнул ставни, да так и остался стоять, глядя на невеселый февральский пейзаж с лежалым снегом и грязью, вылетающей из-под автомобильных колес.
Мрачный тип, по совместительству близкий друг и институтский товарищ, отвлекся, наконец, от графиков и с интересом уставился ему в спину.
- Ты чего такой дерганный?
- Ничего, - Сергей пожал плечами, не оборачиваясь.
«Совсем ничего, - прибавил про себя, - просто хочу бросить женщину, которую люблю».
Даже мысленно это прозвучало верхом абсурда. Как можно осознанно причинить боль тому, кто тебе дорог? Но был ли у него другой выход? Обманывать ее?
Он оказался слабаком. Не смог отказаться от женщины, о которой грезил годами. Казалось невероятным, что она, спустя почти десять лет после окончания школы, обратила на него внимание. Если бы он знал, чем обернется та встреча выпускников, то ни за что не вышел бы за порог квартиры в тот вечер. Но он болел ею с девятого класса, и когда она – такая уверенная в себе, преуспевающая, эффектная – пригласила его на бокал вина, просто не смог вовремя включить тормоза. Жадно покрывая поцелуями ее лицо и загорелые плечи, Сергей знал, что поступает неправильно, что предает ту, которая ждет дома. Но остановиться не смог. Сладкий привкус греха делал его свободным от любых обязательств, а выпитая на двоих бутылка коньяка придавала недостающей когда-то храбрости…
Губы скривились в отвращении к самому себе. Он должен отпустить ее. Свою трогательную девочку - заботливую и терпеливую - иногда, возможно, чересчур.
Конечно, можно было бы разорвать другие отношения – болезненные, горячечные, в которых он терял себя. Но разорвать эту странную, болезненную связь оказалось не так-то просто. Каждый день он надеялся, что наваждение вот-вот пройдет, и все будет как прежде, но ничего не менялось. Только запутывалось все сильнее. А вина когтистой лапой забиралась все глубже в грудь.
Поэтому сегодня он должен сделать то, на что никак не мог решиться последние два месяца.
- Эй, возьмешь?
Назойливая трель оказалась звонком его собственного мобильного.
Сергей на автомате взял трубку и вдруг резко побледнел.
- Где она? – выдохнул он.

Настя с трудом разлепила отекшие веки. Несколько раз моргнув, она обвела растерянным взглядом помещение: белый, в тонкой паутине трещин потолок, грязно-розовые стены, железная спинка кровати. Не было никаких сомнений – она в больнице.
Но вот как она сюда попала?
Воспоминания стали появляться одно за другим, раскручиваясь, словно кинолента. Две ладошки легли на живот. Настя крепко зажмурилась, стараясь не расплакаться. Что если она потеряла то, что едва обрела?
Наверное, так было бы лучше для всех. По крайней мере, для него.
На душе стало гадко. Но она ведь не дура.
«Срок четыре-пять недель, плодное яйцо восемь миллиметров…»
Врач говорила что-то еще. Настя не слушала. Это было чертовски несправедливо. Она ведь хотела этого ребенка, мечтала о нем... Но не так. Не сейчас. Не от человека, который столь очевидно влюблен в другую женщину.
Прикусив изнутри губу, Настя повернулась на бок, прячась от любопытного взора соседки по палате, и тихонько заплакала.
Она плохо помнила, как вышла из клиники. Она была растеряна, смущена, сбита с толку и допустила непростительную оплошность - вышла на дорогу, едва глянув по сторонам.
Удар вышел не сильным, но чувствительным. Перепуганное лицо водителя дорогой иномарки и вой сирены, она едва не уснула под ритмичные потряхивания машины скорой помощи. Ее тормошили, не давали спать. Сделали какие-то снимки, взяли кровь и перевели в палату. Мысли путались, и о беременности она так и не сказала, провалившись в сон.
Теперь чувство вины снедало изнутри. Крохотное существо, едва обретшее плоть, было совершенно не виновато в грехах своих родителей…
- Настя? – взволнованный голос раздался совсем близко.
Она обернулась и, встретившись с его встревоженным взглядом, вымученно улыбнулась. Присев на край кровати, Сережа взял ее руку в свои ладони. Она хотела отстраниться, но в последний момент передумала. Она любила его, все еще любила.
- Все нормально, - голос дрогнул.
Нормально ли? Вновь стало страшно. Но она ни за что не покажет своего страха прежде, чем он уйдет.
Настя никогда не понимала матерей-одиночек, сознательно выбравших этот путь. Зачем? Ведь очевидно, что ребенку нужна полноценная семья, а мать, выжимающая из себя все соки, будет скорее измотанной и раздраженной, чем ласковой и нежной. А сейчас, кажется, поняла. Это было за пределами разума. Просто две жизни слились в одно, и нельзя было уничтожить одну, не причинив страшного, непоправимого ущерба другой.
Но что если все уже сделано? Если она лишилась столь важной части себя по собственной глупости?
- Я встретил твоего врача в коридоре, она как раз выходила из палаты, - осторожно начал Сережа, и хотя Настя понятия не имела, о чем он говорит, не стала перебивать. – Приятная девушка, хотя, кажется, довольно молодая, - он помолчал. - В общем, она сказала мне, что серьезных повреждений нет, тебе просто нужен покой. А еще, что твой анализ крови, он… - Сергей запнулся и, резко выдохнув, выпалил: - У нас будет ребенок?
Вопрос прозвучал неестественно громко. Шорох в углу прекратился, соседка явно начала прислушиваться к разговору.
Настя не сводила с любимого мужчины напряженного взгляда и молчала в ожидании приговора.
- Почему ты мне не сказала? – спросил он, а ей захотелось вскрикнуть или ударить его, чтобы он перестал ее мучить.
- А ты не понимаешь? – губы изогнулись в горькой усмешке, ей не хотелось объяснять, что она сама узнала только сегодня – это ничего не меняло.
Он еле заметно вздрогнул, а затем, наклонившись, обхватил бледное личико ладонями и прижался лбом к ее лбу.
- Я люблю тебя, слышишь… люблю… - горячо прошептал он.
Сердце подскочило к самому горлу.
- А ее? – тихо спросила Настя.
- Только тебя, - пробормотал он, - вас.
Она громко, совсем уж неприлично всхлипнула, обвив его шею руками.
- Прости меня, прости, прости… - бормотал он, судорожно прижимая Настю к себе, впервые по-настоящему понимая, что именно мог потерять.

Ольга не отрывала взгляда от золотистой полосы близлежащей трассы: завораживающий вид и стал решающим фактором выбора. В ее руках был бокал с красным вином, из которого она, однако, не сделала и глотка.
Второй раз в жизни ее бросил мужчина. И если в первый было мучительно больно, то сейчас она испытывала лишь недоумение.
С какой стати? Мужчины сражались за возможность пригласить ее на свидание, не говоря уже о том, чтобы оказать в ее постели. А какой-то инженеришка из занюханной конторки… Ольга передернула плечами, ей не понравился ход собственных мыслей. Все же Сергей был милым. Действительно хороший кандидат на роль мужа и отца. Возможно, это было несколько цинично, но она привыкла ко всему подходить с умом. То, что он с кем-то встречался, на первый взгляд, показалось лишь досадной мелочью. Но, судя по всему, она уделила этому слишком мало внимания. Просто это был не тот случай, когда хотелось биться до последней капли крови - как при заключении сделки на прошлой неделе. Тогда мелко дрожали руки, а сердце неприятно частило, подскакивая к горлу, хотя внешне она сохраняла невозмутимость.
Они получили контракт. Выиграли. А она проиграла какой-то незнакомой девочке с невыразительным личиком – социальные сети делали поиски соперницы делом пары минут.
Досадливо поморщившись, Оля пригубила вино. Не больно, нет. Но по-детски обидно и отчего-то горько. С десяток неудавшихся романов и возраст, не вчера пересекший отметку с цифрой тридцать, наталкивали на определенные размышления.
Можно было отмахнуться от «предрассудков», но дело было не в них. А в ней. В ее внезапно проснувшихся желаниях.

Андрей дважды провернул ключ и толкнул дверь. Приглушенный свет в гостиной заставил его напрячься. Он был слишком уставшим и раздраженным, чтобы общаться сейчас с потенциальными жильцами, которые сами все отменили. Девушка позвонила ему пару часов назад и сказала, что они отказываются от квартиры, и ключи, которые ее молодой человек забрал накануне, она вернет ему в течение суток.
Андрей и сам не знал, зачем приехал сюда. Эта квартира больше не была его домом. Когда Ксюша ушла, он съехал, не раздумывая ни минуты, но продать так и не решился. А сейчас ему страшно захотелось оказаться в родных стенах, которые он без колебаний сдал в аренду еще вчера.
- Эй, есть кто? – раздвинув двери гостиной и задержав взгляд на празднично накрытом столе, Андрей покрутил головой в поисках незваных гостей.
Она появилась с любимого им полукруглого балкона, оформленного в стиле зимнего сада. Высокая и стройная. Длинные темные волосы и красиво очерченные губы. Темно-вишневая помада, строгое черное платье и утонченный аромат духов, витавший в воздухе. Она улыбнулась, и в этой улыбке ему почудилась колоссальная усталость под стать его собственной.
Девушка подошла к столу, взяла чистый хрустальный фужер из набора, подаренного им с Ксюшей на свадьбу, и бутылку бордо.
- Хотите вина?


Она вернулась домой поздно. Впрочем, как всегда. Устало откинула назад золотистую прядь и сбросила прямо на пол пальто, прислонившись спиной к двери. От привычного радостного возбуждения не осталось и следа. Она всегда возвращалась домой такая – измотанная и уставшая, словно кто-то высасывал из нее жизненные силы.
Он бы посоветовал ей сменить работу, но не мог. Почему-то боялся, что скорее она исчезнет из его жизни. Это было полнейшим бредом, но он так чувствовал. Нелегкий труд «социального работника» казался смыслом ее существования. Он никогда не допытывался о подробностях, просто знал, что это именно она позволяет ему быть рядом.
Глупо, смешно, унизительно?
Наверное. Но не так уж важно. Он просто любил эту удивительную маленькую женщину…
Как всегда, не разуваясь, словно это не входило в круг ее каждодневных привычек, она пошла в спальню и с ногами устроилась на широком подоконнике. За ней никогда не оставалось грязных следов, словно она не ходила, а летала по воздуху.
Слегка приоткрыв окно, она закурила. Поперхнулась и наморщила лоб, но сигарету не бросила. Когда его ладони легли на плечи, разминая затекшие мышцы, прикрыла глаза и постаралась хоть немного расслабиться.
Вообще-то это было категорически запрещено, но, похоже, бездумная свобода этого века оказалось слишком заразительной.
- В четверг день Святого Валентина, - сказал он тихо, отодвигая край хлопковой ткани и целуя усыпанное бледными веснушками плечо. – Куда бы ты хотела пойти?
- А куда обычно ходят? – Странно было не знать, но подобные мелочи были вне ее компетенции.
Он усмехнулся и отвел взгляд. Некоторые ее вопросы ставили в тупик. Но он уже по привычке не подавал виду.
- В кино, в театр, просто гуляют, устраивают романтический ужин…
- Отлично, - оживилась она, - сделаем все это!
Мужчина тихонько рассмеялся в ответ. Возможно, он просто чокнутый, и надумал себе черте что, а впереди их ждет счастливая семейная жизнь...
- Как скажешь, - согласился с легкостью, зарываясь лицом в рыжее облако волос.
Она снова отвернулась к окну, понимая, что он, пожалуй, самый необыкновенный из когда-либо встреченных ею людей. Он любил ее так искренне и так безрассудно, что золотистый свет тускнел, стоило подумать о том, что однажды он даже не вспомнит о ее существовании.
Но пока у них еще было время. Драгоценные минуты, которые так часто приходилось тратить на работу. Но чего бы это ни стоило, один день - день Святого Валентина - она целиком посвятит ему. Пусть это было против любых правил, но ведь даже у людей бывают профессиональные праздники.