Все началось с боли.
За ней пришел ужас. Бесконтрольный, пронизывающий насквозь.
В ушах стоял дикий вой. Кто-то или что-то орало так, словно его рвали на части. Или то была я?..
Тишина наступила неожиданно, оглушая и принося короткое облегчение. Все мысли и чувства утонули в ней, как в вате. На вкус она отдавала солью...
Понимание пришло не сразу. Кровавый туман — вот что окружило меня, застилая глаза, оседая мелкими каплями на лицо и наполняя легкие.
Влажный, тяжелый, густой…
Не разбирая дороги, я брела на свет, который изредка вспыхивал, утопая в мутном мареве. Что-то промелькнуло совсем рядом. Может, те самые блуждающие огни, что заманивают путников в самую топь? Местность напоминала болото… Под босыми ногами склизко чавкало и похрустывало, но я не решалась опустить взгляд.
Бросившись в сторону очередной вспышки, увидела женское лицо. Бордовая влага струилась по вискам и подбородку девушки. Ее острые, выступающие над нижней губой клыки клацнули совсем близко, но не испугали меня. Схватив ее за руку, я попыталась выдавить из себя хоть слово. Но голоса не было. Незнакомка какое-то время наблюдала за моими попытками, потом оскалилась, алые глаза вспыхнули безумием, и она резко мотнула головой, указывая вниз.
— Они все здесь, — выдохнула она мне в лицо кровавое облако. — Все!
Воспользовавшись тем, что я ослабила хватку, она рванула прочь и растворилась в тумане. Я опустила глаза и пронзительно, истошно закричала. Звук вспорол тишину, словно бритвой, разрывая ее в клочья, и темнота поглотила меня…

— Так ты говоришь, это не галлюцинации? — Елена с надеждой посмотрела на подругу.
Под ее глазами залегли темные круги, карие глаза казались огромными на осунувшемся лице и болезненно блестели, словно слезились от света. Страх за рассудок брата неотступно преследовал Елену последние несколько недель. Единственный родной человек, последняя ниточка, тот, ради кого стоило продолжать жить и бороться.
— Нет, точно нет, — Бонни опустилась на подлокотник дивана, устремив взгляд в темноту окна. — Теперь я тоже их чувствую.
— И что делать? — Елена плотнее закуталась в накинутый на плечи шерстяной плед.
— Пока не знаю, но что-нибудь придумаю. Можешь не сомневаться.
Елене не понравился ее тон. Бонни сильно изменилась после всего, что с ними произошло. Держалась холодно, отстраненно, а у редко улыбавшихся теперь губ залегла незнакомая жесткая складка.
— Буду ждать, — покорно выдохнула Елена и в попытке рассеять наваждение подошла ближе и обняла подругу за талию.
Бонни на мгновение замерла, а затем все же склонила голову к ее плечу. Елена погладила темные волосы.
— Мы же справимся, правда? — прошептала она.
— Как всегда, — тихо отозвалась Бонни, безрадостно улыбнувшись.

Место кажется знакомым. Осторожно ступая босыми ногами, я окончательно убеждаюсь в том, что это кладбище Мистик Фоллс. Только оно определенно расширило свои границы: куда ни посмотри, всюду тянутся ровные ряды безликих надгробий, вплоть до размытой линии горизонта. Под ногами шуршит пожухлая листва, туман жмется к земле, расползаясь по узким тропам, а на затянутом пеленой небе блекло-рыжий диск с трудом рассеивает свой свет. Солнце это или луна понять невозможно. Сгущающиеся сумерки кажутся удушающими, несмотря на промозглые порывы ветра. Погост выглядит заброшенным, и сухие ветви больно царапают ноги. Споткнувшись об очередное надгробие, я, наконец, обращаю внимание на надписи и застываю. Несколько мгновений нужно, чтобы осознать прочитанное. Разве Кэрол мертва? Перевожу взгляд на соседнюю плиту, но там все верно: мэр скончался в прошлом году на пожаре. А вот следующая… Тайлер? В ужасе перехожу к следующей группе сгрудившихся камней. И снова знакомые имена и фамилии, Стивен, Мэган, Льюс… вся семья. Но ведь… В голову закрадывается страшная догадка. Пошатываясь, я ускоряю шаг, переходя от одного надгробия к другому.
Они все здесь. Весь город. Старики, дети, мужчины, женщины… Знакомые, соседи, друзья. Сжимаю челюсти, но зубы все равно начинают выбивать дробь, а к горлу подкатывает комок. Сгибаюсь пополам как раз вовремя. Долгая, мучительная тошнота обжигает горло.
Зажав рукой рот, опираясь на подворачивающиеся под руку плиты, пытаюсь найти нужную тропинку. Когда я подхожу к знакомому месту, то уже знаю, что найду, но все равно не могу сдержать болезненного стона, когда вижу родные имена: Джереми, Елена, Джон…
Ноги больше не держат меня, и я падаю в грязь, сворачиваясь клубком и крепко прижимая колени к груди. Время давно потеряло свое значение. Минуту или века спустя, когда я перестаю чувствовать заледеневшие конечности, темнота нежно укутывает меня, даря короткую передышку…

— Ты разговаривала с Бонни? — вампир одним махом влил в себя полстакана виски.
— Да.
Тихий, почти неслышный ответ. Взгляд, брошенный вскользь. Тонкие пальцы, перебирающие бахрому на шарфе. Елена превратилась в собственную тень, в бледную копию той девушки, с которой он познакомился, казалось, целую вечность назад. И это раздражало Деймона. Он должен был испытывать сочувствие, жалость или, на худой конец, безразличие, но его до зубовного скрежета бесил ее затравленный вид. Хотелось сжать хрупкие плечи и трясти до тех пор, пока она не оживет, не станет прежней.
— И? — еще сильнее бесило то, что теперь слова приходилось из нее вытягивать одно за другим.
Словно она дала обет молчания с тех пор, как пропал Стефан.
— Она говорит, что это не галлюцинации, — Елена присела на краешек дивана и задумалась.
Деймон окинул ее ссутулившуюся фигуру пристальным взглядом и, подойдя ближе, заглянул в лицо.
— Это ведь хорошая новость, верно? — он чувствовал, что она нервничает, когда он так близко, и это будило в нем звериные инстинкты.
Его самого мучила безысходность, но вместо апатии, как это происходило с Еленой, она обращалась холодным бешенством. Собственное бессилие сводило с ума.
— Наверное, — попыталась улыбнуться Елена.
— Ну же, Елена, черт тебя дери! — Деймон приподнял ее лицо за подбородок.
— Не трогай меня, — она дернулась, словно его руки жгли ей кожу.
— Да неужели? — Деймон знал, что очень пожалеет об этом, но уже не мог остановиться.
Перехватив тонкие запястья, он с силой потянул молча сопротивлявшуюся девушку к себе и прижался губами к ее губам. Отталкивая его, она напоминала загнанного в угол зверька, впиваясь ногтями в мужские плечи, пытаясь причинить ответную боль. Удлинившиеся клыки вампира рвали тонкую кожу, но Елена не издавала ни звука. Откинувшись назад, Деймон слизнул стекавшую по ее подбородку красную каплю. Его руки жадно шарили по исхудавшему телу.
— Деймон, пожалуйста, — простонала она.
Сердце вампира дрогнуло: столько боли и отчаяния было в этом голосе. Он замер. Елена подняла на него лихорадочный взгляд.
— Пожалуйста, — повторила она, облизнув пересохшие губы, — кажется, я умираю.
В ее глазах была мольба. Но не та, что он ожидал увидеть. По бледным щекам ползли слезы, расплываясь черными разводами туши. Больше не в силах сдерживаться, Деймон опрокинул Елену на диван. В его прикосновениях не было нежности. Стянув с нее узкие брюки и расстегнув молнию на собственных джинсах, Деймон грубо вторгся в совершенно не готовое для этого лоно и начал резкие, сильные движения, вбиваясь в нее с каким-то остервенением. Словно хотел уничтожить эту Елену и вернуть себе прежнюю. Она забилась под ним, то ли отталкивая, то ли сильнее притягивая к себе, но в финале этой отчаянной гонки с ее губ сорвался удовлетворенный стон...
Деймон молча скатился с Елены. Не произнеся ни слова, она натянула на себя одежду и, слегка пошатываясь, покинула особняк. Он не стал догонять или останавливать ее. Потому что знал: Елена никогда не простит ему этой слабости. Не его, своей.

Я иду по узкому коридору: темно-синий потертый ковер под ногами глотает звуки шагов, монотонно гудящие лампы едва освещают пространство. Я знаю это место, сердце приятно сжимается в предвкушении. Ускоряю шаг, сворачиваю за угол и останавливаюсь перед нужной дверью. Поднимаю руку, чтобы постучать и замираю: звуки, доносящиеся из номера, вводят меня в ступор. Гортанные, громкие, полные животного наслаждения.
— Еще, еще, еще, — подгоняет женский голос, и я вздрагиваю.
Мой слух обостряется. Сладострастные всхлипы становятся явственнее, причиняя физическую боль. Я теряю счет времени и будто опускаюсь на глубину. Все ниже и ниже, пока стоны за дверью не превращаются в протяжный, сладостный крик…
Прикладывая титаническое усилие, все-таки поворачиваю ручку. Дверь со скрипом открывается, но они не слышат меня, слишком занятые друг другом. Ее длинные темные волосы разметались по плечам. Изогнувшись, молодая женщина проводит кончиком языка по его шее, пока мужские руки скользят по ее спине и, опускаясь, сжимают круглые ягодицы. Хриплый стон срывается с губ Изабелл, и она слегка прихватывает зубами кожу, опускаясь все ниже. Мужчина прикрывает глаза, его рука опускается на женский затылок. Влажные, блестящие от пота тела, смятые простыни, плотно зашторенные окна и удушливый запах… запах предательства.
Ярость зарождается во мне постепенно, нарастает, клокочет, рвется наружу, обжигая лицо проступившими венами. Они не замечают меня и продолжают заниматься любовью, когда я одним резким движением отшвыриваю ее и впиваюсь клыками в разгоряченную плоть. Кровь хлещет мне в рот, ее слишком много, она заполняет все вокруг и внутри меня... Я вижу остекленевшие глаза Рика, прежде чем погрузиться в кажущееся знакомым липкое марево.
Круг замкнулся.