На бесцветном небе вырисовывались очертания черного солнца. И казалось, что с каждой секундой оно становится все больше, разрастается на весь горизонт, погребая город под своими непроницаемыми лучами. По воздуху расползалась мутная дымка, придавая тому, что когда-то было зданиями, деревьями и машинами неясные, эфемерные очертания. Приходилось то и дело щурить глаза от едкого дыма, который никак не мог оставить в покое сгоревшие дома, и смахивать с лица въедливый пепел, засыпающий улицы города. Куда не посмотри, все, казалось, окрасилось в черно-белые цвета, словно какой-то колдун-шутник перенес весь окружающий мир в старое кино.

Пахло дымом, отходами и горелой плотью, словно город гнил изнутри, распространяя зловоние по всем улицам. Возникало навязчивое чувство брезгливости и отвращения, словно вся грязь была сосредоточенна именно там, где находился он, и проникала в каждую клеточку тела, в каждый участок души. И от этого хотелось отчаянно кричать, пронзая неистовым воплем застывшую вокруг тишину. Вот только крик сейчас был бы собственноручно подписанным смертным приговором. Издать какой-либо звук, сделать лишнее резкое движение или каким-либо другим образом выказать свое присутствие на этой с виду безлюдной улице значило привлечь к себе ненужное внимание обитающих здесь существ. В любой момент из-за углов домов, из-за деревьев, из брошенных машин или канализационных люков могли появиться эти твари – вампиры и их нераспыляемые прародители, демоны и десятки других неизвестных монстров.

Приходилось каждые несколько секунд осматриваться, дабы убедиться, что рядом по-прежнему никого нет: эти чудовища всегда подкрадывались незаметно, и зачастую создавалось впечатление, что их образы лишь чудятся. А в следующий миг они набрасывались с диким рычанием и криком, и вырваться из их хватки было невозможно. Поэтому приходилось оставаться бдительным каждую секунду, превращаясь в параноика, изо всех сил впиваться руками в корпус оружия и не упускать из поля зрения ни одной детали.

Уэсли в очередной раз обвел взглядом распростершуюся перед ним пустынную улицу и зашагал вперед. Шел быстро, решительно, но ему отчего-то казалось, что он стоит на месте. А еще Уэса никак не покидало ощущение, что в любую секунду тело просто-напросто откажется его слушаться, и он рухнет на землю, больше не в силах двигаться дальше. Но после каждой подобной мысли мужчина стискивал зубы и упорно делал шаг вперед, зная, что иначе нельзя, и все зависит только от него. Одной рукой Уэсли сжимал арбалет и был готов в любой момент нажать на курок, другой крепко прижимал к себе увесистый том, бережно завернутый в кусок грубой ткани. Бывший наблюдатель то и дело воровато оглядывался по сторонам и всего на несколько мгновений останавливался, дабы отдышаться, и снова продолжал свой путь.

До школы оставалось всего несколько кварталов, и от этого осознания ноги наливались свинцом, и каждый шаг давался с особым трудом. Уэсли старался не думать – только сосредоточиться на своей цели, но, как назло, вид покореженного асфальта, обугленных деревьев и чернеющего неба никак этому не способствовал. Хотелось развернуться и со всех ног помчаться обратно – под спасительный кров, под защитные заклинания. А потом взгляд снова цеплялся за какую-то деталь – будь то падающие с неба пепелинки или разбросанные по округе кирпичи – и Уэсли с вновь прибывающей силой охватывала непоколебимая решимость.

Снова приходили мысли, что это последний и единственный шанс покончить со всей чертовщиной, а спасение только в его руках, - в этой старой увесистой книге, чудом найденной в остатках библиотеки Уиллоу Розенберг. Ему не стоило больших трудов утащить ее из-под носа друзей, ведь все сохранившееся магическое имущество ведьмы досталось ему, теперь единственному, кто что-либо понимал в этих сложных заклинаниях.

А вот сбежать из лагеря, от друзей, было куда тяжелее: все дали понять, что его затея – полнейшее безумие. Конечно, так оно и было, но, тем не менее, сейчас это казалось Уэсли единственным выходом, единственным, что могло дать хотя бы немного надежды. Какое-то время он все еще сомневался, взвешивал все «за» и «против» и пытался подумать о последствиях, но это было до тех пор, пока не пришло осознание, что хуже уже не будет. Тогда почему бы не пойти на риск и не проверить забытые теории? Этого было достаточно, чтобы снова найти в себе силы надеяться и что-то предпринимать.

Противились все, особенно Спайк. Вампир готов был остановить Уэсли любой ценой, и его можно было понять: когда рушится надежда за надеждой, больше не остается, во что верить, любое новое событие проходит мимо. В последнее время вампир был слишком тихим и малоинициативным, но как только услышал от Уэса о заклинании, едва не покалечил бывшего наблюдателя. И, уходя, Уиндем-Прайсу было труднее всего обойти именно Спайка.

Но ведь, быть может, очень скоро у вампира не будет причин злиться и убегать от надежды – у них будет нечто большее.

Школа возвышалась среди развалин прочих зданий угрюмой громадиной, бесцветным монстром, готовым в любой момент проглотить любого прохожего. И, завидев это огромное и мрачное строение, больше всего на свете хотелось развернуться и убежать прочь. От одного взгляда на него начинало сосать под ложечкой и возникало странное оцепенение, мешающее любым мыслям и действиям. Она выглядела мертвой: черные окна, покрытые копотью некогда белые стены, отвалившиеся от здания камни. Нечто похожее она представляла собой несколько лет назад, когда была разрушена взрывом. Вот только в те времена она не вселяла такого животного страха и не казалась настолько потусторонней. Тогда это было просто разрушенное здание, в глубине которого не оживали кошмары, а из недр Адской Пасти не выныривали полки страшных существ. И так не хотелось тревожить эту мертвую тишину, и желание убежать как можно дальше от мертвых стен и густых теней усиливалось с каждым шагом.

Уэсли чувствовал себя таким потерянным и одиноким и на какое-то время вообще позабыл о цели своего визита в это жуткое место. Когда мужчина перелезал через погнутую ограду около черного хода, он как-то отстраненно усмехнулся – наверное, все же, из-за очередного осознания безумия собственного поступка. Пробираться сквозь разрушенный город, где из-за любой развалины может выскочить безжалостный монстр, и теперь проникать в школу, которая стала резиденцией всего мирового зла – да, это была поистине отчаянная, сумасшедшая выходка. И она не шла ни в какое сравнение со всем, что доводилось делать Уэсли прежде.

В темном здании стояло такое же молчание, как и во всем городе – ни один шорох не выдавал чьего-либо присутствия, пусть здесь все и должно было кишеть различными тварями. Возможно, именно поэтому Уэсли так сосредоточенно вслушивался в глухую тишину и каждые несколько секунд оборачивался, ожидая, что из темноты на него полезет нечто неизведанно-страшное. Но коридоры были пустыми, захламленными осыпавшейся штукатуркой, обломками кирпичей, вылетевших из стен, кусками разломанной мебели и прочим мусором, который когда-то был частью школьной жизни. Из дальних углов расползались размытые щупальца темноты, которые, казалось, готовы были окутать и поглотить; и Уэсли приходилось напрягать зрение, чтобы хоть что-то рассмотреть в этой черноте. И каждый раз вскидывать арбалет, чтобы в любой момент можно было выстрелить в невидимого врага.

Идти в подвал было самоубийством («Конечно, а идти туда, где сосредоточено все мировое зло, было вполне себе безопасно», – с иронией хихикал внутренний голос), но, кажется, для этого мог сгодиться и кабинет директора. Ведь Адская Пасть находилась именно под ним. При одной мысли о том, что может ожидать его в кабинете директора, Уэсли невольно передернуло, но он тут же ускорил шаг, надеясь, что его не угораздит заблудиться в этих лабиринтах коридоров и переходов.

Чем ближе он подходил к цели, тем сильнее его охватывала дрожь. Наверное, всему виной были блуждающие по зданию сквозняки. Для страха сейчас не было ни места, ни времени, и хотелось только одного – поскорей закончить то, для чего он сюда пришел, и вернуться в лагерь. О другом исходе событий Уэсли пытался не думать: в таком случае его мгновенно захватил бы так и рвущийся наружу ужас, и он не смог бы сделать больше ни шагу. Он старался нарисовать в сознании картины недалекого прошлого, которые и вынудили его решиться на эту авантюру: и черное небо, распростершееся над их миром, и сумасшедший смех Ангелуса, и огромный непобедимый зверь, и море крови, хлещущей из шей его друзей, и бесстрастный взгляд Баффи, и молчаливые, лишившиеся надежды люди.

Уэсли решительно толкнул ногой дверь кабинета директора – и она беззвучно открылась. Тут же бывший наблюдатель уловил какое-то движение, и уже через миг на пол посыпался прах – вампир не успел издать и звука, прежде чем из арбалета вылетел дротик и прострелил его сердце. Больше в помещении не было никого, только вездесущая, почти физически ощутимая темнота да разгуливающие струйки сквозняков. Расчистив ногами место от обломков, пепла и прочего мусора, Уэсли уселся на пол, доставая из ткани книгу и поспешно перелистывая ее страницы. Почти сразу он нашел то, что ему было нужно – несколько абзацев на ветхом от времени пергаменте, только ему и понятных предложений на одном из древних мертвых языков. Вот только чтобы их разглядеть, пришлось чиркнуть зажигалкой, а огонь сейчас был смертельным риском – ведь его свет мог выказать присутствие Уэса.

Главным и неукоснительно соблюдающимся правилом при чтении заклинания было точно и четко выговаривать слова, не допуская ошибок в произношении. Уэсли поднес зажигалку к пергаментной странице так близко, что, казалось, сейчас она вспыхнет, и в огне сгорят все витиеватые буквы. Он старался произносить слова четко, с расстановкой, не спеша, но и не медля, и, кажется, через несколько мгновений чтение полностью поглотило его. Сознание могло воспринимать только написанное, совершенно отрешившись от всего, что окружало. Словно Уэсли позабыл о том, где находится, о том, с какой целью сюда пришел, о том, что творилось за пределами этого ужасного места. В голове теперь была четко установлена только одна цель – дочитать заклинание до конца. Возможно, именно поэтому он не сразу заметил, что темнота вокруг него сгустилась еще сильнее, а тишина перестала быть такой звенящей, как еще несколько секунд назад.

Губы не успели произнести слог, все тело мгновенно напряглось, ощущая незримое присутствие монстра. Краем глаза Уэсли заметил, как вампир, приготовившись вонзить клыки, подбирается к нему сзади, полагая, что бывший наблюдатель по-прежнему настолько погружен в чтение, что не заметил его. По правде говоря, так оно и было. Уэса спас лишь отличный слух, спохватись он на несколько мгновений позже, вампир сейчас бы пил его кровь. Но теперь монстр не имел шансов застать Уэсли врасплох. Мужчина сжал во влажной от пота руке деревянный дротик для арбалета и прислушался к шороху за своей спиной. Но внезапно его слух уловил еще какой-то шум, и это отвлекло Уэсли, он рывком поднялся на ноги. Вампир сзади бросился на него, но рассыпался пылью, едва дерево вошло в его сердце. Теперь Уэс развернулся и понял, что было источником шума. Перед ним стоял еще один вампир: высокий, мускулистый, в испачканной кровью и грязью одежде, и плотоядно разглядывал шею мужчины. Сердце Уэсли билось слишком часто и громко, в висках словно стучала барабанная дробь, перед глазами все смазалось, а руки с арбалетом тряслись все сильнее. Он даже не сразу заметил, что книга уже давно валяется на полу, а последние слова заклинания застыли на его губах, так и не прозвучав, но успев отпечататься в памяти. Вампир тем временем протянул к нему свои здоровенные руки. Его губы раскрылись в гадком оскале, Уэсли ощутил отвратительный запах старой крови и гнили, и всего на долю секунды растерялся: в голове все еще бились недочитанные слова. Но этого хватило, чтобы вампир схватил его за ворот куртки, притягивая к себе. Уэсли даже не сразу осознал, когда и как ему удалось надавить на курок все еще сжимаемого в руке арбалета.

Потрогав шею, Уэс убедился, что вампиру не удалось его укусить. Нужно было уходить из школы, пока не нагрянули другие твари – ведь он почти выбился из сил. Руки все еще дрожали, но новая стрела легла на арбалет – кто знает, будет ли время зарядить его позже в случае опасности?

«Книга!..» – воспоминание об уроненном томе отозвалось глубоким, разливающимся по телу ужасом. Единственная надежда, единственный способ исправить ситуацию был утерян. Ведь и с заклинанием ничего не получилось, не было никакого результата. Уэсли не успел изучить текст настолько, чтобы без книги слово в слово повторить его. Но выхода не было – шаги тварей слышались уже совсем рядом. Он не мог вернуться, чтобы отыскать книгу, и единственным, что оставалось, было смириться с поражением и уносить ноги из проклятого гнезда монстров, каким стала разрушенная школа Саннидейла.

Уже на выходе из комнаты он зачем-то обернулся и пробормотал те несколько слов, которые все еще бились в его сознании, а в следующую секунду уже бросился в коридор. Казалось, там было темнее, чем прежде, и словно бы перестали чувствоваться сквозняки. Впрочем, это последнее, что сейчас могло его волновать. Главное, как можно быстрее унести отсюда ноги, оказаться под защитой остатков дневного света, подальше от адской школы. Потом можно будет думать обо всем, что случилось здесь: о своем поражении, о безрассудстве, о бессмысленном риске. А сейчас – выжить.

Уэсли бежал по коридору, едва различая перед собой дорогу; голова кружилась, дыхание учащалось, а в сознании, как назло, только появлялись самые безрадостные мысли. Все потеряно, риск не оправдал себя, заклинание прервано, книга утрачена, а помощь не призвана. Возможно, именно из-за этого понимания Уэсли не сразу услышал топот ног позади себя. И слева – со стороны одного из классов, и справа – из подвала. Лишь на миг он повернул голову, лишь на миг увидел горящие красные глаза и оскалы этих существ, наполнявших помещение, словно саранча.

Мысленно Уэсли попрощался с жизнью: справиться с таким количеством вампиров он не сможет. Противники выжидающе смотрели на него, словно получали удовольствие от созерцания своей будущей жертвы, понимая, что перевес сил на их стороне. Но инстинкт самосохранения с яростной настойчивостью забился в сердце, и Уэсли провел по гладкой поверхности дротика, вложенного в арбалет. Ясно, что распылив одного вампира, он не увеличит свои шансы на спасение.

Но вдруг мужчина нащупал в кармане небольшую колбу. Вещество, находящееся в герметически запаянном сосуде, воспламенялось и взрывалось при контакте с кислородом, образуя при этом густой ядовитый дым. Поэтому Уэсли не спешил прибегнуть к этому средству: взрыв был губителен для вампиров, как и огонь, но вот токсичный дым опасен и для него самого. И тем не менее, он быстро вытащил колбу, бросил ее в толпу вампиров и опрометью кинулся прочь. Коридор заполнили клубы густого, вязкого, зловонного дыма.

Слыша позади себя звуки возни, рычание, шипение и визг, Уэсли миновал место, где когда-то был холл, при этом стараясь больше не смотреть по сторонам и как можно крепче закрывая нос и рот воротом куртки. В глазах темнело, и очень хотелось просто упасть и не шевелиться, не думать, не видеть, не слышать. Позабыть обо всем, что произошло сегодня, не знать, что произойдет после, когда остальные поймут, что он все равно попытался все сделать по-своему. Ведь они предупреждали, ведь они знали, что затея обречена на провал почти с самого начала! Но, тем не менее, он их снова не послушал. Все как тогда – когда похитил Коннора. Он оказался на улице, глядя, как где-то там, вдалеке пламенеет небо под черным солнцем, готовым вот-вот поглотить город в свою темноту. Значит, у него есть еще немного времени, чтобы добраться до лагеря.