– Ты уверен, милый, что тебе нужно именно это?
– Да, абсолютно, я долго думал. Вы все получили то, за что боролись… Мне предоставили выбор. И я хочу почувствовать всю прелесть свободы, прежде, чем им надоест упражняться в великодушии.
– Вот, – мужчина протянул одушевлённому вампиру клочок бумаги. – Ксандер подыскал замечательное тайное место. А Ковен спрятал здание за очень надёжный магический барьер. Здесь координаты школы. Но даже с ними, и без чертовского везения тебе вряд ли удастся найти их. Я желаю тебе удачи, старый враг и партнёр. Надеюсь на то, что ты будешь счастлив с ней. И она с тобой. Хотя, признаюсь, идея того, что вы будете вместе, до сих пор вызывает у меня нервный смех!
Вампир с душой ничего не ответил провожающим его бывшим коллегам и настоящим друзьям. Он сел за руль старенького Понтиака с облупившейся краской на крыльях и поехал на восток.
Стоявшие на руинах Города Ангелов четверо, двое мужчин и две женщины, провожали красные огни стоп-сигналов его железного коня до тех пор, пока они не скрылись в дыму пожаров, охвативших переживший Апокалипсис город.
– Ты уверена, богиня, что он доберётся без приключений?
– Я на двое суток закляла его на исполнение всех произнесённых желаний. Ему стоит только выехать из Лос-Анджелеса и пожелать оказаться в Школе Истребительниц, – и он уже там!
– Да? А ему ты об этом сказала?
– Разве не сказала?
– Вот чёрт! А кто сообщил наши координаты демонам Тайкос?
На синеволосую богиню, вампира и двух их спутников надвигались больше двух дюжин огнедышащих демонов… Звонок ничего не подозревающему другу, счастливому обладателю дара исполнять желания, пришлось отложить на неопределённое время.


– Проклятье! Куда этот одноглазый хомяк-переросток мог их запрятать? И ещё ведьма! Чтоб она там обыкалась!
Мужчина оглядывал окрестности в поисках поворота, обозначенного на карте. Он стоял на холме и, по идее, перед ним должен был открываться потрясающий вид на школу Истребительниц… Но долина была пуста. Вампир сел за руль, завёл мотор и поехал дальше. Играть в идиота и отказываться от любимой особенно теперь, когда все грехи были искуплены и долги розданы, он не собирался…


– «Какой чудесный день, какой чудесный пень…» – рыжая девушка бегала по двору с лейкой в руках, поливая засохшую корягу.
Баффи с кружкой кофе в руках сидела на ступеньках и равнодушно наблюдала за подругой.
– Уилл, зачем тебе сдался этот пень?
– Баффстер, не будь букой, а? Такой день замечательный, солнышко светит, птички поют…
– У меня нет настроения! Ты же знаешь…
– Да-да-да… У тебя нет настроения, с тех пор, как Спайк погиб… Но, Баффи, ведь жизнь прекрасна. Она продолжается, не смотря ни на что, продолжается… Как бы я хотела, чтобы ты чувствовала то же, что и я! Как бы я хотела, чтобы все чувствовали то же, что и я и…
И тут ведьма икнула… затем ещё раз, а потом ещё и ещё…
Баффи озадаченно посмотрела на подругу. А потом икнула. Икота никак не думала униматься и Баффи, всё ещё держащая на коленях чашку кофе облилась, обожглась и потеряла последние остатки хорошего настроения.
– У-ик!-ик!-ллоу! Пре-ик!-рат-ик! Всё это нем-ик!-ик!-но!
– Бафф-ик! – помотала головой подпрыгивающая от икоты ведьмочка. – Не-ик! Не суще-ик!-ик!-ет лекарства от ик-ик-ик!! От ЭТО-ик-ГО! Оно дол-ик!-жно как-ик! само пройт-ик!
Какое-то время девушки сидели на крыльце одноэтажного здания Школы Истребительниц, смотрели на бескрайние степи, окрашиваемые лучами только поднимающегося из-за горизонта тёплого канзасского солнца… и икали. То порознь, то в унисон… Наверное, это могло продолжаться ещё долго. Или не долго.
Но когда громкоговоритель, установленный Ксандером на высоком столбе посреди двора и используемый как в летних лагерях: в качестве будильника, и иногда, музыкального сопровождения (если Баффи вопреки своему плохому настроению не была против или вообще куда-то уезжала), включился, и начал играть «побудку» с заиканиями…
У старшей истребительницы сдали нервы. Вообще, она старалась держать себя в руках, с тех пор, как Спайк погиб, но даже Баффи не могла всё всегда держать под контролем. Особенно себя. Загоняя до полусмерти пока ещё только потенциальных и уже истребительниц, она словно искупляла вину.
За то, что была стервой, за то, что не верила, за то, что презирала, унижала, любила… и врала. Всем. Даже себе. Особенно – себе!
– У-ик!-ик!-лоу, прекратик! это-ик! Я ик!.. Я не вык-дер-ик!-жу! Найд-ик! Заго-ик!-вор, за-ик!-нание, ре-ик!-туал-ик! Мне-ик! всё равно-ик! Я могу вы-ик!-ик!-ржать что этот блонд-ик!-тый поддон-ик! не ик! не повер-ик! что я лю-лю-блю его, но чтобы икать как заве-ик!-дённая… – расстроенная Баффи перескакивала с одного на другое, вовсе не замечая этого.
Уиллоу горестно икнула (вообще-то она хотела вздохнуть, но получилось то, что получилось). О том, что происходит с её подругой, ведьма знала давно. Задолго до того, как Баффи призналась. Задолго до смерти Спайка. Знала и молчала. Может быть зря? Кто теперь скажет, что было правильным?
Рыжая ведьма встала, собираясь направиться в библиотеку – поискать средство от икоты, когда, на порог испуганно крича, и икая на весь двор, заглушая даже звук громкоговорителя, вылетела Элиссон, потенциалка десяти лет от роду. Глаза у девчушки были круглыми от испуга. Заикаясь, она выпалила:
– Б-б-баффи, т-т-там ик!..
– Кто т-ик!-ам? – уточнила истребительница.
– В-в-в комнат-ик Кса-ик! шорох. Раз-ик!-буд-ик! нас. Мы-ик! пош-ик!-ли пос-мот-реть. А Ксана не-ик! Вместо не-ик!-го на грома-ик! Ик! ик!
Элиссон попыталась что-то изобразить, она размахивала руками, подпрыгивала и красноречиво икала. Бестолку. Баффи и Уиллоу икая, одновременно покачали головами. Они ничего не поняли. Тогда Элиссон потащила их за собой, через лабиринт полутёмных коридоров и толпу только проснувшихся и ничего не понимающих юных истребительниц, к комнате Ксандера.