Возможно.
Эмма затыкает пальцами уши, пытаясь оградиться от шума. Хотя, в этот раз, это не плач потерянных мальчиков, на этот раз источник мучений – её сознание. С тех пор, как Крюк сказал эти слова, уже прошло несколько дней. Она пыталась закрыться от них, аргументируя это тем, что у неё и так слишком много проблем, которые нужно решить: найти Генри, уничтожить Пэна, при этом, спасая жизни всех остальных. И да, все эти обсуждения с Динь неплохо отвлекают её (не считая того раза, когда Реджина обратилась к Крюку как к её «бойфренду», чего ей не стоило делать), но эти слова всё равно возвращаются к ней снова и снова. Они вспоминаются в странные и неприятные моменты.
Она не может отрицать, что они сблизились, чего и следовало ожидать. Дэвид и Мэри Маргарет всегда вдвоём, Реджина в одиночестве, конечно, Эмме остаётся говорить только с Крюком. И он, вообще-то, не такая уж и плохая компания. Да, у него есть плохая привычка флиртовать, комментируя всё происходящее, и задавать глупые вопросы (ей было смешно, когда он спросил про своего вымышленного двойника в реальном мире), но он очень полезен, так как знает остров и всегда на её стороне в спорах. Иногда он поддерживает её даже быстрее, чем Дэвид и Мэри Маргарет.
Она тихо приподнимается. Только что у неё появилась мысль. Она смотрит на Крюка, который несёт дежурство, сидя спиной к ней. Он стоит немного дальше, чем все остальные, которые беспокойно спят. Она смотрит на Реджину, которая собирается спасти своего сына, на Динь, которая лежит недалеко, бормоча что-то во сне, возможно, уже мечтает о своём новом доме, на Дэвида и Мэри Маргарет, обнимающихся, желающих помочь своей дочери найти ребёнка, даже Голд помогает им в этом путешествии, потому что это его внук и, возможно, из-за того, что потерял Нила. Но Крюк? У него нет семейных связей, Генри ему никто. Но он здесь, помогает им. Если бы не он, они бы понятия не имели ни о ядовитых растениях или тёмных джунглях.
Если бы не он, кто знает, остался ли бы кто-нибудь из них в живых.
Она сбрасывает с себя одеяло и встаёт, подходя и садясь рядом с Крюком. Пират поворачивает голову и замечает её. Как только это происходит, на его губах снова появляется знакомая ухмылка. Эмма гадает, сколько женщин успели влюбиться в него благодаря этой ухмылке.
- Пришла, чтобы составить мне компанию, милая? – спрашивает он.
- Вроде того, - говорит Эмма. Она бы предпочла посидеть на другой стороне от костра, чтобы между ними был огонь, но тогда то, что она пытается сохранить расстояние, станет слишком очевидным. Она держит дистанцию или просто пытается защититься?
В этом вообще есть разница?
- Не спится?
Она качает головой.
- Плач мне тоже не даёт покоя, - признаёт он.
Она бросает на него взгляд. Она привыкла к ухмыляющемуся Крюку, раздражающему Крюку, флиртующему Крюку, но с грустным Крюком она ещё не сталкивалась.
- Я не понимаю, почему они этого не слышат? – спрашивает она, оборачиваясь в сторону спящей команды.
- Только сироты могут услышать этот плач, - объясняет Крюк. – Твоих родителей и Реджину никогда не бросали, только дети, которых оставили собственные родители, могут услышать это.
В каком-то странном смысле, она понимает это. По крайней мере, это объясняет, почему все остальные крепко спят. Первых несколько ночей это было просто ужасно, и Эмма не могла сомкнуть глаз. Но теперь она так устаёт, что спит, ничего не слыша.
Внезапно, Эмма понимает, что имеет в виду Крюк.
- Подожди, ты тоже сирота?
- Да. Моя мать умерла, а отец бросил меня, когда я был ребёнком. Так что, наверное, меня тоже можно назвать сиротой.
К своему удивлению, Эмма чувствует, как у неё пересыхает в горле. Ей приходится отвернуться, чтобы он не увидел её реакцию. Почему-то мысль о маленьком Крюке, мальчике с тёмными волосами, ярко-голубыми глазами и искренней наивностью, которого бросают, вызывает у неё невыносимую печаль. Возможно потому, что она знает каково это, быть одной, без надежды на чью-то помощь. По крайней мере, она была в детдоме, но понятия не имеет, существует ли что-нибудь похожее в Зачарованном Лесу. Ему повезло, что он остался жив.
Поэтому ей становится ещё сложнее сказать то, что она собирается сказать, но она заставляет себя. Она прочищает горло, пытаясь набраться храбрости заговорить. То, что Крюк смотрит на неё с весёлой улыбкой, только всё усложняет.
- Что-то не так, дорогая? – спрашивает он.
- Нет, - говорит она. – Послушай, я знаю, что это прозвучит очень… сентиментально, но я хотела поблагодарить тебя.
Он моргает:
- Меня? За что? – Крюк снова хитро улыбается. – За моё шикарное тело? Если хочешь сблизиться, только скажи.
Она поднимает руку, останавливая его:
- Ты можешь быть серьёзным хоть минуту? Я просто хотела сказать, что знаю, что у тебя нет причин нам помогать – ты не родственник Генри, кстати, я уверена, что ты даже никогда не говорил с ним. Но ты всё равно вернулся и заботился о нас всю эту сумасшедшую поездку. Ты рискуешь жизнью, помогая нам, и мы бы точно потерялись где-нибудь в лесу, если бы не ты. Так что… спасибо, - заканчивает она.
Пока Эмма говорит это, она смотрит на землю, не в силах поднять взгляда. Правду говоря, Эмма ненавидит благодарить людей. Ей даже не нравится признавать, что ей нужен кто-то, чья-то помощь или даже компания. Последствия долгого выживания в одиночестве.
Когда она, наконец, набирается храбрости и поднимает взгляд, она видит, что Крюк на неё даже не смотрит. Он наблюдает за костром. Кстати, вместо того, чтобы выглядеть довольным, он выглядит странно. Его рот плотно закрыт, а глаза чёрные.
Неуверенная, как поступить (в ответ она ждала какую-нибудь шутку), Эмма говорит:
- Крюк?
- Не благодари, - говорит он внезапно.
Эмма теряется:
- Почему нет?
- Я далеко не бескорыстен, дорогуша. Я помогаю, потому что хочу чего-то взамен.
Он хочет чего-то? Эмма чувствует, как грудь сдавливает, и предполагает, что это злость. Всё это время она доверяла ему, прислушивалась к советам, возможно даже наслаждалась его присутствием, а ему что-то было нужно. Она чувствует, как стена в душе снова восстанавливается, и говорит:
- Значит, у тебя есть какие-то намерения, которые касаются моего сына?
Он не двигается:
- Конечно.
- И что это значит? – требует ответа она. – Очередной стервятник, которому что-то нужно от Генри? – она знает, что может разбудить остальных, но не понижает голоса.
Крюк смотрит на неё, и Эмма узнаёт огонь в его глазах.
- Чёрт возьми, - ругается он, - ты самая бестолковая из всех, кого я знаю.
- Неужели? – шипит она. – Тогда почему ты помогаешь нам? Какая большая причина привела тебя сюда? Что тебе нужно?
- Ты.
Эти слова заставляют её замолчать, вокруг внезапно становится тихо. Вся злость внутри неё удивительным образом исчезает. Сердце, пропустив удар, словно проваливается куда-то вниз. Он смотрит на неё спокойным взглядом. Но Эмме он кажется угрозой.
Она встаёт.
- Я тебя не слушаю, - отвечает она.
Она не отходит до тех пор, пока он тоже не поднимается на ноги.
- Почему? – спрашивает он. – Ты боишься того, что может произойти?
- Я должна найти сына, - отвечает Эмма. Как же она жалеет, что подошла к нему. – У меня нет на это времени.
- Это твоё оправдание?
- Генри – прежде всего.
- Да ты будешь цепляться за любую причину, лишь бы оттолкнуть меня: Генри, то, что ты шериф, предательство Нила и твоих родителей.
- Это меня предавали, - она будет напоминать всем об этом. Если она сомневается в любви, нервничает, то это потому, что она обжигалась раньше. Когда кто-то оставляет тебя одну в тюрьме и с ребёнком, становишься более чем осторожной.
- Нас всех предавали, Свон. Но мы должны давать людям шанс. Никогда не думал, что скажу это, но Крокодил прав: ты никому не доверяешь.
- Но я здесь, не так ли? – спрашивает она. Всё это время она переживает из-за того, что он подходит ближе. Ей нужно отойти. Разум повторяет это ей, но почему-то она остаётся на том же месте, внимательно всматриваясь ему в глаза.
- Но ты бы хотела быть где-нибудь в другом месте, - он шагает ближе к ней, и она не двигается. – Ну же, милая. Неужели ты скажешь, что всё это между нами, эти взгляды и слова, ничего не значат? Между нами ничего нет?
Она думает о том, как его глаза рассматривают её, его слова, мягкие и нежные, зачаровывающие и хитрые.
- Ничего, - отвечает она, несмотря на то, что её рот отказывается произносить это слово, и она почти шепчет его.
Теперь он так близко, что, если бы Эмма вздрогнула, она бы прикоснулась к нему.
- Ты уверена?
Она хочет его.
От этой мысли её словно ударяет молнией. Если она сделает глубокий вдох, её грудь прикоснётся к его груди. Она удивлена тем, что хочет этого. Хочет обнять его, почувствовать его мышцы. Хочет обхватить ногами его талию. Хочет почувствовать прикосновение его груди к своей, услышать биение его сердца. Не удивительно, что она хочет переспать с ним. Благодаря Нилу, она практически никому не доверяла, а для неё, секс без доверия был невозможен. Возможно, они с Грэмом были бы счастливы, но, конечно же, ничего не вышло.
Она понимает, что смотрит на его губы. Обычно ей не нравятся мужчины с растительностью на лице, но сейчас она гадает, каково это – почувствовать его щетину на своей коже во время поцелуя. Почувствовать его губы на своих. Почувствовать его язык в своём рту. Отдаться ему.
Эмма не думает, подаваясь вперёд. Она замечает, что Крюк двигается немного ближе к ней, но в его взгляде есть волнение, словно он ждёт, что она сбежит. Она сама ждёт, когда сбежит. Но почему-то её защитный механизм не срабатывает, и, вместо того, чтобы отвернуться, она обнимает его. Она чувствует, как он обвивает её талию руками и притягивает ближе к себе. Их носы соприкасаются, и губы так близко, что она чувствует его дыхание на своей коже. Эмма закрывает глаза…
Визг нарушает тишину джунглей и очарование момента. И голос Мэри Маргарет с ужасом вскрикивает:
- Эмма!