Он в очередной раз приезжает сюда. Как делал это на протяжении семидесяти лет.
Каждый год Дэймон даёт себе клятву, что не вернётся в Мистик Фоллс никогда и не под каким предлогом. И каждый раз нарушает данное самому себе обещание. Потому что только здесь и только в этот день он может увидеть всех тех, кого потерял много лет назад.

Всё вокруг меняется: город, жители, улицы, дома, даже деревья, но только не он – фамильный особняк Сальваторе.

Сделав глубокий вдох, вампир дрогнувшей рукой поворачивает ручку на входной двери. Та открывается на удивление очень легко, словно приглашая долгожданного гостя пройти внутрь. И Дэймон вопреки всему вздрагивает. Он чувствует, как вдоль позвоночника пробегает неприятный холодок, и страх, да, именно страх, сковывает мертвое сердце.

Но он готов провести в особняке эту ночь. Главное, чтобы было побольше виски и донорской крови. И все только лишь для того, чтобы увидеть их... Увидеть ее...

Бонни неизменно появляется первой. Каждый год аккурат перед Днем всех святых младшая Беннет приходит раньше всех, чтобы немного поболтать, вспомнить прошлое, поговорить о них…
– Привет.
– Привет.
Обычное приветствие. Но только для них двоих оно значит гораздо больше, чем для кого-либо.
– Как прошел год? – привычно спрашивает Бонни, усаживаясь на краешек дивана. – Давай, рассказывай, что у тебя нового.
Вампир привычно усмехается и пожимает плечами, наливая очередную порцию виски в бокал.
– Все так же скучно и паршиво, – кривится Дэймон, возвращаясь к дивану. – Месяц назад купил новый автомобиль.
– Видела у входа. Шикарный, – мечтательно вздыхает ведьма, возводя глаза к потолку. – Вот бы прокатиться!
Вампир грустно усмехается и делает глоток.
– Скоро, Бонни. Надеюсь, что скоро.
И улыбка на лице ведьмы меркнет. Она опускает глаза в пол, а вся сама словно съеживается.
– Я так устала, Дэймон. Устала быть одной... – от боли в ее голосе вампир непроизвольно морщится. За столько лет пора бы уж и привыкнуть, а всё никак не получается.
– Я знаю, Бонни... Знаю...

Она, как все нормальные призраки, после смерти не ушла в свет и продолжала находиться в Мистик Фоллс. Вот только радиус ее пребывания в мире живых был ограничен особняком Сальваторе. Что это? Очередная шутка или роковая случайность? И почему видеть ее может только этот пресловутый вампир? Вскоре и их извечное противостояние сошло на нет. Наверное, лет так сорок назад. Изрядно помучив его первые три десятилетия бесконечными обвинениями во всех мыслимых и немыслимых грехах, ведьма вдруг обнаружила, что роднее и ближе Дэймона у нее больше никого-то и нет. И теперь их общение больше походило на встречи старых друзей – если они и вспоминали прошлое, то это подавалось без взаимных упреков, а лишь с горечью и сочувствием...

– Как Джереми? – почти непринужденно спрашивает Бонни, старательно скрывая тоску в глазах.
И вампир замирает на мгновение с бокалом у рта, никак не решаясь рассказать о его смерти.
Искоса брошенный взгляд на ведьму, в котором четко читается сочувствие.
И Бонни сразу все понимает.
– Давно?
– Месяц назад...
– Он здесь? – дрожащим голосом выдавливает она, с надеждой глядя на Дэймона.
Тот опять замирает, но через секунду отрицательно мотает головой.
– Не знаю. Я еще не видел его.
И Бонни понимающе кивает, нервно теребя подол платья.
– Я... я, наверное, пойду, – вздохнув, тихо произносит она.
Дэймон понимает, что скорее всего ей нужно время переварить услышанное. Он и сам знает, насколько это тяжело. Подойдя к бару, вампир в привычном жесте разводит руки в стороны и горько усмехается, но, спохватившись, ободряюще улыбается расстроенной девушке.
– Ты еще зайдешь? – не без надежды спрашивает он, плеснув в бокал еще немного алкоголя.
– Я постараюсь, но... – внезапно Беннет испуганно распахивает глаза.
– Бонни?
Она обращает на него встревоженный взгляд, в котором четко читается неподдельный страх, и подскакивает с дивана, глядя куда-то в сторону коридора. Вампир едва успевает проследить за ее взглядом, а когда оборачивается, то ведьмы уже нет.



– Рад тебя видеть, приятель, – привычное теплое приветствие, застает Дэймона за очередным глотком виски у бара. – Дженна еще не приходила?
– Ты же знаешь, она бывает всегда после тебя, – сухо отзывается вампир, поворачиваясь к новоприбывшему.
– Ну да, - кивает тот, удобно устраиваясь в кресле и упираясь локтями в колени. – Я просто спросил.
Настенные часы пронзительным боем прерывают Аларика, возвещая обитателям особняка о наступлении очередного часа. И тут же губы призрака растягиваются в едкой ухмылке. Призрак откидывается на спинку кресла и обводит внимательным взглядом гостиную.
– Скажи, Дэймон, тебе еще не надоело?
– Нет, – все так же холодно отвечает Дэймон, занимая место на диване как раз напротив историка.
– Никогда бы не подумал, что ты такой мазохист, - усмехается Рик, чуть склонив голову на бок и пристально глядя тому в глаза.
И вампир внутренне содрогается – взгляд призрака так напоминает ему того самого Аларика-убийцу, который совершал все свои поступки под воздействием магического кольца Гилбертов. Пора бы уже привыкнуть, что это не тот Аларик, с которым они могли часами сидеть в баре и болтать о насущных проблемах. Это призрак. Призрак особняка Сальваторе. Впрочем, как и все остальные...
– Можешь не отвечать. Я знаю, ради кого ты сюда приходишь. Но ты ведь и сам видишь, что с каждым годом времени у нее все меньше и меньше. А знаешь, что это означает? Что рано или поздно она просто исчезнет. Не сможет больше приходить. Ни. Ког. Да.

Дэймон горько усмехается, глотнув виски.

– Ах да, - спохватывается призрак, вновь привлекая к себе внимание. – Чуть не забыл.
В мгновение ока он нависает над Дэймоном, выбивает из его рук хрустальный бокал и, сдавив горло, вжимает в спинку дивана.
– За Дженну, – буднично произносит Аларик, замахиваясь возникшем в его руке деревянным колом. И с силой вгоняет его в грудь вампира в опасной близости от сердца. Тот чувствует, как обжигающий ледяной холод сковывает грудную клетку, подбираясь все выше и выше к горлу.
– Ммммм... - Дэймон со стоном морщится от боли, хватаясь за кол обеими руками и изо всех сил стараясь не дать призраку завершить начатое. – С-спасиб-бо... что-о... нап-пом-м-мнил... – судорожно выдыхает он, чувствуя, что сил для борьбы с каждой секундой становится все меньше и меньше.
– Всегда пожалуйста, – излюбленными словами вампира непринужденно отвечает Аларик. И отпускает его.

Бросая на призрака злобные взгляды исподлобья, Дэймон с глухим стоном вытаскивает кол и, рвано дыша, отшвыривает его в сторону.
– Мог бы придумать что-нибудь новенькое в этот раз, – хрипло, но едко заявляет он. – А то каждый год одно и то же. Или у тебя совсем нет воображения? Неудивительно, что Дженна не хочет тебя видеть. Ты ведь скучный и такой предсказуемый... Аххххррр...
В глазах Аларика вспыхивает яростное пламя, когда он вновь нависает над вампиром. Полупрозрачная рука легко проникает внутрь грудной клетки через еще не затянувшуюся рану и теперь стальной хваткой сжимает мертвое сердце. И Дэймон чувствует это так явственно, что от выкручивающей боли и переполнения кровью едва не лопаются выступающие на коже сосуды.
– Не зарывайся, Дэймон, – чужим грудным и властным голосом произносит историк. – Иначе я сделаю так, что ты больше ее никогда не увидишь.
Призрак исчезает так же внезапно, как и появился, оставляя вампира хрипеть, кашляя кровью, и корчиться от тупой ноющей боли. Тот сползает на пол, истерически смеясь и пытаясь добраться до переносного холодильника, размазывая по полу стекающую из раны кровь. Пара пакетов и Дэймон снова чувствует прилив сил. Или это ему только кажется? Рана затягивается, но вот ощущение стальной руки, сжимающей сердце, будет преследовать его еще довольно длительное время.
Следующей должна была появиться Вики.



Они всегда приходили в эту ночь. Каждый со своим прошлым, обидами и болью. Каждый с излюбленным способом мести.

Вики Доннован находила забавным свернуть Дэймону шею, после пары пропущенных стаканчиков виски. Лекси неизменно, впрочем, как и Аларик, с наслаждением вгоняла кол под ребра, слегка задевая деревом сердце, но не давая смертельному от прикосновения яду растечься по телу.
Сразу после заката приходила Изобель. Поскольку солнечного света ночью не было, она с успехом заменяла его ультрафиолетовым фонариком, и хохотала, как сумасшедшая, вырисовывая ожогами узоры на теле корчащегося в агонии боли вампира.
Мейсон Локвуд обожал играться с цепями и каленым железом.
Дженна предпочитала круг огня, поджигая время от времени стоящего в центре вампира.
Ребекка и Кэтрин забавлялись подвешиванием на цепях и кровопусканием из самых разных частей тела.
А с каким звериным наслаждением Джон Гилберт медленно вгонял в него и столько медленно вытаскивал колья, сопровождая свои действия отменными язвительными комментариями!
Коул никогда не расставался со своей битой, а Клаус, предпочитал волчье обличие и, конечно же, укус оборотня – как самую страшную смерть для любого вампира.
И только благородный до мозга костей Элайджа был приверженцем быстрой смерти – вырвать сердце и к черту любые разговоры. Но вот до вырывания сердца ни разу не доходило. Много раз он чувствовал его руку властно сжимающее трепыхающийся орган, и много раз древний отступал, словно и сам не желал смерти Дэймону.
Даже Эмили Беннет не оставалась в стороне, периодически появляясь несколько раз за вечер. Вот только она не стремилась ни поговорить, ни причинить боли вампиру. Она просто стояла и смотрела. Но от этого пронзительного тяжелого взгляда даже у Сальваторе переворачивалось все внутри.
Многих из тех, кто еще появлялся в доме, Дэймон даже не помнил по именам, скорее всего это были его безвременно почившие пассии, с которыми он развлекался в лучшие дни своей нежизни. Зато они прекрасно помнили, что и как он с ними проделывал, и теперь отыгрывались по полной.
Но вот чего никак он не мог понять, почему лишь ему суждено видеть призраков, поселившихся в особняке? На этот вопрос Дэймон пока еще не получил ответа.



Изрядно помятый после очередной «приятной» встречи с призраками, в разорванной окровавленной рубахе, вытирая разбитую губу, Дэймон сидит на полу, прислонившись спиной к дивану и поцеживая виски уже прямо из бутылки. Беглый оценивающий взгляд на кучку пластиковых пакетов из-под донорской крови и вампир горько усмехается - похоже, холодильник пуст. А значит, восстановление будет проходить очень медленно. Как же так он просчитался в этот раз? Ладно, что-нибудь придумаем.

– Ты узнал еще что-нибудь? – осторожно интересуется Бонни, возникнув на диване подле вампира.
– Ничего нового, – прицокнув языком, отзывается тот.
– А твой отец? Твой настоящий отец? – она с надеждой смотрит на Дэймона.
– Ты же знаешь, Алесандро никогда не появляется.
Он морщится и шипит, когда виски обжигает заживающую рану.
– Дай посмотрю, – участливо предлагает ведьма, наклоняясь к вампиру и касаясь прозрачными пальчиками его подбородка.
– Не надо, - хмуро отмахивается Дэймон, отворачиваясь в сторону. – Ты же знаешь, что это еще не конец.
И словно в подтверждение его слов, часы отбивают один раз. Половина двенадцатого.
Бонни коротко кивает и как-то подбирается вся, снова напряженно теребя подол.
– Елена?
– Угу... – устало кивает вампир, оторвавшись от бутылки с алкоголем. – Сейчас явится...

– Ты как всегда пьешь, Дэймон, - до боли знакомый голос опять начинает с нотаций.
– А ты как всегда занудствуешь, Елена. Прям как Стефан в старые добрые времена, – в тон отвечает Сальваторе и едко усмехается, демонстрируя возникшему на пороге призраку почти пустую бутылку виски.
– Ты совсем не меняешься, – натянуто заключает Елена и, вздохнув, нерешительно проходит в гостиную.
Каждое ее слово, каждое ее действие болью отзывается в сердце вампира – она так похожа на ту восемнадцатилетнюю Елену из его прошлой жизни. Ту, которая его самого вернула к жизни, напомнила ему, что значит быть любимым. Ту, которую судьба крепко-накрепко связала со всякого рода нечистью – вампирами, оборотнями, ведьмами... Ту, которая умерла дважды, так и не познав радость материнства...
– А вот ты изменилась. В прошлый раз на тебе был кулон. Или ты уже не боишься внушения? Ты же помнишь, как я обожаю использовать свои силы?

Дэймон понимает, что провоцирует призрака, но он чертовски устал, а запасы донорской крови закончились. И хотя до полуночи осталось всего полчаса, их нужно еще прожить и не отправится на тот свет. Поэтому, чем быстрее это все закончится – тем лучше.

Но Елена не торопится. Она с каким-то несвойственным для нее наслаждением каждый раз растягивает пытку. Унижая, буквально, втаптывая в грязь. Каждую пощечину, каждый удар она сопровождает колким словом, обвинением или оскорблением. В очередной раз доказывая ему, что это он причина всех ее бед и несчастий. Не нужно было ему возвращаться тогда в Мистик Фоллс. Многие бы остались живы. Деревянный кол раз за разом вонзается в тело вампира, но тот даже не сопротивляется, безропотно снося все истязания бывшей возлюбленной. Слишком много боли и горечи в ее словах.

Вытащив очередной кол, воткнутый в бедро, Дэймон устало поднимает голову.

– Ну? Наигралась? Или еще нет? – ядовито усмехается он, наблюдая за хищно-задумчивым выражением лица призрака.
– Не знаю, не знаю, – неторопливо отвечает Елена, оценивающе осматривая вампира, полулежащего в луже крови.
– Пошла прочь, Петровская с*чка! Теперь моя очередь, – внезапно раздается громогласный голос у камина.
Елена резко оборачивается и, раздраженно зашипев, моментально растворяется в сумраке.
– Не называй ее так, Джузеппе, - Дэймон пытается приподняться, чтобы принять сидячее положение, но руки скользят. Наконец, ему удается зацепиться за диван и немного подтянутся.
– Ха! А как мне ее еще называть, если так оно и есть? – издевательски спрашивает призрак, с ухмылкой взирая на истекающего кровью Дэймона. – Ведь она прямой потомок этой портовой шлюхи Катерины Петровой! Как она лихо вас окрутила! Вы словно собачонки бегали за ней, исполняя все ее капризы.
– Это все Кэтрин. Ты же знаешь...
– Это ты и твой брат! Ничему-то вас жизнь не учит – дважды попасться на одну и ту же удочку! Ха-ха-ха! А я вас предупреждал о вампирах. Но вы мне не верили.
– Мы были молоды…
– Вы были глупы! Ослеплены любовью! Зачарованы! И не смей возражать и говорить мне, что вы ни в чем не виноваты!
– Я и не собирался... отец... – хмуро отвечает Дэймон, отхлебнув из горла.
– Я тебе не отец! – выплевывает Сальваторе-старший, и глаза призрака вспыхивают ярким огнем. – Не смей меня так называть, щенок! Ублюдок! Сучий выродок!
– Заткнись! – взрывается вампир, со злостью швыряя в него полупустую бутылку. Призрак Джузеппе издевательски смеётся, когда та пролетает сквозь него и со звоном разбивается о каминную кладку. - Не смей так говорить о маме. Ты не достоин даже ее мизинца, – брезгливо цедит Дэймон, не сводя с «отца» презрительного взгляда.
Едкая ухмылка расцветает на лице призрака. Он мельком бросает взгляд на стеклянное крошево у своих ног и снова переводит его на Дэймона.
– Не тебе указывать, что мне делать, щенок! – со злостью отвечает Джузеппе, замахиваясь, как для пощечины. И ведомые магической силой осколки, сверкающими жалами устремляются в лицо Дэймону.
Тот успевает отклониться в сторону и прикрыться рукой, но это не помогает избежать многочисленных ран. Осколки безжалостно впиваются в кожу. Морщась, Сальваторе проводит по щеке рукой. И снова кровь на его пальцах.
– Ты всегда будешь платить кровью за жизни тех, кого убил, – ледяным тоном заявляет призрак. В его словах только яд и презрение. Во взгляде холод и ненависть.
– Почему? – дрожащим от бессилия и ярости голосом спрашивает Дэймон. – За что ты так ненавидишь меня?
– А разве ты еще не понял? – усмехается Джузеппе. – Это ты во всем виноват. Из-за тебя этот дом стал таким... Он стал убийцей! Разве твоя ведьмочка не рассказала тебе? – с издёвкой вопрошает призрак и тут же по особняку разлетается его громогласный смех, когда он получает в ответ недоумевающий взгляд «сына».
Дэймону кажется, что и сам дом смеётся вместе с Джузеппе – даже видно как сотрясаются стены. Или это только ему кажется?
– Я не понимаю... - хмурится вампир. – Что значит, не рассказала?
– Бонни, голубушка, появись, – обманчиво ласково просит призрак, обводя внимательным прищуром глаз гостиную. - Я чувствую, что ты здесь, Беннет. Ты всегда здесь. До последнего удара часов.

И Бонни незамедлительно появляется, возникнув за диваном на довольно приличном расстоянии от призрака Джузеппе. Дэймон хмуро глядит на ведьму и с трудом узнает ее – виноватое выражение лица Беннет так непривычно. Только что же она скрывает?
– Ну же, голубушка, не молчите, - Джузеппе в притворном приглашающем жесте разводит руки в стороны и склоняется в шутливом поклоне. – Если же я вас стесняю, то так и быть – я оставлю вас. Приятного вечера, господа.
Призрак снова кланяется, едко усмехаясь, и, наконец, исчезает.
– Бонни? - растягивая имя, вампир не сводит пристального взгляда со стушевавшейся ведьмы. - О чем он?
– Моя мать, Мария, наложила проклятие на ваш особняк, - вместо нее отвечает Эмили, появившись рядом с потупившей глаза девушкой.
– Проклятье! – в сердцах зло выругался вампир. – И почему без Беннет никогда не обходится?! Выкладывайте, за что я страдаю! – рявкнул он, глядя на переглянувшихся призраков.
– Мария и твой отец, Дэймон... Твой настоящий отец - Алесандро... - осторожно начала Эмили.
– Твою же мать! – услышав сказанное, Сальваторе устало провел ладонью по лицу.
Все сразу становилось на свои места. Если Летиция забеременела от Алесандро, то понятно, почему Беннет взбесилась и прокляла дом. Но оставалась еще парочка вопросов.
– Если Летиция и Алесандро... того... – он замолчал на полуслове, заметив на себе пристальные взгляды обеих ведьм. – Эмили, как же тогда получилось, что моя мать вышла замуж за Джузеппе?
– Этот ублюдок бросил ее после первой же проведенной ночи, перед самой свадьбой, – зло процедил снова появившийся Джузеппе. – Так же, как и бросил Марию, наобещав ей с три короба. Алесандро попросту сбежал, оставив своей семье кучу непокрытых карточных долгов. Удивлен, что Летиция не рассказала тебе о столь благородном поступке твоего отца, – ухмыльнулся призрак, развалившись на диване. – Что, неприятно слышать, что ты весь пошел в папочку?
– Мария была горничной в доме Алесандро и она любила его. Но его родители не могли допустить брака сына графа с бедной темнокожей служанкой. А твоя мать была достойной партией для него, - тихо продолжила Эмили.
– Отец Летиции, узнав о беременности дочери, был в ярости, - Джузеппе взмахнул руками. – Ну конечно, он же выкупил все долги Алесандро! А тут несостоявшийся зятек выкидывает такие фокусы! И брюхая дочка! Ха! Вот посмешище для всего штата! А Летиция была очень красивой в молодости. Ее отец дал очень хорошее приданное, лишь бы никто не узнал, что родившийся раньше срока Дэймон Сальваторе вовсе и не Сальваторе. Многие потом шептались за моей спиной, что, мол, чернявый, кучерявый да голубоглазый сын явно не в чету Сальваторе пошел. Но большинство все списывали на сходство с отцом Летиции. Так что, репутация твоей матери осталась незапятнанной. Чего не скажешь о моем уязвленном чувстве собственного достоинства, – в голосе призрака появилась неприкрытая холодная ярость.
– Узнав о том, кто являлся твоим истинным отцом, - Эмили мельком взглянула на Джузеппе и продолжила, - Мария разозлилась и прокляла Летицию, сказав, что в ее доме поселится смерть. Так и вышло... Любой, кто хоть однажды переступал порог особняка – умирал насильственной смертью. Только после того, как Марию возле этого дома придавило деревом, в которое попала молния, она поняла, что сама стала жертвой собственного проклятия. Но изменить уже ничего не могла... Ее душа стала вечным пленником особняка Сальваторе. Дом поглотил ее, впитал в себя и теперь требовал новых жертв. Следующей была Летиция. Потом вы со Стефаном, Джузеппе...
– Можешь не продолжать, - хрипло прервал ее Дэймон, пытаясь переварить услышанное. – Это можно как-то остановить? Можно освободить всех, кто здесь застрял?
Бонни и Эмили снова переглянулись.
– Можно, - ответил за них Джузеппе, хищно улыбаясь. – Разорвать проклятие можно только кровью истинного потомка Летиции.
– Истинного потомка... – глаза Дэймона расширились от осознания смысла этих слов. – Я или Стефан...
– Молодец, сынок! – с издевкой произнес призрак. – Ах да, как всегда нужно успеть до полуночи. Иначе... пшшшшик, – он сделал движение руками, имитируя взрыв, – ничего не получится. И все снова повторится черед год. Хотя... Мне было весело все эти годы наблюдать за твоими мучениями. Так что можешь не торопится и все как следует обдумать.
– Нет. Я не стану ждать еще год, - сглотнув, мотнул головой вампир. – Если она тоже будет свободна, то... то я готов...
– Подожди, Дэймон, - прозрачная ладонь Бонни ложится поверх руки Дэймона. – Почему это обязательно должен быть ты? Если бы дом хотел твоей смерти, то мог сделать уже тысячу раз!
– Что ты хочешь этим сказать, Бонни?
– Я была у Стефана.
Дэймон вздрагивает при упоминании имени брата, и его зрачки расширяются от понимания, куда клонит ведьма.
– Н-нет... Ты не могла.
– Я явилась к нему во сне и сказала, что ты хочешь помириться и будешь ждать его сегодня здесь.
– Зачем?! Что ты наделала?! Глупая ведьма! Ему нельзя приезжать сюда!
– Но кто-то должен освободить нас всех от проклятия! - голос и лицо Бонни преображаются, и вот над вампиром уже снова склоняется Елена. Только сейчас в ее глазах вселенская тоска и отчаяние.
– Я не стану убивать собственного брата.
– И позволишь нашим душам остаться пленниками дома навечно? – от боли и горечи в ее голосе хочется бежать. – А как же Джереми, Дэймон? Он не выдержит этого...
Вампир хмурится, отрицательно качая головой, пытаясь стряхнуть наваждение, прогнать прочь нехорошие мысли из головы.
– Его здесь нет.
– Ты уверен? – в голосе бывшей возлюбленной четко слышны слезы. Она махает рукой куда-то в сторону и, проследив за ее взглядом, Дэймон с содроганием видит растерянного юного Гилберта, с ужасом озирающегося по сторонам.



Звук зашуршавшего под колесами машины гравия прозвучал слишком громко.
– Стефан здесь, – шепотом продолжила Елена, мягко поглаживая Дэймона по щеке и склоняясь все ниже. – Пожалуйста, Дэймон, помоги нам... Помоги мне...
– Нет, нет, нет, Елена... – неуверенно отвечает тот, чувствуя, что почему-то поддается на уговоры девушки.
– Прости меня, Дэймон... Прости... – она уже настолько близко, что вампир ощущает ее дыхание на своих губах . – Но я знаю, что только ты сможешь сделать это... Только ты сможешь освободить нас. Только ты...

– Зачем ты хотел меня видеть, Дэймон? – скрип входной двери и вот уже Стефан проходит в гостиную, с тоской осматривая родные стены. – Вот черт! Что с тобой случилось? Кто тебя так?
Он подскакивает к брату, но так и не решается коснуться того, чтобы не причинить лишней боли.
– Я в порядке, Стефан...

Один...

Бой настенных часов заставляет вампира вздрогнуть и с надеждой взглянуть на Елену, что все еще сидит рядом с ним, совсем не обращая внимания на копошащегося Стефана. Дэймон видит, как в руке призрака материализуется вполне настоящий деревянный кол. И она, ободряюще улыбнувшись, вкладывает его в ладонь вампира.

– Я люблю тебя, Дэймон... - голос Елены был подобен шелесту шелка и пению ангелов одновременно.

Два. Три...

– Погоди, давай помогу, - Стефан перекидывает одну руку Дэймона себе через шею и подхватывает его под спину, помогая подняться. Тот морщится, но с готовностью цепляется за брата, и все так же крепко стискивает в свободной руке кол.

– И всегда любила только тебя...

Четыре. Пять...

– Плохо выглядишь, - заключает Стефан, бегло осмотрев незаживающие раны.
– У тебя кровь есть?

– Прошу, любимый... Освободи меня...

Шесть. Семь...

– В машине. Сейчас принесу.
– Погоди...

Восемь...

Дэймон быстрым взглядом обводит гостиную – призраки заполнили почти весь дом. Но ее все нет...
«Где же ты, мама?» - мысленно спрашивает он, по-прежнему отсчитывая удары.

Девять...

– Тебе плохо? – обеспокоенно спрашивает Стефан, вглядываясь в сосредоточенное лицо брата.
– Нет... Все в порядке... – хмурится Дэймон, приставляя кол к спине младшего. – Все в порядке...

Беглый взгляд на Елену – та утвердительно кивает головой и улыбается. Тепло так... душевно...

Десять...

Но Дэймон вдруг замечает, как надежда в глазах Елены сменяется алчностью, а губы искривляются в хищном оскале.

- НЕТ!!! Сынок, не надо!

Одиннадцать...

Родной голос вмиг развеивает чары призрака, и вампир снова вздрагивает, осознавая, что едва не совершил, наверное, самую страшную ошибку в своей жизни.

– Прости... - шепчет Дэймон, резко отталкивая от себя брата, и вонзает кол себе в сердце.

Еще одно «прости», для нее, для Летиции слетает с посеревших губ прежде, чем окоченевший вампир падает на пол.

Двенадцать...

Рев, раздавшийся в тот же момент, очень сильно походит на гул низко пролетевшего реактивного самолета. А Стефану показалось, что стены особняка завыли, задрожали, задвигались, словно началось землетрясения. Испугавшись, что дом погребет сейчас его под собой, он подхватывает окоченевшее тело брата и выскакивает на улицу. Бережно положив Дэймона на землю, оборачивается и сам застывает от увиденного – от особняка вверх устремляется множество сияющих голубоватых объектов. Словно выпущенные из заточения души. А Стефан так и стоит, как зачарованный наблюдая за этим странным волшебным явление, пока один из объектов не подлетает к нему и не проходит сквозь грудную клетку. И по телу сразу же разливается обжигающее тепло, смутно знакомое, ласковое, как касание мамы.

Светящийся огонек вдруг разрастается, приобретая знакомые очертания.

– Будь счастлив, сынок... – Летиция с улыбкой касается прозрачной рукой щеки сына. – И береги себя...
– Я буду приглядывать за тобой, брат, – привычно усмехается возникший рядом с ней Дэймон. И подмигивает. – Оттуда.

И он жестом указывает наверх.

Стефан согласно кивает, и его губы трогает ободряющая улыбка, но выходит как-то не натурально. С грустью что ли. Светящиеся призраки тепло улыбаются в ответ и, уменьшившись в размере, устремляются в ночное небо. А вытирающий блестевшие на щеках слезы парень вдруг чувствует нечто, что не ощущал уже более ста пятидесяти лет – его больше не мучает жажда крови.