Месть – странная вещь. Она пожирает тебя изнутри, как медленный яд разъедает твою душу. Это - личный ад. И в то же время она дает силы, подпитывает своими бездонными истоками, такими же древними, как сам мир. Тебе кажется, ты знаешь, что это правильно – мстить. Ведь не зря же судьба оставила тебя в живых. Жизнь жестоко посмеялась, играючи поставив свой росчерк на страницах твоей истории. И эта алеющая закорючка тянется, пропитывает тонкие листы, оставляя свой не бледнеющий след, сколько бы ты не начинала новые главы. Месть как опиум. Она дурманит разум, вводит тебя в мир иллюзий, и с каждой ежедневной дозой, так услужливо поставляемой твоими же воспоминаниями, ты становишься зависимой.
Сколько лет прошло? Пять, а может и больше? Ты уже совсем забыла ту, прежнюю жизнь. С ее суетой и какими-то обычными бытовыми заботами. Ты не помнишь той старой квартирки с низкими потолками. Зато ты ясно помнишь смерть, даже ее запах. Резкий, режущий легкие, запах пороха и дыма. А еще огонь. Он такой же яростный, как твой характер. Огненные языки пламени лижут стены дома, в точности как твои волосы, скользящие по щекам. Рев огня, подгоняемого шквалистым ветром. Или это не воспоминание, а просто крик твоей души?
Кто ты такая? Просто шпионка, как сказал Клинт, и тебе нечего делать во всех этих войнах. У тебя свое поле битвы. Но не сейчас. И ведь дело не в очередном спасении мира. Это твоя личная вендетта, которая годами жила в твоей душе. Еще один невыплаченный долг.

Напряжение нарастает в геометрической прогрессии. Ты смотришь на того, кто подвел черту в твоей жизни. Нахальная улыбка все та же. Все те же глаза, которые смотрят на тебя с холодным превосходством. Прошли годы, и жизнь изрядно потрепала этого человека… нет, не человека. Тот, в ком есть душа, не может быть так жесток к простым, ни в чем не повинным людям. Странно, ты годами лелеяла в душе ту злость, то чувство извращенной справедливости, желание лишить эту человекоподобную сволочь не только жизни, но и чего-то более ценного. Дуло твоей «беретты» медленно переходит с рябого лица мужчины. У него нет имени, нет даже положения объекта. Ты пришла не убивать его тело, ты пришла убить что-то большее. Свою боль. И вот черное отверстие диаметром в двадцать два миллиметра смотрит в полные ужаса голубые глаза шестилетнего мальчика.
– Скажи «пока» своему папочке, – твой голос хрипит. То ли от напряжения, то ли от переполнявшего тебя адреналина. То ли от страха.
Ты смотришь, как эти чистые хрустальные слезы ручейками стекают по бледным пухлым щечкам.
«А ведь он симпатичный пацанчик», – совершенно ненужная, глупая мысль пронзает твой мозг. В этих глазах ты видишь истинную невинность. Во всем ее первозданном проявлении. Такие глаза не должны быть наполнены первобытным страхом. Они никогда не должны видеть дуло пистолета.
И твой объект мщения что-то говорит. Умоляет тебя не убивать сына. А ты стоишь и смотришь на этого ребенка. Во что ты превратилась? В монстра, который ради удовлетворения своей так долго сдерживаемой обиды на несправедливость жизни, может убить ребенка? Так чем ты лучше Халка? Брюс хотя бы борется за свою человечность. А ты? Готова лишить жизни ради удовлетворения своих обид. Стоит ли того месть?
– Наташа.
Ты чувствуешь, как теплая сильная рука аккуратно вынимает из твоих оледеневших пальцев оружие. Ты словно во сне смотришь, как Клинт мягко сжимает твое запястье и поворачивает к себе лицом. Ты поднимаешь глаза и встречаешься с взглядом голубых глаз, поддернутых беспокойством и нежностью.
– Не надо, Наташа, – так же тихо уговаривает напарник.
Он просит не пятнать свою душу убийством невинных. И ты соглашаешься. Ты редко соглашаешься с Клинтом, ведь ваши отношения – это вечные споры и препирательства. Но в такие моменты, когда ты стоишь на грани, у самого края пропасти, откуда нет возврата, ты слушаешь его мягкий, но уверенный голос, и возвращаешь из мира хаоса.

– Знаешь, – твой голос опять хрипит, но сейчас ты лежишь в объятьях самого близкого человека, – я не смогла бы убить этого мальчика.
– Знаю, – Клинт перебирает твои влажные волосы и кажется сейчас таким расслабленным, ты давно его таким не видела. – Ты не из тех, кто убивает детей…
– Нет, дело не в этом, – ты качаешь головой и пытаешься заглянуть в прищуренные глаза Бартона.
Сейчас в предрассветных сумерках они не кажутся такими искрящимися весельем, как во время шутливых перепалок с членами команды. И не наполнены безграничной нежностью, как в те моменты, когда Клинт смотрит на тебя. Даже не режут своим пронзительным холодом и расчетом – так он смотрит на «объект». Сейчас они спокойны и темны от пережитой страсти. И тебе нравится такой взгляд этих голубых глаз.
– Тогда в чем? – Клинт спрашивает это чуть лениво, но ты знаешь, что он обеспокоен.
– У него были твои глаза, – честно отвечаешь ты, – я не могу убить такие глаза, как бы сильна не была моя месть.
Ты никогда не видела слез в глазах Клинта. Но ты всегда будешь помнить хрустальную, дрожащую синеву наивных глаз, в которых умирает надежда. Ты не допустишь, чтобы в любимых тобою глазах было такое выражение. Нет, уж лучше пусть они темнеют от предвкушения, как сейчас, когда ты медленно стягиваешь с себя одеяло, открывая этому ненасытному взору молочную белизну своего тела. Что такое месть? Опиум? Лишь слабые и безнадежные люди не могут преодолеть свои слабости. А ты сильная, ты черпаешь свои силы в миссиях, в своей команде, в своей любви. Что такое месть? Это саморазрушение. А с тебя хватит разрухи. Ты хочешь жить.