Иногда счастье бывает таким простым.
- Молл, умоляю тебя, не делай этого!
И хочется верить в то, что оно будет продолжаться вечно.
- Подумай о детях, Молл! О наших детях.
Вы будете идти по дороге и не важно, куда она приведет, главное, вы будете вместе.
- Молл!
Но иногда, когда идете по дороге счастья, смотрите под ноги: рано или поздно вам попадутся камни, которые вы сами и построили. Главное, не споткнуться о них.

Я не хочу увидеть сны, не нужно больше красоты!
Во сне мы снова будем рядом... А утром где ты?!
И снова грудь сожмут тиски... Я не смогу! Я не готов!
Я не хочу увидеть сны! И я прошу: "Не надо снов!"


Не надо снов.
- Дорогой, проснись.
Я лениво открываю глаза. Она смотрит на меня, слегка склонившись над кроватью.
- Тебе приснился кошмар? – она улыбается, а я не знаю, что ответить.
Признаться, что сны давно покинули меня? Что я больше не вижу их, что теперь я Архитектор, умеющий творить только в мире грез, да и этот мир отвергает меня. Отвергает, бросает, говорит, что я не нужен. Ни там, ни в реальности, ни где-нибудь еще.
- Нет, все в порядке, – я попытался изобразить улыбку, но понял по ее лицу, что вышло это крайне неудачно.
- Ладно, милый, завтрак внизу. Я побежала на работу.
Легкий поцелуй, недолгие объятия, и вот она уходит, оставляя меня в полном одиночестве. Дети уехали к тестю, поэтому дом, обычно полный криков и детского смеха, представляет собой царство тишины и покоя. Как меня это бесит.
Умывшись и приведя себя в более-менее приличный вид, я спустился вниз, где меня ждал стол, полный домашней пищи. Под домашней пищей я имел в виду два сваренных вкрутую яйца и три тоста с маслом. Все же Молл никак не научится готовить. Только в наших снах. Неподалеку стояла большая серебристая коробка - мой спутник в мир грез.
Я не знаю, когда я сломался, когда мне захотелось обменять этот мир на тот, которого нет. Странно выходит: мир снов дарит нам счастье и радость, дарит любимых людей, которые будут рядом. Правда, из-за лунного эффекта даже в мире, созданном из благих побуждений, есть старость, есть ненависть и есть смерть. Что такое лунный эффект? Вы все знаете, что на луне нельзя дышать или что там нет атмосферы. Ваш мозг запрограммирован так думать и не умеет иначе. И если вы создаете в своем сознание луну, будьте готовы ко всем ее прелестям. Так же и с миром: современный человек не способен представить его без боли, насилия и крови. Наше подсознание не умеет работать по-другому, и этот мир переносится в фантазии в идентичном состоянии. Правда, я нашел выход. Я нашел выход из этого лабиринта, созданного кем-то, чтобы поместить себя и любимую в реальность, где никто не будет мешать. Я не хочу жить тут неудачником без будущего, я хочу создать наш мир. Только наш.
Позавтракав, я как обычно упал на диван и уставился в потолок. Почему Молл не соглашается уйти со мной? Я не понимаю. Дети? Их можно взять с собой. Родители? Время во сне длится намного дольше, чем в реальности: мы успеем прожить не одну и не две жизни, прежде чем они начнут беспокоиться. Тогда в чем проблема?
Я мучился этим вопросом до вечера. Даже телевизор, на экране которого активно рекламировали «внедритель», не мог меня успокоить.
«Внедритель» - он же «Установка для проникновения в сны на подсознательном уровне», сокращенно «УПСП» - считался венцом технологической мысли двадцать первого века, доступным лишь обеспеченным семьям. Эта вещь была не для частного пользования. Проникнуть в сон и поселится в нем, устраивать в нем вечеринки и свадьбы - «УПСП» делал это реальным. За хорошие деньги.
Если бы не Молл, я бы никогда не побывал в мире грез, но ее связи и работа позволили мне стать счастливым обладателем «внедрителя». Тогда, когда машину только придумали, благодаря Молл я стал первым архитектором реальности. После недолгого обучения я мог создавать все, что хочу. Вулкан около моря? Пожалуйста! Город стекол? Прошу!
Но чем больше я погружался туда, тем больше реальность казалась мне фальшивой. Я разучился рисовать, я просто не мог этого делать. Первые дни во время создания проектов я вообще сидел и ждал, когда же мир начнет изменяться. А он не менялся. И я, как последний наркоман, умолял Молл дать мне еще немного посидеть там, создавать сны. Когда ей это надоело, она просто принесла аппарат домой, убив тем самым все мои надежды на восстановление. Медленно теряя связь с окружающим миром, я начал понимать, что тут нет ничего такого, что бы меня держало. И идея исчезнуть, утонуть в той прекрасной «фальши» была прекрасна, может быть, она и держала меня, заставляя жить.
Молл пришла домой поздно вечером. Усталая и злая - на работе выдался ужасный день. Сделав себе чаю и переключая каналы, она, не обмолвившись ни словечком, укрыла меня одеялом и пошла в душ, после чего завалилась спать. Я же все это время притворялся спящим на диване. Я мог встать и обнять ее, мог поцеловать и успокоить. Согреть, в конце концов, но мне это было не выгодно.
Ровно неделю она приходила домой усталая, вся изведенная и на нервах, а я притворялся, что меня нет. И на седьмой день случилось то, чего я добивался - Молл сорвалась.
Сидя за столом и тихо плача, она выглядела так прекрасно. Она пыталась плакать как можно тише, чтобы не разбудить меня, ей было невдомек, что я именно этого и ждал. Ее нужно было всего лишь подтолкнуть.
- Милая… - я подошел к ней со спины.
Увидев меня, она начала старательно вытирать слезы, пряча свои глаза под челкой темных волос.
- Дорогой, я не слышала, как ты проснулся, – она пыталась сделать голос как можно более веселым.
Вышло, правда, ужасно.
- Милая… Молл, в чем дело?
Она промолчала, ей не хотелось, чтобы я за нее переживал. Она жалела меня, моя собственная жена испытывала ко мне жалость. Во что же я превратился?
- Ты хочешь отдохнуть?
- Я от всего устала, жутко устала от работы с ее больными, от дома, когда я прихожу, а ты спишь. От того, что дети у папы еще на пару недель останутся.
И я обнимаю ее, не дав договорить эту пламенную речь. Сейчас выбор стоял лишь за мной. Я чувствовал, что момент настал, что она готова, но что-то меня останавлило… Переступить через себя ради мира снов. Кто на это пойдет? Ответ не заставил себя ждать – я.
- Молл, тебе нужно отдохнуть от работы. Развеяться, так сказать. Нам нужно развеяться.
- У меня отпуск только через четыре месяца.
- А мы можем устроить его себе так просто.
Она соглашается, я обнимаю ее. Реальный мир не создан для нас двоих.
Потом начинается два дня приготовлений, пока Молл на работе. Я проверял параметры «УПСП», сходил в аптеку за снотворным и подготовил два уютных места для нас. Я как Бог, решивший, что создание мира должно проходить в полном уюте.
Молл сомневалась в правильности выбора, я боялся, что она в последний момент откажется. Скажет, что просто сорвалась, но я, слава Богу, оказался не прав.
В день, когда мы покидали этот мир, на улице было на редкость солнечно, но я знал, что могу создать солнце намного ярче этого, небо намного чище того, что я вижу. Я взял ее руку в свою и улыбнулся. Мы идем в свой мир.
Погружение в сон подобно прыжку в воду: вот твое сознание разгоняется, вот оно летит и вот ударяется о стенки собственного подсознания, заставляя открыть глаза. Ты уже во сне. Добро пожаловать в полное ничего, которое тебе надо наполнить. Любимая женщина стоит рядом и все так же держится за мою руку. Что в этом, что в том мире ощущения идентичны, только здесь больше ничто и никто нам не мешает. С этой мыслью я начал создавать скелет нашего мира.
Прошло время, мы начали стареть. Создавая прекрасные пейзажи, разрушая горы и возводя небоскребы, гуляя по пустым улочкам нашего стеклянного города, мы все еще осознавали, что это ненастоящее. Я очень хотел верить в то, что это чувство пройдет, но оно оставалось. Оставалось у меня, Молл начала медленно верить. Верить в то, что вот он, реальный мир. Что это давно уже не сон, что вся планета стала нашим личным приютом, скрытым от всех. Она так в это поверила, что любой разговор на тему того, что пора покинуть это место заканчивался ее слезами. Я не мог позволить ей плакать. Я любил ее и должен был быть с ней. Мы старели, медленно увядали, моя любимая покрылась морщинами и еле передвигалась, но упорно не хотела уходить.
Я долго думал, как же мне вернуть ее. Как внедрить в нее простую мысль, что мир нереален. Что пора возвращаться домой. А она строила все новые и новые здания, просила меня посмотреть на ряд небоскребов, уходящих за горизонт. И тогда пришло осознание того, что я допустил ошибку, что погнавшись за мечтой я обрек любимого человека на такие же страдания, какими мучился я. Нужно было просто вложить в нее еще одну идею, и раз она не хочет меня слушать, я сделаю это насильно.
Как выяснилось, вложить идею в сознание Молл оказалось нетрудно. Найти вход в обитель ее воспоминаний и мыслей и заставить всего лишь одну маленькую деталь крутиться. Крутиться, заставляя мою любимую перестать верить в искренность этого мира. Заставляя ее вернуться обратно, домой. На этот раз промаха быть не должно.
И все начинает снова идти, как по маслу. Молл медленно проникается идеей, что это мир нереален. Что он другой и из него надо бежать.
- Скажи… а когда мы вернемся, все снова будет хорошо?
Я улыбаюсь и киваю головой. Я солидно облысел за эти годы, изменился. Я стал стариком, я еле хожу, устаю после получаса ходьбы и главное – все чаще думаю о смерти. Нет, не той смерти, которая позволит вынырнуть нам в реальность, а о другой, настоящей смерти, когда нет ничего. И по глазам Молл я понимаю, что и она несчастна в этом дряхлом теле, с душой, которая обменивает уже восьмой десяток.
Выйти из сна можно лишь умерев, либо после того, как кончится действие снотворного. Ждать второго мы не решились. Я проложил железную дорогу через небоскребы, маленькую, совсем невзрачную, и пустил по ней поезд. Огромный товарный локомотив, способный сшибать все на своем пути. Я не знаю, почему мы выбрали именно такой способ уйти из жизни и вернуться. Возможно, потому что нам было страшно медленно умирать от яда или пустить любимому человеку пулю в лоб. Мы просто положили головы на рельсы и замерли. Наш спаситель не заставил себя ждать. Несясь на огромной скорости, он приближался к нам, снося стены наших величественных построек. Я видел, как падали небоскребы, прошитые поездом на сквозь; чувствовал, как трясутся рельсы под ударами его колес; и ждал, когда задрожит земля. Он не заставил себя ждать. Молл сжалась от страха, но я, как и тогда, держал ее ладонь. Я хотел быть рядом с ней вечность.
Допуская ошибки, люди как-то учатся жить с ними. С тем тяжелым грузом, что им дала судьба, они движутся вперед. Мне, к сожалению, этого не удалось.
Когда мы вернулись, я почувствовал, что что-то не так. Молл плакала, озираясь по сторонам.
- В чем дело?
Вместо ответа были объятья. И пускай я чувствовал теплоту ее молодого тела, я знал, что меня обнимает женщина, которой далеко за восемдесять, и обнимает она усталого старика.
И тогда пришло осознание того, что самый вредный вирус – это идея. Она проникает в человека, пожирает его и делает своим рабом. Никакого симбиоза на взаимовыгодных основаниях, идея сжирает личность. Особенно если идея наподобие той, что вложил я. Молл стала сама не своя: она больше не любила наших детей, меня. Все мы были лишь проекциями ее воображения, ей ненужными. Молл сходила с ума, кричала и все чаще думала о суициде. Я отговаривал ее, отговаривал раз за разом, но, наверное, где-то в глубине души я знал, что это бессмысленно.
- Молл, умоляю тебя, не делай этого!
Она стояла на карнизе окна гостиницы, где мы решили отпраздновать годовщину свадьбы. Красивая, в черном платье. Роскошная женщина, которая решила умереть.
- Подумай о детях, Молл!! О наших детях.
Она лишь отрицательно покачала головой. Она была слишком далеко, я не мог дотянуться. Я пытался сделать все для этого, но ничего не выходило. Я кричал, умолял ее, рыдал и просил остаться со мной. Все бессмысленно. Она сделала шаг в никуда.
И очень хочется верить в то, что наша реальность - всего лишь сон. Что умирая, мы оживаем и рядом всегда любимые люди, знакомые улицы. Да вот только сидя на карнизе, смотря, как внизу собирается толпа зевак, чтобы посмотреть на тело моего любимого человека, понимаешь, что ни один сон, пускай даже подверженный «лунному эффекту», никогда не сравнится с той жестокостью и эгоистичностью, которую проявляем мы. В этом, наверное, главное отличие этих двух столь похожих миров.

1 октября 2010