Одри щурится от яркого полуденного солнца, медленно потягивая холодный сок. Посетителей в «Чайке» немного, большинство горожан прячутся в такую жару дома, предпочитая появляться на улицах после заката. Сейчас здесь те, для кого хейвенский зной не повод избегать служебных обязанностей, а также несколько постояльцев гостиницы, среди которых и она.

Одри расслабленно откидывается на спинку стула и прикрывает глаза. Благодаря работе в бюро, она бывала в горячих точках, где солнце палит так нещадно, что даже сравнивать с сегодняшней погодой смешно, но почему-то мозги здесь плавятся куда сильнее. Очередная странность или проблемность? Одри предпочитает думать, что это её психика всё ещё адаптируется к необычной атмосфере городка в штате Мен.

Ветер приносит с террасы звуки знакомого баритона и губы сами собой растягиваются в улыбке. Она приоткрывает один глаз, и какое-то время просто наблюдает за долговязой фигурой Крокера. Мысли перестают быть тягуче-медовыми, обретая полноту и гибкость, и она сама не замечает, как начинает анализировать, оценивать и… мечтать? Да, пожалуй, мечта — самое подходящее и безопасное определение. Ведь в отличие от большинства людей, которые подразумевают под ним нечто очень желанное, Одри имеет в виду другое — вряд ли достижимое.

Она признается себе, что с начала их знакомства ощутила щекочущее нервы эмоциональное возбуждение. Можно было бы назвать его профессиональным интересом, но лишь отчасти. Дюк привлекал её как личность: дерзкая, авантюрная, неоднозначная и интригующая. Подогревал любопытство и его неугасающий флирт, едва ли навязчивый. Дюк ассоциировался у Одри с острой приправой к основному блюду, которое, она, конечно же, никогда не отважится попробовать. Но если представить…

Одри усмехается краешком губ, поддаваясь шальному настроению, внезапно и к собственному удивлению, просыпающемуся в ней. Так вот, если представить их вместе, то это было бы волнующе, непредсказуемо и определенно не скучно. Изобретательность и неутомимая энергия Крокера не позволили бы ей расслабиться ни на минуту. Он проверял бы на прочность ее терпение, нервы и волю, а возможно, и клятву служить и защищать. Но вместе с тем, Одри уверена, что Дюк никогда бы не посягнул на её свободу, так как сам слишком дорожит своей. Он принял бы её такой, какая она есть, со всеми тёмными мыслями и желаниями, что порой вспыхивали в мозгу, пугая и отрезвляя одновременно. А еще Одри уверена, что рядом с ним стала бы чуть-чуть другой — более расслабленной и временами вздорной. Внутренне свободной.

Размышляя, она продолжает смотреть на Дюка, и он, ожидаемо, чувствует этот взгляд. Его губы трогает насмешливая улыбка, а прищур темных глаз становится слишком уж откровенно понимающим. Одри не без сожаления прекращает своё занятие и надевает маску вежливой доброжелательности. С приветственным кивком она обрывает поток мыслей о нём.

На дне стакана плещется сок, и Одри покачивает им, устремив взгляд в никуда. Кажется, она может сидеть так вечно, наслаждаясь ощущением внезапного отсутствия мыслей, но в «Чайку» размашистым шагом входит Уорнос. Одри, увидев его, чувствует, что в груди разливается знакомое тепло. Это ощущение появилось недавно, и она старается не придавать ему значения, оправдываясь тем, что они с Уорносом просто хорошие друзья. Обычная реакция человека на встречу с близким другом. Вот и сейчас она рада видеть Нейтана, рада его приветственной теплой улыбке и тому факту, что он, взяв свой кофе, направляется к её столику.

— Уорнос.

— Паркер.

Он усаживается напротив, упираясь локтями в стол, и в молчании делает несколько глотков. Его отрешенный взгляд скользит по посетителям, по окрестному пейзажу за окном и легко, не задерживаясь, по ней. Одри шестым чувством понимает, что он смущен. Его неловкость отчасти объясняется тем, что только её прикосновения он ощущает, а ещё, кажется, он влюблен в неё как мальчишка, и сам не знает, что с этой влюбленностью делать.

Одри помогает ему как может, а именно, не дает повода думать, что у них может что-то быть, но если представить… Да, если позволить себе помечтать, то она уверена, что с Нейтаном обрела бы то, чего у нее никогда не было — семью. Совместные завтраки и вечера в обнимку у телевизора, домик за белым штакетником и один или двое детей — всё это легко представить. Потому что Нейтан — это верность, надёжность, покой и тихая гавань. Она уверена, что он всегда подставит ей плечо, прикроет спину и укроет пледом. Он будет любить её даже старую, больную и дряхлую. До последнего вздоха. Именно поэтому Одри старается не выказывать ему особого расположения.

Взгляд Нейтана останавливается на ней и несколько секунд они просто изучают друг друга, пока Одри не сбрасывает оцепенение дежурной улыбкой.

— Ты в порядке? — участливо спрашивает он.

— Вполне.

Одри отгоняет смущение, грозящее отразится ярким румянцем на щеках, и резво встаёт из-за стола. Картинка их совместного будущего тает, как дым.

— Уже уходишь? — Он не скрывает разочарования.

— Да. Хочу немного поработать в участке. Бумажная волокита, — недовольно скривившись, поясняет она.

Нейтан кивает и упирается взглядом в кружку с остатками кофе, а Одри испытывает легкий укол вины.

Духота на улице мгновенно обволакивает и в голове мелькает мысль вернуться внутрь, но она упрямо идёт к машине. Хватит с неё безделья и глупых размышлений о мужчинах, с которыми у неё не может быть ничего, кроме дружбы и взаимного уважения.

— Когда ты уже согласишься? — голос Крокера ленивый и тягучий, обманчиво безразличный.

Он отстраняется от перил террасы, преграждая ей путь, и смотрит сверху вниз, провоцируя. С ним всегда так: то он держит дистанцию, то вторгается в зону комфорта. Одри привыкла, но знакомое возбуждение отзывается покалыванием в затылке и приходится приложить усилие, чтобы не поддаться ему. Добавив голосу вежливой строгости, она уточняет:

— Соглашусь на что?

— На свидание, конечно.

Одри засовывает руки в задние карманы джинсов и с легкой снисходительностью смотрит на него.

— Что? — Крокер забавно округляет глаза. — Или соглашайся, или перестань так рассматривать меня, — улыбка становится лукавой, а расстояние между ними меньше. Это уже напоминает вызов.

Одри вскидывает на него взгляд и в нём отражается что-то такое, что приходится Дюку по душу. Нет, нельзя-нельзя-нельзя поддаваться искушению! Одри отворачивается и, наблюдая за игрой солнечных бликов на водной глади, задумчиво произносит:

— Этого не случится никогда, — она снова смотрит ему в глаза, спокойно и сдержанно. — Свидания.

— Никогда не говори никогда, — парирует Дюк, посмеиваясь. — Это Хейвен, Паркер. Здесь возможно всё.

Одри сухо улыбается, обходит его по дуге и быстрым шагом направляется к машине. Всё-таки они совсем разные, два её новых друга, и своими различиями вызывают у неё необъяснимое внутреннее раздвоение, словно существует не одна, а две Одри Паркер. Одна — уравновешенная, терпеливая, заботливая и надежная — идеальная спутница жизни для Уорноса. Другая — изобретательная авантюристка, склонная к непредсказуемым и бесшабашным поступкам. С такой Крокеру точно было бы по пути.

Одри останавливается возле водительской двери и бросает взгляд на «Чайку». Странные и забавные мысли посещают её сегодня, а чувство предначертанности всего происходящего отзывается смутной тоской. Чутьё подсказывает, что необходимо поскорее разобраться с фотографией своего двойника и покинуть этот необычный городок.

Пока она ещё в силах это сделать.