Первое правило случайных связей – нельзя оставаться до утра.

Выдохнув сквозь сжатые зубы, я поднимаюсь с кровати. Усталая нега разливается по телу, и так хочется остаться в теплом плену твоих рук, а не нырять в прохладу спальни. Но я упрямая, а потому, натянув колючий джемпер, подхожу к широкому, незашторенному окну.

За стеклом кружат белые пушистые парашюты. Первый снег, начало зимы. В свете уличного фонаря они переливаются сиренево-синим и, вальсируя в воздухе, опускаются на черный асфальт. Это такое волшебное зрелище, что если смотреть очень долго, можно забыть обо всём на свете, и именно поэтому я отвожу взгляд. Мне нужно помнить о времени, о том, что пора уходить.

Смотрю через плечо на тебя и снова задаюсь вопросом: почему сегодня оказалась здесь? Случайная встреча бывших коллег должна была закончиться обменом последними сплетнями об общих знакомых — и только. Но я зачем-то согласилась пропустить с тобой стаканчик в баре на углу. Потом мы выпили ещё один, за почившего наставника-самодура, а после четвертого я неловко мазнула поцелуем по твоим губам, сама толком не понимая, чего хочу больше: чтобы оттолкнул или ответил.

Самое смешное, что ещё недавно я была уверена, что навсегда завязала с мужчинами. А уж переспать с Чейзом... Не смешите меня! Но я здесь, в твоей спальне, и по-прежнему хочу тебя, и из-за этого злюсь, как глупый ребёнок.

Тик-так, тик-так, тик-так.

В тишине отчётливо слышно движение минутной стрелки. Время утекает, как песок сквозь пальцы, и я растопыриваю свои, будто могу почувствовать или увидеть это.

Интересно, если представить жизнь в виде песочных часов, сколько песчинок осталось у меня в запасе до момента, когда Гентингтон возьмёт верх? Сотня? Две? Пара десятков?

Всё-таки как не вовремя Хаус решил отправиться на тот свет, опередив меня! Интересно, смог бы ты дать мне такое же, в прямом смысле, убийственное обещание? Это было бы почти в духе Шекспира: убить любовницу или, может быть даже, возлюбленную, по её же просьбе, чтобы избавить от будущих страданий...

Фу, какая чушь. Но... ты ведь по-прежнему влюблён в меня, Чейз?

Встряхиваю головой, прогоняя бредовые мысли, и начинаю собирать свою одежду, попутно вспоминая, как отчаянно ты избавлял меня от неё. Хочется думать, что дело во мне, но наверное, у тебя просто давно не было секса.

Хотя это странно. Ведь ты чертовски красив, и, конечно, знаешь об этом. В больнице медсёстры часто говорили, что Кэмерон дура, раз бросила тебя. Не знаю, хороший ли ты муж, но любовник определённо. С тобой мне было лучше, чем с Мари, а ведь я была уверена, что она моя любовь.

Или любовь и страсть не сравнивают? Но и одно без другого существовать тоже не может.

Я любила Мари и думала, что это взаимно. Но она ушла. Потому что не важно, живёшь ты с мужчиной или с женщиной, проблемы в отношениях всегда одинаковы. Как и причины для расставания. Банальнее её измены стала бы только моя смерть.

Ты ёрзаешь в кровати, бормочешь что-то нечленораздельное, и на миг мне кажется, что открываешь глаза. Я растерянно застываю, неловко прижимая к груди джинсы, и надеюсь, что мне показалось. Твои веки медленно опускаются и я снова свободно дышу. Только за ребрами больно, потому что если бы ты проснулся, то смог бы меня отговорить.

Знал бы ты, как мне не хочется оставлять тебя, Чейз! О нет, я не влюбилась за одну ночь. Я согрелась, а это куда важнее. С тобой вдруг оказалось так уютно: шутить и вспоминать, пить текилу и целоваться, заниматься сексом и засыпать, прижавшись к горячей спине.

Я словно всплыла на поверхность, перестав захлёбываться в водовороте жизни. Улучила момент тишины среди нескончаемого гвалта Вселенной. Я даже не подозревала, насколько сильно мне это было нужно...

А сейчас мне пора на мороз, в стальной капкан подземки, к тишине своей квартиры.

— Прощай, — не удержавшись, шепчу, делаю пару шагов к двери и слышу совсем не сонное:

— Останься.

Ты смотришь ясным, совершенно не сонным взглядом и мысль, что всё это время ты притворялся, пронзает меня. Тяжело сглатываю. Нужно соображать быстрее: отшутиться, сказать что-то остроумное, да просто уйти уже, а выходит жалкое:

— Не надо.

— Почему? Через час мне вставать на работу. Я мог бы подбросить тебя домой.

— У меня с собой карточка на метро.

— А я варю отличный кофе.

О да ладно, Реми, возьми уже себя в руки! Я с остервенением принимаюсь натягивать джинсы, злюсь на себя и потому выходит сердитое:

— Ты же знаешь, что ничего не выйдет.

— Почему? У меня новая кофеварка, — улыбаешься, взъерошив светлые волосы, и смотришь так, будто видишь меня насквозь. — Да брось. Это так просто. Остаться.

— Секс был отличный. Я бы повторила, поверь, но дальше...

— А что дальше?

Только не подходи, умоляю. Не приближайся ко мне: обнаженный, теплый после постели, с серьезным и ласковым взглядом. Я же не кремень.

— У всех бывают плохие дни, и даже недели, месяцы, но это не повод...

— Ой, да заткнись!

Вот теперь я точно разозлилась. Оставив попытки натянуть проклятые джинсы, подхожу к тебе вплотную и четко по буквам проговариваю:

— Ты ни черта обо мне не знаешь.

— Да. А ты обо мне. Хорошее начало, правда?

— Да что с тобой не так?!

— Со мной всё отлично. И с тобой тоже. У тебя Гентингтон, а у кого-то рак, у кого-то шизофрения, диабет, инсульт и Альцгеймер. Это не повод отказываться от секса, кофе, моей попытки предложить тебе дружбу. — Я скептически изгибаю бровь и ты улыбаешься. — Ладно-ладно, поймала. Дружбу с привилегиями.

— Это тоже много, — ответ звучит совсем неуверенно, а всё потому, что твоя близость лишает меня самообладания. В тебе столько тепла, Чейз: во взгляде, жестах, словах, что этому невыносимо трудно сопротивляться. Да и не особо уже и хочется...

— Ты уходишь?

Спрашиваешь, уже зная ответ, и твои ладони уже на моих бедрах, а поцелуи покрывают плечи, шею, скулы. Я упираюсь тебе в грудь, отталкиваю и поймав растерянный взгляд испытываю мелочное торжество. Потом снимаю с себя джемпер, упираюсь ладонью тебе в грудь и снова подталкиваю, уже к кровати.

— Ухожу, — забираясь на тебя сверху, обещаю ласково: — Но позже.

Ты хватаешь меня за запястья и рывком притягиваешь, впиваешься поцелуем в губы. Мне жарко, и влажно, и сносит крышу. И я понимаю, что влипла. Возможно даже, всерьёз.

Мари бы сказала: думай о последствиях.

Но её здесь нет.

А есть ты и твоё сумасшедшие тепло. Снег за окном. Горячий кофе на кухне и горячий взгляд на прощанье.

Даже если из этого ничего не выйдет, я смогу с уверенностью сказать, что была счастлива.

Всю ночь. И до самого утра.