- Чтоб тебя, Питер!
Роман, пытаясь соскрести липкую грязь со своей подошвы, наклонился вперед и чуть не получил по носу ногой Питера. Пришлось снять тело с плеча и опустить на землю. Роман проделал это осторожно, даже бережно.
«Словно Питер все еще живой».
Осознав собственную мысль, замер. Оперся рукой о кирпичную стену, стараясь перевести дух. Сердце тяжело билось, дышалось с трудом. Взор заволакивал какой-то красный туман.
Роман хотел было всхлипнуть, как, бывало, делал, ощущая, что попал в очередную неприятность, но на сей раз горло перехватило. Не смог выдавить ни звука. И заплакать тоже уже не мог.
Он не стал оправдываться перед собой. Что тут придумывать? Дело сделано.
Некая часть него все же испытывала удовлетворение: он позаботился о семье, о том, что от неё осталось.
Глубоко вздохнув, нагнулся, будто нырнул, обхватил тело и поднял, понес точно невесту.
Его никогда не смущали их близкие отношения, а сейчас хотелось думать о Питере с еще большей теплотой. Поэтому он покрепче прижал тело к себе.
Поколебавшись, уложил Питера в багажник. Лицо не разглядывал. Вообще не хотел на него смотреть и знал, что не удержится. Посмотрит напоследок.
«Что же с тобой делать, Питер?». – Роман забарабанил пальцами по рулю. Залез в карман, вытащил нож, которым Питер собирался порезать его, а в итоге напоролся сам.
«Я ведь предупреждал тебя…».
Роман вспомнил, как жалко повел себя Руманчек. Как плохо выступил, неубедительно нападал, неуверенно сражался. Он пришел проигрывать. Он пришел с раскроенным нараспашку сердцем.
Разве так начинают бой?
Слабость чувствовалась в каждом движении. В замедленной реакции. Оказавшись припертым к стенке, Роман ощутил его дрожь. Даже напрягаться не пришлось. Роман действовал на автомате. Инстинкт самосохранения не позволил ему поддаться.
Если бы Питер только чуть-чуть подождал. Роман бы уговорил его. По крайней мере, очень-очень бы постарался.
Но правда в том, что Питер хотел получить удар. Роман знал это точно. Такие драки начинают, желая физической болью выбить боль иную, что заседает очень глубоко. Засаживается как заноза. Питер считал себя виноватым, вот в чем суть. Он пришел, чтобы понести наказание.
Роман включил зажигание.
Спустя полчаса обнаружил, что едет по направлению к лесной полосе. Туда, где они уже однажды, на пару с Питом, похоронили некоторые свои грешки.
Роман вспомнил кое-что и машинально провел ладонью по губам. Но вкуса не ощутил. Да, он же не сделал… Не смог. А раньше думал, что хочет. Но Питер был его семьей, а врагом стать не успел. И прижавшись ртом к его шее, Роман не сумел заставить себя выпустить клыки. Вдохнув его запах, моментально утратил желание вкусить его крови.
Может, и зря. Попрощаться. Запомнить Питера как следует.
А что следует делать теперь?
Роман знал, чего хотел бы Питер. Проводить товарища в последний путь, отдать дань уважения. Он даже этого не сможет сделать. Все надо провернуть скрытно.

Неся Питера вглубь леса, Роман совершенно выбился из сил. Но еще нужно вырыть яму. При мысли об этом, Роман застонал.
Ему захотелось сделать для друга что-то особенное. Роман приказал себе не терять бдительности. Нечего и думать о том, чтобы оставить на могиле хоть какой-то знак того, чем она является.
Уложив тело в яму, Роман не смог удержаться – раскрыл брезентовое полотно, в которое завернул тело еще в переулке, найдя кусок материала за мусорным баком. Опустившись на корточки у ног мертвеца, Роман осмотрел Питера. Скользнул взглядом по одежде, проверяя, не осталось ли каких улик, вернулся к лицу.
Питер выглядел очень красивым. Словно почивший молодой король. Роман никогда не уделял большого внимания его внешности, был ли тот неряшливым бродягой или, позже, серьезным и неожиданно похорошевшим мужчиной. Питер был желанной компанией в любом случае.
Роман положил руку ему на грудь, будто убеждаясь в реальности свершившегося. Сегодня они последний раз вместе.
Ах, да. Еще кое-что.
Роман проверил карманы покойного. Сотовый с сообщениями от сестрички Энни. Пора вернуть Надю домой. Навсегда.

По пути в город Роман прислушивался к себе. Нет у него никаких особых ощущений. Вещи творятся страшные – одно за другим, а у него словно не успевают созревать соответствующие эмоции. Он проживает каждый день вот так, без чувств, просто действуя по обстоятельствам. Поэтому его уже не удивляло отсутствие чувства потери, стыда.
Питера нет. Дочери, на данный момент, тоже. А его гадкая сестренка… Что ж, пусть катится в ад. Вместе с Оливией.

Роман, думая о Питере, представлял его белое спокойное лицо в обрамлении мягких темных волос. Что-то, некая мысль, которая могла бы быть важной в той, другой жизни, когда он еще успевал реагировать на горе, скользила по ободку сознания, но сейчас не вызывала ни малейшего отклика в душе. Ему просто плевать.
«Приходите все. Приходите и попытайтесь достать меня».