Закончив возиться с веревками, мужчина с силой толкнул пленного в спину. Тот, не удержавшись на своих двоих, с громким шлепком упал на холодный грязный кафель, которым был вымощен пол, и неуклюже распластался на нем.
— Перекур. — Он достал сигарету из пачки зубами, стараясь не испачкать тонкую бумагу окровавленными руками.
— Можно? — тихо спросил парень, встав перед своим истязателем на колени - подняться на ноги со связанными за спиной руками было слишком сложно.
Мужчина пугающе улыбнулся в ответ.
— Можно мне сигарету? — повторил узник.
Стараясь приблизиться, невольник плюхнулся на мокрый и скользкий пол лицом вниз. Сейчас больше всего он походил на покалеченное насекомое, не имеющее возможности самостоятельно передвигаться.
— Почему бы и нет, — откликнулся обидчик. — Давай покурим. Никому нельзя отказывать в последнем желании. Даже такой мрази, как ты. — Поправив стойку ворота на своей куртке, он поднял плечи, защищая шею.
Здесь, на старом заводе, в нескольких километрах от ближайшей заправки — единственного оплота цивилизации в этом районе — холод ощущался куда острее, чем можно было предположить.
— Дай мне минутку. — Мужчина принялся искать что-то во внутреннем кармане кожанки и спустя секунду извлек оттуда тряпичный мешочек, затянутый веревкой. — Ты ведь не против, если я приму некоторые меры предосторожности? — с издёвкой спросил он.
— Это лишнее, — неприязненно отозвался связанный, все еще предпринимая малоэффективные попытки подняться.
— Ну ты ведь никуда не спешишь, правда? — фыркнул мучитель, чуть было не наступив массивной подошвой на лицо лежащему.
Мешочек был туго набит серым порошком с отчетливым сладким запахом гари. Мужчина осторожно высыпал тонкую дорожку вокруг пленного и, закончив, бросил на него снисходительный взгляд.
Парень был бледным и исхудавшим. Измученным. Истощенным. Его отросшие кудрявые волосы слиплись от крови, от пота и жутко блестели в свете единственной лампочки.
— Не поможешь мне? — уже окончательно выбившись из сил, заключенный просто лежал, пялясь в потолок.
— Нет, — сухо отчеканил оппонент.
— Ты обещал мне сигарету, — с укоризной в голосе напомнил невольник.
— Я помню. А еще я обещал тебя убить.
— Это хорошо. А то уже совсем нет сил видеть тебя.
Человек в высоких военных ботинках приблизился к кругу и, смело переступив линию, схватил парня за плечи, рывком поднимая на колени. Сделав шаг назад, за черту, присел возле, оказавшись перед ним на расстоянии вытянутой руки.
— Может, развяжешь мне руки, раз уж я внутри магического круга? — несмело предложил заключенный.
Но ответа, как и стоило ожидать, не последовало.
— Паровоз? — пленный игриво прищурил глаза.
Мучитель бесстрастно оскалился, продолжая вглядываться в лицо напротив. Рассматривал разбитую губу, запекшуюся кровь в уголке рта, рассечённую бровь, глубокую ссадину на виске, желтый уродливый синяк под глазом, гематому на подбородке. Мужчина запустил грубую окровавленную пятерню в свой короткий ежик волос, растеряно почесывая голову.
Сигарета с искусанным фильтром тихо затрещала, блеснув оранжевым светом.
Он встал на колени, наклонился вперед, к потрескавшимся и бескровным губам, подмечая, как встрепенулся заключенный, словно рыба, что почувствовала холод ножа на своих жабрах.
Выдохнул дым, с интересом наблюдая, как тот принял сизое облако в себя.
Парень склонил голову набок, ближе к лицу своего врага, глядя на него темными влажными глазами, и попытался улыбнуться.
Некоторое время они курили молча. Тяжело дыша и не сводя глаз друг с друга. Вязкий воздух с примесью дыма и крови трещал от трели ночных насекомых — цикад, комаров, кузнечиков.
Сидевший в круге вдруг хрипло рассмеялся.
— Что?
— Ничего, — прыснул он. — Просто чертовски сильно сушит. — Словно сам удивляясь сказанному, он продолжал давиться смехом, потом опустился, сев себе на ноги. — Эти желания убивают меня.
Короткостриженый мужчина поднялся, разминая колени, и неспешно направился к своей сумке, в которой отыскал пол-литровую бутылку минеральной воды.
Задумчиво повертев в руках пластиковую ёмкость с яркой наклейкой, все же решил, что в воде отказывать нельзя. Он открыл её и протянул пленному, тот жадно припал к горлышку. Медленно и долго-долго глотал он воду. Четко очерченный подбородок размеренно двигался, адамово яблоко ритмично поднималось и опускалось.
Держа бутылку, надзиратель физически ощущал, как мягко вода стекает по иссушенному горлу вниз, к желудку. Как приятно в этот момент, несмотря даже на то, что жидкость, попав в открытые раны щиплет кожу. Как ненасытно может быть желание такой элементарной мелочи. Но тут же одернул себя за свои мысли. И, убрав руку, допил последний глоток из бутылки сам.
Связанный парень согнулся в дугу и застонал - отбитые внутренности от большой порции воды, которая словно кислота жгла все внутри, были не в восторге.
«Компаньон» посмотрел на него почти ласково.
— Что, тебе не понравилось? — Он отбросил пустую пластиковую тару.
— Почему ты не называешь меня по имени? — пленник вновь прищурился, фокусируя взгляд после приступа.
— Ты не он. Никогда им не был, — несмотря на данное себе обещание не обсуждать эту тему, опять поддался на нехитрую провокацию.
— Почему был? Я еще есть.
— Ненадолго.
— Тебе совсем не обязательно делать это, Маркус. — Внутренности скрутило узлом, он выплюнул воду, перемешанную с кровью и с чем-то еще, цвета смолы.
— Не надо, — экзорцист подошел ближе и вновь опустился возле связанного на корточки. — Ты сделаешь только хуже. Себе. — Осторожно вытер большим пальцем ему слезы, выступившие из-за спазмов в желудке.
— Есть куда хуже? — молодой человек прыснул со смеху, но не отстранился. Наоборот, словно провинившийся кот, он нырнул вперед, потершись щекой о холодную руку своего палача. — Хуже может быть только тебе, — его голос вмиг потерял страдальческие нотки и зазвучал холодно, устрашающе.
***
— Так-то лучше, — Маркус отдернул руку словно от огня. — А то устроил здесь комедию.
Измученным и полуживым пленник только казался. Он легко поднялся на ноги, пошатнувшись лишь несколько раз, и немного повозившись, разорвал веревки, что связывали ему руки, совсем не обращая внимания на кровоточащие запястья.
— Что это языческая атрибутика? — он указал взглядом на круг.
— Кремированные останки святых, — самодовольно ответил Кин. — Подарок тебе от отца Беннета.
— Как он отреагировал, когда узнал, что ты прошляпил, возможно, самого важного человека в этой войне?
— Сказал, чтобы я отомстил за него и убил тебя.
— Убил Томаса, — поправило его существо, находящееся в теле святого отца. — Ну, это ты можешь. Ведь такого ничтожного и мстительного человека днем с огнем не сыскать. Может, будь в тебе немного больше веры и силы, тебе б удалось спасти своего бесценного мальчика еще до слияния. Но ты был так заслеплен яростью и злостью, что не смог сделать ровным счётом ничего.
Сущность, что управляла оболочкой, принадлежавшей когда-то Томасу, сделала выпад вперед, со всей силы хватая Кина за руку. Кожа демона на той части, что высунулась из круга, покрылась уродливыми волдырями, словно воздух за границей был наполнен каким-то жутким ядом, и это заставило его ослабить хватку. Маркус вырвался. Место на сгибе локтя, за которое схватился одержимый, покраснело. Точка переплетения нервов — еще долго будет отдавать пренеприятнейшей болью во всей руке.
— Знаешь, ты извини меня, — примирительно сказал Маркус, — Не стоило всего этого начинать. Мне нужно было закончить это еще давно.
— Но зачем-то ты приволок меня сюда. Ты еще на что-то надеешься. Что он еще жив? Что сможешь достучатся до него? Попрощаться? — Томас откашлялся. — Я ведь могу подыграть тебе. Хочешь? — и не дожидаясь ответа, рухнул на колени, словно подкошенный.
Экзорцист молча наблюдал.
Ортега просидел в таком положении несколько минут, совершенно не двигаясь, словно окаменевший, а потом резко поднял голову с широко распахнутыми глазами. Растерянным взглядом обвел помещение.
В окна с разбитыми стеклами ворвался холодный ветер.
Разбуженному понадобилось немного времени, чтобы заговорить.
— Привет, — слабый голос больше походил на шелест.
— Привет, — измучено ответил Маркус, все-таки решившись немного сократить дистанцию.
Он так сильно тосковал по нему, что даже эта глупая игра казалась в той или иной степени отдушиной.
— Мне очень холодно, — пожаловался священник.
— Это пройдет, — совершенно ласково заверил Кин, которому в этот момент не удалось скрыть зияющую обреченность и надломленность под личиной хладнокровия.
Внутри, в районе позвоночника, что-то немыслимо укололо. Боль опустилась в нижнюю часть живота и скрутила Маркуса до потемнения в глазах, но он стерпел.
— Я рад тебя видеть, — Томас изможденно улыбнулся.
Несколько невозможно долгих мгновений Маркус смотрел на него, пока боль внутри не вернула его в сознание. Он замотал головой, стряхивая оцепенение, как мокрый пес.
— Прекрати, — властно проговорил экзорцист.
— Что прекратить? — растерянно спросил молодой священник.
— Ты же не думаешь, что я настолько глуп, чтобы повестись на твои уловки?
— Тебе стоит немножко больше доверять людям, — рассмеялся в ответ демон. — Мы же можем притвориться, что этого никогда не было. Все как в старые добрые времена. Только ты и Томас. И твои чувства к нему. — Он веселел на глазах. — Знаешь, а твой любовничек знал, что ты не до конца искренен с ним. О, это его очень сильно огорчало.
Маркус закусил губу, стараясь сдержаться.
— Это я его убил, ты в курсе, да? — потешался одержимый. — Как ты мог не заметить меня? Я шептал ему на ухо, в то время как ты был рядом, целовал его, спал с ним… Ты беспомощный и бесполезный кусок дерьма, отвергнутый Богом, — демон брезгливо сплюнул на землю тягучую слюну. — Я привел его на ту скалу и заставил броситься вниз. Он до последнего мига думал, что ты ему поможешь. Где ты был, Маркус?! — крикнул демон. — Где ты был, когда хороший парень Питер разбился об отвесные скалы?!
Кин попытался унять нервную дрожь в руках. Осталось совсем немного.
— Ты пытался спасти Томаса, — голос одержимого изменился, стал нежным и бархатистым. — Глупого, наивного Томаса с его непоколебимой верой в тебя. С его большущими добрыми глазами, которые не давали тебе спать по ночам. Помнишь, как он после похорон пришел к тебе. Как смотрел на тебя, как касался твоей руки, как крепко сжимал ее, сочувствующе повторяя, что ты не один.
Все происходящее мгновенно ушло на второй план. Исчез заброшенный завод и холод ночного воздуха. На смену им пришла знакомая обстановка гостиной - судя по огромному количеству еды, в разнообразных пластиковых контейнерах, и стойкому запаху лилий, - в доме уже покойного Питера.
А Томас был непристойно близко. Смотрел с неприкрытой любовью, нежностью и заметным страхом. Мягкие губы повторяли: «Я с тобой. Я всегда буду с тобой».
Маркусу казалось, что его сердце успело набить огромный кровавый синяк в груди от частоты и силы ударов. От Томаса струилась прохлада. Кин хотел прикоснуться к нему рукой, провести ладонью по затылку вниз, к изгибу шеи, убедится - на самом ли деле он такой холодный. Вдохнуть его запах. Зарыться лицом. Свернуть калачиком и положить себе на колени.
Он так скучал.
Глаза наполнились влагой, их невыносимо жгло от невыплаканных слез.
— Все будет хорошо, — сказал Ортега и, поймав Маркуса за подбородок, притянул к себе, вовлекая в нежный и долгий поцелуй.
***
— Хватит! — взревел Кин, крик которого, казалось, мог разрушить ветхие и исчерченные трещинами стены. — Не смей лезть мне в голову!
Сбросив оцепенение миража, он разъярённо схватил первое, что попалось под руку - это оказался кусок арматуры, бывший когда-то частью скелета механического станка, - и что есть силы ударил им одержимого.
Тот без чувств рухнул наземь.
Маркус знал, что Томас впустил демона, находясь в крайне сложном и нестабильном психоэмоциональном состоянии. Даже не так. Демон, воспользовавшись прогалинами, сам завладел рассудком священника. Маркус также знал, что тварь не могла так просто выжить хозяина. Они еще не прошли слияние. И не пройдут, пока Томас не согласится.
Нужно было только подойти к этому с умом и дождаться подходящего момента, когда чудовище исчерпает свои силы. Твари понадобилось истратить огромное количество энергии, чтобы пробиться сквозь священный круг даже телепатически, а если учесть, что все это время Маркус поил его святой водой и почти непрестанно читал молитвы, то шансы вырастали существенно. Главное, чтобы он не ошибался насчет сил своего напарника.
***
— А ты хорош в этом, — отец Девин вышел из подсобки, с любопытством разглядывая бессознательное тело отца Томаса.
— В ударах по голове?
— В играх разума.
— Надеюсь, я его не убил.
— Что демон тебе показывал? — поинтересовался чернокожий священник.
— Ничего из того, чтобы заставило меня поверить в происходящее, — совершенно невозмутимо ответил Маркус. — У нас мало времени. У вас все готово?
Беннет кивнул. Им нужно было вынести Томаса на чердак, пока демон не восстановил силы.
***
— Не получается, — сокрушённо констатировала Мышка, устав раз за разом повторять слова молитвы на арамейском. — Нам нужна помочь. Он должен бороться.
— Он борется, — рявкнул Кин, злясь из-за прерванного обряда.
— Она права, — подхватил Беннет. — Ты знал его лучше всех. Попробуй достучаться к нему, иначе все бесполезно.
Маркусу не хотелось признавать, но в этих словах было зерно здравого смысла. Им не хватало веры в то, что Томас все еще жив. Отбросив библию в сторону, экзорцист подошел к лежащему на земле Томасу и осторожно присел возле него.
— Давай же, дружище. Очнись, — он положил безвольную голову священника себе на колени. —Я знаю, что ты все еще там.
— Нет, так не пойдет, — замотала головой Мышка. — Демон несколько недель издевался над ним. Ты систематически избивал, накачивал святой водой. Он чувствовал только адскую боль, а сейчас, когда демон ослаб, - покой. Подумай, хочется ли ему вернуться в этот мир, заново испытытать все страдания. Томас сдался.
— Нет, — огрызнулся Кин, ощущая, как силы вместе с надеждой покидают его.
Девушка хотела довести свою мысль до конца, но ее остановил отец Беннет, с силой сжав за плечо.
— Дай им время, — шепнул он ей на ухо.
— Это бессмысленно. Он мертв.
— Они намного сильнее, чем кажутся.
— Надеюсь, ты прав.
Луна неумолимо поднималась вверх, отсчитывая время, которое сводило на ноль все старания Маркуса.
— Эй, ты слышишь меня? — он склонился, максимально приближаясь к Томасу, почти касаясь его уха холодными дрожащими губами. — Ты так хочешь это услышать, что готов умереть? Упертый сукин сын. — Неуместный нервозный смешок рвался из груди. — Хорошо. Я был не прав. Был не прав, когда оттолкнул тебя в тот вечер. Сам посуди, что я мог сделать? Я был в отчаянии. Я не смог уберечь того, кто был мне дорог. И тебя не смог уберечь. Понимаешь, о чем я?
Томас, как и прежде, не подавал иных признаков жизни, кроме медленно вздымающейся грудной клетки и слабого пульса.
— Хорошо, пусть будет по-твоему, — Маркус продолжал вести этот странный монолог искренне веря, что будет услышан. — Я солгал тебе. И себе солгал. Я лгал все это время, что смогу переступить через себя, через свои чувства, ради высшей цели. Ради твоей сохранности. Я ошибся. Очень сильно, Томас. И если для тебя это важно, то больше всего в жизни я хотел ответить тебе взаимностью. Не отвернуться и прогнать, как сделал, а не отпускать тебя. Ни в тот вечер, ни когда-либо еще. Даже демон внутри тебя это знает, неужели ты поверил в обратное? — Горячие слезы, собравшиеся в уголках глаз, начали стекать по щекам, падая на холодную и мокрую кожу безучастного священника. — Хорошо, хорошо. — Кин громко шмыгнул носом. — Ты очень сильно нужен нам.
Подняв глаза, Маркус наткнулся на недовольный взгляд Мышки.
— Нужен мне, — медленно переведя взор с девушки на Томаса, он с облегчением улыбнулся. — Мне, Томас. Я не смогу без тебя выиграть эту войну… Ты очень важен для нас всех. Важен для меня, — грубые задубевшие от холода пальцы мягко прикоснулись к коже лица. Кин неосознанно начал выписывать узоры по линиям почерневших гематом и ран. — Смотри, что я наделал. Если ты думаешь, что тебя пришлось несладко, то взгляни на меня. Я был вынужден причинять боль, тому, кого люблю. — Он уже не скрывал ни слез, ни улыбки. — Я боролся за тебя, теперь, будь добр, и мне ответь тем же.
— Изгоняем тебя, дух нечистый… — в который раз закричал отец Беннет.
Мышка вытянула вперед руку с небольшим распятьем.
Молния расчертила небо. Тучи сгустились. Грянул гром.
— Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь, — тихо, словно колыбельную, проговорил Маркус, прикасаясь губами к холодному лбу Томаса.
Небо прорвало хлестким ледяным дождем.
***
Через четверть часа громких молитв под аккомпанемент грома, тело Томаса начало реагировать на происходящее. Сначала извергая потоки черной смолы из рта, вплоть до момента, когда липкая вязкая жидкость не перешла в зеленую слизь. Маркус все это время держал его голову, не позволяя захлебнуться. Следом пошли судороги — перенапряженные мышцы с силой бросали его со стороны в сторону до полнейшего истощения. Кин ни на мгновение не выпускал его из рук. Когда истерзанное тело обмякло, Маркус, казалось, уже потерял веру в то, что Томас когда-нибудь придет в себя. Прозрачные веки, покрытые сеткой голубых вен, задрожали. Из глаза, от переносицы к верхней губе, пробежала тонкая струйка крови. Экзорцист вытер ее тыльной стороной ладони.
Томас распахнул окровавленные глаза в миг, когда вспышка озарила небо.
Его сил едва хватало, чтобы удерживать тяжелые веки открытыми и оставаться в сознании. Лишь спустя несколько секунд он узнал в черном силуэте Маркуса, определив его по невесомым касаниям горячих пальцев.
— Эй, — как только Кин заметил, что Томас пришел в себя, он с силой, возможно немного большей, чем следовало, сжал его руку.
Ортега был не в состоянии вымолвить ни слова.
— Мы здесь изгоняем из тебя демона. Не хочешь помочь? — ком, застрявший в горле, почти лишал экзорциста возможности говорить.
— ...именем Господа нашего, — беззвучно произнес Томас, прежде чем провалиться в темноту.
***
— Он все еще там, — надрываясь, кричал Маркус и пытался освободиться из рук Беннета, державших его в тисках.
— Дождь сейчас смоет священный круг, и демон убьет нас всех, — шипел Девин, стараясь воззвать к его рассудку.
— Тогда катитесь ко всем чертям, а я останусь с ним. Я его не брошу, больше не брошу, — севший голос то и дело срывался и дрожал.
Мышка растерянно смотрела на Томаса, боясь упустить момент, когда демон высвободится. Она понимала, что им не хватит сил сразиться с ним. Они были слишком измотаны, а он — сильным.
Маркус не уйдет и погубит себя, а Беннет не сможет бросить своего друга на верную смерть. Последний оплот экзорцизма и, вероятно, единственная надежа человечества полна решительности умереть из-за молодого священника, который не сумел проявить волю. Но если лучшие из лучших готовы умереть за него, возможно, это не лишено смысла.
— Эй, уродец, может, пора признать, что ты проиграл? — громко крикнула Мышка, стараясь перекричать ветер. — Не по размерчику костюм.
— Как только я выберусь, вырву тебе сердце, — пробасил потусторонним голосом бодрствующий демон внутри Томаса, отмахиваясь от экзорциствов, как от назойливой мошкары.
— Мальчишка не даст тебе согласия и вот-вот умрет. А эта оболочка без его сил просто груда мяса. Потрепанная груда мяса. Сколько ты в ней сможешь прожить, прежде чем испепелишь ее? День, неделю? А потом все сначала? — Мышка, осмелев, подошла совсем близко.
— Не надо! — закричал Беннет, поняв, чего добивается девушка. Ветер украл его фразу, унося ее прочь.
Даже Маркус застыл, прекратив брыкаться.
— Мне нужно убить лишь одного из вас, как малыш Томас выбросит белый флаг, сливаясь со мной в одно целое.
— О, этого не будет, — самоуверенно проговорила Мышка. — Девин, уведи его! — громко рявкнула она, поворачиваясь в сторону мужчин.
— Нет, нет, нет, — в ужасе Маркус замотал головой, сообразив, в чем дело. — Вы не посмеете!
— Мышка! — вновь закричал Беннет, но остался неуслышанным.
Еще до начала обряда они договорились с ней о плане «Б», который совсем не нравился Девину. Что там, он был категорически против, но демон оказался им не по зубам.
***
— Ты ненормальная, — шептал Беннет, у которого в голове не укладывалось предложенное.
— Сам говорил, что им уже удавалось провести обряд после слияния. Никто и никогда прежде этого не делал. Но если Ортега умрет, мы потеряем последний шанс, — не унималась Мышка.
— Это слишком опасно, — запротестовал Беннет.
Мышка улыбнулась.
— Если они не смогут изгнать его, то наверняка смогут убить. Я в долгу перед Маркусом. Позволь мне свести свои счеты.***
Деваться было некуда. Если демон покончит с Маркусом, а Томас завершит слияние, они потеряют двух сильнейших экзоцистов и получат существо, о могуществе которого можно только догадываться.
Беннет с трудом смог освободить руку и достал шприц с сильным успокоительным, припасенный заранее для транспортировки Томаса. Маркус, словно ополоумев, рвался из цепкой хватки. Благо последние дни, который Кин провёл на износ, пытаясь ослабить демона, сыграли Девину на руку. Он с размаху вставил острую иглу ему в шею и нажал на поршень.
— Мы вернёмся за ним, — тяжело кряхтел Беннет.
Спустя минуту Маркус ослаб, его ноги подкосились, а ругательства перестали быть вразумительными и разборчивыми.
Девин потащил прекратившего сопротивляться экзорциста в сторону выхода, на лестницу, по которой они поднялись сюда.
Демон рвал и метал, изрыгая из себя потоки смолы и слизи, левитировал и грозился убить их всех сиюминутно, но сделать ничего не мог. Священный круг истончился, но все еще держал его внутри.
— Если ты пообещаешь мне отпустить их сегодня, я дам тебе согласие на слияние, — оставшись наедине с тварью, предложила Мышка.
— Ты предлагаешь мне сделку? — демон облизал губы, перепачканные смолой.
— Я ничуть не слабей Томаса, а может, даже сильней. — Она подошла совсем близко к границе. — Добровольное слияние откроет тебя широчайшие перспективы. Ты дашь им возможность выжить сегодня, а я тебе - тело и душу экзорциста.
Демон признавал, что предложение выгодное. Назойливый священник, словно червяк, крутился внутри и наотрез отказывался идти на контакт. Когда-то сильное тело стало немощным и требовало ресурсов для поддержания жизни. И раз львенок уже один раз сдался, то в другой раз, немного окрепнув, ему не придется просить. Он заберет желанную душу себе.
— Лучше синица в руках, чем журавль в небе, — никак не унималась девушка. — Предлагаю первый и последний раз.
Демон улыбнулся.
***
Томас в очередной раз открыл глаза, привычно наблюдая читающего Маркуса подле. Он по-прежнему был слишком слаб, чтобы двигаться, но с утра, перед тем, как вновь провалиться в сон, сумел поздороваться с Кином.
— Все еще читаешь? — голос был очень слабым и сиплым.
Маркус отложил книгу в сторону, поприветствовав друга улыбкой.
— Ты как? — он пододвинул стул вплотную к кровати, стараясь не зацепить трубки самодельной системы, что подавала лекарства и глюкозу в вены Томаса.
— Уже куда менее одержим, — рассмешив сам себя, он скривился от боли.
— Тише, — шикнул Кин, смачивая губку в чистой ледяной воде и поднося ее к сухим губам друга.
— Будет жить, — засвидетельствовал отец Девин, который, к удивлению Томаса, тоже находился в комнате.
С того вечера прошло несколько дней. Но экзорцисты не разговаривали между собой. Маркус все еще не мог простить Беннета за «предательство», а Девин не лез на рожон. Единственное, что было оговорено - молчание. Особенно о том моменте, когда Кин признался Томасу в любви.
— Как вам это удалось? — морщась от невыносимой боли, поинтересовался Ортега.
— Это все Мышка, — поспешил ответить Маркус.
— Ты не помнишь, — догадался Беннет.
— Оно и к лучшему. В тех воспоминаниях мало хорошего, — перебил Кин.
Напряженная ситуация, но Девин посчитал себя не вправе вмешиваться в их отношения.
— Думаю, память со временем вернётся. — Темнокожий священник укоризненно глянул на Маркуса. — И считаю, что тебе нужно беречь силы.
Ортега благодарно кивнул. И без советов он бы спустя мгновение уснул. Организм требовал отключить сознание, чтобы восполнить запасы энергии.
Даже не взирая на категоричность Маркуса, Девин знал, что ради спасения Мышки им нужно будет обсудить произошедшее. Если окажется, что Томасу нужно это знание, чтобы бороться дальше, то придется заставить их поговорить. Но все это немного подождет.
Он вышел с комнаты, тихо прикрывая за собой дверь. В голове не укладывалось, как в такие темные времена, чувство, подобное маленькому и слабому ростку, способно изменить ход истории всего живого. Это было удивительно прекрасно — видеть Бога, витавшего между ними.
» 
802 
3 от 16-11-2017, 02:01