1796 год, 1 августа
Проснулась немного ранее обыкновенного, в пятом часу. На душе радостное нетерпение от начала нового дня и от того, что он воскресный! И пасмурной седьмице порадуюсь, но всё же хорошо бы деньку быть погожему.
Окно против моей беленькой коечки приоткрыто, утренняя свежесть теребит лёгкую занавесь. Соскочила с постели, половицы холодят босые ступни. Утро, воскресное утро! А они спят, сони: рыжий котёнок клубочком на полосатом коврике, на тюфяке похрапывает кормилица, подле на расписном сундуке сопит моя горничная девушка Дуняша. На подушке нашлось пёрышко, пощекотала им курносый Дуняшкин нос, та сморщилась и смешным сиплым спросонья голосом протянула:
- Ий, чивой-то вам, барышня, не спится.
- Зябко, Дуняша, - пожаловалась я, - одеваться.
Дуне семнадцатый годок, мне ровесница. Она складненькая, крепенькая как репка, весёлого нрава и понятливая. Во внешности, так она сама считает, есть немалый изъян - излишняя конопатость. Веснушкам Дуня, объявив нещадную войну, ведёт строгий учёт. Вот и сейчас, подавая мне платье, косится в зеркало, пересчитывает.
- Сегодня, кажется, двумя меньше? – я села на стул причёсываться.
- Не, столько же. Уксус слабый, кухарка негодный дала, пожалела, а скисшее молоко проклятущие отметины не берёт, - Дуня берёт костяной гребень, примериваясь к моим волосам. - До чего ж они у вас барышня черны, густы, тяжелы… ну чисто хвост у кобылы, - досказали вместе и прыснули.
Кормилица, пробормотав что-то неясное, перевернулась на другой бок.
- Даску разбудим! – Дуняша делает большие глаза.
- Дарью, - поправляю строго.
- Ай, никто ж не слышит.
Кормилицу и правда зовут непривычно, только это секрет. Для всей дворни она немая Дарья, и только батюшка, матушка, я, да вот ещё и Дуняша знают правду.
Родом Даску из Баварии, там с ней приключилась трагичная история, подробностей не знаю (сколько не выспрашивала, не рассказывает), но только она как бы в бегах. Даску русский понимает и говорит хорошо, но с заметным акцентом. Именно выговор и заставляет её притворяться немой. Хотя кому в нашей глуши есть дело до её говора? Назвали бы чухонкой [1] и дело с концом. Тем более что во всём остальном кормилица совершенно обычная.
Дуняша, закончив плести мне косу, быстро собрала нужные для купания вещи. Скоро, не потревожив домашних, мы вышли на воздух.


Шехона - родовое поместье моего отца, князя Андрея Кирилловича Шехонского. Князь-то князем, о том и запись в Бархатной книге[2] имеется, но не богат. Ко всему прочему, дед горазд был в карты играть - однажды фортуна повернулась к нему спиной, проигрался подчистую, одно только скромное именьице и осталось. Потому с рождения батюшка и был приписан по морскому делу[3]. Войдя в возраст, стал служить по чести и совести, много странствовал - в том числе вместе с моим дядей Прибыловым Гаврилой Логиновичем [4]. В сорок пять, выйдя в отставку в чине капитан-бригадира, женился в Охотске на сестре своего друга Анне и отправился в неблизкий путь на родину. Где-то там, в дороге, и родилась я – Софья Андреевна Шехонская.
Усадьба наша, деревянный двухэтажный дом с подворьем, выстроена на крутом берегу Скринки. Речка не широка, но глубока и с опасными омутами. Безопасней купаться на отмели, на другом берегу, но то владение Муромцевых.
Отец любит порядок во всём, по его указанию, чтобы не спускаться к реке по грязному склону, к купальне выстроены удобные, крытые сходни. Дуняша, сверкая голыми пятками, проворно спускается вперёд меня. Доски влажные от росы скользят под ногами, я едва поспеваю за ней в своих лёгких туфлях. Мигом слетели мы к ракитовому кусту, там и была устроена купальня. Очень простая: плетёные из рогоза стены, хлипкие двери, в три широкие тёсаные доски нависающий над водой настил - растворив дверь, на нём можно было устроиться как на мостике. Дуня, прежде живописно развесив по стенам купальни мои чулки и платье, так и поступила.
- Поплыли вместе!
- Да ну! Ильин день на носу, вода холодная. Вы бы, барышня, поостереглись, далеко не заплывали, чай не утка.
- Чай утка, чай капитанская дочка, - передразнила я.
- Тю! Барышни Муромцевы тоже отцовы. Чай барин Матвей Васильевич сабелькой-то знатно помахал в турецкую войну. И купальня у них добрая – с лавками белокаменными и самоваром, а чуть свет в стылую воду не сигают.
- Ежели лавки мраморные так любы, подарю тебя Сашеньке Муромцевой на именины, будешь те лавки драить.
Обмотав косу вокруг головы и более не слушая Дунькино ворчание, я бросилась в воду. Река приняла в свои объятья как мачеха, обожгла холодом, но затем, будто разглядев во мне морскую душу, согрела. Плавала я хорошо, из озорства удаляясь всё дальше и дальше от берега.
Тихо-тихо. Лёгкая дымка клубится над водой, будто пар от чашки с горячим молоком. Доплыть до купальни Муромцевых? Она недалеко наискосок от нашей. Нет, неловко. Конечно, девочки будут рады, но запасной одежды нет, ещё подумают - нищая княжна.
Внезапно прямо передо мной вынырнул человек. Невольно метнулась в сторону и угодила в ловушку - с неистовой силой потянуло меня на дно...


- Очнулись, голубушка? Как ваше сиятельство [5] имеет своё здоровье? Горлышко болит? Таки да, водицы вы нахлебались изрядно.
Несостоявшаяся утопленница, иначе говоря я, возлежала на пуховой перине, в одной из гостевых комнат усадьбы Муромцевых, а квохтал надомной старичок Кофман. Яков Самуилович считался домашним доктором Муромцевых и жил в их огромном имении, но, поскольку других лекарей не было, пользовал всю округу. Зная меня с младенчества (по рассказам матушки я много болела в первые два года), наедине позволял себе добродушно-отеческий тон.
- Можно вас на минуточку спросить, Софья Андреевна, как вас угораздило в омуток-то запрыгнуть? До сей поры держал вас за барышню хотя и резвую, но разумную. Не хочу вас расстраивать, милая княжна, но что бы было, если бы вы таки утонули? Какую имели бы скорбь-кручину ваши почтенные родители от преждевременной утраты единственного чада, не взбреди приятелю Павла Матвеевича в сей же час пойти купаться и, таки наблюдая ваше красочное утопление, вызваться невольным спасителем?
Ах, спаситель! Как же! Да я плаваю как рыба! Из-за этого неуклюжего чуть не утонула! Постойте, «приятель»… выходит - вдруг осознала важное:
- Павел вернулся?! – последнее, неожиданно для себя, произнесла вслух, немедленно привстав с подушек.
- Павел Матвеевич ввечеру приехали, - подтвердил Кофман, нисколько не удивившись моему вопросу. – Радость нечаянная для родных. Но без кареты! Верхом! Как можно после такого-то ранения!
- Должно быть, спешил ко дню рождения Сашеньки.
- Таки да, согласен, он более всего с Александрой Матвеевной дружен, а прошлые именины пропустил.
- И позапрошлые.
- В самом деле, полтора года на лечениях в саксонских[6] землях, - поджимая и без того тонкие губы, неодобрительным тоном высказался доктор. - Сельский воздух и заботливый уход родных гораздо скорее поставили бы на ноги.
- Разве не знаете? Павел ещё оттого задержался, что Матвей Васильевич настоял на окончание курса университета в Лейпциге.
- Для образованности своих детей Матвей Васильевич изрядно старается, - доктор сказал и отвёл глаза, смутился своей нетактичности.
- Отец один стоит всех бессчётных мусье, мадам и бонн, - непримиримо скрестив руки на груди, отрезала я.
- Разумеется, князь человек просвещённый и много повидавший, - в конец стушевался Кофман.
Мы помолчали.
- Горло болит? Таки вы не ответили. Тяжесть в груди?
Я отрицательно помотала головой.
- Верю. Судя по тому как скоро пришли в себя и таки бойко вели беседу. И всё же удивительно. Однако лечением пренебрегать нельзя. Вынужден вас оставить, Софья Андреевна, для приготовления отвара требуется некоторое время. Отдыхайте, княжна.
Доктор ушёл, а я, откинувшись на мягких подушках, предалась мыслям. Подумать было о чём.


_________________________________________________________________
[1] прост., пренебр. Название эстонца, финна или представителя другой близкой финнам народности, проживающего в окрестностях Петербурга или в Прибалтике; то же, что чухонец.
[2] «Ба́рхатная кни́га» — родословная книга наиболее знатных боярских и дворянских фамилий России. Составлена в 1687 году. В 1787 году «Бархатная книга» была издана Н.И. Новиковым под названием «Родословная книга князей и дворян российских и выезжих».
[3] С середины XVIII в. дворянских детей с рождения записывали в полк солдатами (вспомним Петрушу Гринёва), что позволяло им повышаться в чинах без прохождения действительной службы и ко времени поступления на фактическую службу в войска быть не рядовыми, а иметь уже унтер-офицерский или даже офицерский чин. Однако морская служба считалась непрестижной, «кроме бедных дворян, по большей части поневоле записанных, и детей во флоте служащих офицеров, нет никого, кто бы в оную вступить отважился». Волков С.В. Русский офицерский корпус. — М.: Воениздат, 1993.
[4] Подштурман, мореход, исследователь северной части Тихого океана. Именем Прибылова названы открытые им острова в Беринговом море.
[5] Обращение ко всем лицам княжеского рода. Незамужняя девушка звалась княжна (мальчик соответственно княжич). Замужняя, независимо от возраста (девочку могли и в четырнадцать лет выдать), – княгиня.
[6] Саксония – земля в Германии (вошла в состав Германского союза в 1806).