Когда впереди вечность, рано или поздно наваливается скука. Все опостылевает: краски тускнеют, люди надоедают. Даже жажда притупляется: сколько крови ни пей, приходит насыщение, но не удовлетворение. Начинаешь искать что-то неизведанное, свежее и яркое. Если я что-то и понял за века жизни, лучший способ разнообразить жизнь – переехать. Новое место, новые развлечения, новые люди. Веселье. Вампиров не тяготят привычки так, как смертных. Дело не в усиленных эмоциях, нет: вампиры могут себе позволить не задерживаться. Мы не привязываемся, мы свободны, а ресурсы не ограничены. В каждом месте есть что-то, чего не было в предыдущем. Это будоражит и активизирует, мир меняется.
Я побывал во многих странах: в Венгрии, Румынии, Франции, Германии, Штатах, Англии. Своя культура, местный колорит, но суть одна и та же. Когда люди смертны, они слишком зациклены на мелких проблемах. Не видят того, что творится под носом. Наивны и беспечны, отчего и страдают. Они ограничены. Прелесть бессмертия в накоплении знаний. На второй сотне лет не совершаешь те же ошибки, видишь, к чему приведет тот или иной поступок в объемной диаграмме, учишься выбирать меньшее из двух зол. Люди примитивны, поэтому их жизнь и прекрасна. Есть начало и конец – больше экспрессии и действий. Вампирам остаются рефлексия и унылое созерцание. Поэтому в большинстве своем мы скептики и циники, застаиваемся и протухаем в болоте векового опыта. Пропускаем веселье, если вовремя не двинемся по первому попавшемуся шоссе.
Дорога с пробегающими мимо указателями – как жизнь. Быстро, закономерно, не успеваешь опомниться. Чем выше скорость, тем быстрее бежишь в новый город, который наскучит почти так же быстро, как предыдущий. Но повсюду остаются друзья. А если повезет, еще и след в истории. Вампир может повлиять на любое мало-мальски значимое событие. Нужно всего лишь внушить, не моргнув глазом. Насколько просто сделать, настолько забавно наблюдать. Люди — марионетки, ими слишком легко управлять. И этим пресыщаешься куда быстрее, чем кажется сначала.
Как по мне, мрачность Румынии переоценена. Стокер переусердствовал с запугиванием обывателей историей о беспринципном вампире. Древний замок скорее одинок и заброшен, чем зловещ. И даже если Дракула там и жил, ему было невыносимо скучно. Закоченел бы от бессмысленно проведенного времени, даже с невестами. Замок массивен и неуклюж, а на фоне кровавого заката почти живописен. Никакого страха или замирания сердца. Миф для легковерных туристов. Стоит им только взглянуть на развалины, и сердца отбивают чечетку. Я лишь самодовольно ухмылялся, охотясь на них. Слишком просто. Путаные тропы, непроглядный туман. Всего лишь заброшенная пустошь без капли сверхъестественного. Идеальное место, чтобы побыть наедине с собой, подумать, куда двинуться дальше.
Будапешт захватывает своей суматохой. Детям рассказывают на ночь страшилки так часто, что к зрелости они перестают бояться. Инстинкт самосохранения отключается, когда зло воспринимается обыденно и привычно. Никаких визгов, ужаса в глазах и попыток сбежать. Венгры принимают смерть как само собой разумеющееся. Они еще более скучны, чем румынские туристы. Питаться можно по-разному, но вампиры по натуре охотники. Чем больше азарта, тем интереснее, а когда жертве все равно даже без внушения – пресно. Нет удовольствия, охота не приносит эмоций, которых жаждешь. Нет причины задерживаться, атмосфера города угнетает. Хочется новых красок.
Венеция – город-праздник. Дамы в пышных платьях пытаются впечатлить кавалеров, мужчины в камзолах расточают улыбки направо и налево. Все в масках. Ярко так, что режет глаза. Шумно настолько, что барабанные перепонки почти лопаются. Рот наполняет слюна, не сглотнуть, не поперхнувшись. Бал-маскарад – идеальное место для охоты. Немного шампанского, немного флирта, вампирский секс. И в тот момент, когда жертва наслаждается толчками внутри себя, впиться в шею, прокусить артерию, почувствовать, как мышцы сжимают напряженный член. Феерия. В голове взрываются фейерверки, эйфория щекочет нервы, хищник ликует. Я люблю Венецию, но дозированно. Иначе можно ослепнуть и оглохнуть от непрекращающегося гвалта. Слишком напыщенно и одиозно.
Немцы, наоборот, строги и грубы. К ним просто так не подступиться. Подозрительность во взглядах, резкость движений. Сломить сопротивление сложнее, но интереснее. Чем больше жертва избегает тебя, тем больше охотник внутри скалится. Внушение и погоня — чересчур просто. Притворяться человеком намного более захватывающе, чтобы потом сполна насладиться разгорающимися во взгляде искрами осознания случившегося. Прелесть немцев — в абсолютном доверии. Когда оборона рушится, а душа открывается, они уже не ждут подвоха, и тогда… На сером асфальте расползается багровое пятно крови. Экстаз. Люблю охотиться где-нибудь в предместье Мюнхена или Лейпцига. Почти городские жители с примесью сельских суеверий. Их кровь как нектар тысячелетней выдержки прокатывается по горлу, оставляя пряное послевкусие на языке.
Париж – самый убогий город из всех, в которых я был. Якобы город влюбленных на деле насквозь пропитан пафосом и банальностью. Любовь здесь превратилась в предмет заработка. Вычурно и помпезно настолько, что рябит в глазах. Все держатся за руки, с обожанием заглядывают друг другу в глаза, а мне блевать хочется. Слишком фальшиво и публично. Настоящие чувства глубоко внутри, ими живут, а не демонстрируют. Что может быть пошлее, чем покормить уток на Монмартре? Кривит от тех, кто называет это романтикой и близостью. Ложь и лицемерие. Я был здесь однажды и больше не возвращался. Никакого удовольствия от охоты. Мерзко, слащаво и уныло. Даже шарфы Hermes не спасают этот город от разложения. Прогнившее насквозь счастье, протухшая сказка о сбывшихся мечтах.
Что я понял за полтора века скитаний? Европа примитивна и скучна, другое дело Штаты. Пиршество разврата, рассадник преступности. Идеальное место для вампира. Клыки зудят, врезаются в десны. Губы кривит дьявольская усмешка. Прокусить шею и пить, сколько душе угодно. Хотя о чем это я? Душа есть у людей, у меня только потребности. И прямо сейчас на меня смотрит милая девчушка. Только щелкни пальцем, сама предложит свою вену. Для насыщения сгодится, но пока я относительно сыт.
Ни один город не сравнится с распущенностью Нового Орлеана. Кровь здесь проливается даже чаще, чем алкоголь. После заката жизнь входит совсем в другое русло. Опасное, темное, упоительное. Вампиры выходят из тени и пускаются во все тяжкие, не сдерживаемые запретами. Даже с ведьмами можно договориться. Они не вмешиваются, пока мы не переходим черту. У всех своя сверхъестественная жизнь. На любой улочке можно найти бар с парой-тройкой вампиров-завсегдатаев. Каждый об этом знает, но молчит. Кто-то боится, кто-то участвует, кто-то жаждет, чтобы его обратили. Была сексуальная брюнеточка, перед просьбой которой и я не смог устоять, но она мне быстро надоела. Слишком верная, чересчур надоедливая. Обратная сторона чувств до обращения. Кто же знал, что она будет буквально исполнять любую просьбу. Утомительно.
В Нью-Йорке проще. Город, который просыпается раньше, чем засыпает. Бешеный ритм жизни, который не замедлить не на секунду. Толпы людей, безразличных друг к другу. Подходящее место, чтобы затеряться. Побыть в одиночестве, зализать раны, найти то, что подходит тебе в данный момент. Стрип-клуб, гранж-бар, ресторан с видом на небоскребы. Ты не ограничен в выборе, можешь обладать всем. Вот только все – это ничего. Нигде меня не мучило одиночество так, как в Нью-Йорке. Если отключаешь человечность, нет места лучше. Никто и не заметит: ни пропажи людей, ни массовых смертей, ни эпидемий. Даже осторожность ни к чему, город-мечта для новообращенных и бесконтрольных. Никакого риска и гонки на выживание.
Но при прочих равных по-настоящему я люблю только Лондон. Город дождей, туманов и грусти. Он будто вечно в беспросветной депрессии, дышит меланхолией и истекает горечью. Все обыденно. Не хочется что-то делать, куда-то спешить. Только сидеть в каком-нибудь парке, слушать шепот пожухлой листвы, инстинктивно ежиться от порывов прохладного ветра и чувствовать прогорклую атмосферу статичности. Здесь ты будто замираешь. Сердце бьется медленнее, пульс не шкалит, люди живут как в замедленной съемке. Британия – это серость, унылость, совершенно ничего примечательного. И по какой-то непонятной мне иронии это родина одной из самых эксцентричных и ярких девушек в моей жизни. Беллатрикс. Одно ее имя как экзотический цветок среди пустыни.