Что меня толкнуло в ее объятья? Обреченность в ее взгляде? Боль, с которой она на меня смотрела? Или осознание собственных ошибок? Ведь если бы не я, то ни она, ни я не оказались теперь в таком положение.
Что я мог дать ей? Отцовскую заботу? Но я ей не отец, да и у нее нет желания слушать мои советы. Дружеское плечо? Но мы с ней не друзья, и я даже не знаю, сможем ли ими стать. Может быть, мудрость старшего? Да нет, я уже и сам сомневаюсь, что обладаю ею.
Я почему-то хорошо запомнил ее глаза, в которых блеснул лучик надежды, когда она увидела меня на пороге. Мне захотелось сделать ей больно. Сказать что-то такое, от чего она наконец сможет понять, что у таких существ, как мы, нет права быть счастливыми. Слова уже сорвались с моих уст, когда я пожалел о них.
Она смотрела на меня таким взглядом, будто была щенком, которого я собирался утопить. И я дрогнул. Я, убивший стольких людей и упивавшийся их смертями так долго. Я, только что потерявший надежду обрести хоть немного человечности. Я, сам разрушивший все то, к чему я стремился так долго.
Я увидел свое отражение в зеркале. Злой взгляд, дрожащие узкие губы и землянистого цвета кожа. Я - мертвец. И если бы у меня все еще был выбор, я бы умер еще тогда, когда меня обратили. Может быть еще не поздно? Ведь это так просто сделать теперь, когда у тебя больше ничего нет.
Меня передернуло от собственных слов и мыслей. Не знаю от чего, но я вдруг подошел к ней и обнял. Неумело, будто боясь коснуться ее. Она прильнула ко мне, словно кошка, которую хозяева пустили погреться на своих коленях в ненастье. Она была холодна. Господи Иесусе, как это было непривычно - обнимать женщину и не слышать ее сердцебиение. Она пахла так знакомо - фирменным пирогом Лафайетта и каким-то моющим средством. Точь в точь, как Сьюки в те ночи, когда я встречал ее с работы.
Мысль о Сьюки болью прошлась по моему мертвому телу, и я почувствовал, что на глаза наворачиваются слезы. И вот одна из них уже обожгла мне щеку. А она, она смотрела на меня так странно. Будто жалея меня, будто понимая, что я чувствую.
Откуда в этой маленькой женщине столько сострадания? Сострадания к тому, кто ничего не сумел ей дать. Сострадания к тому, кто отнял у нее ее прошлую жизнь.
Она протянула руку и своими тонкими пальчиками стерла слезы с моего лица.
- Мы справимся, Билл! Просто сейчас у нас не лучший период! - с юношеским оптимизмом заявила она, а затем взяла меня за руку и потянула вверх по лестнице.
Я уже знал, куда мы идем, но был не в силах сопротивляться. И вот она уже смотрит на меня , лежащего на кровати и распускает свои волосы, собранные до этого в конский хвост на затылке. Они рассыпаются по ее бледным, как фарфор, плечам огненной копной, переливаясь от света старого бра на стене спальни. У меня перехватило дыхание, когда бретельки ее простенького платья были сняты, и оно облаком упало у ее стройных, длинных ног. Я никогда раньше не замечал, как она красива!
Я едва смог оторвать взгляд от ее небольшой, упругой груди и понял - если она сейчас не остановит меня сама, то я не смогу потом уже остановиться.
- Джессика! - выдыхаю я, сам пугаясь хрипоте своего голоса.
Но она уже сверху, прижимая к моим губам свой пальчик. Джессика смотрит на меня так, будто в моих руках ее жизнь.
- Ты ничему меня не учил, Билл, так научи меня любить!
Одно мгновение, и мы уже схлестнулись, как два зверя. Два влюбленных зверя. Влюбленных в тех, кого сейчас нет с нами. Когда я натолкнулся на преграду, причиняя ей боль, сожаление охватило меня вновь, и я с нежностью убрал прядь длинных волос с лица Джессики.
- Прости.
Мои движения стали менее яростными, а я начал покрывать поцелуями ее шею. Я с удивлением понял, что я в своем человеческом обличье. Удивительно, но с человеком я был всегда зверем, а с вампиром стал человеком.
Мы лежали на кровати среди смятых простыней, свернувшись калачиком, и каждый наверняка думал о своем. Во мне проснулась вера в то, что я смогу хотя бы попытаться все исправить. В ней, похоже, наоборот - поубавилось оптимизма. Еще бы, я сам обрек ее на то, чтобы она каждый раз испытывала боль, занимаясь любовью.
Я поцеловал ее затылок и прошептал:
- Все будет хорошо, девочка моя!
Я оделся и улыбнулся, глядя ей в глаза. Я уже знал, что это скорее всего наша последняя встреча, но я должен все исправить, а Соффи-Энн и Эрик куда старше и сильнее меня. Но что значит любовь без доказательств? Что значат ошибки без желания их исправить?
Я взял листок и написал на нем адрес и имя своего поверенного, не говоря Джессике об этом. Если бы она узнала, то пошла бы за своим Создателем, а я и так причинил ей столько горя.
- Сохрани это на всякий случай!
И вот я уже в машине. Отъезжаю от своего родового гнезда подальше и набираю своего поверенного. Все, что у меня есть - теперь ее. Надеюсь, она сможет грамотней распорядиться всем этим. Я же слишком боялся жить, чтобы тратить свои накопления. Черт, а жил ли я вообще все эти десятилетия? Ответа на этот вопрос я не знал и от этого было еще более мерзко на душе.
Я вышел из машины и посмотрел на звездное небо. Я всегда любил звездные ночи. И эта не была исключением.