Щекочущий ноздри аромат становится все насыщеннее, и я жадно вдыхаю его. Прямо передо мной залитая солнцем поляна. Редкие островки травы на бурой глинистой почве, веерообразные листья, под которыми прячется моя любимая ягода – земляника. Сладкая, свежая, алая. Каждый кустик щедро усыпан красными бусинами, на некоторых ветках попадаются настоящие россыпи сочных, удивительно крупных ягод, которые гнут к земле тонкий нежно-зеленый стебель. Если развернуть руку ладонью вверх, осторожно обхватить ветку и слегка потянуть, то ароматный, пачкающий руки урожай можно смело отправлять в рот, чувствуя, как он тает на языке. Именно так я и поступаю, а внутри сладко ноет от предвкушения - словно я очень давно не ела любимых ягод.
Но что-то идет не так. То, что должно быть сочным, приторно-сладким - безвкусной ватой скрипит на зубах, пряный аромат отдает солью, а нежно-розовый сок обагряет руки по локоть. Кожа на них пузырится, вздувается и лопается, обнажая куски плоти под ласковым июньским солнцем…

Странно, но я не чувствую боли, только огромное, разъедающее изнутри сожаление. Скорбь напитывает меня до краев, и я медленно открываю глаза, бессмысленно глядя в потолок современного металлического гроба.
Проводя ладонью по прохладной поверхности, пытаюсь удержать в памяти эту почти человеческую тоску, но она рассеивается в дым. В голове полная ясность, внутри спокойно, ровно и пусто. И только тень благодарности на самом краю сознания - неизвестно кому и за что. Ведь они тревожат меня, эти красочные сны, обрывки воспоминаний, в которых я продолжаю жить.
Считается, что вампиры не видят снов. Так сказали те немногие, кого я спрашивала. Либо дело во мне, либо они лгут. Почти не сомневаюсь, что второе. Дорожат ими, как я? Возможно. А может, считают слабостью. Я так и не сумела разобраться в себе подобных.
Александр как-то сказал мне, что у мертвеца не может быть души. Не знаю, прав он или нет. Думаю только, что это несоизмеримо высокая плата за бессмертие. А иногда мне кажется, что моя душа медленно умирает, запертая в неувядающем теле, и этот процесс так же нескончаем, как и моя жизнь.
Интуитивно понимая, что солнце еще не скрылось за горизонтом, и до сухого щелчка кодового замка осталось не меньше получаса, я закрываю глаза и погружаюсь в прошлое. Во времена, когда мне нравились вкусы и запахи, отличные от тех, что источают человеческие плоть и кровь.

Рваное облако сигаретного дыма медленно поднялось вверх и растаяло под потолком, растянувшись тонкими белесыми нитями. Я сделала новую затяжку. Народу в баре было немного. Будний день, да и время довольно раннее. Лед в стакане почти растаял, превращая напиток в мутную бурду, но я все равно сделала глоток, чувствуя, как зубы сводит от холода. Я впитывала окружающую обстановку, чтобы хоть как-то отвлечься от невеселых дум. Отлаженные движения барменов – поменьше алкоголя, который все равно может оказаться дешевкой в дорогой упаковке, побольше газировки или сока, горсть льда. Взять деньги, дать сдачу, улыбнуться в расчете на чаевые, принять новый заказ. Раз за разом, изо дня в день, у кого-то – из года в год.
Музыка отдавалась в ушах неприятным гудением. По-хорошему, нужно было докурить и идти домой. Я часто думала впоследствии, почему все-таки осталась. Это был вопрос из разряда философских, о выборе пути и повороте не туда. Но тогда я не знала, что принимаю какое-то судьбоносное решение, и просто заказала себе еще выпивки, решив отсесть подальше от вибрирующих в быстром ритме колонок.
Я заняла угловой столик, рассчитанный на четыре персоны, и снова закурила. Излишек никотина, а также третий стакан виски со льдом обязательно дадут о себе знать в виде противного привкуса во рту вечером и головной боли утром. Но сейчас это определенно помогало. Экран мобильного телефона снова замигал. Даже не глядя на дисплей, я знала, кто звонит. Сделала большую затяжку, представляя, как дым наполняет легкие, и усмехнулась. Многие всерьез считают, что курильщики сплошь не понимающие вреда своей пагубной привычки идиоты. Иначе как объяснить, что каждый второй, а то и первый некурящий считает своим долгом прочесть курящему лекцию или глупо пошутить? Особое рвение наблюдается среди бросивших травить свой организм ядом, убивающим ни в чем неповинных лошадей. Эти бывают особенно нетерпимы и раздражительны. Может, потому что втайне мечтают о затяжке?
Отвлекая себя всякой ерундой, я снова кинула взгляд на телефон, экран погас. Это был уже пятый или шестой звонок. Дома будет скандал. Не первый и наверняка не последний. Впрочем, насчет второго я ошибалась.
Прошла почти неделя с тех пор как я услышала слова, о которых якобы мечтает каждая женщина, а ответ в моей голове так и не появился. Более того, я никак не могла разобраться в причинах. Это были мои третьи более-менее серьезные отношения. Первой была пылкая, совсем юная и потому недолговечная любовь. Я уже не помнила, что стало причиной раздора, но никто из нас так и не пошел на примирение. Была ли это гордость, глупость, страх или все сразу, сейчас уже не имело значения. У Костика на этот момент имелась жена и двое очаровательных ребятишек. Второй секс-роман, как окрестила я его впоследствии, закончился сразу же, как закончилась страсть - не знаю, кто из нас в тот момент был напуган сильнее. Потом был перерыв, легкие, ни к чему не обязывающие отношения, редкие попытки построить что-то посерьезнее, которые проваливались, едва начавшись.
А потом появился Сергей. Нас познакомили общие друзья. Отношения наши развивались, что называется, правильно, поступательно. Конфетно-букетный период, свидания в уютных кофейнях, проводы до дома, первый поцелуй, секс, первый совместный отдых… Спустя примерно полгода после знакомства мы съехались. И я определенно хотела этого, невольно забегая вперед и строя планы на будущее. К тому времени мне уже исполнилось двадцать семь и мысли о семье и детях перешли из категории «когда-нибудь» в категорию «почему бы и нет».
Но отчего-то, когда мой бойфренд озвучил свое лестное предложение, я, с трудом выталкивая воздух из легких, произнесла неожиданные для себя самой слова. Помню, как по спине пробежал холодок, ставший родным человек вдруг показался чужим и далеким, а перспектива провести с ним остаток жизни – пугающей до дурноты.
В глубине души я понимала, что лишь откладываю неизбежное. Рано или поздно все равно отвечу согласием, если Сережа к тому времени не передумает. Хотя в той же самой глубине была уверена – не передумает. А обида останется. Так же как и мой страх – иррациональный и навязчивый.

- Скучаете? – чтобы я его услышала, мужчине пришлось слегка наклониться.
Я медленно прокрутила сигарету о край пепельницы, и взглянула на того, чей парфюм свежей цитрусовой нотой сумел пробиться сквозь тяжелый смог питейного заведения.
- Нисколько, - прохладный тон на всякий случай пришлось смягчить ничего не значащей улыбкой.
Парень оказался из настойчивых, хотя и не выглядел таковым. Проигнорировав мой ответ, он опустился на один из свободных стульев.
- Александр, - представился он.
- Ольга, - вместо ехидного «поздравляю», ответила я, присматриваясь к мужчине напротив.
Он был хорош. Не красавец, конечно, но было в нем что-то интригующее. Из той породы людей, с которыми хочется водить знакомство. Элегантно одет, изящно небрежен, уверен в себе, на губах загадочная полуулыбка, выражение лица чуть отрешенное, задумчивое, при этом властный и острый взгляд.
Чуть повернув голову в сторону, словно позволяя получше разглядеть себя, Александр рассеянно мазнул взглядом по увеличивающейся возле барной стойки толпе. Зачем-то попыталась представить его среди прочих, ожидающих своей очереди, и не смогла. Его несколько нелогичное для желающего познакомиться парня поведение, как и само присутствие отчего-то не давило, скорее наоборот. Я подумала о том, чтобы допить свой слишком крепкий для меня напиток и отправиться домой, когда он снова заговорил.
- Так что такая красивая девушка делает в одиночестве? – создалось впечатление, что особого желания произносить эту банальщину у него не было, но таковы были правила игры.
- Собирается домой, - усмехнулась я, затушив сигарету.
- Уже? – сожаление в голосе Александра казалось искренним.
Я невольно затаила дыхание под пристальным взглядом почти черных в полумраке помещения глаз.
- Да, боюсь, мне пора, - ответила, с удивлением отмечая, что мне действительно жаль.
- Неподалеку есть отличный тихий ресторанчик, не хотите поужинать? Когда мне не приходится перекрикивать музыку, я очень даже интересный собеседник, - заявил мой новый знакомый, красиво, как-то картинно улыбнувшись и заставляя меня внутренне сжаться.
Не понимая, что со мной происходит, я сделала вид, словно обдумываю предложение. Александр терпеливо ждал, изредка поглядывая по сторонам. В каждом его движении, даже в том, как он провел рукой по светлым, цвета выгоревшей на солнце соломы волосам чувствовалась какая-то непривычная в нашем бешеном мире неторопливость. Создавалось впечатление, что спешить ему некуда и незачем.
А что, если это именно то, что мне сейчас нужно - новое, ни к чему не обязывающее знакомство, разговор на отвлеченные темы, немного флирта, наконец? Чтобы отвлечься от утомительного самокопания. Я осознавала, что это не самая хорошая и, вероятно даже, не самая трезвая мысль, но может, в моей жизни все было слишком правильно?
Глупость, конечно, но ведь я действительно всегда знала, чего хочу добиться, и просто шла к своей цели. На самом деле, у меня просто не было другого выбора. Отец ушел от нас, когда мне было шесть. Маме приходилось работать на двух, а то и трех работах, пока я занималась домом. Уверенная в желании получить хорошую, а главное доходную профессию, я прекрасно понимала, что денег на платное обучение у нас нет и не будет, поэтому самостоятельно штудировала все необходимую литературу от корки до корки. Подала документы сразу в несколько ВУЗов, где был юридический, и без проблем поступила в один из них. На третьем курсе пошла работать судебным приставом. Закончив с отличием, сменила несколько фирм и вот уже третий год работала старшим юристом в солидной компании. В моей жизни бывали разные времена, но я всегда знала, что и в какой последовательности должна сделать, чтобы добиться конкретной цели. Но насколько учитывались мои личные желания и были ли они у меня вообще? Я поморщилась. Словно кто-то надавил на больное место, о существование которого я даже не подозревала.
Сконцентрировав взгляд на мужчине, который продолжал ждать ответа, я согласно кивнула.

Александр помог мне надеть пальто, а когда мы вышли на улицу, и я заскользила по тонкому, чуть припорошенному снегом льду, предложил руку, которую я приняла. В нем не было навязчивости, он не фонтанировал сомнительными шутками, не пытался заболтать до смерти, соблюдая ту самую дистанцию, которую я ценила при общении с малознакомыми людьми. И даже с более близкими. Я всегда осторожно сближалась с новыми знакомыми, присматривалась, прислушивалась к себе, давая им время поступить так же.
Александр довел меня до своей машины и открыл дверь со стороны пассажира в приглашающем жесте. Черная иномарка производила впечатление надежности, говорила о статусе и далеко не бедственном финансовом положении хозяина, но не кичилась роскошью и вряд ли стоила космических денег.
Оказавшись в салоне, я вновь засомневалась в правильности своего выбора. Было еще не поздно извиниться и отказаться от ужина. Но вот Александр сел за руль, уверенной рукой завел двигатель, заиграла музыка, приятно дохнуло теплым воздухом, и я промолчала. Мы выехали с парковки. Повернувшись ко мне, Александр ободряюще улыбнулся, и я снова почувствовала странное, но по-своему даже приятное оцепенение.
- Тут рядом, не волнуйтесь, - сказал он, и я слегка пожала плечами в ответ.
Я и не волновалась. То есть совершенно. Согласившись на ужин с незнакомцем, оказавшись в его машине, я была совершенно спокойна – словно так и должно быть. Где-то на задворках сознания шевельнулась мысль, неприятно уколов изнутри, но исчезла, не успев оформиться в слова.
Ресторан действительно оказался совсем рядом. Расположенный в высоком новом здании он зазывно подмигивал неоновой вывеской, рассеивающей свой свет на крыши дорогих иномарок, припаркованных поблизости. Я позволила помочь мне выйти из машины.
Дверь нам открыл швейцар, а ловкий парнишка в холле подхватил верхнюю одежду. Оказавшись внутри, я огляделась. Несмотря на ожидаемую пафосность, местечко было приятным, даже уютным - светлая мебель, ажурные скатерти, живые цветы, мягкое освещение. Ресторан занимал два этажа, и уединенность второго контрастировала с оживленной атмосферой первого.
Столик на втором этаже нашелся сразу же. По поведению обслуживающего персонала, я поняла, что Александр был здесь не впервые.
- Перейдем на ты? – предложил он, когда нам вручили кожаные папки с меню.
Я кивнула. Не люблю «тыканья» от незнакомых людей так же сильно, как затянувшееся «выканье» от новых знакомых, конечно, если к этому не обязывали обстоятельства. Прикрывшись меню, я скосила глаза на Александра – было ли это нормально, вот так легко и комфортно чувствовать себя с малознакомым человеком?
- Спрашивай, - уголки его губ дрогнули, словно он заметил мой взгляд, продолжая при этом просматривать винную карту.
Почувствовав себя пойманной с поличным, я отложила меню. Свой выбор я уже сделала, к тому же была не голодна.
- Почему ты подошел ко мне? Я сидела за столиком на четверых и вполне могла ждать друзей или парня, например, - мне действительно было интересно.
Со мной редко знакомятся на улице, и я никогда не поощряла тех редких смельчаков, которые на это решались.
- Мне показалось, что ты скорее прячешься, чем ждешь, - сказал он, жестом подзывая официанта.
Уточнять, по каким именно признакам он это понял, я не стала. Ведь, в конце концов, он угадал. Это не казалось чем-то сверхъестественным, за годы работы с людьми я научилась распознавать не только ложь, но и чувствовать малейшее изменение в настроении собеседника. В чем меня только не убеждали должники и как не изворачивались, оказываясь на пороге банкротства во времена моей практики. И в то же время я всегда считала, что мне тогда повезло. Работая только с "юриками", я не раз выслушивала от однокурсников истории о детях-наркоманах, повесивших неподъемный кредит на своих престарелых родителей, мужей и жен, которые после развода не могли решить, кому следует выплачивать кредит за общий отдых, незадачливых клиентов очередного финансового гиганта, не посчитавших нужным прочесть то, что написано мелким шрифтом.
Эти размышления подтолкнули меня задать следующий вопрос, как только мы сделали заказ. Несмотря на немалый жизненный опыт, сидевший напротив мужчина оставался для меня загадкой.
- Чем ты занимаешься?
- Я ведь обещал быть интересным собеседником, помнишь? Вряд ли я смогу выполнить обещание, говоря о работе, - заметил Александр.
- Давай попробуем. Если мне станет скучно – так и скажу, - я слегка улыбнулась, тут же понимая, что начинаю флиртовать и мысленно одергивая себя.
Испытывать чувство вины или неловкости не входило в мои планы на ближайшее будущее.
- Договорились, - согласился мой собеседник.
Официант налил мне белого вина, заказанного Александром, несмотря на мои довольно-таки вялые возражения, и оно блеснуло расплавленным золотом в приглушенном свете настенных бра. Сделав небольшой, вполне оправдавший ожидания глоток, я приготовилась слушать.

Рассказывал Александр довольно лаконично, но интересно и по существу. Говорил что-то про рекламный бизнес, современный подход к продвижению товара на рынке и о качестве отечественной рекламы в частности. Разговор лился сам, легко и плавно перетекая из одной темы в другую. Многое из того, что мы обсуждали помимо его работы, было мне близко и понятно.
Сейчас я уже не помню подробностей, да это и не имеет значения. Большая часть того, что я услышала в тот вечер, было не более чем хорошо заученной легендой.
К концу нашего ужина новый знакомый сумел расположить меня к себе настолько, что я вкратце обрисовала ему ситуацию, в которой оказалась, опустив слишком уж личные подробности.
- Думаю, это просто страх, - он тонко улыбнулся, наклоняясь вперед и подливая вина в мой бокал. – Свободолюбие плюс необходимость делить с кем-то квадратные метры.
- Мы и так делим их уже больше года, - напомнила я, чувствуя разливающееся по всему телу мягкое тепло.
Я грешила на алкоголь, но понимала, что дело не только в этом. Не в моих правилах изливать душу первому встречному, однако остановиться было почти невозможно.
- Но не «отныне и навеки», - процитировал он, усмехнувшись.
- Ничто не бывает «отныне и навеки», - возразила я. – И отличным примером этому служит тот факт, что мне пора. Я прекрасно провела время, правда. Но думаю, пришло время взглянуть в глаза своему страху. - Улыбка вышла несколько натянутой.
Прерывать встречу совсем не хотелось, но я понимала, что так будет лучше для всех. Несмотря на хорошо проведенное время и приятную беседу, мне нечего было предложить своему новому знакомому кроме дружеского общения, в котором он навряд ли заинтересован. А сама я успела соскучиться по тому, с кем делила не только «метры», но и постель, мечты, планы на будущее. Да, у нас есть проблемы. Но разбираться с ними мы должны вместе.
Александр внимательно посмотрел на меня и кивнул, не пытаясь возражать или удерживать.

- Подвезти? – предложил Александр, когда мы вышли на улицу, и морозный воздух обступил нас, льдистыми иглами впиваясь в лоб и щеки. Машин на шоссе стало значительно меньше, так же, как и случайных прохожих, а в чернильном небе, многозначительно подмигивая, показались редкие городские гости.
Я отрицательно покачала головой и кивнула в сторону парковки.
- Возьму такси, - сказала я. – И спасибо за ужин.
Мне хотелось, чтобы наша встреча осталась просто приятным воспоминанием без возможных последствий.
- Как скажешь, - мужчина улыбнулся и подошел ближе. – Поцелуй на прощание?
- Не думаю, - я слегка отступила, растерявшись от неожиданности и внезапно вспыхнувшего желания согласиться.
Меня снова затопило ощущение непривычного спокойствия и правильности происходящего, каким бы оно ни было. И в самом этом чувстве угадывалось что-то ошибочное, в корне неверное. Но у меня было слишком мало времени, чтобы разбираться. И потом, это бы ничего не изменило.
- Всего один, - тихо произнес он, преодолевая разделяющее нас расстояние. – Я ведь так понимаю, мы больше не увидимся?
Какая-то часть меня была категорически против, но другая говорила что-то о приятном вечере, который никогда не повторится, о том, что я больше не увижу его и главное – он мне действительно понравился. Всего один поцелуй… Ведь я, кажется, никогда в жизни не делала ничего опрометчивого, просто поддавшись сиюминутному порыву.
Я приподняла голову, почти сразу же ощущая прикосновение его прохладных губ к своим. Легкий, мимолетный, ничего не значащий поцелуй оборвался, едва начавшись. Испытывая разочарование напополам с облегчением, я приоткрыла глаза, когда мужчина крепко обнял меня за талию и, притянув к себе, снова поцеловал, в этот раз гораздо более требовательно и умело. В ногах появилась слабость, я уперлась ладонями ему в грудь, когда вспышка острой боли заставила меня резко отпрянуть и поднести руку ко рту. Опустив взгляд, я увидела на пальцах кровь, сочившуюся из прокушенной губы. Собираясь сказать все, что думаю по этому поводу, я посмотрела на Александра, и крик застрял у меня в горле. Не потому, что меня так испугали светящиеся в темноте глаза или хищный оскал, изуродовавший красивое лицо, кажется, я даже не успела этого осознать, а потому что вдруг поняла - я больше не контролирую свое тело. Александр подхватил меня прежде, чем я успела рухнуть на свежевыпавший снег и, крепко обняв за талию, довел, практически донес до машины. Со стороны это наверное выглядело, словно девушка перебрала со спиртным. Последнее, что я помню – холодное прикосновение и запах кожаных чехлов, остро ударивший в нос.

Вернувшееся ко мне сознание было путанным, картинка плыла перед глазами, в горле стоял ком. Светловолосый мужчина, склонившийся надо мной, казался смутно знакомым, но я никак не могла вспомнить, откуда знаю его. Да я и не старалась. Любая попытка сосредоточиться или рассмотреть хоть что-либо в режущем свете люминесцентных ламп отзывалась дурнотой и головокружением.
Где я? Как оказалась здесь? И даже – кто я? Вопросы появлялись и исчезали, не в силах пробиться сквозь стену апатии. Слишком туманно все было, слишком сильной была слабость, слишком манящим забытье.
- Потерпи, - произнес незнакомец, и холодные пальцы коснулись моего запястья, заставляя вздрогнуть.
С трудом сглотнув, я приподняла голову. Всюду был кафель – на полу, потолке, стенах, он делал отражающийся в нем свет еще нестерпимей. Мужчина наклонился ниже, заглядывая в лицо.
- Не дергайся, будет больнее, - тихо произнес он, и я, словно зачарованная, откинулась назад и просто смотрела, как он разрезает тонким лезвием обычного кухонного ножа мое запястье.
Боли почти не было, собственное тело казалось громоздким и чужим. Взяв в руки металлическую миску, мужчина обмакнул в нее пальцы и втер что-то в сочащуюся кровью рану. В этот раз боль была такой обжигающей, что я выгнулась дугой и заскулила, не в силах заорать в голос. Сознание стало вязким, тело покрылось испариной и забилось в ознобе, челюсти свело так, что, казалось, зубы сейчас начнут крошиться. Последнее, что я услышала, был ровный мужской голос.
- Надеюсь, что не ошибся в тебе.
Уши заложило, мышцы закаменели, в голове набатом стучало собственное сердце, все быстрее и быстрее... и я, наконец, провалилась в долгожданное забытье.

Редкие вспышки сознания были слишком болезненными, чтобы желать их. Гораздо приятнее было погружаться в прохладную, вязкую темноту – словно на самое дно глухого колодца. Боль притуплялась, то, что ломало меня изнутри, отступало, оставляя внутри блаженную пустоту. А потом боль ушла, совсем, и я провалилась в сон. Красочные обрывки воспоминаний, ощущения, запахи и звуки кружились в моей голове, отдалялись, становясь незначительными и чужими. Сначала я пыталась угнаться за ними, ухватиться хоть за что-то - оставаться в полном одиночестве было страшно. А потом я распробовала его на вкус. У него был удивительный вкус. Все, что когда-то волновало меня, было собрано в нем одним сочным букетом, сконцентрировалось, сжалось в одну пульсирующую точку где-то на самом кончике языка.
Я открыла глаза. Первое, что я увидела – тонкая трещина на темно-зеленом кафеле, идущая от стыка между плитками. Вдоль нее собрался конденсат – крохотные водяные сферы тянулись друг к другу, сливались воедино, тяжелели и нависали, готовые сорваться вниз. Они отражали и преломляли свет, переливаясь всеми цветами радуги.
- Очнулась?
Мужской голос оторвал меня от удивительного зрелища. Внутренне подобравшись, я резко оттолкнулась и вскочила на ноги со своего жесткого ложа – обычной больничной каталки. Голова не закружилась, ноги не подкосились, а зрение было непривычно острым и словно расширило свои границы. Я смотрела на человека перед собой, и воспоминания одно за другим возвращались, принося с собой новые ощущения – недоумение, растерянность, холодное любопытство. Никакого страха я не испытывала. Видимо, этот урод накачал меня наркотой, потому что чувствовала я себя странно. Было почти все равно, где я и как отсюда выбраться, единственное, что меня хоть как-то интересовало - что именно произошло. Но даже само это любопытство было каким-то отчужденным. Словно отсутствие ответов не могло всерьез расстроить меня. На миг я задумалась - а может ли меня вообще что-то расстроить?
- Как себя чувствуешь? – спросил Александр.
- Странно, - честно ответила я. – Что ты со мной сделал?
- Если опустить мелодраматические подробности, то обратил, - спокойно ответил он.
- Обратил? – я прищурилась.
Даже глядя прямо на него и следя за его реакцией, мне не составило большого труда в несколько коротких, брошенных по сторонам взглядов рассмотреть окружающую обстановку. Впрочем, рассматривать было особо нечего - полуподвальное помещение, полностью выложенное кафелем, прямо посередине - парочка больничных коек с ремнями, чтобы можно было пристегнуть «пациента» по необходимости, слева от меня на стене тускло блестела массивная металлическая ручка, справа, прямо в углу, был подведен сток, над ним раковина и чуть в стороне - душевая стойка. За спиной Александра находилась лестница, ведущая наверх. Скорее всего, именно по ней можно было отсюда выбраться. Дверь в конце лестницы была металлической и тяжелой на вид, к тому же была устроена наподобие тех, что ставят в банковских хранилищах.
- В вампира, - спокойно ответил мой собеседник, вновь привлекая мое внимание.
Это было нелегко. Мысли и ощущения сменялись почти мгновенно, перескакивая с одного предмета на другой. Когда я, наконец, взглянула на собеседника и осознала смысл его слов, то негромко фыркнула.
- Придурок, - процедила сквозь зубы.
Единственное, чего мне сейчас хотелось – выбраться наружу. Отчего-то я совершенно не испытывала должного ужаса, находясь в этом жутком месте один на один с сумасшедшим. Не позволяя себе отвлекаться на внутренние и внешние раздражители, я сумела довольно быстро сосредоточиться и ощутила полную ясность в голове и непривычную силу во всем теле. Она буквально просила выхода, мышцы ломило, руки и ноги ныли, требуя разрядки и движения.
- У меня для тебя подарок, - не обращая внимания на мою реплику, невозмутимо произнес мой похититель.
В один немыслимый скачок переместившись на самый верх лестницы, он крутанул кольцо, открыл дверь и втянул кого-то внутрь. По мере того, как он подталкивал запинавшегося на каждом шагу человека вниз по ступенькам, меня все сильнее захватывало странное, дурманящее ощущение. В нос ударил запах – густой, тяжелый и почему-то сытный, а кисловатый привкус, который прежде я сочла бы отвратительным, только добавлял остроты. Я сглотнула, дико зачесались десна. В тишине, до этого нарушаемой лишь редким перестуком капель воды с незакрытого до конца крана, появился глухой ритмичный стук. И лишь оказавшись в непосредственной близости от пленника, я впервые прямо взглянула ему в лицо. Из груди вырвался низкий, утробный звук. Боль короткой вспышкой резанула десны и, инстинктивно схватившись за них, я нащупала остро выпирающие клыки.
- У меня было время подготовиться за неделю, - сказал Александр, пристально наблюдая мою реакцию.
Я проигнорировала его слова, продолжая рассматривать «гостя». Несмотря на апатичное, отсутствующее выражение, это лицо все еще было красивым до смазливости. Три недели он обхаживал и без того влюбленную в него первокурсницу, а затем, добившись желаемого, просто испарился из моей жизни. Как говорится, с кем не бывает. Но тогда это причинило много боли. Я постаралась вычеркнуть его из памяти, не желая признаваться даже себе, что чувство было реальным.
Но с той поры утекло очень много воды...
- Что с ним? – спросила я, по дуге огибая «старого знакомого» и разглядывая его со всех сторон.
Воспоминания схлынули, и теперь я принюхивалась, двигалась и говорила скорее машинально, полностью поглощенная зрелищем и этим глухим стуком, заполнившим помещение.
- Гипноз, - спокойно ответил Александр. – Можно отменить, если хочешь. Будет кровавей и… забавней, - он слегка пожал плечами, видимо не намереваясь участвовать в развлечении.
Я недоуменно посмотрела на него в попытках собрать остатки разума и справиться с противоречивыми ощущениями. Ломота в теле усиливалась, слегка кружилась голова - я постепенно утрачивала свою новую способность видеть мир в более ярких, насыщенных цветах вместе с наливающейся до этого в каждой мышце силой. По всей видимости, мне грозил «отходняк»...
- Неделю… ты сказал неделю, - мой разум, наконец, выделил хоть сколько-то значимую информацию.
- Семь дней – именно столько нужно для обращения. Довольно сложный процесс, выдерживает далеко не каждый, - объяснил Александр. – Ты у меня получилась с третьей попытки, - с некоторым удовлетворением добавил он.
Значит, до меня было еще двое? И что стало с этими девушками? Или не девушками?
Мысли исчезли, едва появившись.
- Я хочу видеть маму, - хрипло сказала я, горло нестерпимо саднило. – И отпусти… это, - кивнула на застывшего истуканом парня.
Не понимая, что за чертовщина здесь творится, я думала только о том, чтобы успеть добраться до единственного человека, который занимал значимую часть моей жизни, меня самой. Судя по всему, долго я не протяну, став очередной неудачной попыткой. Осмыслить суть происходящего я даже не пыталась, мешал густой туман в голове и боязнь тронуться умом.
Как ни странно, Александр не отказал в моей просьбе. Вернее, в первой ее части. Кивнув на дверь, он предложил следовать за ним. Поднявшись не столь быстро и ловко, как он, и перешагнув высокий порог, я оказалась в подсобном посещении, где расположился совсем новый хозяйственный инвентарь. Александр нажал какую-то кнопку, и дверь, из которой мы вышли, а также вторая, почти такая же, оказались скрыты за деревянной панелью. Подхватив меня под локоть, Александр помог мне выйти. По дороге я отмечала какие-то отдельные детали – лестница на второй этаж с резными перилами, большой черный диван, который мы обогнули, тумба на гнутых ножках, бронзовые принадлежности для камина. Потом под ногами заскрипел снег, но холодно не было.
- Не шевелись, - прямо в ухо прошептал Александр, оказавшись у меня за спиной.
Он крепко обхватил меня за талию, и мы просто взмыли ввысь. Я зажмурилась. Может быть - все это одна большая галлюцинация, или же я сплю, или умерла, или черт знает что еще?.. А есть ли разница? Я попробовала набрать морозный воздух в легкие, и только тогда поняла, что мне это не нужно, уже нет. Странное, смутное ощущение тронуло изнутри - не страх, а скорее воспоминание о нем.

Когда мы зависли в воздухе напротив одного из множества светящихся прямоугольников, я не сразу сообразила, где мы находимся. А потом вообще перестала что-либо понимать, полностью сосредоточившись на том, что происходило за кружевным узором старомодного тюля. Пожилая женщина медленно подошла к кухонному шкафу и достала оттуда чашку - как раз из того набора, что я подарила ей к Новому году. Подарок, конечно, так себе, но выбирала она сама. Покрутив кружку в руках, мама нахмурилась, словно забыв, что собиралась с ней делать. Когда она аккуратно поставила ее обратно, я видела, как дрожат ее руки. Закрыв дверцу, она прислонилась лбом к матовому стеклу и заплакала. Горько, навзрыд. Какое-то время я просто смотрела на нее, разглядывая знакомую фигуру: халат в цветочек, прекрасные, почти без седины, каштановые волосы, которыми она всегда гордилась, вздрагивающие плечи и спину…
- Унеси меня отсюда, - попросила, медленно прикрыв глаза.
Самый родной человек на свете стал мне чужим. Я не испытывала сочувствия, и это было невыносимо. Тело, воспоминания, рассудок все еще были прежними, но чувства – нет.
Она испытала бы совсем другое.

Именно в тот момент я поняла, что мертва.

Когда мы вернулись, парень все так же стоял посреди напоминающей морг комнаты. Я убила его в первую очередь потому, что была голодна, во вторую – потому что не хотела разочаровывать Создателя, в-третьих – он мне действительно когда-то сильно не нравился. Впрочем, это было наименее важным. Вгрызаясь в его шею, превращая ее в сплошную рану, я испытала все же небольшое облегчение от мысли, что он уже ничего не чувствует. Наши укусы ядовиты – парализуют и лишают памяти. Так сказал Александр. Когда сердце, задохнувшись, перестало биться, я вопросительно взглянула на него.
- Отравиться не отравишься, но проку не будет, - правильно понял молчаливый вопрос Создатель.
Кивнув, я отбросила тело в сторону и утерла рукой перемазанное кровью лицо, ликуя от внутренней наполненности, поддаваясь ощущению нахлынувшей эйфории. Дело было не только в самой крови с ее богатым вкусом и, конечно, что совсем уж глупо – не в мести, дело было в жизни – чужая жизнь бурлила в моих венах, сильно концентрированная, наполненная чувствами, страхами, сомнениями и радостями, несущая информацию о своем хозяине. Оказывается этот засранец был не так уж безнадежен.
Вернулись сила, ловкость и острота восприятия.
Потянув за ту самую металлическую ручку, которую я заметила, когда очнулась, Александр выдвинул большой ящик, закинул в него труп и, плотно закрыв, нажал потайную кнопку. От стены пошел жар.
- Домашний крематорий, оригинально, - сказала я, отвлекаясь от проскользнувшего вдруг отвращения.
Словно пробившийся из ниоткуда росток.
- Сегодня тебе лучше хорошенько выспаться, - сказал Александр. – Трансформация должна завершиться.
Я кивнула, молча последовав за ним. Соседняя железная дверь вела в комнату совсем иного типа – винные оттенки, мягкий ворс ковра, струящийся с потолка хрусталь. И прямо под ней единственные предметы интерьера – два металлических ящика на обитом черной тканью подиуме. Я хмыкнула. Не слишком ли... очевидно? Никак не отреагировав на это, Александр откинул крышку одного из ящиков. Черный бархат - ну, конечно.
- Здесь стоит механизм, настроенный на солнечные сутки, - объяснил Александр. – Открывается автоматически, не пугайся.
- А разве нельзя отсидеться в тени? – удивилась я.
Александр закатил глаза, проявляя столь редкие для него эмоции.
- Если ты изучала в школе физику, то должна знать, что солнечный свет повсюду, он отражается от поверхностей.
Больше ни о чем не спрашивая я забралась внутрь, с напряжением ожидая момента, когда крышка захлопнется. Но когда она отрезала меня от внешнего мира, ничего не изменилось. Раньше я не любила замкнутых пространств. Сейчас же, оказавшись в темноте и относительной тесноте ящика, не испытывала никаких неудобств. Физический мир перестал стеснять меня своими рамками. Не было самого мира. Бескрайний космос распахнул свои ледяные объятия и мне не оставалось ничего другого, как шагнуть им навстречу.
В наводнивших медиапространство книгах, фильмах и сериалах о вампирах, обращенный почти всегда запоминает свою первую жертву. Я попыталась вспомнить ту прохожую, что иссушила прямо во дворе дома, в котором выросла. Потом были еще двое, затем этот паршивец. Александр сказал, что это нормально – жажда новичка.
Да, первая жертва не стала для меня чем-то особенным, просто оставшись порядковым номером в списке. Именно такой была моя последняя мысль, прежде чем я провалилась в уже знакомую пустоту.

Девица жила в доме уже третий день. Вернее – таяла на глазах. Изредка встречая ее внизу, я испытывала легкое отвращение, глядя в затуманенный препаратами и внушением взгляд. Мешки под глазами, всклоченные волосы – что привлекательного Александр находит в подобной забаве? К тому же, это казалось мне опрометчивым – девушку наверняка разыскивали. Но делиться своими соображениями с Создателем я не собиралась.
Все это время я старалась уходить на всю ночь, хотя необходимость в ежедневной охоте отпала. Одного плотного «ужина» вполне хватало на несколько дней. Александр сказал, что при необходимости можно протянуть до двух-трех недель, потом вампир впадает в состояние близкое к человеческой коме, и пробудить его может только запах жертвы, по удачному стечению обстоятельств оказавшейся поблизости. Хотя, пожалуй, удачными они были исключительно для оголодавшего вампира, который в подобном состоянии способен разорвать человека на куски.
Но я и не охотилась каждый день. Зачастую просто подъезжала куда-нибудь ближе к центру города, парковалась и выходила на проспект, смешиваясь с праздношатающейся в это время суток толпой – в основном это была молодежь, завсегдатаи ночных клубов и баров.
Поздняя весна пришла в этом году легкой моросью, плавившей грязные островки лежалого снега, теплым ветром и затянутым мутной пеленой небом. Прогуливаясь по городу, я чувствовала влагу на коже рук и лица, и ощущение это мне нравилось. Оно успокаивало жажду, которая, точно затаившийся зверь, недовольно ворочалась вблизи от людских скоплений. Я слышала их сердца, слышала, как они замирали, когда девочка смотрела на мальчика, или пускались вскачь, когда мальчик зажимал девочку в подворотне и жадно искал ее губы и не только. Иногда это было настолько соблазнительно, что из переулка они могли не вернуться. Но чаще мне удавалось пройти мимо, не нарушая того созерцательного состояния, в котором я пребывала. Излюбленными местами для прогулок стали набережные, хотя приходилось избегать сбивавшихся в стайки туристов - их гомон и суетливость отвлекали. Но в одном из таких мест я никак не могла себе отказать, словно что-то снова и снова притягивало меня к нему, и я, бывало, подолгу задерживалась возле Спаса-на-Крови.
Память в деталях рисовала картинки из далекого и не совсем моего прошлого: как пестрила и бликовала мозаика в солнечном свете, щедро заливавшем город и раскалявшем булыжники на мостовой, каким сухим и душным казался тогда воздух, а убранство собора - нарядным, почти кокетливым. Теперь в его названии мне чудилась ирония, почти насмешка. Но я не была уверена, кто из нас насмехается - тот, кто якобы следит за своим бестолковым стадом, восседая на пышном облаке, или я, хладнокровный монстр, не знающий жалости и веры? Впрочем, веры в него мне не хватало и в бытность человеком. В вампиров я тогда тоже не верила. Да и вообще была человеком немистического склада: прагматик, реалист, в чем-то циник. Хотя последнее под влиянием матери Ольга привыкла считать дурным тоном и приучилась отпускать язвительные замечания про себя.
В последнее время я все чаще вспоминала – прошлые привычки, привязанности, мысли и чувства. Испытать и пережить их я не могла, но рассмотреть во всех подробностях, взвесить и отсортировать - без проблем. Больше не нужно было волноваться, бояться, испытывать вину или страх. Так я поняла, что никогда не любила Сережу. Просто шла в ногу со временем, которое раньше имело неприятное свойство заканчиваться. Тот страх и отчаяние – нежелание расставаться и начинать все сначала, а главное – я понятия не имела, чего на самом деле хочу.
Странно сейчас было разбираться во всем этом, хотя и по-своему любопытно, пусть даже любопытство это было отчасти вынужденным. Разрешив себе копаться в воспоминаниях, я уже не хотела останавливаться, хотя понятия не имела, что именно надеялась отыскать. Да и была ли у этого занятия вообще какая-то цель? Но Ольга оказалась не самым скучным объектом для изучения, хотя и отчасти предсказуемым - во многом она так и осталась той потерянной, брошенной девочкой шести лет от роду, когда из семьи ушел отец. Маленький мирок треснул и рассыпался в прах, оставляя ее один на один с реальностью, от которой не могла защитить даже любящая, но всегда чем-то занятая мать.
Первый и последний раз отец позвонил, когда Оле исполнилось восемнадцать – поздравил с совершеннолетием. Через два года его не стало. Она научилась справляться с этим, но так и не смогла ответить себе на один-единственный - почему? И главное - что с ней не так? Ведь что-то обязательно должно быть не так, иначе... почему? В шесть лет ни одно умное, взрослое объяснение не кажется хоть сколько-то важным или достаточным. Она поняла и приняла их позже - умом, но не сердцем. Хотя никогда не призналась бы в этом даже самой себе.
Интересным было и то, что я никак не могла связать нас обеих в единое целое, образ разваливался на части. Иногда я могла думать об Оле, как о себе в прошедшем времени, но чаще разделяла нас на до и после. Оля умерла, я заняла ее место – ее тело, разум, забрала воспоминания и теперь играюсь с ними по своему усмотрению. Словно взрослый, отнявший у ребенка пригоршню камней, каждый из которых казался тому настоящим сокровищем. Но взрослый точно знает, что камни - это просто камни. Или ему недостает воображения.
- Можно я поеду домой? – голос надломленный, сухой, словно наждачкой проехались.
- Конечно, обязательно поедешь, завтра… или послезавтра, - в подчеркнуто заботливом тоне чувствуется насмешка. – Ну-ну, не плачь, милая. Мы же хорошо проводим время, разве нет?
Раздавшийся со второго этажа приглушенный всхлип заставил поторопиться со сборами. Сейчас Александр напоминал мне падальщика, питаться полудохлыми девицами - это уже перебор. Аппетит был изрядно подпорчен, но я знала, что быстро приведет меня в тонус: близость человеческого тела, кровь, мчащаяся по жилам, впрыснутый в нее адреналин.

Спустя минут сорок я подъехала к одному из «наших» баров. Но, постояв несколько минут недалеко от входа, так и не вышла из машины. Резко крутанула руль, выехав с парковки, и направилась в сторону центра. Какое-то время просто наслаждаясь скоростью, которую пришлось сбавить, когда я поняла, что забираюсь все дальше на юг города.
Во мне боролись желание плюнуть на все предостережения и подобраться поближе к «соседям» и боязнь ослушаться. В результате я остановилась возле ближайшего питейного заведения и вышла из машины. Строго говоря, до юга я так и не добралась, но с момента обращения в этой части города не была ни разу.
Место было темное, шумное, с убогой обстановкой и плохой вентиляцией, вследствие чего насквозь провоняло табаком и человеческим потом. На уровень, а то и два ниже тех, где мы обычно охотились.
Я выбрала боковой столик, расположенный как можно дальше от длинного ряда зеркал на противоположной стене. С моего места был хорошо виден вход и облупившаяся барная стойка, возле которой отирались несколько подпитого вида мужчин и парочка весьма откровенно одетых девиц. Девицы шушукались, смеялись в голос и стреляли глазками в сторону одиноких посетителей, некоторые из них отвечали им взаимностью. Практически в центре зала за круглым столом, заставленном ополовиненными пивными кружками, расположилась компания студентов. Они обсуждали учебу, преподавателей, друг друга, бестолково, порой сально шутили и гоготали в голос. С каждым новым глотком взгляды становились хмелее, а голоса – невнятнее и громче.
Были тут и другие компании - по счастью, менее громогласные, а также несколько парочек и редкие одиночки. Мой взгляд задержался на худом парне, ссутулившемся за одним из ближайших столиков. Его ноги с трудом умещались под столом. Чтобы иметь возможность облокотиться, ему приходилось наклоняться так низко, что округлившаяся спина наверняка болезненно упиралась позвонками в деревянную спинку. Однако эти неудобства совсем его не беспокоили - он не отрывался от своего мобильного, потягивая какой-то крепкий напиток с подтаявшими островками льда. Судя по цвету и отголоску запаха - виски. Вдруг он резко вскинул голову и уставился прямо на меня, словно почувствовав, что его разглядывают. Слегка усмехнувшись, я продолжала смотреть, хотя и не ожидала такой реакции – никаких мысленных импульсов я ему не посылала, желая оставаться незамеченной. Обычно это не составляло труда. Но не в этот раз. Ненадолго замешкавшись, парень поднялся и двинулся в мою сторону. Я слегка передернула плечами, позволяя себе более явную, призывную улыбку - как говорится, на ловца и зверь бежит.
- Только не спрашивай, скучаю ли я, - слегка поморщившись, сказала я, когда он приблизился.
- Даже и не думал, - заявил он, без разрешения присаживаясь за столик, - видно, что нет.
Я чуть склонила голову набок, присматриваясь. Лицо было под стать телу - худое и длинное, а еще слишком бледное, даже для жителя Северной столицы; внимательный, живой взгляд из-под нависающих бровей, островатый нос и тонкие, четко очерченные губы. Но, несмотря на очевидную диспропорцию, его нельзя было назвать отталкивающим, скорее наоборот – было в нем нечто даже изысканное, аристократичное и абсолютно несовременное. Как и во всем облике парня, длинные волосы которого были забраны в аккуратный хвост. Словно повзрослевший лорд Фаунтлерой, выросший из бархатных штанишек и по нелепой случайности оказавшийся в веке высоких технологий. Хотя, похоже, эти самые технологии были ему по душе.
- Фейс-контроль пройден? – поинтересовался он, я кивнула. – Андрей.
- Оля, - вырвалось у меня, хотя я предпочитала представляться вымышленными именами.
- Ты уже заказала? – спросил он.
- Не успела.
- Позволишь?
Я снова кивнула, продолжая беззастенчиво его разглядывать. Странно, но мне нравилась его улыбка. Нет, не так. Мне нравилось то, как она преображала его лицо, делая открытым, почти наивным, хотя взгляд оставался цепким.
- Так чем ты занимаешься, Оля? – спросил он без всяких предисловий, заказав мне то же самое, что и себе – односолодовый виски приличной марки.
Не будь я вампиром, всерьез бы задумалась о том, чтобы узнать его получше. Было в нем что-то нестандартное, непривычное глазу, раздражающее и привлекательное одновременно. Но Ольге никогда не хватало смелости выйти за определенные рамки, а мне это было уже без надобности.
- Убиваю людей? – я приподняла бровь, насмешливо взглянув на него и ожидая реакции.
Он чуть прищурился, пристально меня рассматривая. Потом усмехнулся, отпил из своего стакана, прокатил виски на языке и только тогда ответил:
- Как-то так я и подумал, - удовлетворенно кивнул он.
Я хмыкнула. Ну да, конечно. Знал бы, кто я на самом деле, больше не смог бы спать по ночам. Но вслух сказала другое:
- Ну а ты, случаем, не промышляешь серийными убийствами? Может, мы еще и коллеги?
Андрей покачал головой с видимым сожалением.
- Увы. Все гораздо банальнее - я художник.
- Настоящий?
Люди искусства всегда были для меня тайной за семью печатями, и сейчас я почувствовала отголосок прежнего интереса.
- Это как посмотреть, - он пожал плечами.
- Если ты начнешь жаловаться на судьбу, будешь следующим в моем списке, - честно предупредила я.
Хотя, он ведь и так там будет. Но время, на которое я готова была отложить кульминацию и развязку вечера, напрямую зависело от него.
Он снова улыбнулся, а я подумала о том, что у парня должно быть начисто отсутствует инстинкт самосохранения. За то время, что мы общались, я попыталась осторожно прощупать его, мягко коснувшись сознания. Но оно оказалось закрыто наглухо. Никакого отпора я не почувствовала, но и лазеек не было – словно скользила по ровной гладкой поверхности, не имея даже возможности подсмотреть в щелку.
Я не впервые встречалась с подобного рода людьми, не поддающимися внушению извне, но впервые один из них не старался держаться от меня подальше, подсознательно ощущая угрозу.
- И не думал, - Андрей устроил локти на столе, нависая над доброй его половиной и придвигаясь ближе. – Все зависит от того, что именно ты вкладываешь в это понятие. Для себя-то я уже давно все решил. И потом, - темные глаза лукаво блеснули, - я неплохо зарабатываю на рекламе.
- Немного саморекламы от рекламщика? - я притронулась губами к выпивке и даже сумела сделать осторожный глоток.
Пищевод обожгло, а в желудке свернулся огненный шар. Не самое приятное ощущение. Вампирская изжога? Но вот жар начал растекаться по телу, постепенно отдавая тепло закоченевшим без крови конечностям. Когда за первым глотком последовал второй и третий, я подумала, что зря отказывала себе в этой маленькой радости. И пусть воняло отвратительно, похоже, огненная вода могла расшевелить даже мертвеца – в прямом смысле слова.
- Могу даже устроить мини-выставку, - тут же беззастенчиво предложил мой новый знакомец, видимо заметив, что я налегаю на выпивку.
Я усмехнулась, почувствовав капельку сожаления. Будет по-своему жалко убивать столь любопытный экземпляр.
- И что, совсем не страшно? – спросила, оттягивая неизбежное.
- Ты о своей профессии? Ничуть, - Андрей отрицательно мотнул головой. – Я фаталист.
Залпом допив виски, я поставила стакан на стол и поднялась.
- Тогда пойдем.

Его квартира оказался буквально в двух шагах от бара, и это почти расстроило. Хотелось пройтись по мокрому после недавнего дождя тротуару, слушая свист ветра и шарканье шин по разлившимся на дорогах лужам, поговорить о ерунде, на самом деле чутко прислушиваясь к каждому удару не самого здорового сердца – иногда оно пропускало удары или запиналось, прежде чем забиться быстрее обычного.
Это не было редкостью, скорее редкостью оказались люди здоровые. Город на болоте – наверное, не лучшая из идей, и Оля мечтала со временем уехать куда-нибудь в Испанию, попивать красное вино на собственной террасе, глядя на залитые солнцем, знойные долины. Но мне было хорошо и здесь. Ничто больше не металось, не тревожилось в груди, не ныло непреходящей тоской продрогшего насквозь города. Я перестала мерзнуть и бояться простуды. Перестала ругаться на непогоду и зябко кутаться в плащ, когда ветер бросал в лицо холодные капли и собственные, только что уложенные волосы. Я умерла.
Но в тот день впервые за долгое время мне понравилось думать, что это не так. Понравилось притворяться живой, и это было что-то новое, необычное. А с разнообразием в моей не-жизни было довольно туго.
Но вот мы уже свернули с оживленной улицы в одну из глухих подворотен, словно прошли через портал в другое измерение. Вместо вылизанных витрин и дорогих авто – облупившаяся краска и ржавеющая волга, нашедшая свой последний приют возле полуразрушенного каменного крыльца, поросшего травой. Это та часть города, о существовании которой знает каждый житель, но которой нет на туристических картах. Изнанка глянцевых открыток с величественными особняками, стены которых подпирают атланты.
За тяжелой дверью было темно, сыро и пахло плесенью. Мы поднялись на четвертый этаж, проходя мимо дверей разной степени обшарпанности с длинными рядами звонков. Коммуналки. Я была в такой лишь однажды, когда зашла к одногруппнице за конспектом. Помню, что меня еще долго не оставляло чувство брезгливости, а перед глазами стоял замызганный до сального блеска линолеум. И запах там был совершенно особый – человеческих тел, табачного дыма и чего-то сального, подгоревшего, въевшегося в стены и мебель.
Я вынырнула из воспоминаний, оказавшись перед вполне приличной металлической дверью. Звонок был всего один, со встроенной в него камерой. Андрей порылся в карманах, вытащил пачку сигарет, кошелек и лишь затем отыскал в их, похоже, бездонной глубине ключи. Делал он все неторопливо, даже вальяжно, не спеша и совершенно не смущаясь.
Он зашел первым, пошарил рукой по стене, и коридор залил тусклый свет одиноко висящей под потолком лампочки Ильича. Видавший виды паркет, диковатой расцветки обои с геометрическим узором и длинный коридор с несколькими дверьми – квартира не казалась ухоженной и вполне сошла бы за коммуналку, но я была уверена, что кроме моего спутника здесь никто не живет. Да и редко кто бывает. От Андрея приятно пахло: не слишком терпкий естественный запах тела, смешанный с легким, но въевшимся в кожу ароматом - гель для душа или же парфюм, - и именно этот запах витал в помещении с примесью горечи пережаренной яичницы.
- Твоя? – спросила я.
Андрей кивнул, помогая мне снять пальто.
- Досталась от бабки. Она у меня была директором часового завода и души во мне не чаяла. Родня буквально позеленела от зависти, но все чин-чином, по завещанию, - он усмехнулся. – Правда, действующих комнат всего две, остальные закрыты и завалены каким-то хламьем, - он кивнул, приглашая следовать за ним, и привел меня как раз в одну из жилых комнат – высокую, светлую, не так давно отремонтированную. Здесь стояла тахта, компьютерный стол, заваленный бумагами, а у голого, лишенного даже карниза окна удобно примостился мольберт. Вдоль стен на всевозможных подставках ютились картины. Значит, не обманул.
- Не слишком рационально, - заметила я, подходя к одной из них: темные провалы окон, покореженные временем серо-белесые здания, одинокий пустырь и подгоняемые ветром обрывки старых газет.
- Ты насчет квартиры? – Я кивнула. – Хотел поменять, да руки не доходят. Да и обжился уже, - он вышел из комнаты, и если бы не особенности слуха, я вряд ли бы разобрала последнюю фразу.
- Зато ноги отлично доходят до ближайшего бара, - заметила я, переходя к следующему полотну: снова заброшенное строение, только уже старинное, с паутиной глубоких трещин на массивном фасаде.
- На самом деле, я там работал, - Андрей вернулся в комнату с бутылкой коньяка и двумя пузатыми фужерами, на которых виднелись остатки только что стертой пыли. – Ждал заказчика.
- А как же?.. – я глянула на него с интересом.
- К моменту твоего прихода он уже опаздывал на пятнадцать минут, - плеснув коньяка в оба бокала, Андрей протянул один из них мне. – Так что ему не повезло. В отличие от меня, - он слегка покачнулся, и хрусталь издал мелодичный звон, встречаясь в воздухе.
- Ну и как тебе? – спросил Андрей, кивая на картину, которую я только что рассматривала.
- Честно? Странно, - я обвела глазами всю мини-галерею. Если бы мне предложили придумать ей название, это было бы что-то вроде «Разруха» или более романтичное «Остовы прошлого». – Откуда такой интерес к развалюхам?
- Это не просто развалюхи, - сказал Андрей, похоже, ничуть не обидевшись, а даже как будто вдохновившись моей реакцией и возможностью изложить свою концепцию: - Это результаты весьма кропотливой работы. Не моей, конечно. Работы времени. Многие из этих картин писались с натуры. Ты даже не представляешь, сколько у нас заброшенных зданий – советских, старинных, современных... высотки, дворянские гнезда, деревенские дома. Стоит только оставить их, как они начинают гнить изнутри. Кто-то быстрее, кто-то дольше, зависит от того, как долго в них жили, ну, и от качества постройки, конечно. Интересно то, что новые здания разваливаются вперед старожилов - словно бы умирают, так и не родившись. А дольше всех держатся те, в которых жили веками…
- Любопытное наблюдение, - хмыкнула я, оглядываясь на одну из картин: трехэтажный деревянный дом с продавленной крышей, который плотно обступили разросшиеся до исполинских размеров яблони.
- Думаю, в них есть что-то вечное, - прибавил Андрей.
- В них? – Я недоуменно приподняла брови. – В гниющих перекладинах и обвалившихся стенах? Разве это, наоборот, не пример тленности и скоротечности всего на земле?
- Именно, - он кивнул. – Это у жизни короткий срок, а смерть… она всегда была, есть и будет. Она вечна.
Странное ощущение от его слов легкой дрожью прошло по телу, заставляя замереть на мгновение.
- И что же привлекательного в вечности? – пристально глядя на него, поинтересовалась я.
Андрей приблизился, забирая у меня из рук бокал и обнимая за талию.
- Не знаю. Может то, что она вечна? – он уже привычно склонил голову набок.
Я усмехнулась.
- Пытаешься мыслить глобально?
- Ничуть, - он улыбнулся, проводя костяшками пальцев по моей щеке.
И в этот момент я поняла Александра. Возбуждение в крови Андрея было таким обжигающе-сладким, пряным, дразнящим, что мое тело как-то само собой отреагировало на подобный зов. Прикрыв глаза, я впитывала чужие, недоступные мне эмоции.
– Я вообще считаю, что время понятие абстрактное, а завтра может не наступить никогда, - он мягко коснулся губами моего виска. – Поэтому живем здесь и сейчас, – его ладонь заскользила вверх по моей руке, - согласна? – он отстранился, заглядывая мне в лицо.
- Еще как.

Домой я вернулась под утро. Сытая и более чем довольная. Александра не было, и это тоже оказалось приятным сюрпризом.
По привычке я вышла на террасу и буквально нос к носу столкнулась с вконец исхудавшей и осунувшейся девицей. Не сказать, чтобы это была радостная встреча. Я окинула ее взглядом с головы до ног и хотела молча пройти мимо, когда костлявые пальцы сомкнулись на моем запястье.
- Отпустите меня, пожалуйста, - голос неприятно скрипел и давил на ушные перепонки, по бледным щекам поползли слезы. – Мне очень нужно… домой… меня ждут…
- Муж? – усмехнулась я.
Что ж, милочка, любишь кататься, как говорится... Но она отрицательно мотнула головой и потянулась к карману пиджака. Дрожащей рукой вытащив оттуда кошелек и с трудом справившись с застежкой, она открыла его, показывая мне крохотный цветной квадратик:
- Брат.
Два лица: одно более вытянутое, загорелое и все в веснушках, другое розовощекое, кареглазое, со смешливой улыбкой на полноватых губах цвета спелой вишни. Неужели?.. Я присмотрелась к бледному призраку напротив, с трудом узнавая ту, что была запечатлена на фотографии. Что-то неприятно царапнуло изнутри. Снова взглянув на снимок, поняла - так и есть. Еще несколько дней назад мы с ней были похожи: овал лица, рыжеватые отблески в длинных волосах, темные, глубоко посаженные глаза – один типаж.
- Я искала выход, - снова забормотала она, - но дверь закрыта… а у меня такая слабость и… - она запнулась, обессилено прислонившись плечом к стене и опуская голову, борясь, по всей видимости, с приступом тошноты. – Я думала, может, через окно… - выдавила она, поднимая на меня глаза, полные отчаяния и страха. – Помоги мне…
- Дождись Александра, - посоветовала я, и она содрогнулась всем своим исхудавшим телом.
И внутри меня тоже что-то дрогнуло.
- Так ты тоже?.. – она замолчала, медленно сползла по стене и пряча лицо в ладонях.
Какое-то время я смотрела на вздрагивающие плечи, потом наклонилась и рывком поставила ее на ноги. Она дрожала, но взгляд становился все более отрешенным, невидящим - ею овладевало безумие.
- Да, тоже, - сказала я и сделала то, что до этого видела только в кино.
Видимо, перестаралась, потому что голова крутанулась едва ли не на триста шестьдесят градусов. Оглушающий хруст так и застрял в ушах. Подхватив тело подмышки, оттащила его в наш домашний крематорий.
«Ты ее пожалела».
- Заткнись, пожалуйста, - вяло огрызнулась я. – Тебя и так сегодня было слишком много.
Докатилась, разговариваю сама с собой. Но, похоже, сработало. Ольга затихла, перестала биться во мне, причиняя нестерпимую боль нам обеим.

- Каково это? Путешествовать в гробу? – спросил мужчина, снимая галстук и расстегивая верхние пуговицы рубашки. Работая с вампирами, он неплохо изучил наши нравы, зная, что после сна мы особенно голодны.
- Нормально, - я приблизилась к нему и, не сдержавшись, провела языком по пересохшим губам. Его кадык нервно дернулся.
- Только постарайтесь… не убить, - тихо попросил он запнувшись. – У меня двое ребятишек и …
- Если ты давно работаешь с такими, как я, то должен знать, что мне все равно, - ответила, получая знакомое удовлетворение – от запаха напуганной жертвы. – Но я постараюсь, - добавила уже тише, прежде чем впиться зубами в солоноватую кожу.
Руки, обвившие мою талию парой минут позднее, отвлекли меня как раз вовремя – иначе на двоих бедолаги могло не хватить.
- Поделишься? Твои французские друзья наверняка приготовили нам что-то вкусное на ужин…
- Верно, - мрачно отозвалась я, - осиновый кол.
- Почему осиновый? – насмешливо уточнил Андрей.
- Не знаю, - я передернула плечами, - так драматичнее. Мы понятия не имеем, как они нас встретят после того, что сделал Александр.
- Не будь пессимисткой, - сказал он, забирая у меня из рук обмякшее тело. – Тем более что ты отомстила за смерть Марго – ее благоверный должен быть тебе признателен.
Я неопределенно хмыкнула и отошла к сиденью, предоставляя своему Дитя свободу действий. Наблюдая за тем, как жадно он впился в мужскую шею – судя по всему, мне вряд ли удастся сдержать обещание, я невольно вспомнила кровавое месиво, которое нашла в мастерской в тот день. Месиво, в котором все еще теплилась жизнь…
Не знаю, было то извращенной издевкой, или же наоборот – подарком, в каком-то смысле не менее извращенным, думать об этом теперь не хотелось. Эту страницу я перевернула, а вот правильный ли выбор сделала, узнаю лишь повстречавшись с его последствиями. Рано или поздно, хорошо или плохо, но они найдут меня, нас обоих.
Иногда то, что кажется концом, становится началом. И наоборот. Я предпочитаю думать о своей жизни с Александром как о переходе. Куда и зачем – покажет лишь время. Его у меня пока в достатке. Разве что в ближайшие пару десятилетий мне не стоит поворачиваться к Андрею спиной…