Патрик втягивает носом горячий воздух и шумно выдыхает. Сердце с усилием толкается в грудную клетку. Хочется не просто расстегнуть верхние пуговицы, но и вовсе избавиться от рубашки. Патрик даже поднимает для этого руку, но она замирает на полпути. Он неотрывно смотрит наверх, туда, где ступени лестницы подходят к темному холлу второго этажа. Влажная тишина проглатывает все звуки, давит на уши. Патрик старается не прислушиваться к ней, но его мысли, его страх — никакой воли недостаточно, чтобы задавить их в зачатке.
Тихо. Слишком тихо. А ведь Тереза с детьми уже должны быть дома.
— Те… — голос срывается.
В глотке так сухо, словно он не пил целую вечность. Патрик пытается еще раз, но изо рта не вылетает ни звука. Ему начинает казаться, что мир вокруг пульсирует вместе с током крови в венах. Виски сжимает, но он все еще продолжает стоять на месте. Конечно же, они дома. Должно быть спят или… или… Он мысленно запинается и содрогается от призрачного следа смутного, старательно гонимого образа.
Или они задержались в гостях.
Да, должно быть, все именно так. Он хватается за эту идею, но спустя мгновение она ускользает от него с еле слышным свистящим шелестом. За окном — глубокая ночь.
Патрик делает несколько глубоких вдохов и выдохов, не приносящих облегчения, а затем шагает к лестнице.
Он поднимается медленно, с усилием, с одной и той же заданной скоростью — словно заведенный. Нет никакой возможности свернуть с этого пути или не думать о…
Шум в голове становится громче, горло сжимает настолько, что не удается даже сглотнуть. За шиворот медленно стекает капля за каплей.
Оказываясь наверху, Патрик хочет остановиться, перевести дух, провести по лицу ладонью — но не может. Он продолжает идти, не в силах отвести взгляд от приоткрытой двери, ведущей в спальню…
Дверь совершенно чиста — это он замечает сразу, только от этого не становится легче.
— Тереза, — голос хрипит и срывается, но, по крайней мере, он у него снова есть. — Тереза!.. — он толкает дверь и сразу же чувствует прикосновение на своем плече.
Патрик круто оборачивается…

И просыпается.
— Тшш, — бормочет полусонная Тереза, гладя его по плечу. — Это кошмар, всего лишь кошмар.
Патрик медленно обводит взглядом спальню, пытаясь прийти в себя, и едва не подскакивает с постели, но Тереза уже начеку.
— Патрик-младший в комнате у Дженни, помнишь? Это было наше совместное решение, — она протягивает руку, нашаривая на тумбочке видеоняню, нажимает на кнопку и показывая ему двух мирно сопящих детей.
— Да… точно, — Патрик откидывается на подушки и смотрит в потолок, затем снова садится.
Его по-прежнему преследует чувство изнуряющей жажды. В комнате душно, не спасает даже распахнутое настежь окно. Он рассеянно оглядывается в поисках воды — кажется, они брали графин с собой в спальню.
— На столе, — говорит Тереза, не открывая глаз.
— Как думаешь, — спрашивает Патрик, выпив стакан противно теплой воды и снова устраиваясь на кровати подле жены, — нам не стоит обновить охранную систему в доме?
— Я думаю, что у нас одна из лучших охранных систем, — со вздохом говорит Тереза. — Еще я думаю, что сейчас три часа ночи, а у меня в тумбочке лежит пистолет. Последняя мысль меня особенно занимает.
— У тебя лежит боевое оружие в зоне доступности детей? — игнорирует ее шутливый тон Патрик.
— О Господи, Джейн, — Тереза закатывает глаза, — я заберу его утром, когда пойду на работу. Мне казалось — тебе так спокойнее. Конечно, если не придумаю что-то получше, — прибавляет она. — Пока у меня несколько вариантов: те ребята из фирмы по починке кондиционеров и один параноидальный тип, который не дает мне выспаться.
— Прости. Ты права, — Патрик устраивается поудобнее. — Спи, любимая.
Какое-то время он слушает ее дыхание, молчит и старается не шевелиться, давая ей возможность заснуть. Кошмар отступает, как убегающая в океан волна. Его собственный океан страха и боли, который никогда и никуда не денется, но с которым он учится жить каждый день. Его взгляд снова останавливается на мониторе видеоняни. Он неотрывно смотрит на личики детей, пока тот не гаснет, а затем поворачивается к Терезе. Ее глаза закрыты, лицо кажется расслабленным, но он точно знает — она по-прежнему не спит.
— Черт бы тебя побрал, Патрик Джейн, — сдается она наконец, — ты прекратишь на меня пялиться или нет? — она поворачивается и смотрит на него в упор.
— Признайся, ты просто угадала, — он чуть улыбается и невольно скользит взглядом ниже — одеяло Терезы почти сброшено на пол, и он видит каждый изгиб ее тела, едва прикрытого полупрозрачной тканью сорочки.
— Ты не настолько непредсказуем, как хочешь казаться, — хрипловато парирует она.
— Да? — его улыбка становится шире, он придвигается ближе и легонько проводит кончиком пальца вдоль кружевного края. — Знаешь, я тут тоже кое о чем подумал…
— И о чем же? — спрашивает Тереза, легонько вздрагивая от его первых, едва ощутимых и потому еще более возбуждающих прикосновений.
Патрик приподнимается на руке и целует ее в губы.
— Раз уж мы оба не спим… — говорит он и целует снова.
Тереза тихонько фыркает, качает головой, но ее ладонь уже гладит его спину, а внутри знакомо щемит от того, что он рядом, и любит, и хочет ее по-прежнему.
Ради этого она готова и дальше спасать его от кошмаров и поддаваться на такие вот возмутительные провокации. Она легонько прихватывает его мочку губами и шепчет:
— Так и думала, что ты это скажешь.
Патрик тихо смеется, накрывая ее своим телом. Но прежде чем позволить желанию захлестнуть себя, он преисполняется благодарности к той, что стала его спасением — однажды и навсегда.
— Ты моя самая большая удача, Тереза Лисбон, — шепчет он искренне.
Она смотрит на него затуманенным взглядом, он видит, как вспыхивает в ее удивительных светло-серых глазах ответное чувство.
— С этим сложно спорить…
— Совершенно бессмысленно, — выдыхает он и нетерпеливо целует ее, не планируя больше прерываться.