Что бы ни утверждали современные психологи, не на каждый вопрос ребенка можно ответить честно, даже опуская подробности и смягчая детали. Ну не скажешь же, глядя в широко распахнутые от любопытства глаза, что вы с папой познакомились после того, как ты в стельку надралась в баре. Что он подкатил к тебе с какой-то абсурдной фразой, которую ты пропустила мимо ушей, потому что все, чего тебе хотелось – забыться и забыть о вылетевших в трубу четырех годах отношений с отличным, «со всех сторон положительным» парнем. Что ее будущий папаша навешал мне тогда килотонну лапши на уши, лишь бы затащить в постель, а я его даже не слушала, потому что думала о том же – только хлопала глазами, изображая бимбо в естественной среде обитания, ну и еще потому, что связные предложения на тот момент мне не слишком удавались.
И уж совершенно точно не стоит травмировать психику ребенку сообщением о том, как чесались руки найти этого упыря (твоего будущего папочку, милая) и выкрутить ему… кхм… ну мы же за честность, в конце концов! – и выкрутить ему яйца, поджаривая их на медленном огне, когда тест на беременность оказался положительным.
Шок и жажда расправы усилились в разы после небольшого исследования в интернете – только я могла умудриться с первого же случайного перепихона залететь от одного из самых больных на голову пикаперов. С другой стороны… да – в постель меня никто силком не тащил, секс был что надо, а я слишком устала от попыток создать что-то стоящее с очередным «подходящим» парнем, круг интересов которого, в конечном счете, сводился к пиву перед телеком, барбекю перед домом и вялому сексу перед сном. Что ж, не встретился тот самый – бывает. Зато к тому времени я уже успела начать свое дело - небольшой маникюрный салон приносил не ахти какой, но стабильный доход, взять в ипотеку дом (слава богу, хватило ума не разделить ее с очередным «женихом») и в целом состояться, чтобы понимать, чего я хочу, а чего - ни под каким соусом. И тогда, глядя на себя в зеркало, ошарашенная, растерянная, смущенная, я кое-что поняла с поразительной ясностью – у меня будет ребенок. Поняла и улыбнулась себе – полубезумной, отчаянной и одновременно счастливой улыбкой. А потом медленно произнесла вслух: «У меня будет ребенок». И это прозвучало правильно.
Говорить или не говорить отцу ребенка, вопрос не стоял. Знать он должен, а уж как быстро он скроется за линией горизонта после этого сообщения – его дело. Но Барни повел себя странно… кстати, тогда я звала его «папочка», не стесняясь упражняться в сарказме («Папочка дома» - что-то вроде этого он и заявил во время знакомства), а он меня – «Тридцать первой» (почему, я узнала лишь спустя несколько месяцев, лишний раз убедившись, что забеременела от полного психа). Так или иначе, он не пропал. Он ехидничал, нес какую-то чушь, делал вид, что ему плевать, но упорно не желал исчезать из моей жизни, а его слова расходились с делом. Врачи, анализы, покупки – казалось, он задался целью принимать участие во всем, что касалось малышки, продолжая изображать страдальца. Однажды я не удержалась и позвонила ему около двух ночи, заявив, что ну очень хочу клубники с халапеньо. Барни молча повесил трубку, а через полчаса стоял на пороге, протягивая мне бумажный пакет. Уверена, мой бывший заявил бы что-то вроде: «Это все беременность, малышка, потерпи», так и не оторвав от дивана свою пятую точку. Но не Барни. Странный, непредсказуемый Барни, на которого, как оказалось, можно кое в чем положиться. Ощутив неловкость за свое ребячество, я пригласила его зайти, но он как всегда отшутился и повернулся, чтобы уйти. Тогда я поймала его за руку и прижала к животу. Он удивленно вздернул брови, а затем его лицо приняло такое беспомощно-восторженное выражение, что мне пришлось проглотить улыбку.
«Уже пихается?»
Я кивнула.
«Спокойной ночи, Барни».
«Спокойной ночи… Тридцать первая».
Надеюсь, что захлопнувшаяся дверь все-таки щелкнула ему по носу.
Шли месяцы, живот рос как на дрожжах, а Барни прочно вошел в мою жизнь. Поэтому когда отошли воды, я, ни секунды не сомневаясь, набрала его номер. Правда из палаты его все-таки пришлось выставить – в какой-то момент мне стало казаться, что мои роды принимает вовсе не врач. А потом родилась наша Элли…
И вот тут Барни начал пугать меня всерьез. Нет, он не пропал с радаров, не отпугнули его ни детские крики, ни бессонные ночи, ни беседы с врачами по поводу цвета, запаха и консистенции содержимого памперсов. Скорее наоборот – в какой-то момент я поняла, что он буквально поселился на моем диване в гостиной, а что настораживало еще сильнее – какая-то часть меня вовсе не была против. Мы вообще-то неплохо сработались с твоим папой, малышка, и то, каким отцом он стал, иногда приводило меня в полное замешательство, а порой – втайне – в полный восторг. Мой - вечно отсутствующий, занятый сверхважными делами, не шел ни в какое сравнение с ним, и в какой-то момент я поблагодарила хитроумное Провидение за то, что в тот далекий уже вечер меня занесло именно в МакЛаренс. Конечно, Барни я этого не говорила. Мы все еще подтрунивали друг над другом, изображали равнодушие, пока в один прекрасный момент…
- Кейт? – раздается за спиной вполголоса.
- А?.. – я оборачиваюсь и смотрю на стоящего в дверях Барни.
- Спит? – все также шепотом спрашивает он.
- Неа, - качаю головой и отодвигаюсь, демонстрируя нашу лукаво улыбающуюся дочь.
- Ну и хорошо, пойдемте вниз, у меня для вас сюрприз.
- Кто бы сомневался, - замечаю ворчливо, нащупывая ногами тапки и пытаясь не выдать почти детского нетерпения.
Барни и сюрпризы это отдельная тема для разговора. Весьма долгого разговора. Но, как ни крути, как не изображай скептика и недотрогу, я их просто обожаю, как и его умение превращать серые будни в неожиданный, запоминающийся праздник. Он циник с душой романтика, хотя ни за что на свете не признается в этом.
«Ты вспомнил мое имя?» - усмехнулась я, когда он впервые назвал меня им - как раз перед нашим первым нормальным поцелуем.
«Я его и не забывал… единственное, которое запомнил».
«Лжец», - я рассмеялась и сделала еще один, последний разделявший нас шаг.
«Ты даже не представляешь…»
- Мамочка, ты так и не ответила, - напоминает Элли, когда Барни берет ее на руки.
- Ах да… мы с папой познакомились тридцать первого декабря, шесть лет назад, в баре – это такое место, куда ходят взрослые, чтобы общаться.
- Общаться, точно! - Барни поигрывает бровями за спиной дочери, и я незаметно щиплю его за руку.
Вместе мы поворачиваем за угол, оказываясь на верхней ступеньке лестнице, и Элли восхищенно охает, а я чувствую, как щиплет в носу и глазах. И дело вовсе не в том, что Барни в очередной раз превзошел сам себя, украсив дом к рождеству и притащив просто огромную, непонятно как влезшую в нашу дверь елку, а в пересекающем гостиную баннере, на котором разноцветными огоньками написано: «Выйдешь за меня?».
- Мог бы подождать и до тридцать первого, - неловко пихаю его в бок.
- Слишком предсказуемо, - фыркает он, сохраняя невозмутимый вид.
- Да уж, предсказуемым тебя назвать трудно, - я тихо смеюсь, утыкаясь лицом в его плечо.
- Ура, мама выходит за папу! – кричит Элли над моим ухом что есть силы.
- Выходит? – Барни не сводит с меня глаз.
- Выходит, - киваю я, обнимая свою маленькую, неожиданно обретенную и горячо любимую семью.