Они продираются сквозь кусты, и ветки колко хлещут по щиколоткам. Яра крепко держит его за руку и уверенно идет вперед. Он пытается удержать ее, просит объясниться, но она лишь оборачивается мельком и недовольно хмурится, продолжая идти. Елай начинает узнавать места и понимает, куда Яра ведет его – только более коротким, неторным путем. Когда-то, еще мальчишкой, он построил для них небольшой шалаш на берегу Быстротечной, недалеко от горы, где она делает крутой поворот, едва удерживаясь в каменистых берегах. Он нанес еловых ветвей, закрепив их между двумя приземистыми рябинами, на пол положил пару досок, которые сумел утащить из деревни, и выстлал их мхом. Он никогда не забудет, как блестели глаза Яры, когда она впервые увидела это неказистое строение.
Немало весен прошло с тех пор, они переполняли Быстротечную студеной водой, и она с ревом неслась вниз, в долину, где, остепенившись и приосанившись, уже важно катила ее до самого далекого моря – так говорили Странники. Старшие советовали не слишком-то верить их басням, но Елай слушал и не мог наслушаться, и в рокоте Быстротечной ему часто чудился шум прибоя. Кто знает, может это не просто глупые, мальчишеские фантазии, и когда-то очень давно ему и впрямь доводилось слышать его?
Со временем шалаш их значительно разросся - Елай укрепил стены и потолок, а Яра сумела принести тайком парочку изношенных покрывал. В жаркие летние деньки они расстилали одно из них совсем близко к реке – так что ее брызги мелким жемчугом рассыпались на разгоряченной коже, и подолгу смотрели в высокое, напитанное солнцем небо, пытаясь угадать ту или иную птицу по размаху крыльев, форме тела, манере полета. Правда со временем Елай стал слишком в этом хорош, и Яра отказывалась играть с ним, с деланной обидой покусывая мягкие губы. Но вскоре она разрешила ему впервые поцеловать их, и прежние забавы быстро утратили для них свой вкус…
- Яра, - он все же заставляет ее остановиться, - давай хотя бы я поведу, - говорит он и обходит ее, решив не задавать вопросов, прежде чем они окажутся на месте.
Ведь его Яра вовсе не из тех легкоумных девиц, которые впадают в истерику по любому пришедшему им в голову пустяку.
Наконец они на месте. Солнце уже почти село, оно бросает последние, кровавые отблески на верхушки сосен, у подножия которых сгущается мрак. Но они слишком хорошо знают этот лес, чтобы заплутать. Да и шепот Быстротечной становится полноголоснее с каждым их шагом.
- Так, теперь расскажи, в чем дело, - Елай круто оборачивается и кладет широкие ладони Яре на плечи. – Яра! – нетерпеливо повторяет он, замечая, как она прячет взгляд.
Слишком уж несвойственно это бойкой на язык и спорой на дело девушке.
- Ты же знаешь, какая сегодня ночь? – тихо говорит она, поднимая на него испытующий взгляд.
Елай вспоминает не сразу, а когда вспоминает, лишь пожимает плечами.
- Да, и что?.. – говорит он и запинается.
Яра сощуривает глаза, глядя как на открытом, скуластом лице Елая проступает понимание. Кустистые брови ползут вверх от изумления, а затем собираются на переносице, придавая ему вид угрюмый и грозный.
- И чья же это затея? – в его голосе мешаются недоверие и злость.
А он-то дурак думал, что заслужил доверие и даже уважение односельчан.
- Небось, Богдановы домыслы? – мрачно спрашивает Елай.
Уж он-то знает, как Богдан заглядывается на Яру и как злится, что она на него и в шутку-то не взглянет, как бы он ни хорохорился.
- Не знаю, - Яра машет головой, так что кудри огненным всполохом взвиваются вокруг ее узкого личика, - честно, не знаю, Елай. Только мне страшно… за тебя, - она прижимается к нему с непривычной робостью. – Ты же знаешь, как это бывает?
Елай кивает. Как не знать. Есть только один, веками проверенный способ – испытание огнем. Тот, кого они ищут, в огне не горит, а будет вынужден принять свой истинный облик. Ну а человек горит, ясное дело, и тогда его нужно будет спасать – если успеется. Ведь дракон-то не сразу свою личину кажет – выждать надо. Поговаривают, раньше много безвинных так сгинуло…
- Но почему? – недоумевает Елай.
Не так-то просто поверить в подобную подлость. Обычай этот не просто древний, а почти уже совсем позабытый. Ни одной серьезной проверки не случалось на его памяти. Нет, костры по-прежнему вспыхивали в Драконью ночь, но лишь за тем, чтобы потешить неугомонную молодежь. До утра продолжались гуляния, над притихшей рекой разносились отголоски песен и смеха, а в прошлом году ряженый драконом Лагута так напробовался наливок, что едва сам себя не спалил, уснув возле пепелища, куда угодил его длинный хвост.
- Не знаю точно, - отвечает Яра, понизив голос, - но говорят, будто кто-то шепнул Старейшине, что в деревне дракон – оттого-то третий год у нас неурожай и скот мрет чаще обычного.
- Что за чушь! – возмущается Елай. – Дедовы россказни. Драконы давно оставили эти места, да и причем тут… - он обессилено машет рукой и опускается на толстый сук, вытянувшийся у самой земли. – Но почему я? – спрашивает уже почти с усмешкою, потому что заранее знает ответ.
Яра пожимает плечами и садится рядом.
- Слишком хорош для человека? – предполагает она. – Силен, ловок, красив, - перечисляет, ничуть не смущаясь. – Ну и потом, ты ведь воды боишься…
Елай криво ухмыляется. И это обернули против него. Будто мало он страдал в детстве, глядя, как другие резвятся в воде, в том числе и его Яра, когда сам он был вынужден ждать на берегу и терпеть насмешки.
- А говорят, будто есть и водные драконы, - произносит он задумчиво.
- Говорят, - подтверждает Яра. – Ну и ты ведь подкидыш, - тихо добавляет она, потупив взор.
Елай опускает голову, глядя на сцепленные руки. Он далеко не единственный подкидыш в деревне – частые войны с соседями и набеги Диких оставляют сиротами детей, которые вынуждены становиться приживалами в чужих семьях, быть перед ними в неоплатном долгу и работать с утра до ночи за кусок хлеба. Лагуда, Мира, Богдан, Рада, да и сама Яра – все они выросли без единой родной души, не считая друг друга. Были и другие – старше и младше. Но только его нашли почти бездыханным на берегу Быстротечной, и никто не знает ни роду его, ни племени.
А что если они правы? - мысль испуганной стрелой проносится в голове. Он ведь ничего не помнит из своего раннего детства. Только то, как он задыхался, швыряемый из стороны в сторону разъярившимися волнами, как пытался сделать спасительный глоток воздуха и не мог, теряя последние силы. Это-то и отвратило его навсегда от любимых в деревне водных забав. Со временем он сумел преодолеть свой страх хотя бы отчасти – полюбил смотреть на воду, даже выучился понемногу плавать, когда никто не мог его видеть, и, не раздумывая, бросился спасать тонущего мальчишку в прошлом году... Что ж, видимо, этого оказалось достаточно, чтобы признать его вероломной тварью, способной на любую подлость – такими испокон веков считали драконов.
И что же теперь? Как быть и куда податься? Тяжелые мысли овладели Елаем, когда он почувствовал легкое прикосновение к своей руке.
- Пойдем, - шепчет Яра, потянув его за собой в сторону шалаша.
- Знаешь, а тебя ведь хватятся, - встревожено говорит Елай, пригибая голову и забираясь следом внутрь – им приходится встать на колени друг против друга. – Послушай, Яра, ты должна вернуться, - внушает он, забирая вострое личико в свои ладони – только сейчас он до конца понимает, чем это может обернуться и для нее тоже. – Ты ведь знаешь, почему именно эта ночь? – говорит приглушенно, слегка кашлянув. – И что будет, если подумают, что ты провела ее… с драконом? – он смотрит на нее пристальнее обычного.
По приданию, именно в ночь, накануне летнего солнцестояния, взрослеющий дракон, которого нерадивая мать когда-то подкинула людям, входит в свою силу, и чтобы завершить процесс, ему нужно пролить свое «поганое семя». Подойдет для этого не только дракон, но и человек.
- Знаю, - Яра мягко обвивает своими ладонями его шею и улыбается так, что у Елая кружится голова.
Он шумно вдыхает чуть затхлый, с привкусом хвои воздух и различает тонкий аромат ее нежной кожи.
- Мне все равно, - говорит она, приближая свои губы слишком близко к его, чтобы он мог рассуждать здраво.
- Яра, - он пытается собраться с мыслями и даже слегка ее отталкивает. – Подумай…
- Уже, - она вздергивает подбородок с до боли знакомым упрямством. – И даже если… пусть, - выдыхает ему прямо в лицо, после чего крепко целует прямо в губы, и он чувствует в этом поцелуе обещание того большего, до чего у них никогда не доходило прежде. – Пусть дракон, - говорит она и снова целует. – Важно не то, кем ты родился, а кем ты стал, разве нет? А я знаю, какой ты, Елай, очень хорошо знаю. Здесь нет ничего, что я боялась бы потерять. Кроме тебя.
Пораженный ее словами Елай замирает на мгновение, а затем с силой сжимает ее в объятиях, покрывая лицо Яры поцелуями и чувствуя, как его переполняют благодарность и восхищение. Она уже сгубила себя, приведя его сюда, но он сделает все от него зависящее, чтобы ей никогда не пришлось об этом жалеть…
Ближе к рассвету они сидят возле разведенного Ярой костра и строят планы на будущее. Возвращаться нельзя, это они понимают. Предательство все еще тяжело ворочается в груди Елая, но теперь там поселилось и другое чувство – вера в то, что он сумеет стать опорой своей Яре, что вдвоем они проживут жизнь совсем иную, чем была уготована им судьбой, пусть более опасную, но не в сравнение более яркую и интересную.
- Значит, решено? – снова недоверчиво спрашивает он.
- Решено, - с легкостью отвечает Яра. – Я даже сумела прихватить кое-что на первое время, - говорит она, кивая на брошенный в паре шагов узелок, который принесла с собой. Мир посмотрим, себя покажем, а там глядишь, и дракончик подоспеет, - говорит она, лукаво на него поглядывая.
Елай тихо смеется, целует ее в висок и мягко тянет назад, так что они откидываются на спину, глядя на бледнеющее небо, где все еще различимы крохотные светлячки звезд.
- Ты мой счастливый оберег, - говорит Елай, крепко прижимая Яру к себе. – Эх, а ведь будь я и правда дракон, вот бы мы с тобой зажили, - хмыкает он, - нашли бы парочку-тройку кладов, и горя бы не знали.
- Ничего, - говорит Яра, - справимся как-нибудь, - она чуть усмехается уголками губ, в то время как ее зрачки на считанные секунды словно впитывают в себя тающий свет предутренних звезд и вспыхивают чистейшим золотом…