Айзек смутно помнит, как это началось. Он тогда долго бродил по лесу, не осознавая, что давно принял волчье обличье. По-другому воспринимаемые запахи и звуки, ровный стук волчьего сердца - все это облегчало боль на то малое, но жизненно необходимое значение, чтобы продолжать двигаться куда-то без цели и смысла.
А потом он допустил ошибку. Вспомнил, как увидел ее впервые, и этого оказалось достаточно, чтобы внутри разгорелся невыносимый жар. Легкий прищур темных глаз, стрела метит в незащищенную грудь… Ее лицо сосредоточено и так опасно красиво в этот момент. Он никогда не видел таких красивых лиц прежде. Даже в своих мечтах, в том, что он называл мечтами, лишь бы не сойти с ума от безысходности и удушливой темноты.
Воспоминания сливаются, закручиваются в спираль, и он уже не уверен, что верит им. Тело сотрясает крупная дрожь, она волнами проходит по телу, по шерсти, а земля начинает плавиться. Толчок, другой, третий… Он несется через кусты, напрямик, не разбирая дороги, и вдруг останавливается как вкопанный, приседая на задних лапах.
Она смотрит на него без тени улыбки, спокойно, серьезно, и лишь в глазах легкий намек на интерес. А затем исчезает.
Потрясенный до глубины души, он падает на землю и обращается. Скорчившись, задыхается и стонет сквозь стиснутые зубы, едва не желая вновь оказаться в проклятом ящике. Лишь бы больше не видеть, не помнить, не чувствовать. Потому что не может… не должно быть так.
Его находит Скотт. Страдающий комплексом героя, долбанный Скотт МакКолл, который имеет гораздо больше прав на эту боль, чем он сам. Глаза Скотта лихорадочно блестят, даже после того как он обращается в человека, лицо бледное, с плотно сжатыми губами. Айзек думает, что если бы МакКолл не поджимал их, они бы дрожали.
Скотт протягивает ему руку и помогает подняться. Они молча идут к дому Айзека, куда он перебрался сразу после… случившегося, и он понимает, что потеря Эллисон роднит и разделяет их сильнее, чем что-либо. Даже чем чувства к ней. Они могли бы сейчас обняться и похлопать друг друга по плечу или не сказать больше друг другу ни слова, и не имеет ни малейшего значения, что они выберут.
Когда Скотт протягивает ему руку и смотрит так понимающе, без капли злости или отчужденности, Айзек чувствует себя мошенником – словно пытается украсть кусочек чужого горя. Но дело в том, что кусочка ему бесконечно мало. Оно пропитало его насквозь, и он медленно тонет в нем, опускаясь все глубже, на самое дно. Отношения с девушкой, умершей на руках Скотта МакКола, были единственным светлым пятном в его недолгой, полной жестокости и унижения жизни, и поэтому Айзек не находит в себе сил для ответного благородства. Сухо кивает и молча уходит в пустой, холодный дом.
Крышка снова захлопывается.

Айзек и сам не знает, зачем снова начинает ходить в школу. Он просто приходит, садится за парту и не слышит ни единого слова. Вязкий туман скрадывает детали, размывает лица и приглушает звуки, а затем его будто вспарывают скальпелем. У Айзека перехватывает дыхание, и он поворачивается к парню, имя которого даже не помнит.
- Видишь ее? – кивает на расположившуюся за партой девушку.
- Кого? – недоуменно переспрашивает одноклассник. – Там никого нет, - и торопится отойти от него подальше.
Айзек круто разворачивается и, проталкиваясь сквозь толпу учеников, выходит из класса. Он возвращается домой, ложится на кровать, не раздеваясь, и больше не запрещает себе вспоминать. Недавнее потрясение служит ему анестезией на некоторое время. Он вспоминает ее волосы, в которых однажды путались его пальцы, ее губы, которые она позволила ему целовать, глаза, в которых всегда таилось так много: что-то можно было прочитать в них без труда, о чем-то оставалось только догадываться… Например, значил ли он для нее хоть что-то, или до самого конца был только Скотт?
Айзек резко поднимается, но это не помогает. Ему начинает казаться, что стены и потолок сжимаются, и он точно знает, когда это прекратится – когда до его тела останутся считанные сантиметры.
Не раздумывая, Айзек выходит в темноту позднего вечера и снова идет куда-то, не разбирая дороги. Ему просто нужно двигаться, нужно потеряться в темных закоулках и забыть себя в одном из них. Оставить на обочине, как оставляют никому не нужные вещи. Когда Айзек поднимает голову, то понимает, что стоит перед дверью особняка Арджентов. Он толкает дверь без сомнений и стука.
Криса он находит в гостиной – тот просто сидит на диване, не шевелится и едва ли замечает появление Айзека, скользнув по нему отсутствующим взглядом. Айзек садится рядом. Так, бок о бок, они встречают рассвет. А потом Айзек поднимается в спальню Эллисон и ложится на аккуратно убранную кровать, не в силах надышаться ее запахом.
Когда Крис заходит в комнату, лицо Айзека мокрое от слез. Охотник приближается, садится рядом, обхватывает его затылок и ненадолго прижимается лбом к его лбу. Время превращается в ничто, боль не ослабевает, но приобретает какой-то новый, едва ли уловимый оттенок.
- Оставайся, если хочешь, - глухо произносит Крис и уходит, прикрыв за собой дверь.
Айзек хочет. Еще он хочет больше никогда не видеть стен собственного дома. Он закрывает глаза и быстро проваливается в сон.
Во сне она снова рядом, он касается ее руки, они ловят ртом прохладный воздух, мчась на мотоцикле, она смеется и болтает с ним как ни в чем не бывало… Но каждую чертову долю секунды какая-то часть его помнит, что это ложь. Стоит ему осознать ее до конца, как их обступает тьма, она заставляет краски поблекнуть и выкачивает воздух из легких. Теперь они бегут, ускользая от невидимой погони, где-то слышится звук выстрелов, и Айзек точно знает, что это Крис. Воспоминания мешаются с вымыслом, сон с реальностью, и только теплая рука Эллисон имеет значение. Заброшенное здание сменяется школьным коридором, а он в свою очередь лесом. Под ногами хрустят ветки, а она все еще рядом, ведет его куда-то и улыбается. Он пытается заставить ее остановиться, хочет спросить о чем-то, хотя в голове ни одной ясной мысли. Просто ему так нужны ее глаза сейчас. Она наконец останавливается. Они встречаются взглядами, и он вздрагивает. В ее бескровном лице нет и следа улыбки, лишь немая мольба, губы шевелятся, и он наклоняется ближе, чтобы расслышать.
«Помоги мне», - шепчет она.
«Как, Эллисон, как?» - он хватает ее за плечи и сжимает их.
Но она молчит, и он просто притягивает ее к себе, обнимая как можно крепче и не ощущая объятий. Эллисон ускользает от него, тает в его руках, словно истончается какая-то невидимая, связавшая их нить, слабое звено не выдерживает и рвется… Айзек судорожно вздыхает, пытается удержать ее, но тщетно. Давление в груди становится невыносимым.
«Помоги мне», - повторяет она и исчезает.

Когда Айзек открывает глаза, Эллисон смотрит на него в упор, а он даже не вздрагивает, словно только этого и ждал. Поманив его, она нетерпеливо указывает на дверь, и он, не задумываясь, идет за ней до кабинета Криса, не имея ни малейшего представления сон это или реальность. Прежде чем снова исчезнуть, Эллисон указывает ему на потемневший корешок одной из массивных книг на верхней полке.
Немного постояв посреди комнаты, Айзек разворачивается и уходит. Наверное, какая-то часть него все еще хочет сохранить ускользающий рассудок.
Но на следующий день он начинает видеть ее повсюду – в школе, в лесу, дома, и в какой-то момент перестает различать воспоминания и видения. Не хочет различать. Он все еще тешит себя слабой надеждой, что это пройдет, и в то же время отчаянно желает обратного, а тоска, по временам проскальзывающая в лице Эллисон, заставляет его мучительно сомневаться.
«Я не могу, пойми же…» - бормочет он и отворачивается.
Ему кажется, она понимает, но от этого грусти в ее глазах только прибавляется.
Все меняется, когда Крис предлагает ему уехать во Францию. Продолжить эту муку и окончательно свихнуться, или попытаться начать с чистого листа – вот о чем на самом деле спрашивает охотник, хоть и не знает об этом. Но никакого чистого листа для Айзека быть не может. Никто не придумал чистого листа для таких, как он.
И тогда Айзен принимает решение. Между смертью и безумием он выбирает ее. Он выбирает Эллисон. Днем он говорит «да», а ночью возвращается в кабинет Криса, чтобы закончить начатое.
Эллисон ласково улыбается, и если есть хотя бы маленький шанс… Он не хочет заканчивать эту мысль, все еще боится принять ее и поверить. Да и потом, если бы это было возможно, разве Эллисон пришла бы к нему, а не к Скотту? Айзек стискивает зубы, чувствуя полыхнувший в жилах огонь, но разъедающая смесь ревности и злости придает сил, и он протягивает руку.
Черный кожаный переплет пахнет пылью и опасностью. Айзек открывает книгу и сглатывает, но уже точно знает, что не отступит. На первой странице крупными готическими буквами выведено всего два слова: «Демоны перекрестков».