Лети ко мне, мой светлый ангел,
Лети, и крылья опалив,
Взор долу опустив печальный,
Увидь красу земель моих.
И позабыв, шагни навстречу,
Вбери в себя мое тепло.
Ведь свет твой ангельский не вечен.
Куда растратил ты его?Незатейливый мотив вплетался в шум волн, то теряясь в гулком рокоте, то выныривая на поверхность… Голос – бархатистый, ласкающий слух – показался Анжелике смутно знакомым. Она беспокойно заворочалась и протянула руку в поисках мужа, но поймала лишь пустоту, скользя ладонью по прохладному шелку. Внутренняя тревога усилилась. Кто же это поет?.. И почему этот нежный голос ей так неприятен? Анжелика попыталась сосредоточиться, но тяжелая, вязкая дремота путала мысли. Ласковый голос… темный локон на обнаженном плече… мягкие, чуть пухловатые губы и… улыбка. Леденящая душу, дьявольская улыбка. Анжелика содрогнулась, в приступе удушающей паники пытаясь вернуть себе контроль над телом и разумом. Наконец, ей удалось снова пошевелиться, пальцы нащупали плотную ткань камзола, и она сжала плечо мужа, одновременно открывая глаза. Но еще до того, как она увидела то, что увидела, графиня поняла, что что-то не так – Жоффрей не стал бы укладываться спать в камзоле. А вот темноволосая женщина, одетая лишь в полупрозрачную сорочку и камзол ее мужа – сделала бы это с удовольствием. Грудь Амбруазины мерно вздымалась, сама она смотрела в потолок и продолжала напевать себе под нос. Анжелика онемела от ужаса, продолжая сжимать пресловутый камзол – темно-зеленый, бархатный, что едва не стоил им с Жоффреем счастья и самой жизни. Резкий поворот головы, и Амбруазина обнажила в улыбке белоснежные, заостренные зубы:
- Соскучились, дорогая?
Истошный, нечеловеческий вопль вырвался из груди Анжелики, и в тот же миг видение рассеялось. Пропало неестественное, желтоватое свечение, окутывавшее дьяволицу. Вокруг была темнота, тишину нарушал лишь плеск волн о борт Голдсборо, на ее талии мирно покоилась рука мужа. Он заворочался, в попытке притянуть ее поближе к себе.
- Все хорошо, моя дорогая? – сонно прошептал он. – Вы метались во сне.
- Все… все нормально, - медленно выталкивая воздух из легких, Анжелика попыталась справиться с бешено бьющимся в груди сердцем и сжимающим его ужасом. – Все хорошо, любовь моя, спите, - быстро проговорила она, видя, что Жоффрей готов окончательно проснуться, почувствовав что-то неладное в ее голосе. – Я хочу выйти на палубу – подышать. Я скоро вернусь.
Коротко поцеловав мужа в щеку, Анжелика поднялась. Наспех одевшись и накинув манто, она покинула каюту и поднялась вверх по винтовой лестнице. Напитанный влагой воздух холодной волной ударил в лицо, и Анжелика принялась жадно глотать его, в попытке выровнять дыхание и прогнать туман в голове. Постепенно ей это удалось. Оперевшись о перила, она пристально смотрела вдаль, думая о том, сколько еще ей придется расплачиваться ночными кошмарами за встречу с этой женщиной. За то, что впустила ее в свою жизнь. За то, что позволила – или, точнее, не помешала – умереть вот так. Ведь она знала, «видела» заранее, что произойдет. Какая-то незримая нить протянулась между ней и этим жутким созданием, и хотя в ту ночь ей казалось, что она вот-вот порвется, сейчас Анжелика уже не была в этом так уверена.
Она снова вздрогнула и ненадолго прикрыла глаза. Амбруазина заслужила смерть, даже такую страшную, может быть – даже страшнее. Но это не отменяло того, что она сама ничего не сделала, дабы помешать этому. Точнее сделала, но ровно столько, сколько было нужно, чтобы успокоить собственную совесть, а потом просто села и стала ждать. А немногим ранее, когда она вырвала ее из рук разъяренной толпы – думала ли она о спасении живого существа или просто хотела усмирить животные страсти? Анжелика знала ответ.
- Вы ли это, мадам? – тихо прошептала она, скривив губы в горькой усмешке.
Было и еще кое-что – мстительная радость, нездоровое, садистское удовольствие, что на мгновение вспыхнуло в ее душе, когда она слушала нечеловеческие вопли этой женщины. Удовольствие, которое она задавила в себе в то же мгновение, и в котором не готова была сознаться. Да и в чем сознаваться? Эта женщина едва не уничтожила ее саму и все, что было ей дорого. Так стоило ли удивляться тому, что она испытала облегчение, избавившись от нее? Одержав верх?
Последняя мысль задержалась в ее голове. Анжелика любила это. Любила ощущать пьянящий вкус победы на губах. Да и кто нет? Но ей это удавалось чаще других. И пусть у нее случались крупные, даже катастрофические проигрыши, она не боялась рисковать снова и снова. Не боялась идти вперед, делать решительный шаг, спускать курок, если потребуется… Но эта победа была иной. Она дурно пахла. До сих пор отдавала гнилью, впрочем, как и все, связанное с этой женщиной.
Но с нее довольно. Она не позволит больше Амбруазине присутствовать в ее жизни, если понадобится – найдет индианку по прибытии в Квебек и разберется при помощи их особых умений. Пусть она никогда не принимала подобное всерьез, стоило признать - встреча с этой женщиной пошатнула многие ее представления.
Анжелика поежилась, чувствуя себя продрогшей – следовало вернуться в каюту. Небо уже начало сереть перед хмурым рассветом, а утром они должны подойти к одному из островов Новой Франции, где состоится важная встреча. И она должна выглядеть на ней соответствующе.
Анжелика сделала шаг в сторону двери, ведущей в нутро Голдсборо, и замерла. Что-то было не так. Но что именно? Она медленно обвела взглядом палубу, темнеющие мачты и свернутые паруса, потом прислушалась… Отвратительный, заставляющий сжиматься под казалось бы теплой накидкой холод, снова пробрался внутрь. Как же она раньше не заметила? Она тут совершенно одна! А так не должно быть. Не может быть. Где Эриксон, Куасси-Ба, остальная команда? Все эти глубоко преданные ее мужу люди?
- Кого-то потеряли, мадам? – жаркий, издевательский шепот опалил кожу на щеке.
Анжелика резко обернулась, и крик застыл у нее на губах. Она уже была не на корабле.
Дальнейшее содержимое доспупно лишь зарегистрированным пользователям. Предлагаем вам внимательно изучить правила сайта и, в случае их принятия, присоединиться к нашей дружной и талантливой семье.