Да, паршивый выдался денек.
Поскальзываясь на ледяном накате и борясь с колючими порывами ветра, я уже даже не мечтаю о тепле. Я мечтаю, чтобы меня просто не унесло в открытый космос. Мелкие пакостницы снежинки, которые я так часто в своих историях ласково называю пушистыми хлопьями или белыми мухами, подобно иглам впиваются в лицо, и, по всей видимости, на нем навсегда останется это перекошенное выражение. Правая нога, окончательно сдавшись, проезжает по оголившемуся участку льда, и я смачно растягиваюсь на тротуаре.
- Помочь? – склоняется надо мной какой-то сердобольный прохожий.
Его голос кажется безнадежно далеким, приглушенный высоким воротником, в который он зябко кутается.
- Нет, спасибо, - выдавливаю из себя, собирая рассыпавшиеся по дороге кости и поднимаясь. – Мне и так неплохо лежалось, - бурчу уже вдогонку.
Но вот – аллилуйя! – я добираюсь до подъезда. Скрюченные пальцы нашаривают в сумке ключи, и зловещий торжествующий хохот готов вырваться из моей груди, когда завывания ветра отрезаны от меня железной дверью и не способны напугать даже ребенка. Но я ограничиваюсь кривоватой ухмылкой. Ну, не то чтобы изображаю кого-то, просто правая сторона лица чувствует себя не очень хорошо, и хочется прислониться ею к чему-нибудь обжигающе горячему.
Лифт ползет непозволительно медленно, и я уже начинаю строить планы мести ЖКХ, которое никак не могут настроить это чудо техники, когда кабина, наконец, издает оглушительный писк на нужном этаже.
Теплый воздух окутывает меня во внешнем коридоре, два поворота ключа, щелчок выключателя, вспышка мягкого желтого света и грохот «аккуратно» положенной на пол сумки.
Я дома.

Тишина кажется почти подозрительной. Но я все равно знаю, что ты там, и это радует.
Торопливо скидываю верхнюю одежду и обувь, рассеивая вокруг себя веер брызг, и прохожу в гостиную. Шум нагревающейся в чайнике воды кажется божественной музыкой, услаждающей слух. Любимая стеклянная чашка, пакетик чая с вербеной – кто знает, что день грядущий нам готовит, и вот уже я обхватываю совсем не пузатые, а очень даже стройные бока озябшими пальцами.
Подхожу к окну и молчу, прислушиваясь к продолжающей бесноваться за окном стихии. Пушкин, кажется, писал, что она плачет, как ребенок, доча говорит, что это волки воют. Тут уж кому что… Но царапающий окна ветер кажется мне сюрреалистическим отражением скребущих на душе кошек, и я даже точно не знаю, откуда взялись эти когтистые твари. Но даже сейчас, когда уютное тепло отогревает задубевшее тело, на душе неспокойно. Сердце стучит ровно и вдруг… пропускает удар, а затем сжимается в странном предчувствии, забьется чуть быстрее, и снова тук-тук-тук, ровно, размеренно, почти как часы…
Что поделаешь, зима. Авитаминоз, депрессия, нехватка солнца и далее по списку. Наверное…
А еще буквы вдруг отказываются складываться в слова – крутятся в голове, не давая покоя, а стоит сесть к ноутбуку, насмешницы разбегаются в разные стороны, оставляя меня наедине с многозначительно подмигивающим чистым вордовским листом экраном.
Я неторопливо отпиваю из чашки, жмурюсь от удовольствия, и, проходя в глубину комнаты, опускаюсь на диван. Кажется, пора. Да и сил молчать больше нет.

- Привет.
- Привет.
Улыбаюсь, чуть склоняясь вперед, словно от натяжения невидимой нити.
- Как ты?
- Хорошо, а ты?
- И я.
Молчание. Я чуть расслабляюсь – вроде удалось.
- А на самом деле?
Чуть качаю головой – наивная. Кого хотела обмануть?
- А на самом деле не знаю.
- Почему?
Собираюсь с мыслями, хмурюсь, но они, похоже, рванули вслед за буквами, подальше от так часто терзающей их и терзающейся ими головы.
- Не знаю.
Вздыхаю. Готовлюсь морально.
- Знаешь.
Снова вздыхаю.
Знаю. Тут внутри словно прорывается плотина, и я начинаю говорить много, быстро и, конечно, совершенно бессвязно. Ты молчишь, слушаешь. Никто так не умеет слушать так, как ты.
И постепенно, с каждым выбравшимся наружу словом, становится легче. Теснящее грудь беспокойство уходит, сменяясь первой волной облегчения и чувством легкой досады, почти вины. Ну вот. Опять не сдержалась. Опять выплеснула на тебя все эти непонятные даже мне самой сомнения и страхи.
Ты молчишь, а я с замиранием сердца жду.
И, наконец, вот оно. В потоке моего словоблудства тебе удается выхватить того самого вертлявого червячка, что грызет меня изнутри, подтачивая силы, и я с удивлением рассматриваю беззащитную козявку, в недоумении качая головой. Неужели оно? То самое, приводящее меня в уныние, нечто?
И самое главное - как тебе это удалось?..
Хотя пора бы уже перестать удивляться.
- Спасибо…
Чувствую твою улыбку и почти вижу еле заметный кивок головы.
- Ну, а теперь расскажи мне про свое «хорошо».
Минутное молчание, несколько ничего не значащих фраз.
- А на самом деле?
Ты обреченно вздыхаешь.
- Надо ли?
И ты еще спрашиваешь? Я пытаюсь придать лицу суровое выражение.
- Очень надо.
Киваю для убедительности. И приготавливаюсь слушать.
Снова вздох.
И ты начинаешь говорить: быстро, много, о том, о чем прежде молчала, чуть хмуришься, или же улыбаешься, обрываешь себя на полуслове, заходишь с другой стороны. И чем дольше я тебя слушаю, тем больше убеждаюсь: мы такие разные, мы такие похожие.
Ты замолкаешь. И мне очень хочется верить, что я тебя услышала. Услышала так, как ты слышишь меня.
- Спасибо.
И теперь тепло, согревшее меня, проникает еще глубже, к самому сердцу.

Спустя какое-то время разговор становится плавным и ровным, часы отмеряют уходящее в бесконечность время. Скоро дом наполнится звуками голосов, шагов и смеха. И тем ценнее эти минуты… нет, не одиночества. Нашей неспешной, всегда разной, всегда интересной, затрагивающей потаенные струны души беседы.
- Спокойной ночи.
- И тебе.
Я сворачиваю окно и ставлю компьютер на ждущий режим.
У тебя уже ночь, а значит, мое пожелание ты, скорее всего, получишь уже утром. А я, проснувшись, услышу твое «привет», преодолевающее тысячи километров между «суровой» Сибирью и «вечно дождливым» Питером.
У меня впереди еще вечер и целая ночь, много разных дел, да и вертлявые буквы, похоже, готовы милостиво сложиться в слова. Но когда я укутываюсь, наконец, одеялом, а метель убаюкивает меня своими монотонными песнями, я улыбаюсь, прощаясь с очередным, в общем-то, очень даже неплохим днем.