- Мам, смотри!
- Секунду, - бормочет Эмма. Она никогда не была сильна в математике, но всё-таки хочет правильно расплатиться с продавцом хот-догов. У Генри сегодня закончилась школа и начались каникулы, так что, в качестве развлечения, они решили сходить и вместе купить еды. На дворе Рождественская пора, так что улицы забиты людьми, выбирающими идеальные подарки для своих близких.
Всё-таки расплатившись с продавцом, она поворачивается, держа хот-дог в руке, и видит, что Генри пропал. Она ругается, и старушка с зонтиком осуждающе смотрит на неё. Эмма осматривается вокруг, пока не замечает полосатый шарф Генри. Её сердце замирает, когда она понимает, что она разговаривает с тем… тем мужчиной.
Ладно, пиратом.
Она не знает как ещё его назвать. Ну, можно назвать его бродягой, но это слишком грубо. Пират сидит на скамейке и разговаривает с её сыном. Он крутился здесь уже целую неделю. Сначала, он сидел за дверью их квартиры, пока она не вызвала полицию (она – частный детектив, так что знала несколько офицеров), но почему-то обнаружила его на улице на следующий день. Злая Эмма позвонила в полицию, требуя, чтобы ей объяснили, почему его выпустили, но ей сказали, что не смогли найти никого с этим именем (Киллиан Джонс. Капитан Киллиан Джонс. Этот человек совсем спятил), и его отпечатков не было в системе. Эмма спросила, почему его отпустили, но полицейский сказал, что им просто не за что было держать его там.
Короче говоря, пират всё ещё доставал их. Эмма должна переживать из-за того, что он их преследует, и она правда переживает. Даже смешно, но именно его она не боится. Как будто знает, что он им не навредит…
Вообще-то, он не сделал ничего плохого. Эмма не могла заставить его перестать говорить с Джереми, когда они встречались раньше, а её сын заинтересовался, когда узнал, что он был пиратом.
- Он не пират, - сказала Эмма, когда они вошли в квартиру и закрыли дверь. – Не поощряй его.
Но воображение её сына всегда было слишком живым, и он начал придумывать, в каких приключениях, должно быть, был этот пират. А сейчас, конечно же, он с интересом расспрашивал того о его жизни.
Эмма медленно подходит к ним.
- Генри! – зовёт она. Её сын поворачивается, и смотрит на неё виноватым взглядом. Пират приветливо машет ей, и Эмма невольно улыбается.
- Что я говорила? – ругается она, передавая ему хот-дог, чтобы освободить руку и увести Генри.
Пират встаёт:
- Не нужно винить его, дорогуша. Парень просто спрашивал, как выглядит Неверленд.
Эмма смотрит на него, начиная злиться.
- Генри, почему бы тебе не пойти в магазин игрушек? Встретимся там, - она дарит ему улыбку. – Почему бы тебе не увидеть Санту?
Генри закатывает глаза:
- Неплохая попытка, мам. Но мне уже двенадцать. Я знаю, что Санта Клаус не существует.
Эмма не заостряет внимания на том, что он верит, что это мужчина пират, но не верит в Санта Клауса. Она просто осуждающе смотрит на него, и Генри послушно идёт в сторону магазина.
Как только она уверена, что Генри не услышит их разговора, она поворачивается к пирату:
- Послушай, - говорит она, - я понимаю, что у тебя проблемы в жизни, и мне жаль, но не смей больше трогать моего сына.
- Успокойся, дорогуша, - отвечает он с улыбкой, которую Эмма хочет стереть с его лица. Почему он всегда так ухмыляется? – Генри хороший парень. И, если ты забыла, он сам ко мне подошёл.
Эмма сердито смотрит на него:
- Просто оставь меня и моего сына в покое, - предупреждает она его.
Он не обращает никакого внимания на её слова.
- Свон, я хотел спросить кое-что.
Но она уже уходит. Она надеется, что тот поймёт намёк, но слышит его шаги позади.
- Эй, дорогуша, подожди. Я просто хотел спросить тебя – это по поводу твоих слов.
- О, да? – сдавшись, поворачивается она. – Что-то не ясно?
- Всё ясно по поводу тебя, - говорит пират, даря ей ещё одну ухмылку и вскидывая брови. – Кто такой Санта?
Эмма ожидала любого вопроса, но только не этого.
- Ты что, серьёзно?
- А с чего бы я шутил? – спрашивает он. Но, когда она всё ещё удивлённо смотрит на него, он тяжело вздыхает. – Послушай, было бы намного проще, если бы ты просто поверила мне.
Она фыркает в ответ:
- Ты говоришь, что мы уже встречались раньше, и моя семья в опасности. Но мне почему-то кажется, что я бы запомнила твой стиль в одежде, и моя семья – это только мой сын. Ты действительно считаешь меня такой глупой?
- Я никогда не сомневался в твоих мозгах, Свон, - говорит он. Сейчас его глаза смотрят на неё серьёзно, и улыбки больше нет на лице. – Я только переживаю из-за твоей неспособности поверить кому-то.
Она не понимает.
- Что ты хочешь? – спрашивает она, чувствуя, как раздражение внутри неё возрастает.
- Я хочу, чтобы ты вспомнила меня и поверила мне.
- Как, если я даже не доверяю тебе? Я даже не знаю твоего имени.
- Я уже говорил. Меня зовут Киллиан Джонс.
- Да, я слышала, Капитан Киллиан Джонс. Только вот капитан чего?
- Моего корабля, Весёлого Роджера.
Она иронично усмехается:
- Весёлый Роджер? Серьёзно? Мог бы придумать что-нибудь получше.
- Осторожней, Свон. Я хоть и джентльмен, но никому не позволю плохо отзываться о моём корабле, - он всматривается ей в лицо, надеясь увидеть там понимание. – Возможно, мне стоит попробовать в другое имя. Когда мы общались, ты называла меня Крюк.
- Крюк? – Эмма автоматически бросает взгляд на крюк вместо его руки. Ясно, что это просто дешёвая игрушка, в конце концов, многие люди, наряжаясь в пиратов, завершают образ крюком. Но потом она медленно повторяет: - Капитан Крюк?
Его улыбка была, пожалуй, слишком широкой:
- Видишь, ты помнишь.
Она усмехается:
- Вряд ли. Просто ты украл своё имя из сказки. Я знаю сказку, но не знаю тебя.
- Хорошо, что мне сделать, чтобы ты мне поверила? – спрашивает он.
- Как насчёт того, чтобы кто-то подтвердил твою историю? Если моя семья в опасности, почему их нет здесь? Может быть, они бы лучше всё объяснили?
- Возможно, - признаёт он, - но они не могут. Они в ужасной опасности, Эмма, они не могут приехать сюда. Мне удалось ускользнуть. Им нужна твоя помощь.
- Что за опасность?
- Я не собираюсь ничего объяснять, пока ты мне не поверишь, иначе ты подумаешь, что я сумасшедший.
- Слишком поздно, - бормочет Эмма.
Он вздыхает. Девид был прав – Эмма просто так ему не поверит. Он пытается придумать, как убедить её:
- Я приплыл сюда на корабле, кажется, он называется New York City. Хозяин этого корабля, Рид, может подтвердить. Если бы у меня были какие-то другие мотивы, зачем бы я рассказал ему свою историю?
- Возможно, потому что тебе нужно алиби? Я не знаю, почему сумасшедшие люди делают странные вещи. Я иду за своим сыном. Не говори со мной больше, - она поворачивается на каблуках и уходит, не оглядываясь.
Хотя, небольшая часть её хотела этого.



Она, должно быть, сошла с ума. Хотя она и знает, что пират по имени Крюк (она не называет его Капитаном, но почему-то имя Крюк ему идёт) наверняка врёт, она обзванивает людей, которые работают на этом корабле. Она спрашивает о мужчине по имени Рид. Снова и снова ей отвечают, что никого с таким именем не знают. Эмма ругает себя за глупость, но всё же делает ещё один звонок, гадая, почему маленькая часть её хочет ему верить. В конце концов, было бы неплохо, если бы её родители действительно нуждались в ней также, как она в них.
К своему удивлению, она находит его в канун Рождества.
- Да, я Рид. Тамара Рид, - кричит девушка сквозь звук дождя (должен быть снег, нов этом году было очень тепло). – Что вам нужно?
Эмма раздражается. Конечно, это женщина. Как всегда. Она хмыкает, но потом задумывается. Откуда она знает, что он бабник? А потом вспоминает, что у него тёмные волосы и яркие голубые глаза. Наверное, женщин это привлекает.
- Вообще-то, - говорит она, - я искала мужчину. Может быть, мистер Рид? Я хотела поговорить с ним.
- Вы имеете в виду моего отца? Да, он всегда путешествует на этом корабле со мной. Почему? – она звучит подозрительно. – Он что-то сделал?
- Нет, - быстро говорит Эмма. – Я просто хотела узнать, есть ли у него информация об одном человеке.
Тамара говорит ей, на каком корабле они работают, и они встречаются. Тамара работает официанткой и она занята, но она показывает своего отца. Мистер Рид сидит за столом на палубе и рассматривает тёмные волны. Пасмурно, облака выглядят так, словно от одного прикосновения к ним разразятся дождём.
Эмма подходит к нему:
- Вы мистер Рид?
Лицо старика освещается улыбкой:
- Привет, милая, - говорит он. – Дай угадаю. Ты Эмма Свон?
Эмма улыбается в ответ, не в силах не отреагировать на его добродушное лицо. Он выглядит счастливым.
- Угадали, - отвечает она и садится.
- Не совсем, - говорит он. – Не многие приходят сюда в канун Рождества. Я знаю, что у тебя есть вопросы, но вначале мне нужно понять, что ты за человек.
Эмма удивлена. Будь это кто-то другой, ей бы всё показалось подозрительным, но этот мужчина выглядит таким весёлым, что она не может отказать. Она наблюдает, как он вытаскивает четыре карты и кладёт их на стол, чтобы она могла увидеть: Королева Червей, Королева Бубен, Королева Пик и Королева Треф.
- Я перемешаю их, - рассказывает он ей, - и ты выберешь ту, которая относится к тебе.
- То есть, если я выберу Королеву Бубен, я буду богатой*? – спрашивает она.
Мистер Рид беззубо улыбается ей:
- Вроде того, - он переворачивает карты и начинает мешать их. Его руки двигаются быстрее, чем она ожидала, она думала, что сможет проследить за ними взглядом, но уже теряется.
Так что она просто выбирает среднюю слева. Старик смотрит на неё и говорит:
- Отлично, мисс Свон. Ты выбрала лучшую карту.
- Как скажете. Я прошла тест?
Он кивает:
- Спрашивай, что хочешь.
Эмма наклоняется ближе, чувствуя себя так, словно она на работе.
- В течение прошлой недели, вы встречали человека по имени Киллиан Джонс?
- Киллиан Джонс? – мистер Рид вскидывает брови. Он хмыкает, вспоминая. – Не слышал этого имени.
Значит, он врал. Она так разочарована, что откидывается назад на спинку стула. Она не знает, почему так обеспокоена этим – как он вообще мог говорить правду? Возможно, в какой-то степени ей хотелось, чтобы это было правдой. Ей хотелось найти родителей.
- Спасибо за потраченное время, - начинает Эмма, но старик снова говорит.
- Я встретил другого интересного парня недавно. Добрая душа. Хотя и назвался странным именем – Капитан Крюк.
Эмма замирает на своём сидении.
- Капитан Крюк? – шепчет она.
Мистер Рид кивает:
- Да. Как я и сказал – странно. Но он хороший человек. Сказал, что у него была какая-то миссия.
Эмма снова наклоняется ближе к старику.
- Что он сказал?
Мужчина хмурится:
- Я не знаю, должен ли рассказывать тебе это. Я думаю, он пил слишком много рома, если ты понимаешь, о чём я. Но ты хороший человек, поэтому, наверное, расскажу, - он тоже наклоняется ближе, словно они – лучшие друзья и делятся секретами, - он сказал, что ищет женщину.
- Женщину? – в груди внезапно становится горячо.
- И её сына. Сказал, что искал её уже несколько недель, и что её семье нужна помощь.
Эмма сглатывает. Он всё ещё мог врать, рассказать старику свою сказку, чтобы у него было алиби. Но что, если это правда?
Мистер Рид берёт её за руку:
- Ты счастливая девушка.
Эмма дёргается, словно от удара.
- Что?
- Я узнаю настоящую любовь, когда вижу её. Я был женат, - его карие глаза становятся мечтательными. – Он искал тебя несколько недель. Не многие способны на это, только если действительно любят того, кого ищут.
Эмма качает головой:
- Вы ошибаетесь. Он… Я видела его. Я… Он мне не нравится.
Он всё ещё улыбается ей, но эта улыбка уже не кажется ей тёплой.
- Возможно, ты ещё не готова. Но это ничего. Однажды вы найдёте друг друга. Слышала выражение? «Если любовь настоящая, она найдёт тебя».
Эти слова задевают Эмму. Она вскакивает из-за стола и убегает от старика. Ей нужно подумать. Ей нужно отдышаться.
- О чём она спрашивала? – интересуется Тамара, протягивая отцу чашку горячего шоколада.
Мистер Рид улыбается:
- Ничего, о чём стоило бы волноваться, милая.
Дочь внимательно разглядывает его:
- Хорошо. Но не лезь в чужие дела, ладно?
Мистер Рид наблюдает, как его дочь уходит, всё ещё улыбаясь. Всё образуется. Он знает это, не из-за каких-то экстрасенсорных способностей, а потому, что она выбрала Королеву Червей. Он также знал, что эти двое будут вместе. Крюк выбрал Короля Червей.



Канун Рождества. Они с Генри пекут печенье – их традиция. А потом они будут смотреть фильм. При выборе фильма на Рождество есть только одно правило: фильм не может быть о Рождестве и события в фильме не должны происходить в Рождество. Поэтому, Генри обычно выбирает мультфильмы. В прошлом году был «Вверх!». Эмма хочет снова посмотреть его в этом году. Но, из-за всей этой ситуации с пиратом, Генри выбрал «Питер Пен».
- Мам, - зовёт Генри. – Там Крюк!
Эмма подходит к окну и видит мужчину на улице. Она чувствует укол жалости – никто не должен быть одинок в Рождество.
- Давай пригласим его к нам! – его лицо освещается радостью. – Он захочет посмотреть этот мультик, я уверен.
Эмма сомневается.
- Я спрошу его. Вдруг у него планы? – она берёт пальто и выходит. Похолодало, и Эмме кажется, что может пойти снег. Ей всегда нравился снег – она чувствовала себя комфортно, неважно, что происходило в мире, она была в безопасности. Она не знает, почему он ей так нравится.
Крюк ждёт её. Он ничего не говорит, даже тогда, когда они стоят друг напротив друга. Она удивлена, что узнала его. Он одет в светло-голубую рубашку, застёгнутую на все пуговицы и джинсы. Но на нём всё равно его длинное кожаное пальто, возможно, по которому его и узнал Генри.
- Ты выглядишь по-другому, - ты хорошо выглядишь.
Он пожимает плечами:
- Подумал, было бы неплохо выглядеть непримечательно.
Эмма кивает:
- Я говорила с мистером Ридом.
- И? – спрашивает он. В его глазах появляется надежда, и это почти ломает её. За его искренней улыбкой нет никакого расчёта. Это напоминает ей улыбку Генри.
- Это правда? – она смотрит, как снег падает на землю. – Ты искал меня несколько недель?
Пауза. Она представляет, как он мягко улыбается ей.
- Правду говоря, я не уверен, как долго искал тебя.
Услышав это, Эмма резко поднимает голову:
- Не делай этого.
- Чего?
- Не произноси это так… - она не в силах сказать романтично, - …раздражающе. Я не знаю тебя.
- Я знаю, - его голос звучит так безнадёжно, что Эмма снова чувствует укол жалости, которого не хочет чувствовать. – Как бы я хотел знать, как вернуть тебе память, Эмма. Разве что… - он неуверенно смотрит на неё.
- Что?
Он сомневается:
- Если бы позволила мне снова поцеловать тебя, - наконец произносит он.
- Нет, - она встречается с его грустным взглядом и договаривает: - Я же сказала, я не знаю тебя. И я не собираюсь целовать тебя только потому, что ты думаешь, что это заставит меня всё вспомнить. Если бы ты хорошо целовался, я бы помнила. Мы не в сказке, чёрт возьми. Это реальная жизнь.
- Похоже на то, - он смотрит на неё. Простым взглядом, от которого Эмме хочется заплакать. – Прости, Свон. Меня не достаточно. Твой отец предупредил, что будет сложнее, чем может показаться, но даже он… - он качает головой. – Прости, - повторяет он. – Но я не сдамся, Свон. Я верю, что однажды ты вспомнишь меня и свою жизнь, - он кладёт ладонь ей на лицо. Она не двигается. – Я подожду. Столько, сколько нужно.
Она наблюдает, как он уходит. Отвернувшись, Эмма понимает, что плачет. Всё кажется неправильным. Она чувствует себя так, словно делает огромную ошибку и должна догнать его. Но это ненормально. Он ей никто. И не должен никем быть.
Так почему же она чувствует себя так, словно ей чего-то не хватает?



Наступает утро Рождества, и Эмма решает больше не оставаться в постели, хотя и проворочалась всю ночь, так и не сомкнув глаз. Рождество - для детей, и она убедится, что Генри радуется празднику. Так что она делает две чашки горячего шоколада со сливками и корицей, пока Генри крутится вокруг ёлки. У неё есть несколько подарков от коллег и торопливо завёрнутый подарок от её сына, а у Генри как минимум дюжина. Эмме нравится баловать сына, к тому же, у неё нет пятерых братьев и сестёр, которым тоже нужно покупать подарки.
- Мам, - хнычет Генри.
Эмма добавляет взбитые сливки. Наполовину развернувшись, она говорит:
- Ладно, ты можешь открыть один. Но только один, а потом жди меня.
Генри знает, какой подарок открыть первым. Тот самый, который он отчаянно хотел открыть, который завёрнут в блестящую голубую бумагу, и абсолютно отличается от всех остальных подарков под ёлкой. Не упаковочная бумага выделяет его, у него есть какой-то особенный свет, переливающийся под огнями на дереве, от него невозможно оторвать взгляда.
Так что Генри открывает коробку, и подарок выпадает ему на колени. Это гладкая коричневая книга, не маленькая, но и не очень большая. Слова «Давным-давно» ярко блестят на обложке. Обложка мягкая, сделана из кожи.
Он помнит.
Всё возвращается внезапно, он словно просыпается от долгого сна. Генри хочет взорваться словами, чувствами и радостью, но с чего начать? Он поворачивается к матери, но теперь, конечно, знает, чего именно она не помнит.
Вот если она откроет подарок…
- Мам, - Генри берёт его и спешит на кухню. Она почти закончила делать горячий шоколад. – Открой этот подарок.
Она мягко улыбается ему:
- Придержи лошадей, я почти закончила.
- Нет, мам, открой его, сейчас же, - Генри спокоен, но настойчив. Он пододвигает к ней подарок – такой маленький, что он может поместиться в ладони. – Пожалуйста.
Эмма подозрительно смотрит на него, но берёт и разрывает упаковку. Она ничего не чувствует, но, сняв бумагу, она видит это: чёрный кусочек ткани, словно обрывок одежды.

Можешь не рассказывать. Для меня ты – открытая книга.
Попробуй что-нибудь новое, дорогуша. Это называется доверие.
Мы с тобой понимаем друг друга.

Кружка падает. Горячий шоколад разливается по полу, но она не обращает внимания.

Возможно, мне нужно было напоминание, что я могу.
Ты мне даже иногда нравишься. В те моменты, когда ты не кричишь на меня.
Так кто же ты, Свон?

В восемь пятнадцать утра она вспоминает. Всё. Всех. Белль, Голд, Реджина, Нил.
Мама и папа.
Но, больше всех, что удивительно, она вспоминает Крюка. Практически каждое воспоминание – о нём. Они наполняют сознание, ошарашивая её. Она не может думать. Она не уверена, что может дышать. Она онемевает от воспоминаний о нём.

Это тебя удивляет?
Когда я завоюю твоё сердце, Эмма, а я завоюю его…
Не пройдёт ни дня, чтобы я не подумал о тебе.

- О Господи, - слабо говорит она.
Лицо Генри выглядит торжественным:
- Вот это и есть понимание.



Не многие стучатся в номер к Крюку. Только гостиничное обслуживание (однажды ему удалось разобраться, как пользоваться телефоном. Что за пустая болтовня). Ему слишком безразлично, чтобы открыть дверь (люди в этом мире умеют делать удобные кровати), но этот человек настойчив, поэтому ему приходится встать и, со вздохом, впустить посетителя.
- Ты не очень-то хорошо заметаешь следы. Обезьяна с компьютером нашла бы тебя.
На мгновение, мир взрывается красками, и он видит только её: золотистые волосы, ярко-голубые глаза, довольная улыбка, словно она убедилась в чём-то. Она такая же, как и всегда, и будь он проклят, если отведёт взгляд.
Она подходит ближе, закрывая за собой дверь.
- Я помню, - просто говорит она.
Он широко раскрывает глаза от удивления:
- Ты помнишь… Ты знаешь, кто я, Свон?
Она не отвечает, вместо этого она хватает его за одежду (на нём только халат) и целует его. Она застаёт его врасплох, поэтому несколько секунд он не двигается, но потом притягивает её ближе к себе. Всё почти так же, как когда они поцеловались в Неверленде. Хотя, в этот раз лучше. В этот раз Крюк уверен, что это больше, чем страсть.
- С Рождеством, - говорит она, когда они, наконец, прерывают поцелуй.
- Как? – шепчет он.
Она улыбается и достаёт что-то из кармана куртки.
- Ты сказал, что тебя недостаточно, чтобы я вспомнила, но когда это произошло, я видела только тебя, - она передаёт ему кусочек ткани. – Узнаёшь это?
Он берёт его и рассматривает:
- Конечно, - он абсолютно серьёзно смотрит на неё. – Этим я перевязал твою руку, когда мы впервые познакомились, - он снова смотрит на кусочек ткани, словно загипнотизированный. – Откуда это у тебя?
Улыбка пропадает с лица Эммы.
- Подожди. Это не твоих рук дело?



Только двое люди знали, откуда взялись эти подарки. Один из них – Генри.

Генри не может уснуть. Он уверен, что многие дети не могу уснуть в канун Рождества. Сколько детей сейчас думают обо всех подарках, которые им предстоит открыть, фильмах, которые им предстоит посмотреть, еде, которую им предстоит съесть и веселье с их семьями, которое их ждёт завтра? Но он хочет уснуть, потому что тогда Рождество наступит быстрее. Вздохнув, он поднимается, чтобы выпить воды.
Войдя в гостиную, он видит мужчину, одетого в красное, с белой бородой, которая закрывает почти всё его лицо.
Он замирает.
- Итак, - улыбается мужчина. Его голос напоминает Генри тёплое молоко. – Похоже, меня поймали. Возможно, я уже слишком стар для этой работы.
- Санта? – шепчет Генри, с трудом произнося слова.
Мужчина смеётся, и его живот трясётся в этот момент.
- Правильно, сынок. Послушай, ты знаешь, что ты - очень особенный мальчик? Ты – первый ребёнок, которого я видел с 1979 года. Та девочка кричала так громко, что мне пришлось убегать. В этот раз всё будет сложнее, - он трогает свой живот.
- Но… - Генри не может этому поверить. – Ты ведь не существуешь.
Санта Клаус смотрит на свои тёмные ботинки, красный костюм и огромный живот.
- Это странно, - говорит он, саркастически улыбаясь. – Я чувствую себя так, словно существую.
- Но… этого не может быть.
Санта Клаус опускает мешок на пол.
- Почему нет?
Генри пытается подобрать аргумент. И это непросто, когда перед ним стоит этот мужчина.
- Тому, что ты существуешь, нет доказательств.
Он улыбается:
- Старый Генри знал, что для того, чтобы верить, доказательства не нужны.
- Старый я? – спрашивает Генри. – В смысле, когда я был младше?
Санта Клаус хихикает:
- В каком-то смысле. Итак, у меня есть подарки для тебя и твоей мамы, - он вытаскивает два ярко завёрнутых подарка, кладя их под дерево. – Откроете их завтра утром. Лучше придерживаться традиций.
- Но… Почему люди не знают о том, что ты существуешь? – спрашивает Генри. – Родители же должны замечать, что у детей больше подарков, чем они купили, они бы поняли что-то…
Санта Клаус наклоняется ближе к нему:
- Я открою тебе один секрет, Генри. Многие думают, что я приношу подарки детям. Но, вообще-то, я ответственен за кое-что другое. Я отвечаю за чудеса. Если ребёнку или взрослому нужно чудо, я приношу им его. Кстати, все, кто меня видят, хранят мой секрет. Уинстон Черчиль ждал меня каждую ночь. Хороший человек, - задумчиво говорит он.
Генри – умный мальчик, поэтому он не даёт ему сменить тему.
- Но какое чудо нужно нам с мамой?
Санта Клаус выпрямляется и забрасывает мешок себе на плечо.
- Ты скоро поймёшь это, Генри. В конце концов, я дарю людям только определённые чудеса. Смелость, разум и настоящая любовь сделают всё остальное.

Он никогда не скажет правду Эмме или Крюку. Говорят, что Рождество – детский праздник, но в этот раз он предназначен и для взрослых тоже.

_________________________________
*в английской (а соответственно и американской) колоде, бубны – diamonds, отсюда и аналогия с богатством