Она – Иллирия. Древнейшая. Опаснейшая. Проклятая и забытая. Вернувшаяся. Сломавшая его мир. Расщепившая его на кусочки. Сжегшая его дотла. И невиновная в этом, хотя он ненавидит ее – безмерно и навсегда.

Ей не нужно лгать. Ложь – это для людей. Для тех, кто не может говорить правду так жестоко и честно. Она говорит Истину. В последней инстанции. Непреложную. Неприкрытую. Обнаженно-болезненную.

Уэсли пьет дешевый виски после каждого разговора с ней. Хотя нет. Не дешевый. Дорогой. Это же Вольфрам и Харт! Адвокатская контора самого зла…

– Твоя злость вкусней твоей горечи.

Богиня… Демон… Кто она по сути своей? Она ступает осторожно, смотрит на него с интересом. Ей любопытно. Она пришла в этот мир и вновь учится в нем жить – в изменившемся, преображенном, перекроенном, поломанном и уничтоженном. Не ее мире.

Кто-то когда-то давно тоже разнес ее мир на кусочки. Просто она этого не видела. Она спала в Глубоком Колодце. Как бы Уэсли хотел заснуть.

Древнейшая говорит с ним. Общается. Слушается… Притворяется Фрэд – на мгновение… На вечность… И не понимает, почему Уэсли злится. Почему…

– Ты говорила, – бормочет мужчина, – что моя злость вкусней горечи.

– Не когда ты зол на меня, – как само собой разумеющееся сообщает экс-Богиня. Или Богиня действующая?

Как понять? Боги старого мира мертвы. В новом мире им нет места. Но она вернулась. Вернулась, чтобы уничтожить его мир, чтобы…

Уэсли пьет слишком много. Или слишком мало. Он о-пус-то-шен. У-нич-то-жен. Мертв.

В груди бьется сердце. Иллирия смотрит на него странно, словно пытается понять, что же с ним происходит. Но нет, конечно, нет! Она же Древнейшая! Что ей – вечной и всемогущей – какой-то человек? Пусть он и тот, кто первым встретил ее в этом мире… и потерял свой мир из-за нее.

– Я могу предложить тебе ложь, – однажды скажет Древнейшая.

Она может притвориться Фрэд. Она сделает это искусно – слишком много воспоминаний той, кого уже нет и никогда не будет.

Она говорила это – честно, бесконечно правдиво…

– Ее душа сгорела.

Древнейшей не нужно лгать. А Уэсли не нужна ее ложь. Ему по вкусу правда. Даже такая, болезненная, горькая, разрывающая. Честная.

Но однажды… когда-нибудь… Древнейшая солжет. Ему. Для него… Однажды… Однажды она натянет лицо Фрэд, стряхнет со своей кожи и волос неестественную синеву, окрасит любимые глаза в карий и тихо скажет:

– Уэсли, мой Уэсли…

И по щекам ее будут катиться слезы. И она будет лгать. Даже этими слезами. И ей будет плевать на него. Почти. Ведь просто так Древнейшая не стала бы лгать. Не ради какого-то презренного человека – пыли под ногами ее величия!..

Однажды Иллирия солжет ему…

…И скажет правду…

Она – Иллирия. Древнейшая. Опаснейшая. Проклятая и забытая.

Вернувшаяся.

Ей не нужно лгать. Ложь – это для людей. Для тех, кто не может говорить правду так жестоко и честно.



Она говорит Истину.