– Скотт, Скотти! Как чудно, что ты зашел. Слушай, я нашел кое-что по нашему делу.
Стайлз весел, взбудоражен и тычет пальцем куда-то между строк лежащей перед ним книги.
– Какому делу? – пытается улыбнуться МакКолл, но выходит настолько криво, что он сам себе не верит.
Стайлз прищуривается, косясь на друга с откровенным осуждением.
– Ах, этому делу! – якобы понимает Скотт и улыбается Стилински. – Ну, показывай.
Стайлз что-то активно рассказывает про оборотней, лепреконов, банши и еще какую-то мистическую хрень, тыча пальцем между строчек потрепанной рекламной брошюрки страниц на сорок. А Скотт улыбается криво, кивает и очень надеется, что приступ астмы не перехватит спазмом его горло, не давая дышать.

Иногда бывают такие дни, как этот, когда Стайлз спасает всех и спасается сам. Он мудр. Может найти любой ответ. Он может спасти Стаю.
Дерек Хейл умер от рук Кейт Арджент три года назад.
Эрика умерла, когда во время очередного приступа никого не оказалось рядом.
Бойд… погиб от рук убийцы своей маленькой сестренки, когда докопался до истины и узнал, кто ее убил.
Айзек сбежал из города после убийства Мэттом его отца, и пропадает неизвестно где.
Эллисон зарезали на парковке супермаркета.
Лидия попала в аварию вместе с Джексоном и больше не могла говорить, повредив голосовые связки. Ей еще повезло – Уиттмор погиб.
Питер сидит в психлечебнице в соседнем от Стайлза корпусе после убийства Лоры и Кейт.
Скотт криво улыбается и поддакивает другу, обещая, что непременно приведет на следующую их встречу Киру. Кто это МакКолл до сих пор не понимает, но спорить с другом не решается. Он долго говорит со Стайлзом, криво улыбается и соглашается, что он невовремя решил свалиться с переломом ноги. Здоровой ноги, как видит Скотт. Сломанной в трех местах, как мнится Стилински.
Иногда – бывает так.

Реже Стайлз осознает, кто он. Понимает, что происходит. Говорит, как бы желал сделать так, чтобы все было хорошо. Он говорит, что понимает, откуда взялось его сумасшествие и соглашается со своим… заключением в Доме Эха.
Скотт в такие часы молчит и слушает друга. Ему незачем притворно улыбаться, соглашаться, что все будет хорошо – и прочая, прочая, прочая. Они оба признают то, что Стайлз псих. Высшей категории, как гордо добавляет Стилински.
В последнее время они даже над этим смеются.
Если, конечно, Стайлз понимает, что перед ним Скотт, а не Истинный Альфа.

Однажды друг говорит ломким голосом:
– Меня осталось три ложки. Сигареты просили передать, что их две в пачке, с табаком связаться не могу.
Скотт смотрит на него непонимающе, вскидывает брови в недоумении, а потом тихо спрашивает:
– Что?..
– Три ложки, Скотт, – отзывается Стайлз. – Три ложки. Меня почти нет. Есть неугомонный парень, который входит в стаю оборотней. – Он замолкает, облизывает обветренные губы, а потом добавляет хрипло: – Знаешь, это так странно… Представь, что твой разум, способность понимать, что ты – это ты, представляет собой пачку сигарет.
Скотт отводит глаза и пытается незаметно поглубже пропихнуть в карман пачку. У него астма, ему нельзя. Но иногда табак, действительно, помогает успокоиться.
– И однажды ты понимаешь, что в пачке – только две сигареты, – продолжает Стайлз, не обращая на друга внимания. – А возможности пополнить ее, возможности достать табак и хотя бы навертеть самокруток – нет. Понимаешь?..
Скотт молчит. Он… понимает. Кажется. Стайлзу страшно. Он сходит с ума все сильней. Скотту тоже страшно – у него осталось два близких человека в этом мире. Мама и Стайлз. И если за родительницу можно было не опасаться, то Стилински… Он ускользал. Исчезал. Переставал быть тем Стайлзом, которого Скотт знал всю свою сознательную жизнь.
И он понимал это.

Сегодня Стайлз опять ищет информацию. Он улыбается Скотту, теребит его насчет Киры и остальной Стаи и пытается что-то напомнить.
МакКоллу плевать. Сегодня – ему плевать. Потому что у его друга – день рождения. Потому что еще один год он сидит в Доме Эха, который, кажется, никогда не покинет.
– А как у вас с Кирой? – подмигивает Стайлз, а Скотт вскакивает на ноги, не в силах больше молчать, но знает, что нельзя говорить другу правду.
МакКолл вылетает из комнаты, хлопнув дверь, останавливается на балконе, тяжело дыша. У него все внутри разъедает от невозможности рассказать… От невозможности объяснить… От того, что его друг живет жизнью, где нет места для настоящего Скотта.
Наверное, у него начнется приступ. Потому что страшно… Потому что больно… Потому что внутри все горит…
– Тяжелый день? Чаю хочешь?.. – Скотт поворачивает голову резко и смотрит на улыбающуюся японочку. – Я работаю здесь волонтером, – говорит она, – могу напоить тебя чаем.
– Н-нет, – качает головой Скотт. – Не стоит. Я сейчас вернусь к другу, – он кивает на дверь палаты Стайлза.
– О, – вытягивается лицо девушки. – Ты друг Стайлза. Он хороший. И любит японские мифы. Особенно про кицунэ. Ну, лисиц.
– Как тебя зовут? – спрашивает вдруг Скотт, разглядывая милую лисью улыбку на лице девушки. – Кира?..
– Да, – соглашается его собеседница, смущенно покраснев и опустив глаза. – Стайлз обо мне говорил?.
– Он считает, – Скотт морщится под робкими взглядами Киры, – там, в его мире, мы пара.
– О… – лицо девушки вытягивается. – Значит, он думает, что… мы… с тобой… – она краснеет.
– У него сегодня день рождения, – бормочет Скотт неловко. – И он спрашивал, где моя девушка.
Кира смотрит на него, улыбается шало, а потом хватает МакКолла за руку и тащит в палату Стайлза. Стилински шумно радуется, а Скотт как-то неловко улыбается. А потом Стайлз тихо говорит:
– Две ложки и одна сигарета…
И у Скотта мурашки бегут по спине, но он старается показать, что все хорошо, что все просто замечательно. Стайлз улыбается, рассказывает что-то и выглядит откровенно-довольным. Потому что он видит сейчас ту Стаю, которую представляет.

Кира оставляет Скотту свой номер телефона.
В следующий раз Стайлза они навещают вместе.
Через два месяца Кира приглашает Скотта на свидание, потому что МакКолл не решается.
Они встречаются, потом женятся.
Стайлз радуется сначала при виде кольца на пальце, а потом с восторгом прикасается к округляющемуся животу Киры.
И все меньше остается от реального Стайлза. Он живет в своем мире, почти не возвращаясь к реальности. Но искренне радуется при виде Киры и Скотта. В любом из своих состояний.
А МакКолл навещает друга и боится, что однажды в «пачке» кончатся «сигареты», а «ложки» растворятся совсем.
Кира обнимает мужа и обещает, что все будет хорошо. Она врет, но от этой лжи легче.
Потому что «сигареты» закончились.