Мазок за мазком яркие краски уверенно ложатся на холст. Рассыпаются багряными искрами на фоне желто-оранжевых брызг. Где-то там среди деревьев притаился шаловливый осенний ветерок. Замер, прикорнув на одной из веток, укрывшись за золотистыми листьями. Ждёт, проказник, удобного случая, чтобы налететь, обдав лицо свежестью, взметнуть резким порывом волосы и умчаться в погоню за солнцем, довольно хохоча во всё горло. Невыносимо синее небо и затерявшиеся белоснежные пятна облаков, что теснятся вокруг вершин темнеющих гор, отражаются в зеркальной поверхности озера. Завораживают. Настойчиво приглашают нырнуть в прохладную глубину. Только от одного взгляда на льдистую синеву пробирает озноб — это призрачные намёки будущей зимы. Чарующий шёпот осени.

— Ты снова рисуешь.

Кларк старательно прячет улыбку, чувствуя, как Беллами встаёт за спиной. Его тёплое дыхание щекочет шею, и Кларк ёжится от приятного ощущения, от которого по спине бегут мурашки. Осторожно выдыхает, будто боится спугнуть хрупкий момент невесомого счастья, обретённого совсем недавно. Но никак не может избавиться от впечатления, что это снова окажется сном. Кошмаром. Запертым в душной камере ловушки собственного разума.

— Я видела такую осень в воспоминаниях Джозефины.

Её голос немного дрожит, как и кисть в руке, отчего очередной мазок получается неуверенным, прерывистым. Кларк неосознанно хмурится — вот-вот всё испортит.
Поверх её руки ложится его. Греет. Успокаивает. Кларк не видит, скорее чувствует, как Беллами улыбается. Он придвигается ближе, мягко приобнимая за талию, и её сердце восторженно ёкает, прежде чем пуститься вскачь.
Простые слова, что бойко танцуют на языке, соперничая с биением сердца, застывают в нерешительности.
Беллами тоже молчит, но Кларк точно знает, что он понимает её без слов. Чувствует, что ей нужно.
Мерное биение его сердца за спиной — необходимость. Его непоколебимая уверенность и мягкая поддержка — потребность. И крепкие объятия, как лекарство от собственных и обоюдных страхов.
Кларк делает завершающий мазок и отнимает кисть от холста.

— Жаль, что нам не довелось увидеть Землю такой красивой... — делится впечатлениями Беллами. Он не торопится убирать руки. Да и вряд ли Кларк против.

— Мне кажется, что осень в Санктуме тоже прекрасна, — пытается заверить его она.

Беглый взгляд наискосок сквозь полуопущенные ресницы — и снова уставиться на картину, делая вид, что разглядывание результата — самое важное занятие в данный момент.

— Столько красок и восхитительных оттенков! Синий, лиловый, малиновый... Я нарисую. Завтра...

— Но земная осень тебе нравится больше, — тепло усмехается он, замечая её наигранную невозмутимость. Неубедительно.

Кларк осторожно вздыхает. Неужели заметил?

— Такая Земля осталась лишь в воспоминаниях... И то не моих. Она недостижима для нас. Словно призрачный шёпот, — с налётом грусти произносит она, бросая кисть на испачканную красками тряпицу.

Что она несёт? Зачем? С чего вдруг у неё сейчас дрожат колени?

— И тем она желаннее... — звучит над самым ухом. — И ценнее...

Голос Беллами тихий, проникновенный. Будоражит, заставляет поверить в мечту. Вновь разглядеть очертания песочных замков.

— Я просто хочу сохранить кусочек нашего мира, — не оборачиваясь, пытается оправдаться она. — Настоящего. Чтобы мы знали, чтобы помнили...

— Ты всегда всё делаешь для кого-то, — делится наблюдением Беллами. Его ладони ложатся на плечи Кларк. Он разворачивает её мягко, но настойчиво, пытливо вглядываясь в лицо. — Не пора ли уже сделать что-то для себя? — осторожно произносит он.

— Я так не умею... — она мотает головой, но не может отвести взгляда от глаз напротив, в которых плещется такая долгожданная надежда.

Беллами улыбается уголками губ и неопределенно пожимает плечами. Его пальцы находят её. Переплетают. Греют.

— Значит, будем учиться вместе, принцесса...