О ее смерти мне сообщили по телефону. Старый одноклассник, который почему-то не стер мой номер из своей записной книжки. Сообщил как-то обыденно, без дрожи в голосе. Словно говорил не о смерти человека, а о печальном исходе очередного футбольного матча с участием любимой команды. Мол, так и так, сбила машина, водитель, по-видимому, запаниковал и выбросил тело в канаву. Нашли спустя неделю, о чем и написали в маленькой статье в местной газете, из которой он про это узнал. Решил и со мной поделиться этой новостью. Поделился спокойно, без лишней горечи в голосе и, наверное, сделал все абсолютно верно. Я повесил трубку и посмотрел в потолок. Белое, слегка треснувшее полотно над моей головой ничуть не изменило свой цвет за десяток лет. В этот отрезок времени уместилось многое: потеря матери, окончание школы, смерть отца и одиночество. Вечное и беспробудное. И вот теперь не стало ее, и от этого на сердце образовалась копоть. Пламенный мотор, который без устали крутился все это время, живя одной совсем простой мечтой, в мгновение встал и остыл. И красное пламя сменила черная пустота.
Наконец, выйдя из состояния полного оцепенения, я сделал пару шагов в сторону дивана, рухнул на него и попробовал заснуть. В нос ударили пыль и запахи забвения. Не знаю, почему, но я был уверен, что забвение пахнет именно как старый, потрепанный временем предмет мебели, который хочется заменить, но никак не удается. В голову лезли мерзкие мысли о любви, потере и смерти, а я пытался думать о диване, о его запахе и о потолке. И так и уснул с мыслями о том, что капитальный ремонт в доме провести все же стоит.
Утром я проснулся необычайно рано, не помня, что мне снилось ночью. На улице только начало светать, и я, облокотившись на подоконник, глядел, как дети и подростки двигались в сторону школы. Я действительно наслаждался этим мгновением, ведь мозг еще не проснулся, и душа, помня, что вчера случилось что-то ужасное, словно нарочно заставляла улыбаться эти минуты. Я думаю, каждый из нас с этим встречался, когда поутру жизнь кажется прекрасной и замечательной, пока воспоминания подло не нахлынут и мозг не напомнит тебе, насколько все отвратно. И вот улыбка на лице медленно сменяется хмуростью и растерянностью. Вчера я смог убежать от ее потери, но сегодня это вряд ли выйдет. Я бросил еще один взгляд на смеющихся детей, искренне не зная, что делать дальше.
Друзей у меня не было, врагов я нажить не успел, хоть и старался обзавестись и теми, и другими, но по какой-то причине судьба решила, что серый цвет мне наиболее к лицу. Отец всегда говорил, что сдохну я в одиночестве. Назло ему, сразу же после его смерти, я купил себе кошку. Пока она не убежала, было не так одиноко, а потом… Потом я просто смирился.
Приготовив себе омлет, достав бутылку темного пива и не забыв позвонить на работу и соврать, что я заболел, я принялся обдумывать свои дальнейшие действия. Ноутбук у меня был старый, интернет медленный, телевизор черно-белый, да и на просмотр фильмов или прохождение игр настроения не было. Плохие и ненужные мысли все лезли в голову, и, отхлебнув пива, я решил выбивать клин клином и посетить школу.

«12 шагов»

Выйдя из дома, я прищурился от ударившего в глаза весеннего солнца, которое после долгой и недружелюбной зимы решило порадовать все живое своим теплом. Я помялся пару секунд около крыльца, размышляя на тему того, стоит ли возвращаться за солнцезащитными очками, после чего плюнул на это дело и пошлепал по лужам в сторону школы. Даже удивительно, как быстро растаял снег, который казался вечным. Теперь место безграничных сугробов заняли бездонные лужи, по которым так приятно шагать. Вместе с уличным пейзажем сменился и ветер. Он перестал нести в себе холодное одиночество, стремительно хлестая прохожих своими невидимыми ледяными кнутами. Ветер стал дружелюбнее, проносясь где-то рядом с ухом и неуловимо шепча что-то доброе, после чего с эхом терялся в переулках, оставляя глупо улыбаться. И если бы не она, ушедшая от меня навсегда, то, скорее всего, я бы так и стоял где-нибудь на улице. Прислушиваясь к голосу ветра, блуждающего по лабиринтам домов, манящего за собой в ожидании того, что за одним из этих поворотов, в одном из этих замысловатых изгибов спрятано мое счастье.
До школы мне было идти недолго, минут десять в спокойном темпе мимо заброшенных детских площадок и высоких серых домов. Рядом пробежал маленький мальчик лет шести, весело смеясь и что-то крича своей маме, после чего он растворился, оставив заметный только мне силуэт в воздухе, который нес простое послание – прошлого не изменишь.

- Мама, мама! Давай быстрее!
Я тогда был еще совсем маленький: шесть лет отроду, потрепанные ботинки на ногах, странные брюки, куртка с лейблом на правом кармане, название которого написано неправильно, и кепка с изображением Майкла Джордана.
- Ну, мамуль, мы опаздываем! – кричал я, а она, хромая, плелась позади.
- Да, сынок, я иду, – она улыбнулась, скрывая под этой маской жуткую боль. Отец вчера вновь выпил и устроил дебош, а мать, стараясь меня защитить, получила стулом по ногам, но первого сентября мне, ребенку, впервые идущему в школу, было на это просто плевать.
«Все изменится!» - думал я.
Я помню, как вернулся к маме и, взяв ее за руку, помог довести меня до школы, как в тот день с неба моросил надоедливый дождь и как, стоя на школьной линейке, познакомился с ней.
Мы стояли рядом друг с другом. Она с огромным и непонятной формы бантом на голове, я в не менее причудливом тигровом галстуке на белую рубашку. Все остальные ученики смотрели на нас, как на клоунов, смеясь и тыкая пальцами. Дети бывают ужасно жестоки. Слезы наворачивались на глазах сами собой, и тут она повернулась ко мне.
- Смешной галстук, мне нравится, – сказала она.
- Правда? – ошеломленно спросил я.
- Правда. Меня Марина зовут, – она подала ладонь для рукопожатия.
Я, покраснев, протянул руку в ответ.
- Давай дружить? Мой папа говорит, что главное в школе – дружба! – она хихикнула, я же растерялся.
- Эмм…давай…

Школа ничуть не изменилась за прошедшие годы. Около крыльца стояли бетонные клумбы, которые уже давным-давно потеряли свою белизну и выглядели скорее убого, нежели красиво. Лестница при входе так же не обрела новые ступени и обшарпанно смотрела своими выбоинами на каждого, кто по ней поднимался.
Я вошел не сразу, сначала долго и упорно пытался открыть дверь слева, но, как выяснилось, вход перенесли на дверь справа, при этом оставив кнопку вызова у двери, которая слева. В общем, попутаться пришлось знатно, прежде чем попасть внутрь. Я не был удивлен тому факту, что и внутри ничего не изменилось, разве что поставили турникеты для входа и выхода учеников.
- Здрасте, - робко произнес я, обращаясь к сидящему за столом охраннику. – А можно пройти?
- А вы, собственно, кто такой? – он вопросительно посмотрел на меня.
Признаться, будь я на его месте, я бы вообще не пропустил себя внутрь. Выглядел я, мягко говоря, не очень. Небритый, с растрепанными волосами, в старом пальто, рваных джинсах и коричневых ботинках. Меня можно было смело ставить в подземный переход и, кинув какой-нибудь пакет под ноги, смотреть, как я насобираю милостыню впечатляющих размеров.
- Я тут учился где-то девять лет назад, – все так же скромно промолвил я.
Он снова посмотрел на меня и вздохнул.
- Парень, шел бы ты отсюда… У нас директор такая – она посторонних даже на крыльце не переносит, что уж говорить про холл.
- Но я не посторонний! – чуть ли не прокричал я, прекрасно понимая, что я должен сегодня, чего бы это ни стоило, посетить школу.
- Ничем не могу помочь… - он отпил из стоящей на столе кружки с чаем или кофе. – Ты бы, сынок, пошел, побрился, умылся…
- Но…
- Никаких «но», мне мое место рабочее дорого!
- А раньше все было проще…

- Сегодня алгебра, - недовольно сказала она и откинулась на спинку стула. – А у меня домашка не готова.
Мы учились в пятом классе, я довольно хрупкий, маленький и неприметный, а она уже тогда властная и сильная. Точнее, я ее такой помню. Нельзя сказать, что наша дружба крепла с каждым годом, но мы были точно хорошими знакомыми. Я провожал ее до дома и встречал после школы, мы сидели вместе, чаще всего болтая о мультиках и рассказывая всякие бредовые фантазии. Сейчас, спустя столько времени, трудно вспомнить, про что именно мы говорили, но это было что-то наивное и теплое.
- А давай сбежим? – внезапно произнесла она и посмотрела мне в глаза.
- Эээ… ну… - замялся я.
- Давай же! Вон, старшеклассники убегают, и ничего, и мы так можем! Тем более, мне есть, что тебе показать, а то после школы никак нет времени.
Я еще помялся пару секунд, но отказать ей не мог. Я не был ведущим в школе, да и после нее мне всегда было проще быть ведомым. Куда угодно. Даже на край света.
Мы что-то соврали охраннику, взяли из раздевалки наши куртки и счастливо вышли из школы, даже не думая о последствиях. А последствия были, но уже потом, когда учительница алгебры, заметив отсутствие двух отличников, начала нас искать. И, сверившись с журналом, поняла, что на первых четырех уроках мы присутствовали, и поставила в известность директора, а тот в свою очередь родителей.
Вечером я спал уже на холодном кафельном полу в ванной, забившись куда-то в угол, тихо плача, стараясь не издавать лишнего шума. Из-за запертой мною двери доносился запах тлеющего табака – это отец забил трубку, но так и не докурил ее. Такое бывало довольно часто.
- Этот гаденыш позорит меня! – срывался он на крик, пока мать сидела, обхватив себя за голову. – Он слабак и недоносок! Возьми его, и валите отсюда! Мне надоело вас обеспечивать.
- Он же твой сын… - пыталась угомонить отца мама.
- Он даже норматив по подтягиванию сдать не может! Подтянуться шесть раз! Это не мой сын!
Он так и кричал до глубокой ночи, после чего, выпив еще один стакан водки и забив по новой трубку, пошел спать. Про меня так никто и не вспомнил до самого утра, но, признаться, я не жаловался.
Для одиннадцатилетнего парня одиночество в ванне, с самим собой, в этой пугающей темноте открывало целый простор для фантазии. И мечты, где ты храбрый рыцарь, лихо разрубающий противников, спасающий принцесс… В этой темноте даже человечки из «Lego» казались живыми и настоящими друзьями…