Я всегда мечтал стать птицей. Парить в небе и наблюдать за людьми. За их жизнями, отстраняясь, думая о своем. Ведь птице неважно кто ее кормит, зачем он это делает, и почему этот человек тоскует, сидя в гордом одиночестве на лавочке. Птице это неважно, а для меня - имеет значение.
Начну эту историю с того, что я умер восьмого декабря 2008 года при довольно нелепых обстоятельствах. Меня убило упавшим на голову рекламным щитом. По иронии судьбы на нем была реклама страховой фирмы. В Интернете про этот случай болтали; люди смеялись над моей смертью. Мне, конечно, тоже было весело первый час. Осознавать, что после смерти мы не останавливаемся, а движемся вперед, было приятно. Глядя на свой проломленный череп и струйку крови, которая тянулась от моей головы до бордюра, я умилялся попыткам прохожих меня поднять и привести в чувство. Потом я потопал домой, и все веселье сразу куда-то ушло. Слезы дорогих мне людей, истерика сестры, отец, который верил в лучшее до последнего. Чувство эйфории прошло, ведь главная проблема смерти в том, что никто не узнает, что ее нет.
Я пробыл с семьей еще неделю. Смотрел, как нелепо и натянуто они пытаются забыть о том, что меня больше нет. Как убрали все мои фотографии кроме одной, вынесли вещи, почистили компьютер от моих файлов. Как любимая девушка через три недели нашла себе нового парня, как друзья даже не соизволили прийти на похороны, а коллеги по работе, просто пожав плечами, забыли о моем существовании.
Было ли мне больно? Да, определенно. За двадцать четыре года своей жизни я не добился ничего, что осталось бы в памяти людей. И, как ненужную пылинку, меня стряхнули со стола жизни.
Отчаиваться, я, признаться, не стал. Как я и говорил в начале, я решил стать птицей. Парить над огромными городами, наблюдать за людьми. Я посетил кучу выставок искусства, побывал на всех кинопремьерах, что меня интересовали, видел утренний Лондон с его густым туманом, ночной Париж, побывал в Белом Доме и даже помахал средним пальцем около носа Тимошенко.
Вел я себя безумно глупо, как ребенок, который нашел новую игрушку. Правда, был один минус. Я был одинок. Удивительно, но кроме меня не было ни одного духа, который так же скитался бы по этому миру в поисках развлечений. Я был полностью одинок.
Нагулявшись, я обосновался в родной Москве, в районе станции метро «Воробьевы Горы».
В быту своего мирского существования я любил тут гулять. Каждое место, каждый уголок тут я знал и любил. Вот здесь я впервые поцеловался, там с ребятами катались на досках, тут Олька неудачно упала и вывихнула себе плечо.
На этом мне, наверно, стоит прекратить россказни о своей жизни до появления Ее.
С ней я познакомился случайно, прогуливаясь по вечерним этажам стоящего неподалеку здания МГУ. На улице стоял мороз под минус двадцать пять, да еще и с ветром, так что даже такой дух как я, ощущал всю мерзость погоды.
Она сидела на ступеньках, вытирая слезы и раз за разом вглядываясь в дисплей телефона. Признаться, истеричные девушки, льющие слезы, глядя на телефон, меня никогда не прельщали. Однако, что-то меня остановило, и, встав рядом с ней, я решил посмотреть, над чем же она так рыдает.
- Чего ты вылупился?
Девушка смотрела мне точно в глаза, буравя взглядом. Я, не сразу поняв, к кому она обращается, решил посмотреть, нет ли кого-нибудь за моей спиной. Безуспешно.
- Эээ…. Это ты мне? – моему удивлению не было предела.
- А чего ты удивляешься?
Так мы и познакомились - убитый рекламным щитом парень, и девушка, которую бросил парень.
Она сначала очень сильно удивилась, когда ее рука прошла сквозь мое тело, затем долго от меня бегала, вопила, что я дьявол, даже откопала где-то святую воду и старательно меня ей поливала.
А я, одичавший от одиночества, пытался держаться ее и не отпускать. Впервые за два года кто-то меня видел. Я мог с кем-то пообщаться.
- Ты не более чем мой глюк! – твердила она себе под нос. – Это все из-за стресса. Вот и представляю себе всяких…
- Ты на психолога что ли учишься?
- Журфак. Второй курс. И вообще, не говори со мной! Сгинь!
- Я бы с радостью, - пожав плечами сказал я. - Да вот только боюсь сойти с ума от одиночества.
- Здесь я сошла с ума, тебе ясно? Так что сгинь!
Я проводил ее до дома. Сказать, что ее трясло – это ничего не сказать. Я взял на себя храбрость заглянуть к ней домой, когда она уснула.
Маленькая комнатка в двухкомнатной квартире. Везде фотографии маленькой девочки и стоящих рядом двух людей. Они обнимают ребенка, целуют его в щеки. И улыбаются. Искренне.
Знаете, этот взгляд полный любви? Когда нежности настолько много что, кажется, еще чуть-чуть - и она вырвется наружу, раскрашивая мир в цвет радуги. Я видел эту нежность в их глазах, и невольно улыбнулся. Послышался кашель из комнаты за стенкой. Девушка моментально проснулась, и одев тапочки, вышла из комнаты, не обратив на меня никакого внимания.
- Надо сваливать… - решил я, и тихонько растворился в ночной темноте.

Утром следующего дня я ждал ее около входа в университет. Она пришла в полдесятого, с синяками под глазами. На улице стояла ясная солнечная погода, вчерашний ветер куда-то исчез, лишь изредка напоминая о себе редкими порывами. В свете солнца я увидел небольшой синяк у нее на щеке, которой она явно старательно пыталась замазать тональным кремом.
- Привет! – как ни в чем не бывало, прокричал я и подбежал к ней.
- Господи, я надеялась что ты только ночной кошмар, – она перекрестилась и возвела глаза к небу. – Вчера прочитала про такой феномен в Интернете, и выяснила, что ты просто проекция моего мозга, на фоне колоссального стресса. Так что скоро закончится сессия, и ты исчезнешь.
Я пытался что-то сказать, поспорить, предупредить, что разговоры с самой собой - это странно, и что все на нее смотрят, но безуспешно. В режиме ее монолога прошла первая половина дня. Я посидел с ней на двух парах, понаблюдал, как на нее косятся одногруппники, и как мерзко хихикают девушки.
- Видать, совсем разумом помутилась.
- Ага, Серый говорил, что лупил ее только так.
Подобные разговоры слышались отовсюду. Девушка, в свою очередь понурив голову, проходила сквозь толпы смеющегося народа.
- Пафосные идиоты… - рычала она сквозь зубы.
И вот после второй пары наступило время обеда.
- В столовую? – поинтересовался я.
- У меня двадцать три рубля, пройду лучше прогуляюсь. Нет, ты если хочешь, иди в столовую.
- Меня чувство голода уже давно не мучает, лучше с тобой прогуляюсь.
Она, не сказав и слова против, направилась к выходу. Я последовал за ней.
- Слушай, я даже не знаю твоего имени, – подлетев к ней, сказал я.
- А оно тебе нужно? Тем более, уверена, сегодня на парах его произносили не раз.
- Ну и что? Я хочу услышать его от тебя.
Мы вышли на улицу, холодный воздух ударил в лицо.
- Ладно, - она вздохнула. – Допустим, ты и вправду дух, откуда ты мне такой свалился?
- Не поверишь, с улицы Говорова…
Мы просидели на скамейке минут сорок. Точнее, как просидели - я парил в воздухе и травил ей байки из жизни. Она скромно улыбалась и пару раз пыталась коснуться меня.
- Черт, это так непривычно… - после очередной неудачи сказала она – Ты слишком реален для трупа.
- Может, все же не стоит называть меня трупом? – возмутился я.
- Ладно, - она улыбнулась. –Тебя-то хоть как звать?
- А вот пока ты не представишься, я тоже не представлюсь.
- Справедливо. Тогда я тебя буду звать Аспирин.
- Почему это?
- У меня от тебя головная боль… - вставая со скамейки, произнесла она.
- А я тогда тебя Валокордином.
Тихо рассмеявшись, мы направились обратно, в сторону здания МГУ.

- Я запарилась… - Валли, а именно так я решил нежно называть свою собеседницу, вышла из здания университета. Усталая, с растрепанными волосами, но со странной улыбкой на лице.
- Вот теперь ты похожа на сумасшедшую… - я витал рядом с ней.
- Это еще почему?- вяло спросила она.
- Ну, выглядишь как ведьма, то есть не очень, взгляд усталый, болтаешь сама с собой.
- Спасибо за поддержку.
- У тебя тут вообще друзья есть? – поинтересовался я.
- Пару дней назад были, а потом мой бывший смешал меня с дерьмом и выставил не в лучшем свете. А он у нас тут что-то типа звезды.
- Это он поставил тебе синяк на щеке?
- Так заметно? – грустная улыбка. – Зато мы расстались. А одной мне быть привычно.
- Был бы я жив, я бы ег…
Мне не дал договорить голос из-за спины.
- Деточка, ты что, на меня обиделась?
Мерзкий голос - первое, что пришло в голову.
- Вспомни лучик, вот и солнце, – прошептала она.
Он подошел к ней довольно быстро, обнял за талию и прижал к себе.
- Деточка, ну прости меня за вчерашнее.
- За то, что ты снова меня ударил и выставил последней шлюхой? Уж прости, не прощу.
Снова?
- Тавтология, милая моя. Два года с нами, а так и не научилась излагать красиво, – он хитро улыбнулся.
- Хорошо, Сережа. Не будешь ли ты так любезен убрать свои руки от меня, иначе ты рискуешь оказаться в больнице с переломом пениса в трех местах.
От этих слов он просто взревел от гнева.
- Без меня ты тут никто. Тебе ясно? – он провел рукой по ее щеке. – Сейчас время темное, можешь и до дома не дойти. Будь осторожнее.
И он…ушел. Валли еще пару секунд простояла в ступоре.
- Это…
- Я понял, кто это.
- Прости…
- Я все понимаю.
- Я его правда…
- Не продолжай. Я все понял.
До ее дома мы дошли молча.

- Знаешь, все это прекрасно, что ты у меня тут появился, но у меня сейчас сессия. Так что будь любезен, попробуй не отвлекать.
На следующий день она пришла явно невыспавшаяся. Еле передвигая ноги, Валли посещала кабинет за кабинетом, выслушивая наставления преподавателей на путь истинный. Все те же осуждающие и насмешливые взгляды студентов окружали ее, но она за ночь начала относиться к ним спокойнее. Спокойнее она начала относиться и к Сереже, который как стервятник кружил над ее головою в ожидании ее падения без сил. Но как говорил мой отец «выкуси-ка, сынок, силушки богатырской». Валли, когда они пересекались пару раз, здоровалась с ним и, гордо вздернув немного курносый носик вверх, проходила мимо. Сказать, что это действовало ему на нервы – ничего не сказать.
Я же взял тактику пассивного действия на нервы. То есть молча наблюдал за ней: за тем как она переписывает конспекты, читает очередную стопку учебников, делает шпаргалки. Так весь день до глубокого вечера.
- Да господи, скажи ты уже что-нибудь! – взревела она, когда мы, наконец, остались одни в читальном зале.
- Ты же сказала не отвлекать. – невинно отчеканил я.
- Не отвлекать - значит дать нормально учить, а не летать под носом, заглядывать через плечо, и прочее, прочее, прочее. Ты как маленький ребенок!
Я попытался сделать максимально невинные глаза. Как я понял через мгновение – безуспешно.
- Что ты на меня вылупился как кот на сметану? –подумав секунду она добавила. - Или ты плотоядный дух, выбираешь жертв, а я вот, дура, купилась?
- Даже будь я подобным духом, я бы тобой не поживился, – ехидно ответил я.
- Это еще почему?
- Желчи в тебе много….
- А не пошел бы ты… - сдерживая улыбку, проворчала она.
- Я труп. Трупам туда вход воспрещен.
Еще немного поворчав, она стала собираться домой. Завтра у нее был первый зачет.

- Почему журналистика?
Валли сидела на стуле, лениво пролистывая очередной талмуд, и не обращала на меня никакого внимания.
- Эй! – я пролетел сквозь нее. – Ну, поговори со мной.
Валли перекрестилась, прошептала что-то про святой пылесос и снова уткнулась в книжку.
- Да ну тебя… - я попробовал скорчить обиженное лицо.
- Ты меня напугать что ли пытаешься? – она с удивлением посмотрела на меня.
- Тьфу на тебя, мы не так долго знакомы, чтобы ты меня оскорбляла.
- Почаще повторяй себе это, когда будешь отвлекать меня от учебы, – полушепотом отчеканила она, даже не подняв взгляд.
Мы находились в библиотеке уже четвертый час, и от количества книг у меня, признаться, кружилась голова.
- Тебе все это учить? – я бросил взгляд на стоящую напротив огромную стопку книг.
- Нет, блин, это я взяла, чтобы в туалете во время диареи подтираться! – изрекла она и добавила через мгновение. – Конечно учить…
- А мне скучно.
- Слетай на третий этаж, там какой-то фильм-интервью показывают.
- Ты бессердечная, жестокая…
- Бла-бла-бла, - перебила она меня, – лети уже.
Я пожал плечами и, решив, что действительно тут ловить нечего с такой-то собеседницей, отправился на третий этаж. Правда, очень быстро вернулся, чтобы уточнить номер кабинета, наверное, зря, потому что в меня полетела книга, но мне повезло, так как я все равно труп, а в ее статусе психопатки сидящие в библиотеке окончательно убедились.
- Кабинет 221б… где же он? – я летал в воздухе между студентами, пока, наконец, не наткнулся на интересующий меня кабинет. – О!
Пройдя сквозь стену, я устроился поудобнее.

Ровно через два часа я вылетел из кабинета полностью разбитый и уничтоженный.
- Валли? – растягивая слова, я подлетел обратно к девушке.
- Два часа спокойствия, и мое домашнее приведение вернулось, – выдохнула она.
- Так говоришь, словно я домашний питомец.
- Ты хуже, – она подняла на меня глаза. – И чего такой кислый?
- Можно вопрос?
- Валяй, я все равно выучила все, что могла по основам журналистики.
- Почему из всех фильмов ты сказала мне идти на тот, который называется «Жизнь – почему мы счастливы»?!
Посмеявшись, Валли вернулась в нормальное состояние.
- И как тебе фильм? – пытаясь унять смешок, спросила она.
- А как тебе «Основы журналистики»? – парировал я.
- Ну… не вредничай ты, я правда случайно, – немного виновато пробурчала она. – Зато я прямо чувствую…
- Как я станцую лезгинку на твоей могиле?! – перебил ее я.
- Циник!
- Лицемерка!
Но, хоть я и не признался, фильм мне запомнился.

***

Небольшая комната, посередине стоит стул.
- Проходите, не стесняйтесь, – милый женский голос прозвучал совершенно неожиданно.
Послышался скрип двери, и в комнату вошел молодой темноволосый парень лет двадцати.
- Присаживайтесь, – снова этот же женский голос.
Парень присел на стул как-то неловко и скованно.
- Ответьте, что для вас счастье?
Камера приблизила ракурс, дабы зритель мог рассмотреть молодого человека, в левом нижнем углу появилась надпись:
«Никита, 16, холост».
- Ну… Эээ…
- Внятнее, пожалуйста.
- Хммм… Счастье, говорите… Счастье для меня - это, наверное, когда нет вопросов «зачем» и «почему». То есть, да, я понимаю, глупо звучит, но все же. Ведь искреннее счастье приходит без этих вопросов. Оно просто приходит, и ты ему не удивлен. Счастье не должно удивлять. Оно вызовет скромную улыбку на твоем лице и умиротворение в душе. Когда больше не за чем бежать, не о чем «париться». Да, наверное, именно это для меня счастье.

***

- Ты что, на меня обиделась?
Мы вышли из здания университета и шли нашим обычным маршрутом до ее дома. Она, укутавшись в пальто, гордо цокала каблуками по асфальту, даже не причесав свои каштановые волосы, словно убегала от меня.
- Валли, можно помедленнее? – приведения, конечно, не могут запыхаться, но для полноты картины я притворился замученным.
- Мне домой надо поскорее, так что лети, птичка моя.
Оставшуюся часть дороги мы прошли в гордой тишине. Изредка я проявлял инициативу и пытался начать разговор. Безуспешно. Валли в упор меня не замечала, время от времени доставала старую «Нокию», чтобы посмотреть время, а потом все больше и больше ускоряла шаг.
На дорогу до ее дома мы потратили минут тридцать вместо обычного часа.
- Заходи, – командным голосом рявкнула она около подъезда. – Только, ради Бога, молчи.
Я кивнул и быстренько взлетел на нужный этаж. Квартира была мне знакома, да и после той ночной вылазки мало что изменилось в ней. Все так же тихо, только словно появился новый аромат. Не самый приятный, но отчего-то такой родной и чарующий.

***

«Дарья. 20. Не замужем».
- Счастье для меня - это совокупность событий и воспоминаний в жизни. Ведь невозможно быть счастливым без прошлого и будущего. Счастье - оно должно распространяться на всю жизнь, не бывает несчастливых периодов жизни, бывает очень плохое зрение. И вот если кажется, что все плохо, разуй глаза пошире. А вообще, я надеюсь, что счастье – это вирус. Передается от человека к человеку и ударными темпами захватывает его жизнь. Просто не все этим вирусом заражаются, а многие зачем-то делают от него прививки.

***

- Бабушка, ты как? – послышался голос из-за стенки.
Валли явно нервничала, и я мог в любой момент заглянуть туда и посмотреть, в чем дело, но почему-то не решился. Вместо этого я вновь рассматривал фото в рамочках, где улыбающиеся люди были счастливы. Только сейчас дошло, насколько бедно обставлена комната. Все мебель - явное старье, чье место на помойке. На стенах висят кучи грамот, которые покрылись пылью.
- Ну и бардак…
Больше всего эта комната напоминала мне мою, но с тем единственным исключением, что родители у меня обеспеченные, пусть и в разводе. Отец не забывал обо мне и стабильно обновлял мне интерьер новыми модными элементами декора. Эх, папа,папа… Лучше бы ты со мной в футбол играл и по театрам водил.

***

«Антон. 18. Холост».
- Счастье… Я часто думаю о нем, но даже не знаю, как его охарактеризовать. В детстве у меня был случай, отец приехал с командировки и привез много-много конфет и еще приставку «Sony». Я был счастлив, как никогда. Сверстники смотрели на меня с завистью, но меня это мало волновало. Сейчас, вспоминая те детские годы, понимаю, что я не до конца ценил момент. Что дай мне судьба еще коробку конфет и приставку, я был бы еще счастливее. Так вот, для меня счастье - это опыт. И чем больше опыта, тем больше счастья. Ведь только со временем, наверное, учишься быть счастливым.

***

- Вылезай, я бабушке укол сделала, так что теперь готова поговорить с тобой, о, мой суженный, на голову контуженный.
Валли зашла в комнату и, включив свет, осмотрелась. Подойдя к кровати, она устало на нее упала.
- Что у тебя с бабушкой? – я вылез из шкафа, в котором рассматривал ее детские игрушки.
- Болеет она сильно, – уткнувшись в подушку, пробурчала Валли.
Мне было нечего сказать, поэтому я просто парил под потолком.
- Вот, знаешь, я теперь не боюсь ее болезни и того, что у нас нет денег на лечение, – внезапно выдала она. – Да, мне страшно остаться одной, когда бабушки не станет, но ты живое…
- Мертвое, – поправил девушку я.
- Мертвое доказательство того, что смерть - это не конец. И, наверное, спасибо тебе за это.

***

«Наталья. 24. Помолвлена».
- Интересный, на самом деле, вопрос. Счастье… Оно миф. Хотя нет, скорее, сказка. Все мы верим в детстве в сказки, что в полночь карета превратится в тыкву, а принц найдет свою принцессу. И засыпаем мы с этой светлой мыслью. Но вот мы выросли, и как бы ты ни хотел поверить в сказку, а тыква так и остается тыквой и даже не думает хоть на время превратится в карету. А принц обычно проскакивает мимо на своем белом коне, обдав тебя из лужи. Вопрос лишь в том, а будет ли, не смотря на все эти реалии жизни, вера в сказку жить. У многих она умирает, а у меня дома всегда лежит тыква. На счастье.

***

- Куда смотришь? – Валли уставилась в потолок, подбрасывая небольшую плюшевую игрушку - тигренка.
- Тебе в глаза, – на автомате ответил я. – Они у тебя красивые.
- Да неужели?
- Да. Впервые вижу серые глаза, – я опустился пониже к ней. – Сегодня, просматривая этот идиотский фильм, где народ делится тем, что он считает счастьем, понял, что я просто никогда не любил, – поймав на себе удивленный взгляд, продолжил. – Моя девушка была со мной из-за положения отца, мои друзья были со мной из-за этого же. Сказать, что я любил кого-то, было бы полной чушью.
- Отец - высокая шишка? – поинтересовалась Валли – Не скучаешь по нему?
- Высокая, скучаю. Вообще скучаю по семье, но сейчас я тут и тебе нужнее.
- Ну, да, им ты нервы уже вытрепал.
- Треснуть бы тебя подушкой.

***
«Григорий. 28. Женат».
- Ну, пришло и мне в финале, как главе проекта, подвести некий итог. Что такое счастье? Мы тут с командой выслушали множество мнений, а вот какое единственное правильное – не поняли. Я не знаю, что такое счастье, не могу его описать или охарактеризовать. Хотя отчетливо помню его лицо и что оно приготовит мне на ужин сегодня. А еще я точно знаю, что счастье нельзя встречать одному, счастьем надо делиться. Оно как в школе замазка: поделись с одноклассницей - станете друзьями. Позови погулять и говори, что всегда будешь давать ей эту замазку. Мы сами назначаем свое счастье. И иногда счастье – это способность. А вот чего, зачем, куда - решает каждый сам.
Ну, мы тогда закругляемся, я все сказал. А если я опоздаю на ужин, мое счастье меня убьет.