Битва, а вместе с ней и война с Уайтхиллами закончилась. Они победили, но какой ценой? Эшер оглядывается вокруг. Повсюду тела убитых: воины врагов, люди его семьи, наёмники, приплывшие с ним из Эссоса, и простые крестьяне. Ладд и Грифф Уайтхиллы пали, но вместе с ними и его мать, и тело Родрика ещё ждёт погребения. Железный запах крови и смерти витает в воздухе, так любимый прежде, но сейчас невыносимый.
— Что прикажете делать с ней? — двое стражников ведут под руки светловолосую статную девушку, чьи голубые глаза полыхают гневом. Её взгляд будто говорит Эшеру: позволь им освободить меня — и я задушу тебя собственными руками. Боль в ране, которую нанесла Гвин, воткнув ему в спину нож, начинает острее пульсировать. Всего лишь очередное боевое ранение, которое скоро затянется, для него — почти царапина. Нож, который он вонзил в её спину, гораздо больнее.
— Ненавижу тебя, — буквально выплёвывает Гвин. А ведь несколько часов назад она говорила о мире между их семьями, о том, что любит его до сих пор, пусть и прошло уже несколько лет с их последней встречи. Для её чувств расстояние, время и вражда их домов ничего не значили. Но не для Эшера. Только не после того, как погиб Родрик.
— Уведите леди Уайтхилл и заприте в одной из комнат, — приказал он. — Обеспечьте всем необходимым, но не выпускайте ни в коем случае.
Она Уайтхилл. Он убил её отца и брата. Только это сейчас имеет значение.
Гвин не сопротивляется, когда её уводят прочь, лишь произносит проклятия в его адрес. Эшер смотрит ей вслед и вздрагивает, когда чувствует прикосновение к своему плечу. Он машинально хватается за рукоять клинка, но голос Бешки останавливает его:
— Война закончилась, Эшер.
Он кивает и поворачивается к ней. Наёмница глядит сочувствующе, понимая, что, не смотря на радость победы, его сердце сейчас наполнено болью и горечью потерь. На её щеке большая кровоточащая ссадина — ещё один будущий шрам.
— Ты всё сделал правильно, — произносит она.
— Я бы не справился один, — отвечает Эшер. Не справился бы без своих близких, без отряда наёмников, без Гареда, приведшего с собой парочку незнакомцев, обладающих мощной и пугающей магией, а вместе с ними — небольшую армию и огромного белого медведя. Не справился бы без своей Бешки, уже несколько лет стоявшей с ним плечом к плечу в самых отчаянных и опасных переделках.
— Я бы точно не оставила тебя, — улыбается она уголками губ. — Ты моя единственная семья, Эшер.
Он находит в себе силы улыбнуться в ответ. И осознаёт — не пережил бы, если бы и она оставила его.

Когда спустя неделю Бешка заходит в покои Эшера, он сидит за столом и пьёт вино. Оно определённо лучше, чем эль, который они распивали в Юнкае, об этом можно и не спрашивать. А вот свежие царапины на его грубоватом, но красивом лице Бешку очень интересуют.
— Подрался с кошкой? — усмехается она, присаживаясь рядом и наливая себе вина.
— Пытался поговорить с Гвин, — поясняет он и морщится, то ли из-за болезненных царапин, то ли из-за воспоминаний, которые гораздо неприятнее.
— О её реакции несложно догадаться, — тон Бешки шутливый, но глаза смотрят внимательно и обеспокоенно. Эшер не отвечает, вместо этого делая ещё один глоток. Его подруга сначала медлит, но всё-таки спрашивает:
— Жалеешь о том, что всё вышло именно так?
Форрестер молчит, и она думает, что вновь не дождётся ответа, но спустя пару минут он заговаривает:
— Несколько лет назад я бы многое отдал, чтобы жениться на Гвин. Но всё изменилось. Я не позволил бы нашей семье стать рабами Уайтхиллов. Не простил бы им Родрика. Я должен был поступить именно так. И даже если сумел бы вернуться в прошлое, ничего не изменил.
Бешка ободряюще сжимает его напряжённый кулак своей крепкой смуглой ладонью. Слова сейчас лишние, они понимают друг друга и без них.
— Ты до сих пор любишь её? — негромко произносит она спустя несколько минут. Эшер вскидывает на неё взгляд, значение которого Бешка не может прочесть, затем высвобождает руку из-под её ладони и наливает себе ещё вина.

Проходит ещё месяц. Мира неожиданно возвращается в родной дом. За те недели, что семья не получала от неё вестей, она успевает выйти замуж и скоропостижно стать вдовой. Мира пока не желает рассказывать подробности о своём браке, но слепой может увидеть, что ей тоже пришлось через многое пройти, пускай иначе. Она много времени проводит с Талией и Гаредом, гуляя с ними в роще, и печаль на её лице становится чуть менее заметной. А Эшер… Он пока не присоединяется к ним, будто опасается скинуть на близких часть своего невидимого бремени, давящего на сердце.
А в один из дней Эшер приказывает отпустить Гвин Уайтхилл домой. Она леди Вершины, ей нечего делать в Железном Холме, в доме, в котором убили её родных. Он приказывает небольшому отряду сопровождать её полпути до родового замка. Гвин не смотрит ни на кого, пока идёт к выделенной ей лошади. Но перед тем как вскочить на неё, всё-таки поворачивается к Эшеру.
— Я даже не могла представить, что всё обернётся именно так, — произносит она тихим голосом. В глазах плещется боль и усталость, так знакомая ему самому. — Ты изменился. Больше нет того Эшера, которого я беззаветно любила.
— Прежний Эшер захлебнулся в чужой крови, — отвечает он, и выходит это несколько резко. — Но я ни о чём не жалею, Гвин.
Ей не совсем понятно, имеет он в виду их прежнюю любовь или уничтожение её семьи. Наверное, и то, и другое. Она хочет сказать что-то ещё, но вместо этого переводит взгляд на подошедшую Бешку, вставшую плечом к плечу с Эшером. Наёмница смотрит на неё почти вызывающе, и Гвин отводит взгляд, вскакивает на лошадь и вскоре исчезает вместе с отрядом Форрестеров за деревьями, а заодно из жизни Эшера. И тогда он ощущает, что дышать становится чуть легче.

По роще разносится пение Талии, печальное, но прекрасное. Она вспоминает тех, кто покинул их, и надеется, что к оставшимся в живых боги будут более милостивы, уберегут от новых потерь и скорбей. Гаред с дядей не отрывают от неё взор, улыбаясь каким-то своим мыслям, на глазах Миры видны слёзы, а Эшер незаметно наблюдает за Бешкой, сидящей неподалёку от него и беззвучно повторяющей слова песни. Она всегда была рядом с ним, что бы ни случилось. Не ушла Бешка и тогда, когда Форрестеры отвоевали свой дом, хотя могла бы отправиться на поиски приключений, как поступили другие наёмники.
Эшер разглядывает её и удивляется, как раньше не замечал, насколько она красива. Не той нежной и изящной красотой, которая была свойственна Гвин, а своей особенной, суровой и хищной. Тёмные волосы, убранные в простую причёску, открывают смуглое лицо с резкими, но по-своему привлекательными чертами лица, высокий лоб перечёркивают два крупных шрама, третий, более свежий, заметен на щеке. Кто вообще придумал, будто шрамы красят только мужчин?
Бешка улавливает его пристальное внимание, поворачивается и удивлённо, в своей грубоватой манере спрашивает:
— Чего уставился?
— Ничего, — пожимает он плечами, невинно улыбаясь при этом. Она хмыкает и снова переводит взгляд на поющую Талию. А Эшеру невероятно хочется коснуться одного из её шрамов.

Этой ночью Эшер не может заснуть. В голове всё вертится Бешка, их знакомство в одном из трактиров Волантиса, приключения и заварушки, в которые они попадали. Но особенно ярко перед глазами встаёт миссия в Миэрине, на которую Дэйнерис Таргариен их отправила, кажется, целую вечность назад.
Эшер помнит, как Бешка была готова убить своего бывшего господина и тем самым сорвать их план. Но он помешал ей, опасаясь, что в итоге они потеряют расположение и помощь драконьей королевы. Сказал тогда что-то вроде: «Не делай этого. Ради меня».
«Это всё и так ради тебя. Только ради тебя, Эшер, я последовала за вами», — выпалила она в ответ. Никто не делал столько лишь ради него. А Бешка отправилась бы вслед за ним в самое дальнее пекло. Он ценил это всегда и был готов жизнь за неё отдать. Но только лишь подругой она была для него? Они слишком через многое прошли вместе, слишком крепко проросли друг в друга.
«Мне не нужно другой семьи, кроме тебя», — заявил как-то Эшер ей в Норвосе, когда, изрядно выпив, рассказал о своих родных. Он вернулся в Железный Холм, стал лордом своего дома, но Бешка так и осталась частью его семьи. Частью его самого.
Эшер резко подрывается с кровати, на краю которой до этого сидел, и шагает к двери.

Бешка ещё не спит. Сидит на стуле в своей комнате, пьёт вино, о чём-то крепко задумавшись. Когда дверь открывается, она смотрит непонимающе на Эшера.
— Что-то случилось? — она вскакивает, полагая, видимо, что такой поспешный и неожиданный визит друга связан с чем-то тревожным. Он стремительно подходит ближе, притягивает Бешку к себе и пылко целует. Она замирает от неожиданности, но через несколько секунд отталкивает его.
— С ума сошёл? — возмущается она. Дышит учащённо, а в глазах почему-то страх. Неужели его боится?
— Ничего нового, не так ли? — усмехается Эшер и делает шаг вперёд.
— Ещё один шаг — и я тебе врежу сильнее, — предупреждает Бешка. Он упрямо идёт к ней, парирует удар, второй, затем прижимает спиной к стене, не смотря на отчаянные попытки вырваться. Она ругается так, что у какой-нибудь благородной леди случился бы обморок, услышь та подобные слова. Но Бешка — не леди, и, не смотря на это, ему нужна именно она.
— Да что тебе нужно от меня, Эшер? — спрашивает она, пытаясь разглядеть ответ в его глазах, но не видя самого очевидного
— Ты, — всего одно слово, и Эшер отпускает её, отступает на несколько шагов назад, но её губы тут же накрывают его, а пальцы запутываются в соломенных волосах. Такая нужная, такая желанная, такая родная… И как раньше не разглядел? А, может, неспроста не мог в своём сердце принять возможность брака с Гвин Уайтхилл, даже в самых смелых мечтах о мире. Жаркие ветра Эссоса давно иссушили любовь к ней, принеся с собой совершенно другую женщину.
Засыпая, Эшер крепко прижимает Бешку к себе. Она больше не сопротивляется, положив голову ему на плечо. Рядом с ней железо не плавится, а лёд не тает, как было рядом с другой, чьё имя сквозь пелену сна вспоминается с трудом. Рядом с Бешкой Эшер становится ещё твёрже и сильнее. Воистину железный изо льда.