«Какой еще Баки?».

Навести справки не составило труда: национальный герой, гордость отечества, фантастический человек-загадка. И рядом, в ореоле славы американской звезды – его собственное лицо: Джеймс Бьюкенен Барнс.
Так какой еще «Баки»? Это прозвище… Он не помнит, как получил его. Он почти ничего не помнит. Но раз пришел… увидел, прочел – поверил?
В стеклянной поверхности витрины отразился бледный призрак; изображения фотографии и оригинала наслоились, создавая странный стереоэффект. Он вздрогнул, чувствуя подступающую дурноту. Кровяное давление падало, если он долго оставался без движения или не получал дозу стимулянтов.
Сжав кулак, заставил себя вернуться на землю, побороть иллюзии прошлого.
Его время стремительно тает. Скоро руке потребуется техническое обслуживание, да и организм не принимает никакой еды, кроме специально изготовленных смесей. Разоблачение ГИДРЫ перекрыло сразу несколько ходов для отступления. По привычке путая след, меняя адреса, отказываясь от явок и встреч, он вдруг понял, что впервые за свое существование остался… совершенно один, предоставленный самому себе, и никто не ждет от него отчета о проделанной работе, не стоит наготове с электрошокером, чтобы снова уложить в кресло и прочистить мозги.
Он призрак. По-настоящему. Из-за воцарившейся в эфире тишины кажется, будто все о нем забыли. Мало кто хочет залезть в мешок и остаться без пальцев, поэтому никто не ищет его, вернее, не старается найти. У него еще есть немножечко времени. Если развязка неминуема, он хотя бы узнает, из-за чего всё… Посмотрит повнимательнее на того, кто разрушил его мир.
Думать о чем-то, помимо выживания, тяжело. Раньше хватало нескольких дней, чтобы продержаться. Установка и подготовка к заданию, а потом – пустота. Выходит, незнание – благо. А знание… знание – боль.
Он не уверен, что поступил бы так же, попадись ему Капитан Роджерс сейчас. Куда проще заткнуть эту брешь, чем разгребать осколки. Правильнее было бы уничтожить цель. А так – он проиграл. Противник победил. Зимний солдат повержен.

«Ты мой друг».

Еще одна промашка. У него нет друзей. Мишени, задания, бывало, и соучастники. Но не друзья.
Уж не стал ли он жертвой сбоя в программе, повлекшего некое психическое расстройство? Иначе как объяснить, почему промедлил… Выслушал всю эту чушь, затуманившую рассудок.
Но он все-таки пришел сюда. Он делает то, что не поощрял командир. Интересуется, размышляет, сомневается.
У него уже начались галлюцинации. Посетив памятник прошлому, надеялся развеять бренный прах, но, кажется, только подкинул идей прогрессирующему безумию. Теперь у теней появятся имена, которые Джеймс Бьюкенен Барнс знает… знал.
Занеся руку для удара, он замирает. Привлекать к себе внимание не разумно. Даже если хочется разбить стекло и раскрошить лица в порошок, и свое, и его.
Он зол на этого Рождерса, ох, как зол!..
Злиться на себя не продуктивно, говорил командир. Лучше направлять энергию в работу, но благодаря Капитану Америка работы у него больше нет. Он не завершил задание, провалил миссию. По-хорошему, надо вернуться и закончить… Но едва подумав об этом, он переживает краткий приступ удушья.

«Да кто ты такой?!»

Что он хотел доказать себе, притащившись сюда? Он в плохой форме. Необходимо восстановиться, раздобыть препараты, которые вернут ему тонус, помогут собраться с силами. Или останется захлопнуть крышку и посыпать сверху землицей.
Чувствуя, что вот-вот вновь выпадет из реальности, он резко вскидывает голову. Встретившись глазами с Барнсом, удивляется тому, что лицо двойника не выглядит знакомым. Он – не «Баки». Почему вообще надо было верить словам Роджерса? Почему надо верить картинке? Его учили другому.
Но желанное облегчение не наступало. Он ведь здесь не поэтому…
Должно быть, он и впрямь болен. Пришел в ожидании, что ощущения совпадут с фактами. Но этого не произошло. Слияния образов не случилось.
Паника угрожает затопить разум, страх леденит нутро – что с ним будет дальше? Куда сбежать – да и возможно ли – от прошлого? Оно возвратится не радужной вереницей фотокарточек с памятными подписями. Нет, это будет огненный смерч, выжигающий сознание, несущий хаос и, что ужаснее, правду о самом себе. О той версии себя, что давно похоронена по причине несоответствия стандартам.

«Я тебя не знаю».

И он не погрешит против истины, если повторит это. Он не знает Стива Роджерса, не знает Барнса. Какое ему дело до сцен, которые он наблюдает словно бы издали; до чувств, которые разделить не может, не хочет? Все, что известно ему сейчас – его снова ломают. Раньше это делали с помощью машин и наркотиков, а теперь его предает собственное тело.
Приказывая себе держаться прямо, он разворачивается и идет к выходу. Боковым зрением видит темный абрис устремившегося за ним двойника с витрины. От тени нельзя оторваться, но ему все время хочется поднимать ноги выше, чтобы не шагать с призраком в унисон.
Он понимает, что разваливается на части. Агентство от таких избавлялось. Всех, кто не мог пережить процедуру, ликвидировали.
Очутившись на улице, жадно глотает свежий воздух. Озирается, думая, что стал объектом всеобщего внимания. Но люди проходят мимо, в сопровождении собственных теней.
Он не почерпнул из экскурсии ничего нового. Единственный, кто на самом деле имеет ответы на вопросы, - одержавший победу противник… Его последнее задание.

«Закончи его…».

Встретиться, услышать, выслушать…
В какой-то миг с ним случилось затмение – он был убежден, что знает свою цель. Знал раньше. Но теперь он уже не уверен.
Во второй раз он ожидал атаки извне и укрепил разум, явившись подготовленным… Но что-то опять пошло не так. Слова незнакомца нашли в его обороне слабое место, он снова пал…

«Я с тобой до конца».

Он не помнит, откуда взялась эта фраза. И почему от неё по телу разливается слабость, а в голове воцаряется звенящая тишина.
Встав прямо над своей тенью, он вдруг, на долю секунды, вправду увидел себя тем Баки. Снял бейсболку, не желая поддаваться иллюзии. Длинные волосы взъерошил ветер, и двойник немного утратил с ним сходство. Но только этого все равно мало. Он по-прежнему не управляет собой и слишком уязвим.
Он чувствует, что пора принять решение. Устал бегать. Возможно ли повернуться лицом к преследователю?
Он смотрит на руку, не родную, механическую. Это напоминание о том, кто придет на встречу. Кого бы не увидел в нем Роджерс, ему придется иметь дело вот с этим… И он хочет «пойти до конца» с ним? Роджерс не знает, нет, не знает, за чем охотится. Он надеется вызвать к жизни Баки, но Баки – призрак. Призракам остается не многое в реальном мире: пыль на полках, выцветшие улыбки и грезы, принимаемые за явь.
Неужели Роджерс хочет ворошить это? Он заблуждается, обманывая самого себя, или действительно настолько наивен? Он был таким всегда?..

Да…

То ли бред обретает голос, то ли призрак не столь уж бесплотен. Мертвец готов поделиться информацией, если он захочет. Если осмелится.
Что там у него?.. Воспоминания о холодном городе, о теплых комнатах, о двух мальчиках. Они везде и всюду вместе, опираются друг на друга во всем, верят, что так будет вечно. Чьи это воспоминания - сержанта Барнса или того, другого? У них столько общего, даже память одна на двоих, но в какой-то момент… всё гаснет. И где обрывается линия Баки, начинается область тьмы. Переход такой резкий, что воспоминания о Барнсе выглядят ненастоящими, выдуманными. Слишком разительны перемены.

Чувствуя, как его шатает, он опускается на ступени. Люди бросают на него взгляды, но никто не останавливается. И хорошо, он хочет побыть в одиночестве. Что выполнимо лишь на половину – фантом не покинет его.
Он принимает решение. Это и легко, и сложно. Ведь делать ничего не нужно, нужно просто ждать…

За ним приходят вечером. На улице темно. Он по-прежнему сидит на лестнице, усталость не позволяет ему заметить, когда на противоположной стороне дороги появляется светлая фигура. Человек приближается, его движения кажутся знакомыми… Но это может быть галлюцинацией. Он не верит ей, пока силуэт не обретает более явную форму.
Он не знает, чего ожидать от себя, и его поза – поднятые плечи, ссутуленная спина – предупреждение. Но человек не уходит, значит, и правда пришел за ним.
- Ты… помнишь? - хрипло спрашивает он и задирает голову, вглядываясь в стоящего рядом мужчину. Тот тихо отзывается:
- Помню… Баки.
- Я не Баки, - шепчет призрак.
Человек садится рядом, помолчав, говорит:
- Понимаю.
Призраку кажется, что он успел наговорить кучу всякой ерунды, но прислушавшись, осознает, что молчал. И другой молчит тоже.
- Мне понадобится время.
- У тебя есть время. Сколько угодно времени, - в голосе Роджерса бесконечное терпение и даже будто бы… радость. Чему он радуется?
Призрак смотрит на него, и улыбка на лице человека - удар, внезапный, болезненный. Он сильно вздрагивает, и Роджерс хватает его за руку, желая задержать… или удержать… от падения.
– Я с тобой, - негромко, но твердо произносит друг Баки. Называть его своим призрак еще не готов.
- Хорошо, - бормочет он, позволяя другу держать себя за руку. - Мне понадобится время, - повторяет призрак.
Он немного приходит в себя, когда понимает, как тихо на улице. Очень тихо. Нет, тихо в его мыслях. Тихо на душе, потому что у боли оглушающий голос. А сейчас и она молчит.
Ему кажется, что человек что-то говорит, и он переспрашивает:
- Что?
Роджерс качает головой - ничего.
Да, понадобится много времени…
Бионический протез почти обездвижен, он остался без защиты. Ведь он – солдат, а солдаты всегда на войне. И все же… все же, сейчас очень тихо. Эта тишина иная, он чувствует. Так живут после смерти?
Бросив взор на землю, он видит, что тень исчезла. В какой-то момент они слились в единое целое, а он даже не заметил. Но днем она вернется. Днем тени возвращаются.
Он чувствует, как ночной ветер легко прикасается к лицу, трогает за плечи, столь же мягко, ненавязчиво держит его за руку другой. Снова взглянув на сидящего рядом человека, он отваживается не отводить глаза. И ответная улыбка уже не так больно режет сердце.
В этот миг он разрешает себе надежду, что однажды… боль замолчит насовсем, а призрак обретет плоть.