— Итак. Что вы можете сделать для моего мальчика? — женщина щелкнула зажигалкой и закурила. Тонкий аромат табака, изысканный, как она сама, окутывал ее, смешиваясь с едва уловимым запахом тлена.
— А что вы хотите, чтобы я сделал? — Ганнибал вежливо улыбнулся. Улыбка — часть ритуала. Он бы ни за что не позволил себе грубость по отношению к гостю.
— Я хочу… — она задумчиво посмотрела на огонек, пожирающий край сигареты. И вдруг, очнувшись, широко раскрыла черные блестящие глаза. Этот зрительный контакт принес Ганнибалу больше удовольствия, чем объятье. — Я хочу, чтоб вы опоили его, доктор Лектер.
— Простите?
Она вздохнула. Каждый её жест, шорох платья, мягкое покачивание длинных темных волос могли отвлечь, усыпить бдительность, но он почти сразу догадался, что новый клиент, Оливия Годфри, — охотник, а не жертва. И если у хищницы и была слабость, то это — её детеныш.
— Я бы сама сделала, — она потерла висок, пытаясь прогнать зарождающуюся боль, — но Роман не доверяет своей матери. Не подпускает близко.
— С чего вы взяли, что можете обратиться с подобной просьбой ко мне? — негромко промолвил Лектер.
— Ох, доктор, — она устало, с тенью усмешки на красивых губах, повернулась к нему, — я не ошиблась, если вы об этом. Или же, — она глянула на него с большим интересом, — вы считаете, что задачка слишком проста? Должна предупредить: мой мальчик тоже не лыком шит.
Мужчина молчал. Оливия почувствовала, что его необходимо простимулировать.
— Я знаю, вы недавно открыли свою практику. И хотя здесь у нас не центр, — она с долей иронии очертила в воздухе некую фигуру зажатой меж пальцев сигаретой, — наук, но имеются свои… достопримечательности. Я могла бы порекомендовать вас некоторым людям.
Она встала с кресла. Белое платье скользнуло по кожаной обивке. Эта картина надолго запечатлелась в уме Ганнибала.
— Вы еще молоды, — женщина остановилась у окна. — У вас много амбиций, много свободного времени, и вы голодны. В профессиональном плане.
Она обернулась и посмотрела на него.
— Выполните мою просьбу, и я заплачу вам. Скажите свою цену.
— Если я выпишу вам рецепт на препараты, которые не имею права…
— Кто говорил о препаратах? — она сладко улыбнулась и поцокала языком. — Милый мой, ваши таблетки для такого, как Роман, — сущая безделица. Нет. Обойдемся без химии.
— В таком случае, сводите его в пивную или наркоманский притон, — Ганнибал поднялся, застегивая пиджак. — И не тратьте мое время.
— У-у, — беззвучно протянула Оливия, — гордый и горячий. Похоже, наше с вами сотрудничество не продлится долго.
— Оно и не начиналось.
— Что ж, — она смерила его долгим взглядом. — Я отпущу вас… Не потому, что вы можете уйти, вовсе нет, — еще одна улыбка, — но потому что мне нужен покой. Закончим наше дело, и можете ехать, куда захотите. Куда-нибудь на восток, поближе к океану.

Ганнибал словно обратился в камень. И даже её заигрывающая походка не оказала на него нужного воздействия.
— Приходите в семь. Он будет вас ждать, — выдохнула женщина, сунув в его напряженную ладонь карточку. — Не опоздайте.

— Кто это? — звонкий мальчишеский голос эхом разнесся в чертогах дворца Годфри. Ганнибал не без удовольствия огляделся. Этот дом, столь же великолепный, сколь и холодный, — архитектурный шедевр. Как и его хозяйка — шедевр женской красоты и хитрости… Лектер не собирался расслабляться в её присутствии.
Вечер только начался.
В лестничном пролете стоял высокий худой мальчик. Лектер присмотрелся к нему. Ребенок Оливии, enfant terrible. С ним, по словам его матери, предстояло «справиться» доктору Лектеру.
Роман Годфри нахмурился из-под длинной челки. Ганнибал уверенно улыбнулся.
— Мой Роман, — произнесла миссис Годфри, делая ударение на последнем слоге имени.
— Я никого не хочу видеть, — заявил мальчуган.
— Трудно растить сына одной, — будничным тоном изрекла женщина. — Боюсь, я его избаловала.
— С принцами всегда так, — сказал Лектер и заслужил еще один заинтересованный взгляд Оливии. Ему нравилось привлекать её внимание. Когда она оживала, под гладкой кожей, в черных глазах двигалось нечто темное, настоящее. И это напоминало ему то, что он порой успевал заметить в собственном отражении.
Роман убежал наверх, громко топая. Лектер собрался последовать за ним. Оливия тронула его за локоть. Аромат дорогого коньяка пощекотал нос — женщина протягивала ему стакан с янтарной жидкостью.
— Выпейте. Этот запах напомнит ему об отце. Джей пил только это.

Роман оказался старше, чем выглядел издалека. В костлявом теле уже наметились мужественные линии — широкие плечи и сильная спина. Подросток сидел перед зеркалом и не обернулся, когда Лектер возник на пороге.
— А где инструменты? — не прекращая сверлить отражение взглядом, спросил Годфри.
— Здравствуй, Роман, — Ганнибал осмотрел его комнату и нашел, что она очень похожа на его собственную в детстве.
Мужчина шагнул к креслу, поставил около него портфель и подошел к окну. Вид открывался замечательный.
— Что, даже ножа не захватили? — Лектер встретился глазами с мальчиком и тотчас почувствовал, что имела в виду Оливия насчет «тоже не лыком шит». Взор Романа обладал силой, неприятным давлением. — А как же будете вскрывать мне башку? У меня черепушка крепкая.
— Я не такой доктор, — Лектер сложил руки за спиной и сильно сжал левое запястье. От алкоголя его слегка повело, он не желал терять контроль над ситуацией.
— Знаю, — выдержав паузу, обронил Роман и с презрением отвернулся. — Вы еще хуже.
Ганнибал прошелся по комнате. Продолжая чувствовать себя странно и неуютно, он все равно не хотел садиться и остановился напротив одиноко висевшей на стене картины. Пейзаж показался ему знакомым.
— Это Болгария, — дыхание Романа подняло волоски на его коже. Мальчик стоял позади него, высокий и отнюдь не хрупкий. — Вы там были?
— Н-нет, — Лектер остался не в восторге от своей интонации. Зачем-то солгал, да еще и так неуверенно.
— Я знаю, когда мне врут, — ухмыльнулся Годфри.
Лектер присмотрелся к нему. Роман лишь ребенок, не смотря на свой рост и повадки бандерлога. Почувствовав отпор, мальчишка отступил. Его взгляд метнулся в сторону, утрачивая власть над оппонентом. К счастью, когда этот отпрыск перестанет пасовать перед взрослым блефом, Ганнибала уже здесь не будет. Что-что, а угрозу Лектер умел распознавать мгновенно.
— Зачем она вас прислала? — шаркая, будто девяностолетний старик, Роман поплелся назад к наблюдательному посту перед зеркалом.
Ганнибал приблизился, надеясь ухватить тень того, что так старательно изучал мальчик.
— Твоя мать сказала, что ты плохо спишь. Страдаешь отсутствием аппетита. Днями сидишь в своей комнате, уставившись в одну точку.
Роман прервал сосредоточенное созерцание и встретился глазами с доктором.
— Как и все современные подростки.
Судя по всему, он даже не пытался изворачиваться и что-то придумывать. Под глазами были видны темные круги, щеки впали; еще чуть-чуть и будет походить на изможденного невротика. Скорее всего, такой он и есть.
— У тебя депрессия, Роман, — спокойно промолвил Лектер.
— Поживите с НЕЙ, у вас и не такое будет, — вяло огрызнулся Годфри.
— Если хочешь, я могу помочь…
Выражение лица Романа не изменилось. Равнодушие.
— Помочь жить с этим.
— Что у вас там? — паренек кивнул в сторону портфеля. — Транквилизаторы? Антидепрессанты? Или еще какая дурь?
Лектер подарил ему зеркальное отражение ухмылки. Глаза у Романа загорелись.
— Что, правда, что ли, дурь?
— Я не дилер, — Ганнибал направился к креслу. — Да и эффект от моего средства продлится дольше. Что я предлагаю, — Лектер сел, положив ногу на ногу, — так это тишину и покой.
— Шутите? — мальчишка недоверчиво следил за его движениями. — Я целыми днями торчу в тишине и покое.
— Я говорю не о скуке и забвении. К тому же, здесь, — доктор постучал пальцем по виску, — у тебя не так уж и тихо. Кто там обычно надрывается громче всех? Роман?..
Подросток угрюмо кусал губы.
— Мама, — неохотно произнес он спустя пару минут. — Отец. Другие… люди. Я смотрю в зеркало, — он поднял голову и снова уставился в темную поверхность напротив, — и приказываю им заткнуться.
— И кто говорит тогда?
Роман замолчал. Он выглядел потрясенным.
— Кто говорит, когда они молчат? — Ганнибал почувствовал волнение.
Вопреки его намереньям, общение с необычным подростком увлекало. И ведь было в этом что-то еще, под слоем отчаянья и тоски. Как и в случае с его матерью, Лектер ощутил, что в одном существе живет другое. В мутной водице крупная рыба водится…
— Вы не захотите с ним встретиться, — прошептал мальчик, словно в ответ на мысли доктора.
— Если ты готов, то и я… тоже, — невольно понизил голос Ганнибал.
— Слишком быстро, — помотал головой Роман и зажмурился.
— Роман, посмотри на меня.
— Нет! — визгливо крикнул подросток, не поднимая век.
— Где оно сейчас, Роман?
— Оно… в зеркале. Там, — облизнув верхнюю губу, пробормотал мальчишка. — Прямо сейчас.
— Разве ты не сказал ему молчать?
— Да…
— Он боится тебя?
— Н-не… не знаю. Вряд ли.
— Но оно молчит.
— Да.
— Значит, оно молчит, пока ты не заговоришь первым?
— Да.
— Хорошо. Тогда… не разговаривай с ним.
Годфри замолчал, надув щеки.
— Дышать ты можешь, Роман.
Оцепенение понемногу спадало, к бледному лицу юноши прилила краска.
— Дыши, Роман. Медленно сосчитай от одного до десяти…
Это их первое и последнее занятие. У него были четкие указания насчет того, как поступить, когда мальчишка войдет в транс. Оливия жаловалась, что к нему невозможно подобраться, пока он сутками торчит перед зеркалом. Сейчас Лектер подумал, уж не боится ли она своего сына…
Это были бы весьма занимательные сеансы. Поскольку Лектер отказался дать Роману средство («опоите его»), которое предлагала Оливия, она оставила ему инструкции, вложив их в конверт. Лектер открыл портфель, достал «послание», не без иронии представляя, что она могла там написать. Вся ситуация выглядела оскорбительной для него. Правда, вариантов не было, свою жизнь Ганнибал ставил превыше всего. А Оливия выразилась вполне ясно насчет прямой связи между выполнением задания и его благополучием.
Дамочка хочет получить контроль над сыном. Вероятно, она, как и многие обыватели, верит в магию гипноза, полагая, что можно внушить непослушному дитяте вести себя хорошо. Ганнибал чувствовал легкое разочарование, ведь Оливия не показалась ему заурядной диктаторшей. Но её не интересовало излечение сына, она хотела лишь надеть на него ошейник… Что ж, он сделает то, что от него требуется, а уж потом… дальнейшее его не касается. Лектер тоже ценил покой и душевное равновесие.
Ганнибал вскрыл конверт и развернул сложенный пополам лист бумаги.
«Приятного аппетита».
Ганнибал моргнул. Медленно поднял взор.
Годфри стоял перед ним, тяжело дыша, но не издавая при этом ни звука. Зрачки его заполнили радужку чернотой — отражая всё, что не хотел видеть Роман.
Ганнибал прижал пальцы ко рту — и ощутил свое кислое дыхание. Коньяк — или что бы не всучила ему Оливия — лишил его прежней сноровки и бдительности. На это и был расчет.
…его опоили…
Мальчишка смотрел на него пустыми бездонными глазами.
…чтобы опоить Романа.
Сопротивляться Лектер почти не мог, и когда Роман добрался до его шеи, попытался чуть сдвинуться в сторону, чтобы тот не прокусил артерию. Роман пил большими глотками. Почему-то болела голова, а не горло. Ганнибал надеялся не потерять сознание, но силы убывали стремительно.
Наконец, Годфри оторвался, почти что отскочил от него, словно влил в себя изрядную дозу энергетика. Вытер окровавленный рот, поедая свою жертву пьяными глазами, и вновь двинулся к человеку. Но через секунду ноги его подкосились, и Роман рухнул на колени.
Настала очередь для третьего участника. Оливия бесшумно выскользнула из-за кресла и подошла к сыну. Её белое одеяние казалось крыльями, она накрыла ими Романа, склонившись над юношей. Несколько минут (Ганнибал боролся с дурнотой и то и дело проваливался в обморок) она шептала что-то, гладя сына по голове. Потом он неуклюже, словно чудовище Франкенштейна, поднялся и вышел из комнаты.
Оливия и Ганнибал остались одни.
Женщина закурила. На губах её тоже была кровь; кровь попала на сигарету. Будто помада… Но запах подтвердил иное, когда Оливия нагнулась к Лектеру, оказавшись в паре сантиметров от его лица. Он все еще не мог двинуться.
— Видите, доктор, всё получилось.
Её глаза всегда были черными, для этого ей не нужно было смотреться в зеркало.
— Помните, я заметила, что вы голодны? — она провела пальцем по своим губам, потом прижала его к губам Лектера. — Теперь вы узнаете, что такое настоящий голод. Голод делает нас теми, кто мы есть. Вы тоже скоро узнаете, кто вы есть, доктор. Я увидела это в вас с самого первого мгновенья. Мы с вами — одного поля ягоды… Доктор Лектер?
Последнее слово она произнесла с вопросительной интонацией, желая привлечь его внимание.
Потом взяла его лицо в ладони и запечатлела на устах поцелуй.