— Дай сюда! — Пит выхватил у него подзорную трубу и прижался лицом к окуляру. — Ух ты… Ты понимаешь, что это значит? — Он повернулся к Сайлару.
— Нет. Что? Питер… — тихо произнес тот, наблюдая за тем, как эмоции преображают молодого человека.
— Первое живое существо… кроме нас.
Питер еще несколько секунд дарил ему свою ничем неомраченную радость, а потом, словно притворил дверцу — свет, озаривший его лицо, потух. Петрелли не собирался «баловать» Сайлара проявлением благодушия.
Вдруг Питер усмехнулся. Габриэль вздрогнул — не послышалось ли ему. Но нет, Питер и правда тихонечко улыбался. Ухмылка стала шире, теперь он давился от смеха. Габриэль тоже заулыбался. Непривычно.
— Ты никогда не видел шиншиллу, да? — поинтересовался Пит.
— Ммм, н-ну… Не знаю. А что?
— А то, что твоя шиншилла больше смахивает на кролика с хвостом.
— Нет! Дай-ка, — Грей взялся за трубу и подтянул её к себе, не отбирая у Питера. И приник к окуляру.
— Надо будет найти здесь энциклопедию и показать, какая она на самом деле, — в голосе Петрелли клокотал смех.
Сайлар разглядывал творение разума своего, с недоверием и изумлением. Это создал он? Любопытно, а какое оно на ощупь?..
— Ты пойми, это же грандиозно, — Питер почему-то перешел на шепот. Будто секретничал с ним.
— Но ведь оно не настоящее. Как улицы, дома и… вещи, — озадаченно промолвил Габриэль. Он не в полной мере разделял восторг парня.
— И все же… Это должно что-то значить. Живое существо… Не знаю, это символ… символ… — Питер обратил взор к небу, подыскивая нужное слово. Сайлар затаил дыхание. — Ну, в общем, это так… — Петрелли посмотрел на собеседника.
— Что, продолжай, — попросил Габриэль. Он не хотел, чтоб это закончилось. Пит долго держал его на расстоянии. Казалось, только Габриэль страдает от одиночества. Питер вот прекрасно обходится без компании… Без его компании.
— Ладно, забудь.
— Но скажи мне. Я тоже хочу понять, — настаивал Грей.
— Нет. Это… не важно, — качнул головой Питер. Длинная челка скрыла его лицо, глаза. Он умеет прятаться. Если Питер захочет, Сайлару и вовек его не найти.
Разочарование отдавало горечью. Габриэль чувствовал, что волшебство момента безвозвратно уходит.
— Если поднатужусь, попробую вообразить лошадь или там жирафа, — сказал он, рассматривая недокролика, прыгающего в сотне метров от них. — Что бы ты предпочел? — он повернулся к Питеру, но того уже и след простыл.
Грей еще немного постоял на крыше небоскреба, обозревая неестественно чистые дороги, окна высоток, казавшиеся туповато разинутыми глазами без жизни внутри. Потом раздражение подскочило в нем подобно ртутному столбику, и он едва не выкинул подзорную трубу с двадцатого этажа. Питер бы расстроился. Почему это так важно, сделать Питеру приятное?
«Потому что я один. Совсем один. Я умру в одиночестве», — вспомнил слова Хиро Габриэль.
Но ведь есть еще что-то, помимо обычного человеческого желания быть с кем-то. С кем-нибудь.
Все дело в том, решил Грей, как Питер смотрит на него. Вернее, не смотрит. Избегает. Говоря словами Питера, это должно что-то значить.
Он противен Питеру. Питер его ненавидит. Вот и ответ.
«Нет, — Габриэль закрыл глаза и попытался вызвать в памяти это ощущение. Которое витало в воздухе, десять минут назад, когда они разговаривали и смеялись. Вместе. — Это должно что-то значить…».

Питер хотел убедиться. Он не поленился спуститься, пересечь улицу, зайти в здание напротив того, с крыши которого они наблюдали за городом, и подняться на нужный этаж.
Пустой офис. Обстановка…не очень продуманная. Очевидно, Сайлар не часто бывал в таких местах. Питер осторожно двигался в странном помещении. Вряд ли ждал какого-нибудь неприятного сюрприза, просто нереальность окружающего мира бросалась в глаза и это напоминало о том, ГДЕ он. И как ему ненавистно оставаться здесь каждую секунду…
«Да перестань», — приказал себе Пит. Он не собирался расклеиваться, только не тут, не под носом у Сайлара. Хватит и того, что приходится изо всех сил контролировать себя. Неизвестно, каковы возможности хозяина этих владений. Доступно ли ему чтение мыслей, например? Сайлар не должен узнать мысли Питера… Или как тогда убедить его вытащить их из этой мышеловки? Что якобы Пит пришел освободить его, потому что верит, что Сайлару суждено спасти множество жизней, хоть как-то восстановить нарушенный баланс. Но положа руку на сердце… не только за этим изначально намеревался Петрелли нарушить зачарованный сон Габриэля. Но то потом, а пока… пока держаться нейтралитета. Скрывать свои желания и горькие думы.
Сегодня Сайлар нашел его, вручил подзорную трубу (Пит мечтал о такой в детстве) и повел на крышу. Сказал, что приготовил что-то забавное. Утверждал, что сам не знает, как оно получилось. Просто появилось и всё. В офисе одного из домов, на полу, копошилось пушистое животное, такое же странное и ненатуральное, как и весь мир Сайлара. Хотя ему-то он, конечно, казался идеальным. Неужели приятно жить в этой… лаборатории?

Питер смотрел, куда ступает. Зверек запищит, если человек его заденет? И способно ли оно издавать какие-то звуки, Сайлар ведь не знал даже, как выглядит этот грызун.
Питер обошел офис и уже готов был с разочарованием развернуться, но взгляд его упал на пол около двери и «чудовинка» обнаружилась.
— Эй, привет, — он взял мягкое тельце, не без удовольствия ощущая его тяжесть. Вполне реальное. — Ну, и кто ты у нас будешь? — он зарылся носом в мех между ушами зверька. — Маленький монстр. От большого монстра. Да? Ты такой. Симпатичный малыш.
Шиншилла уродилась крупной, в два раза больше, чем её настоящие сородичи. И пахла собакой. Питер усмехнулся.
Потом замер и повернулся к окну. Прищурившись, посмотрел на дом, вверх, на крышу. Сайлар там, наблюдает?
Питер ощутил неловкость. Но он все равно заберет с собой зверёныша. Эта компания будет ему поприятнее, чем… А что, если Сайлар специально сделал «чудовинку»? Типа подарок. Петрелли сердито повернулся спиной к окну. Он не собирался извиняться, даже мысленно.
Пошел к выходу, продолжая испытывать досаду.
Всё здесь ему обрыдло. Развлечения часовщика вовсе не интересны, тишина и стерильность нагоняют скуку. Если б можно было привнести что-то свое… Хотя удалось же ему пополнить местную библиотеку. Отчего бы не попробовать что-то еще?
Питер остановился перед дверью, ведущей, по плану, в другую комнату, но открыв её, увидел стену.
«Так. Хорошо».
Закрыл, зажмурился, сделал глубокий вдох и, пробормотав:
— Ну, давай, — нажал на ручку.
Темнота. Питер растерянно всмотрелся в ничто.
Ах, ну, конечно, он не представил, что там, за дверью, будет. Питер нервно усмехнулся. Прижал к себе пушистика, шепнул ему (себе) пару ободряющих слов и попытался еще раз.
— Да! Да, черт меня побери! — Питер шагнул за порог.
Это может быть его убежище. Его личное пространство. А главное, это ведь…
— Комната Нейтана, — тихо промолвил Питер.
Да, его старая комната, которую они делили на двоих, пока Нейтан не уехал в колледж. Вообразить её было не сложно. Он помнил всё до мельчайших деталей — спасибо маме. Она держала комнату в неприкосновенности при жизни Нейтана, а уж теперь… и подавно. Нейтан ни разу не ночевал в ней с тех пор, как женился. Предпочитал гостевую, если навещал родительский дом. Но Пит иногда, украдкой, пробирался сюда и засыпал, глядя на потолок, обклеенный постерами кумиров их юности. Их фишка. Не на стены, а на потолок.
Питер сел на старый продавленный матрас. Его привело в восторг несовершенство обстановки, сложность, хаотичность, такая естественная, такая знакомая. И если постараться, то в ящике найдется кулек с жевательными конфетами или даже кусок черствой пиццы.
Он счастливо улыбнулся. Смахнул слезу со щеки, не переставая улыбаться. Вот это и есть его дом.
Нейтан был его домом. А теперь Нейтан спрятан в Сайларе.

Мама всегда говорила: нет таких вещей, которые нельзя исправить. Все можно починить, потом говорил ей Габриэль. Наверное, они имели в виду разные вещи. Мама оказалась хрупкой. Как и все люди. Все обычные люди. Все, кроме него.
Грей отлично чинил часовые механизмы, потому что понимал. Его дар — кто виноват, что гениальность проявилась в таком ужасном виде? Но ведь от дара не отказываются. Он делал то, что умел. Его никто не учил этому. Это подлинный талант. Со временем он дополнил его множеством других способностей. Но настоящей страстью осталась именно эта — желание ЗНАТЬ, как всё устроено. Глубинное понимание, осознание устройства такого сложного механизма, как человек. И чем сильнее развивался его талант, тем больше хотел Габриэль использовать его. Но ведь все так делают, не правда ли? Настоящее преступление — спустить свой дар в канализацию. Настоящее и единственное, так он думал.
Сайлар сжигал все мосты. Упоение силами, что дала ему природа, внушило ощущение полной независимости. Свободы. Ему никто не был нужен…
Хиро, этот мелкий зазнайка, чью способность Сайлару не удалось получить, сказал, заглянув в будущее:
«Ты умрешь в одиночестве».
И тогда Сайлар понял, что ошибался. Его главным желанием всегда было — обладать тем, чего у него нет.
Тогда зародилась мысль, росла и развивалась, пока, наконец, не заявила о себе в полный голос:
«Я не останусь один. Ни за что».
Но в итоге именно так и произошло. Он один. Был один целых три года. Понятия не имея, что случилось: апокалипсис, вымирание, безумие. И лишь когда появился Питер и рассказал ему о действиях Метта, до Сайлара дошло коварство ситуации. Пророчество сбылось. Он в смертельной западне и умрет в одиночестве.
Поначалу он словно не осознавал, что кое в чем пророчество нарушено. Ведь с ним Питер. А осознав, не проникся надеждой, как должен был. Наоборот, вдруг почувствовал, что не хочет назад…
Питер, поняв, что выйти из заточения не удастся, стал избегать Габриэля. Грей странно себя чувствовал — словно у него по спине бегает неуловимая букашка. До того юркая и шустрая, что отследить её и поймать невозможно. И как же это бесило!
Это его разум, его мир, но в нем завелся саботажник . Не выгнать его, ни призвать к ответственности. Никакого контроля. И вдруг, в один из таких дней, когда Сайлар носился по 5 авеню, брызжа слюной, вопя, что отыщет Петрелли и разорвет его на куски, прямо в разгар праведного гнева… мелькнула непрошенная, совсем уж чужая мыслишка: вот что значит не получить возмездия, справедливости. Остаться на коленях, униженным, потрясая кулаками, проклиная пустоту; никогда не познать удовлетворения от того, что навредивший тебе человек понесет наказание. И что ущерб ничем не восполнить.
Сайлар попробовал было воззвать к голосу прошлого — ему и до «возвышения» приходилось чувствовать себя забытым и жалким; но почему-то это не помогло.
Ярость Сайлара стихла. Обескураженный и расстроенный, даже обиженный, он ушел в свою мастерскую и не выходил из неё… кажется, несколько недель.
Но по возвращению его ждал сюприз.
Солнце, как всегда, ярко, но не назойливо освещало тихие пустые улицы. Температура была идеальной, порядок — безукоризненным. Только там, в конце дороги ходил человек. Чем он занимался, Габриэль не мог разглядеть. Его больше удивило и словно встряхнуло, заставив испытать прилив энергии и чего-то еще, знакомого, но неузнанного, ощущение … Настолько сильное, сильнее всего, что было в этой жизни и, возможно, в той, реальной. Быть может, всё познается в сравнении и людям свойственно жить сиюминутным, но только это ощущение и заставило Габриэля захотеть чего-то еще. Чего у него никогда не было.
Он попробовал подобрать сравнение, чтобы описать «нечто».
Русские горки. Когда несешься с самой высокой из них, страшно и не вдохнуть-не выдохнуть. И словно пересекаешь точку в вечности, где и замираешь, навсегда; часть тебя в ней остается, а другая уже через миг воскресает и продолжает свой путь. Это и жизнь, и смерть в одном лице. Единство всего, что может быть.
Пораженный тем, куда завели его эти ощущения, Габриэль снова взглянул на Питера — «букашку», двигающуюся на линии горизонта. Растравившую его разум, разобщившую его сознание, разбередившую сердце… Он почувствовал себя глубоко несчастным. Он почувствовал себя щедро одаренным.
У него был Питер. И ему никогда не получить Питера. Никогда.

Сайлар ревновал к Нейтану. У Нейтана определенно есть Питер, даже сейчас, когда он мертв. Это с ним Питер прячется в уголках мира Габриэля, только с ним находится в настоящей нерушимой связи.
Бушевавшая внутри буря просилась наружу. Сайлар тысячу раз собирался разнести вселенную на атомы, чтобы вытащить Питера на свет и отобрать у него его сокровище, заставить его смотреть на себя… И как бы велико не было это желание, он знал и смирился с тем, что не сделает абсолютно ничего. Он не навредит Питеру.
Это было столь же ясно, как и факт, что когда-то он ставил свое благополучие превыше всего. Сейчас это место занял Питер. И всё. Так просто.

Единственное, что у Сайлара есть — это время. Времени хоть отбавляй. И множество попыток… узнать Питера получше; увидеть его, хоть мельком, множество сиюсекундных раз; попытаться заговорить.
Сегодня что-то переменилось. Сайлар слишком устал, чтобы ликовать. Но он и правда очень давно ждал этого — Питер посмотрел на него. ТОЛЬКО на него. Дело не в том, что смотреть тут больше не на кого. Смотреть ведь можно по-разному. Питер видел его и был с ним целое мгновение.
Почти…
Нет, нет, не близко, конечно. Наверное. Но почти…
Питер почти принадлежал ему.

Чей-то голос, Нейтана, быть может, прозвучал в его мыслях, когда Габриэль остался один на крыше:
«Ты опять ведешь себя как эгоист».
Да, сложно измениться за пару лет. Пожалуй, это никому не под силу. И тогда появляются голоса, которые говорят, что делать и как нужно поступать.
«Иными словами, я схожу с ума», — усмехнулся Сайлар. Его мощное эго отныне служило другим целям, но сохранило прежний цинизм.
Эта часть личности предложила Габриэлю не выдумывать велосипед.
«Сделай ему приятное».
Так и появилась кролик-шиншилла. Немножко личного пространства для его гостя. Шаг назад, перестать давить, искать, гнаться. Чуточку ужать эго и отдать это место тому, кто теперь живет рядом.

Мысль обдала Питера холодом. Надо же, как за мгновенье всё может перемениться. Только что он тихо млел, валяясь на своей старой короткой кровати, а в следующую секунду сидит мрачнее тучи.
Питер посмотрел на шиншиллу, свернувшуюся, как собачка, у него в ногах.
А все же, насколько его догадка правильна.
Питер почувствовал, что один не сумеет разобраться с этим. Кажется, еще недавно у него не было привычки бежать к «соседу» с вопросами. Но со всеми этими переменами… Нет, такое необходимо обсудить вместе. В конце концов, если поднапрячься и вспомнить, ЗА ЧЕМ он сюда перенесся, то становится ясно — им нужно действовать сообща.
Со вздохом он поднялся с постели, взял шиншиллу и покинул комнату. Закрыл дверь и зашагал к выходу, так и не обернувшись. Шел и говорил себе: «Я вернусь».
На улице стемнело. Но Питер знал, где искать Сайлара. Его мастерская находилась в подвале, и хотя комната часто перемещалась из одного здания в другое, над крыльцом всегда горела лампочка. Так обозначил себя Сайлар.
А зачем? Ждал, что однажды Питер захочет его найти?
Петрелли, действительно, бывало, гулял по ночам и видел огонек. Но всегда проходил мимо.
Питер поколебался, остановившись перед дверью. Потом осторожно стукнул, дважды, и повернул дверную ручку.
Подвал оказался просторной квартирой. Где-то в её недрах шумела вода — хозяин посетил ванную. Сайлар отвык его ждать, если ждал. Питер огляделся. Часы, везде часы. Но довольно уютно. Эдакая хоббитчья нора.
Питер склонился над столом, рассматривая вскрытую часовую коробку.
— Нет, нет! Только не с животным! — раздался голос. Сайлар стоял на пороге, с мокрой головой и полотенцем на плечах.
— Что? — Питер попятился, но поздно. Габриэль нетерпеливо взмахнул рукой… и шиншилла исчезла.
Пит на миг лишился дара речи. Он даже забыл, зачем пришел сюда.
— Какого черта ты сделал? Верни её!
— Это тонкий механизм. Ни пылинки, ни волоска не должно попасть на него, — заявил Сайлар.
— Да ведь… да ты, — Пит хватал воздух ртом. — Да это вообще всё нереально! Ты можешь починить их, стоя по колено в грязи.
— Я не могу. Нужно соблюдать… правдоподобность, — насупился тот. — Или смысл потеряется.
— Смысл? Какой еще смысл?! В чем тут смысл? Что мы застряли в этом аду, с твоими дурацкими часами. Ты чахнешь над ними дни напролет! Ты починил все, что можно. Но кому они тут нужны, Габриэль?! Скажи мне, кому?! — орал Питер. — Скажи мне, это что, весь твой мир? Все твои мечты? Зачем ты вообще вылезал из своей каморки? Зачем убивал, обманывал, что-то делал, если предел твоих фантазий — этот подвал? Ты в тупике. Ты сам себя загнал в него.
— Я пытался выйти, — у остолбеневшего Сайлара, наконец, прорезался голос. Он подхватил темп и с не меньшей силой драл глотку. — Я искал тебя. Это ты не хочешь меня видеть! Ты прячешься, прячешься не только от меня. Ты… ты… — Он, тяжело дыша, уставился на Питера. — Да, ты прячешься от действительности. Так же, как я. Ведь у тебя ничего нет…потому что… Твой брат умер. У тебя больше ничего нет!
Питер побелел от злости. В реальности они бы давно катались по полу, выдирая друг у друга волосы, но здесь это было бесполезно. Петрелли в бешенстве развернулся, окинул часть комнаты быстрым взором и под протестующие вопли Сайлара ринулся крушить всё, что было в ней ценного.
— Питер, остановись! — в отчаянии кричал Габриэль. Он не сумеет вернуть как было. Слишком много разрушений. Здесь всё, что у него есть, и оно гибнет прямо у него на глазах. — Стой! — Питера отбросило в сторону.
Парень хорошенько ударился о стену. И не поднялся, оставшись лежать в углу.
— Господи, Питер, прости! — Грей поспешил к нему.
Петрелли находился в отключке. Габриэлю пришло на ум, что он впервые видит Питера не в сознании, здесь. Он вообще отдыхал хоть недолго?
— Питер, — Сайлар дотронулся до его лица. По щеке текла струйка крови. — Питер, — тихо повторил Грей. — Ты ведь не оставишь меня тут одного? У тебя миссия, помнишь? Ты должен вернуть нас. Без тебя я вряд ли захотел бы… — он замолчал, погрузившись в раздумья.
— Что бы ты захотел? — прозвучал вопрос. Габриэль встрепенулся. Питер смотрел на него из-под полуопущенных век.
Сайлар медленно улыбнулся.
— Измениться, — сказал он.
Полежав еще пару минут, Питер попытался встать. Пришлось принять помощь Сайлара.
— Говоришь, хочешь измениться? — Петрелли смерил его долгим взглядом. — Ты уверен, что готов?
— Уже давно, — вновь улыбнулся Сайлар.
Питер открыл рот, чтобы сказать что-то, но Габриэль его опередил:
— Из-за тебя.
То, что Питер прочел в глазах Грея, ему, очевидно, не понравилось.
— Не надо. — Он осторожно и поспешно высвободил руку, которую держал Сайлар.
— Питер…
— Нет, — отрезал Петрелли и встал к нему вполоборота, отряхивая одежду, приглаживая волосы. Потом оглянулся и встретил устремленный на него взор Габриэля. — Ничего хорошего из этого не выйдет. Мы не друзья, Сайлар. И никогда не будем. Ты понимаешь, почему? Ты должен понимать.
Грей подошел к столу, взял несколько кусков того, что было часами, но поняв, что с ними ничего не поделать, бросил обратно.
— Что ты хотел, Пит? — устало спросил он, повернувшись. Питер следил за его движениями.
— Здесь появились вещи, — после паузы начал Петрелли, — которые не могли быть созданы тобой. Некоторые книги, например. И еще кое-что… И я хочу знать, как это возможно? Если мы в твоей голове.
Габриэль молча смотрел на него.
— Мы ведь все еще в твоей голове?
— Чего ты боишься, Питер? — спросил Сайлар.
Петрелли зажмурился. Прислонился к стене.
— Я совсем запутался, — произнес он чуть слышно. — Я начинаю… забывать, зачем пришел. И еще, — он сглотнул, взглянул на Габриэлся широко распахнутыми глазами, — мне кажется, наши умы… Наши реальности — они начинают…
— Смешиваться? — подсказал Грей.
Питер прижал кулак ко рту, словно хотел сдержать крик.
— Но это не реальность, Питер, — мягко проговорил Габриэль. — Вот что ты должен помнить. Это всё — не реально. Когда мы покончим с ней, всё будет, как прежде. Ты останешься наедине с самим собой.
— Ты уверен? — выдавил тот.
Сайлар улыбнулся.
— Я знаю, где-то в тебе… еще есть что-то от Нейтана, — слова давались Питеру с трудом, — он до сих пор присутствует в твоем разуме. Мне кажется, иногда ты разговариваешь, как он. Я просто… мне кажется, если мы вырвемся, то не всё останется там, где должно…
Габриэль переменился в лице. Внимательно посмотрел на него.
— Ты боишься, что я не отстану от тебя? Что ты заразишься… моим безумием? Мной?..
— Я хочу понимать, где явь, а где фантазии, — тихо сказал Питер. — У меня ничего не осталось, теперь даже моё «я» не моё.
Габриэль размышлял пару секунд, потом приблизился и решительно произнес:
— Пойдем.
— Куда?
Они вышли на улицу.
— Но ведь темно, — попробовал протестовать Петрелли.
В следующее мгновенье вдоль дороги вспыхнули фонари.
Сайлар шагал быстро и Питер не успевал вымолвить ни словечка, то и дело переходя на бег.
— Да куда мы идем?
— Я покажу тебе, почему ты не должен бояться.
Внезапно они остановились.
— И что?
— Стой. Не шевелись, — Сайлар повернулся к Питеру лицом. Отблески электрического света добавили ему зловещести. Питер попятился, но Габриэль схватил его за руку и потянул к себе.
— Я не понима… — Земля дрогнула. Они начали подниматься. Питер посмотрел вниз. Канализационный люк, на котором они стояли, оказался крышей столба, выдвигающегося вверх. Это по-прежнему было сюрреалистично, но интересно…
«Почему мы не делали такого раньше? — подумал Пит. — Здесь нет границ, нет ограничений. Лишь оковы нашего сознания».
Но, может, он хочет покоя? Просто жить. Там, по другую сторону сна, повсюду обман и опасность. Ирония судьбы — он заперт в черепной коробке врага и чувствует себя в большей безопасности, чем где бы то ни было.
Тем временем они поднимались всё выше. Еще немного и заденут небо.
— Что ты видишь, Питер? — шепнул Габриэль.
— Темно. Почти ничего не вижу, — мужчина покрутил головой, опасаясь сделать шаг и упасть.
— Подожди. — Питер взглянул на Сайлара. Тот закрыл глаза. Улыбка придавала ему безмятежный вид. Питер уже хотел спросить, чего это он такой счастливый, и вдруг вспыхнул свет — во всех зданиях сразу. Ночь засияла как рождественская ёлка. Питер невольно заулыбался.
Внутри разжалась пружина или с плеч упала тяжкая ноша — обе метафоры вполне точно отражали его ощущения. Питер внезапно осознал, что был несчастен очень долгое время, ВСЁ это время, — душа его находилась в трауре.
— Ох, — вырвалось у него. — Что это?
— Слышишь, да? — Сайлар улыбнулся еще шире. — Надеюсь, я не переврал мелодию.
— Это… это…
— The Cars. “Drive”.
Музыку будто принес ветер, и она затанцевала вокруг них; и звезды, неправдоподобно яркие, на сей раз были к месту.
— Но постой-ка. — Питер задрожал. Эмоции грозили утопить его, захлестнуть с головой. — Это ведь… эту песню играли на свадьбе Нейтана. Мы тогда едва успели, неслись как сумасшедшие. Из Лас-Вегаса, за одну ночь. Но никто не заметил, что мы опоздали. Звучала эта песня. И Нейтан сказал, что между нами ничего не изменится. Он всегда будет моим старшим братом и другом. Наши узы сильнее всего…
Питер задыхался. Закрыв глаза руками, перевел дух.
— Об этом я и говорил, — глухо промолвил он. — Его воспоминания стали твоими. Всё, что было нашим , теперь известно и тебе.
— Питер, оглядись хорошенько, — мягко произнес Габриэль.
Когда тот неохотно выполнил его просьбу, Грей взмахнул рукой, указывая на свои обширные владения.
— Я привел тебя сюда, чтобы показать… Тебе не за чем бояться меня. Я впустил тебя в свой мир. Всё моё отныне твоё. Можешь распоряжаться всем, как тебе будет угодно. Ты в шаге от того, чтобы забрать это.
Питер с недоумением слушал его.
— Если ты столкнешь меня, сейчас, вниз, я не буду сопротивляться. А ты станешь полноправным хозяином всего, что здесь есть. Это твой шанс добиться возмездия. Ради Нейтана.
Сайлар замолчал. Питер смотрел на него, широко распахнув глаза, и не мог издать ни звука. Наконец, приложив усилие, он проронил:
— Но я не убийца…
— А я был им. Я погубил множество народу. В том числе, и твоего брата. Я теперь знаю, как важно, чтобы справедливость восторжествовала. Единственный способ стереть зло — это уничтожить его источник. Ты сможешь управлять моим телом и способностям по своему усмотрению. Знай, что если б не ты, я бы никогда не изменился. Я бы сгнил в этой тюрьме, превратился в отупевшее существо, в овощ.
Питер недоверчиво разглядывал стоящего в полуметре от него человека, с такой страстью упрашивающего сделать то, о чем мечтал Петрелли-младший…
— У тебя два выхода, Питер, — заявил Сайлар. — Ты должен сделать выбор. Сейчас.
Питер прищурился, словно желая видеть его насквозь.
— Но я пришел не для того, чтобы мстить. Если тебе действительно хочется измениться, если ты готов пойти на это, то придется постараться, Габриэль. Ты вернешься со мной, чтобы загладить вину.
Он положил руки на плечи Грею и легонько встряхнул его.
— Мне не нужна еще одна смерть. Даже твоя. Я хочу спасти людей. Ты когда-то говорил, что хочешь стать героем. Что ж, вот отличная возможность.
— Но как мы выберемся, если… Если заперты в лабиринте? — пробормотал тот.
— Это всё твое подсознание, пойми! Мы здесь, потому что ты еще не готов. Часть тебя, что использовал Метт для создания ловушки, принадлежит прежнему Сайлару. И когда ты осознаешь, кто главный в данной ситуации, кто сильнее… Я верю, тогда мы найдем выход.
— А вдруг это невозможно, — Габриэль потупил взор. — Я поглотил несметное количество энергии, чужих жизней. Я чувствую, что благодаря им стал другим… Но этого всё еще не достаточно.
— Но есть еще я, — сказал Питер. Грей испуганно уставился на него. Петрелли улыбнулся. — Если ты впускаешь меня в свой мир, то… — он развел руками, — жди перемен. Я верю в то, что всё получится.
Мужчина посмотрел на город, подмигивающий тысячью огней, и добавил:
— Я верю в нас, — он снова посмотрел на Габриэля. Смотрел на него, видел его — как Габриэль и мечтал. — И я останусь столько, сколько будет нужно. Пока ты не захочешь выйти. Пока я не надоем тебе до такой степени, что ты проломишь стену лбом, лишь бы сбежать от меня, — с иронией подытожил Питер.
Грей пододвинулся к нему и взволнованно произнес:
— Значит, ты со мной? Ты правда сделаешь это…
«Ради меня?», — у него не хватило духу закончить фразу.
— Да, — кивнул Пит. — Сделаю. Сделаю все, что в моих силах, чтобы наставить тебя на путь истинный, — он снова пошутил. — А теперь… — Питер покосился вниз, — не мог бы ты опустить нас? Откровенно говоря, я не фанат высоты.
— Боишься? — удивился Габриэль. — Но ведь ты летал!
— Да. Но кто сказал, что мне это нравилось? Знал бы ты, чего мне стоило в первый раз заставить себя шагнуть с крыши. Думал, сердце разорвется.
Едва они приземлились, Питер поспешил сойти с люка. Потряс руками, прогоняя дрожь, и, развернувшись, зашагал прочь.
— Эй, куда ты? — крикнул ему вслед Габриэль.
Питер оглянулся.
— Спать. Я не спал целую вечность.

Грей отправился в парк, сел на скамью и посмотрел на небо. Если у них и впрямь получится вырваться, будет ли он скучать по всему этому?
Очень важно помнить. Сохранить в памяти каждое мгновенье пребывания здесь, чтобы потом применить то, что он постиг в процессе перевоплощения — в хорошего человека? В кого-то, кто не умрет в одиночестве.

Питер не мог прийти в себя от изумления. И поэтому поторопился уйти — чтобы обдумать случившееся.
Он сделает это? Вернее, уже сделал. Так что же, это было прощение? И, пожалуй, даже искупление. И он, Питер, стал тем, кто дал Сайлару этот шанс. Вот так, запросто, вручил ему золотой ключик… Но запросто ли?
Это стоило Питеру огромной внутренней работы, честности и смирения. Нет, оно не далось ему просто.
Главный вопрос: пожалеет ли он об этом?
Однажды они выберутся. И вся эта история покажется сном. А может быть, нет. Габриэль и впрямь изменился. И только Питеру дано увидеть — как. В Сайларе живет его брат. Присутствие Нейтана ощущалось так ясно… Как кисть мастера, создающего свои шедевры в присущем лишь ему стиле.
И Питер готов был повторить свои слова:
«Я останусь столько, сколько потребуется, — и добавить: — Я останусь, потому что новый Габриэль — человек, за которого стоит бороться. Потому что я посмотрел на него и то, что я увидел, — это надежда. Для всех нас. И для меня. Мы вернемся, спасем людей и, возможно, как и мечтал Нейтан, увидим дивный новый мир».