Почему-то Джейн хотел извиниться. Сам не понимал — почему. И даже не за то, что действовал самонадеянно (опять) и переспал с Лорелей, соучастницей многочисленных преступлений… Его больше волновало — перед кем. Конечно, Лисбон его начальник. Разумеется, она возложила бы на свои плечи ответственность, если б Красный Джон осуществил задуманное, и Джейн не хотел так её подставлять. Но куда сильнее его встревожило, что он почувствовал в тот момент, когда сам осознал случившееся.
Прежде всего, Тереза его друг. Между ними нет романтических отношений — Патрик не позволял им появиться. Но что-то произошло… словно в обход его правил. Он все равно чувствовал стыд. Долго думал, почему, и вдруг, в мгновение ока, понял, что чувство это… очень похоже на то, что он мог бы испытать перед Анджелой, погибшей супругой. И вовсе не из-за «измены».

И жена, и Тереза постоянно твердили ему одно и то же: прости себя. Они будто сговорились. Хотя Анджела покинула этот мир, но он как наяву слышал её слова, и все чаще — с интонациями Лисбон.
Джейн потерял себя. Он не был тем, кого заслуживала Анджела. Он не продвинулся ни на шаг в том, чтобы стать лучшим человеком. А Тереза приняла его и таким… Это приводило Патрика в отчаянье. Почему они остаются с ним? Он же губит всё, к чему прикасается…
У депрессии Джейна спонтанный характер. Всего одна мысль ввергала в пучину столь горького уныния, что он начинал думать о самоубийстве. Два или три раза его спасали разговоры с пустотой, с фотографиями жены и дочери. В остальных случаях вмешалась Риз. Она звонила или появлялась без предупреждения. Джейн не верил в сверхъестественное и поэтому с еще большим огорчением признал: Тереза изучила чудаковатого консультанта слишком хорошо; продолжает думать о нем, когда рабочий день закончен, и предчувствует его настроение едва ли не лучше его самого. Так действуют только любящие люди.
А он не изменился — ради неё. Не сумел стать лучше, не простил себя.

Когда он совершил марш-бросок, надеясь выманить преступника (уволился, опустился, бродяжничал и, наконец, поймал «на живца» пташку Красного Джона), то удивился, как легко можно отказаться от всего, что раньше было нерушимым, непреложным. Цель оправдывает средства. Он даже не стал загадывать, сколь далеко мог бы зайти, продлись слежка еще несколько месяцев.
Чем ближе подбирался к врагу, тем проще и быстрее слетали с него, будто шелуха змеиной кожи, прежние обязательства, принципы, обещания.
Выходит, ничего не изменилось, а лишь стало хуже. Он стал хуже. Хуже, чем был до гибели семьи. Заслуживает ли такой человек жизни?..
Что у него есть, кроме мести? Он отдал все без остатка этой даме с холодными руками. Его личность, его способности использовались ради одной цели; тело он сделал инструментом. Он ничего не оставил ей.
А она все равно держит, не отпускает.
«У меня нет сердца», — хотел сказать Джейн и говорил, доказывал это своим поведением.
«Моя душа оставлена в залог до судного дня», — думал он, а она пыталась помочь ему.
Нечего терять. Он не принадлежит самому себе. Давно заключил сделку, и вот наступило время отдавать.
Так откуда «стыд»? Почему ему хочется извиниться перед ней — это еще сильнее обидит, унизит её.
Он не должен ей ничего.
Но желает ей добра. На это он еще способен.
Пусть у него больше нет сердца — оно разорвано на клочки. И все же, каждым клочочком, каждым таким кусочком он хочет, чтоб у Терезы все было хорошо. И стыдно ему именно за это… За то, что он своим желанием причастен к ней, задевает её, оставляет на судьбе маленькое пятнышко, и она видит и уже не забудет.
А он не имеет права — забираться в её память, отравлять мысли.
Когда все закончится, он должен уйти. Чтоб снова воцарилась чистота и пустота, словно его никогда не было. Ни единого пятнышка, ни малейшей частички.
Джейн страдал и ненавидел себя за то, что нарушил свой собственный уговор. Пожелал чего-то, что давно, как он считал, похоронено в одном гробу с Анджелой и Шарлоттой.
Себя нельзя обмануть. Рано или поздно ему захочется большего. Он начнет интересоваться, получилось ли у неё. Смогла ли она стать счастливой. Ему станет не безразлично. И вот тогда придется побороться, чтобы вырвать свою душу у «кредитора».
Патрик прекрасно знает: сил у него не достаточно.
Он как огня боится возвращения этого чувства — желания жить.