Когда распахивается дверь, Сайлар даже не поднимает голову.
Об этом месте не знает никто, кроме нее.
Клэр смотрит на него таким взрослым и уставшим взглядом, что не может возникнуть и мысли, что ей никогда не исполнится больше восемнадцати лет и она застряла в этом возрасте навсегда. Взгляд слишком измученный и слишком осознанный. Она знает, чего хочет, и это читается словно черным по белому. Черным углем по выгоревшему пепелищу её души.
Клэр стоит в дверном проеме, опершись о косяк, и молча долго смотрит на Сайлара, когда он, наконец, поднимает глаза, отрываясь от единственного занятия, которое успокаивало его лучше, чем что-либо еще, — починки часов.
- Клэр, - его низкий голос с чарующей хрипотцой сладко обволакивает, если слышишь его в первые, голос, подталкивающий навстречу желанию быть им обманутым.
Клэр слышала этот голос тысячи раз. Этот голос больше не способен ее обмануть.
Когда она слышит Сайлара, она может ощущать лишь, как предательски разливается тяжелеющее тепло внизу живота, и она инстинктивно сжимает колени.
- Надо поговорить.
Лучше всего на свете Сайлар всегда знал, как работают часы. Сейчас он знает, как работает все, к чему он не прикоснется. Люди — лишь один из его фетишей, в чем он разбирается лучше, чем кто-либо еще. Его искренне веселят разговоры о внутреннем мире, скрытом от чужих глаз. Ему никогда не нужно было быть психологом, чтобы понять, что за механизм представляет собой человек, как работают его чувства, где заложены потенциальные способности, где находится кнопка, отключающая его сознание. Ему достаточно лишь увидеть, а прикосновения хватит с головой.
И ему вовсе необязательно знать Клэр на протяжении многих лет, чтобы понимать ее досконально.
Он и так бы знал, как она работает, где отключается и какие прикосновения доводят её до оргазма. Но с течением времени он узнал это и на практике.
Он отъезжает на стуле от рабочего места, и широкая самодовольная улыбка простирается на его лице.
- Ты ведь знаешь, как я люблю твои предлоги.
Наравне с влечением она испытывает желание стереть эту самоуверенную улыбку с его лица.
Клэр проходит в комнату и захлопывает дверь, не глядя.
- Это не предлог. Мне нужна твоя помощь.
Сайлар телекинезом впечатывает её в стену, поднимаясь со стула. Клэр сглатывает в предвкушении, и с каждым его приближающимся шагом похоть застилает ей разум. Поэтому, когда он подходит к ней вплотную и действие телекинеза заканчивается, Клэр не делает и малейшей попытки сдвинуться с места.
Он проводит рукой по её волосам, когда говорит:
- Ты приходишь ко мне, потому что хочешь чувствовать. Только со мной ты испытываешь эмоции.
Он упивается осознанием обладания самого главного, что может быть у Клэр, но что он сам у неё отнял много лет назад. Она знает это, но сейчас ей абсолютно плевать. Потому что наступает момент, когда ей становится больше не к кому приходить, кроме него.
Она всегда возвращается и всегда хочет его, как бы ее желание не глушила старая, как жизнь, ненависть. От гнетущего чувства, что она предает все свои идеалы, позволяя Сайлару к себе прикасаться, ее возбуждение лишь растет.
Клэр замирает, когда он, запуская одну руку ей под топ, жестко проводит ею с низа плоского живота девушки вверх до груди и, сжимая, останавливается, горячо выдыхая ей в шею. Другой рукой он проникает под ткань её джинсов, и в этот момент Клэр отрекается от всех своих предубеждений.
Когда Сайлар сделал так впервые, Клэр смотрела на него глазами, полными ненависти и желания.
- Ты хочешь меня изнасиловать?
И он резонно заметил:
- А ты разве не за этим пришла?
Ответом был засос, оставленный позже у него на шее. В тот вечер она была сверху.

Чувствуя движения его пальцев, она дышит чаще, но старается сдерживаться. Мышцы начинает сводить, и Клэр лишь крепче хватается за плечи Сайлара и лицом утыкается ему в плечо. И чем дольше продолжается эта упоительная пытка, тем больше ускоряется сердцебиение и лёгкие не успевают получать воздух. Ткань черных джинсов Сайлара натягивается в области паха, и Клэр, чувствуя это, возбуждается еще сильнее. В какой-то момент движение прекращается, и Клэр проклинает Сайлара за это, но еще больше она проклинает себя, когда одним дыханием произносит:
- Пожалуйста.
О да, это единственная его возможность заставить её умолять.
- Так о чем ты хотела поговорить? - изводить её ему нравится чуть больше, чем доставлять ей удовольствие, потому что после этого обязательно следуют угрозы, которые его только больше заводят.
- Ненавижу тебя, - слышит он и усмехается двусмысленности этой фразы.
В их отношениях быть не может хэппи-энда. Никакой сказки и вечного счастья Красавицы и Чудовища. В их отношениях неоткуда взяться даже сценарию подобного рода. Их жизнь не по тем мотивам. В Сайларе спит Чудовище, но Белль* погибла в Клэр много потерь тому назад.
Ненависть — высшая степень чувств. И уж если Клэр не любит его, то её ненависть — высшая награда.
Он вновь двигает пальцем и вновь останавливается, и это становится для Клэр невыносимым. Она шипит что-то ещё нечленораздельное ему в рубашку, вжимаясь в него телом, и Сайлар точно знает — она обещает ему, что заставит его страдать. Что ж, эта мысль ему даже нравится.
Когда она, наконец, кончает, рукой Сайлар ощущает, как её бедра сводит судорогой, а тело пробивает крупная дрожь. И тогда Клэр, обхватив ладонями шею Сайлара, издает приглушенный стон не в силах его контролировать.
Когда Клэр более-менее обретает почву под ногами, Сайлар обеими руками ведет вверх по её талии, задирая топ, она поднимает руки, и он помогает снять его через голову. Припадая голодными поцелуями к её шее, он свободно поглаживает её бедра. Он ведет её за собой, отступая назад. Клэр делает шаг за его шагом, на ходу расстегивая одну за одной пуговицы его рубашки, спускаясь все ниже к пряжке ремня.

Клэр выгибается навстречу каждому движению Сайлара. Костяшки пальцев белеют от того, насколько сильно она сжимает в кулаках простынь, приближаясь к разрядке.
Когда с её губ срывается очередной стон, он шепчет ей прямо на ухо:
- Ты словно слаженный механизм, который я знаю досконально. Я знаю, как в тебе работает... все. Ты возвращаешься сюда именно за этим. Я единственный, кто действительно знает тебя. Это то, чего тебе не может дать больше никто.
И Клэр вынуждена согласиться с ним хотя бы мысленно.
- Ты не боишься, что однажды придешь сюда просто потому, что любишь меня? - нависая над ней, спрашивает Сайлар.
Отросшая чёлка спадает ему на лоб, покрытый испариной. Тень падает на лицо, и от того, глаза Сайлара кажутся еще чернее, чем обычно. В этой тьме скрывается всё самое жуткое, на что способен Сайлар и что он в себе подавляет. Клэр хочется к этой тьме прикоснуться.
Клэр знает, что он издевается, но также знает, что его конек — святая двусмысленность. Она приподнимается на локтях, желая остудить его пыл:
- Когда-нибудь ты сорвешься и снова станешь злодеем. Тогда я захочу тебя убить и найду способ это сделать.
Сайлар тихо смеется и наслаждается моментом. Он обожает её угрозы, особенно, когда она лежит с ним в одной постели. Когда она лежит под ним.
- Когда это случится, ты будешь на моей стороне, - предрекает Сайлар и целует её в губы.

Она рассматривает его водительское удостоверение на чужое имя и спустя минуту все-таки прерывает молчание:
- Они скоро узнают о тебе. Тебе нужно скрыться.
- Похоже, это будет интересно, - протягивает Сайлар, предвкушая большую игру.
Но Клэр нисколько не весело от этой мысли.
- Нет, я серьезно, они найдут тебя.
- Неужели ты так обо мне переживаешь?
- Ни в жизни, - отрезает Клэр и поднимается с постели.
Эти слова льстят Сайлару больше, чем любой комплимент.

За окном рушится город. Уже очень давно.
Она смотрит на это с высоты пятнадцатого этажа и не может поверить, что они это допустили. Она допустила. Глупая, глупая девочка, не желавшая больше прятаться.
Теперь люди со способностями в бегах, а самые опасные из них, такие, как Сайлар, которому приходится платить за свое прошлое, объявлены в международный розыск. Они могли бы сопротивляться, но система развивается слишком быстро даже для них. Прайматек оказывается детской шалостью по сравнению с тем, чем располагало правительство спустя годы войны между людьми со способностями и людьми, их боящимися.
Особенным людям остается только менять адреса, имена, привычки и круг знакомых. И только Клэр всегда остается константой Сайлара.
- Мохиндер пропал два дня назад, мы думаем, что он, возможно, погиб. - Её лицо пугающе не выражает никаких эмоций, кроме усталости. - Поэтому нам нужна твоя помощь.
- Питер знает, что ты здесь?
- Никто не знает, что я здесь.
Клэр складывает руки на груди от того, что ей становится зябко.
Сайлар смотрит в потолок и думает о том, что момент исчерпан. И что им нужно искать Суреша. Сегодня. Сейчас.
Он поворачивает голову, пробегая взглядом изгиб миниатюрной фигуры Клэр, и осознает, что сделает все, что она не попросит. Он так и не понял, где кончалась граница тяги к полному обладанию и где начиналось то большее, толкавшее его на безумные и порой опрометчивые решения ради неё.

За стеклом, там внизу, расстилается поле смерти, похоронившая в себе тысячи людей земля, выжженная, словно омертвевшая душа Клэр. После этой войны в живых останутся единицы, только не все это понимают. Но Клэр знает это лучше, чем кто бы то ни было.
Клэр смотрит на горящий внизу город со спокойствием обреченного. У неё почти никого не осталось в схватке, из которой невозможно выйти победителем.
Есть только Сайлар, её константа. Тот, к кому она всегда возвращается.
Клэр говорила, что полюбить его сможет только такое же исчадие ада, как он. Сайлар смеялся и хвалил ее за самокритичность.
Но когда за окном по её вине рушится город, тая в огне и обвалах, она не может отрицать, что стала тем, кем ее давно, словно в прошлой жизни, в ответ нарек Сайлар — монстром. Она стала чудовищем. И сейчас она бы задумалась, прежде чем дать определенный ответ, кто из них двоих страшнее.
И с каждой новой потерей Клэр все больше разучивается чувствовать. Она находит это логичным, ведь, в самом деле, где вы видели монстров, способных любить?
Иногда ей кажется, что в ней зияет дыра. Черная, как глаза Сайлара. В ней, возможно, навсегда растворилась её человечность. Клэр почти не верит, что когда-то была другой.
Ей практически невозможно сделать больно физически или морально. Когда-то начало этому положил Сайлар, но она давно уже не в силах винить его.
Потому что наступает момент, когда ей становится больше не к кому приходить, кроме него.
Потому что нигде больше она быть не хочет.