Осень 1992 года.

– Ты хочешь умереть?

Внезапный отголосок собственного сознания заставил усмехнуться. Ведь смерть – это лишь краткий миг перехода из одного мира в другой, а какой – уже и не важно, ибо так или же иначе он будет иным.

– Разве это важно для тебя? – тихо хмыкнул солдат. Да, разговор с плодом воспалённого воображения – весьма опрометчивый ход, но разве это имеет значения для человека, который уже давно забыл о здравом смысле? Разумеется, подобное уже давно стало привычным явлением, в конце концов, есть лишь один собеседник, который не боится твоего гнева и будет упорно продолжать с тобой спор, и этот собеседник – голос, или же голоса, живущие внутри тебя. А если их много? Десяток? Сотня? Тысяча?

Хах, так даже интереснее, можно устроить настоящие дискуссии на различные темы, услышать множество мнений и различных версий, а главное, что сам факт подобного сумасшествия для тебя не имеет значения.

– Смерть? Не смеши, это лишь начало, – несомненно, подобные мысли вполне нормальны для человека, который загнан в угол, и выбор, стоящий перед ним, лишь формален, ведь при любом исходе душа несчастного отправится в далёкое путешествие.

Разговоры, беседы, споры – всё это прекрасно, особенно если учесть, что твои собеседники – это отголоски убитых тобою людей, и подобные размышления вызывают довольно-таки пугающую улыбку на твоём лице.

– Спорить с вами одно удовольствие, – криво усмехнувшись, со злорадным смешком произнёс сидящий за импровизированной баррикадой из различного рода хлама юноша, который, казалось, и вовсе забыл о том, где находится, да и о печальных обстоятельствах его нынешнего положения.

Даже представить себе трудно, как он докатился до такой жизни, но никто ведь и не говорил, что служба в спецподразделении сладка и прекрасна, хотя и имеет массу плюсов. Однако он сам избрал эту судьбу, и дело вовсе не в том, что не было иного выхода, просто так было нужно, на всё имелись свои причины.

Окружённый, загнанный в угол, совсем ещё юный солдат, он был готов к чему угодно, но только не к поражению, а значит, умирать без боя он не был намерен. Конечно, у него ещё были шансы на спасение собственной жизни, ведь его отряд спешно отступал из ангара. Однако как истинный офицер и командир отряда он просто не мог покинуть поле боя первым.

– Готов к последнему бою? – с издёвкой осведомился насмешливый голос в сознании раненого бойца, который, истекая кровью, лишь скалился в очередной надменной ухмылке.

Боль в левом плече пульсировала и жгла, но вряд ли это ранение смогло бы ему помешать уйти вместе с отступающими солдатами, которые короткими очередями расчищали себе путь к выходу. Изредка огрызаясь выстрелами из-за ящиков, офицер размышлял над тем, как бы ему выкрутиться на этот раз, чтобы вернуться домой. Вернуться живым и вновь обнять любимую сестрицу. Конечно, он прекрасно осознавал, что это уже невозможно.

– Вопрос явно риторический, – парировал юноша, бросая косой взгляд постепенно мутнеющих серых глаз через левое плечо, туда, где разномастная шайка вооружённых преступников уже успела добраться до его укрытия. Ситуация явно забавляла парня, ведь страх и отчаяние даже и не думали подбираться к нашему юному психопату, хотя это ещё как сказать: за пять лет службы в горячих точках мало кто способен остаться в своём уме, так что реакция вполне типичная. Прошедший кампанию в Афганистане, закалённый в десятках различных операций на Кавказе, офицер был готов расстаться со своей жизнью ради выполнения поставленной задачи, и плевать ему было на цену, которую придётся заплатить. Лишь об одном он сожалел – что сестра так и не дождётся его возвращения, но в душе всё же надеялся, что однажды она поймёт его, простит и начнёт новую жизнь.

– Приём, капитан, мы покинули ангар. Ждём вас на холме. Приём, – скрипучий голос, который доносился из запачканной кровью рации, заставил на секунду отвлечься, и потому он, закрыв уставшие глаза, тяжело вздохнул, но отвечать не спешил, пытаясь восстановить скачущий пульс.

– Молодцы, – только и произнёс офицер, доставая рацию, а после, не дожидаясь ответа, положил её на грязный бетон заваленного всяким хламом ангара.

Злорадный смешок сорвался с окровавленных губ офицера. Осмотревшись чуть внимательнее, внезапно он заметил окрашенную в алый цвет цистерну. Надпись "Огнеопасно" вызвала очередной приступ смеха, а заодно в воспалённом сознании появилась безумная идея. А это уже стало обычным явлением для нашего героя.

– Раз выжить нам не суждено, то заберём с собой как можно больше ублюдков, – опираясь рукой на стоявший за спиной ящик, произнёс юноша, и, медленно поднявшись на ноги, осторожно выглянул из-за своей "баррикады", а после едва успел пригнуться, чтобы не получить порцию разгорячённого свинца в буйную голову.

– Промахнулся, – ехидно прокомментировал один из голосов в сознании, на что офицер лишь усмехнулся, мол, надо же, какая жалость, и как же это он так, не повезло прямо-таки.

Осторожно пробираясь к заветной для него цистерне, юноша всё чаще оглядывался, чтобы его передвижения не стали достоянием собравшейся здесь "общественности", а то весь его план рухнет, так и не дойдя до нужной фазы действия. Ещё пара коротких перебежек – и цель будет достигнута. Сплёвывая багровые сгустки крови, он упрямо двигался вперёд, обходя вооружённых автоматами противников. Казалось, что тяжело раненный боец ещё пару минут назад ожидал лишь неминуемой смерти, а вот теперь уже полный энтузиазма, потерявший много крови "смертник" готовился к массовому убийству.

– А вот и я. Ты ждала меня, моя родная? – злорадно усмехнувшись, произнёс солдат, обращаясь к стоявшей перед ним цистерне с горючим.

Конечно, это было жутко глупо с его стороны, но другого выхода лично он не видел, да и что ему теперь терять, по сути уже нечего, лишь несчастная сестрица, лишь она потом будет оплакивать его. Но сейчас уже было поздно сожалеть, ибо назад пути уже нет. Разумеется, он ненавидел себя за это, признаться честно, даже немного презирал, ведь этим он предавал свою любимую сестру, но так он хоть сможет её спасти, ведь осталось не так уж и много денег, а за его смерть уж точно должны будут заплатить.

– Что ты задумал?

– Очередной спектакль?

– О да, это будет настоящее представление, – саркастически ответил парень, доставая из-за пояса нож.
Приглядевшись внимательнее к цистерне, он с размаху вогнал лезвие в небольшую вмятину на её боку. Резкий запах – и вот уже желтоватая жидкость ручейком стекает по рукоятке ножа; вот и настал тот миг, когда занавес должен пасть, и сейчас самое главное – эффектное появление, плевок в лицо судьбе, кривая усмешка перед объятиями смерти.

– Жаль, что не смогу полюбоваться на свою медаль, – ухмыльнувшись, произнёс юноша и, достав из нагрудного кармана униформы смятую пачку сигарет, тихо хмыкнул. Голоса в голове слегка притихли, думаю, смысл задуманного им был вполне понятен, и логическая цепочка ясна, следовательно, это будет действительно эффектная концовка нынешней истории. Сжав фильтр сигареты в зубах, парень спокойно достал из кармана металлическую зажигалку.
Он стоял во весь рост, прямо за спинами недавно окружавших его людей, и надменная улыбка играла на бледных губах.

– Прости меня, сестрица, – щелчок кремня раздался в повисшей тишине грязного склада, и "честная компания" обернулась к скалящемуся пареньку. Жадно затянувшись, он выпустил изо рта клубы синевато-серого дыма, которые, подобно отравленному облаку, тут же устремились к высокому потолку ангара.

– Добро пожаловать в мир иной! – гулко расхохотавшись, воскликнул юноша, и пылающая ярким огоньком зажигалка громко звякнула о бетонный пол помещения.
Всего пара секунд, а затем яркая вспышка пламени поглотила нагло ухмыляющегося офицера.

Весна 1993 года.

– Неужели тебе страшно? – едва прошептала она в темноту лестничной площадки.

Не сумасшедшая, но уже охваченная страхом. Боль притупляла это чувство, даря лёгкое ощущение полёта, или же нет, скорее падения, да, пожалуй, именно падения, неотступно следовало за ней. Мысли в голове были неразборчивыми, собственный внутренний голос молчал, он явно не желал отвечать на едва различимый шёпот девушки, а боль в груди уже рвала лёгкие в клочья.

Негромкий кашель – и маленькие капли крови остались на бледной коже ладони. Никто не вышел, всем было наплевать. Мир жесток и полон равнодушия, никто не придёт на помощь, даже если ты попросишь об этом. Никто даже не взглянет на тебя, и, задыхаясь в агонии, ты встретишь лишь равнодушные взгляды прохожих.

– Я не боюсь, ибо смерть куда добрее многих людей, – сама себе ответила она.

Опираясь хрупкой ладошкой о холодный металл двери, девушка отчаянно пыталась найти собственные ключи от квартиры, ведь звонить в дверь в час ночи было глупо, соседи по коммуналке уже спят, а если их разбудить, то не миновать очередного скандала, особенно от скверной бабки из второй комнаты. Вот он момент истины. Ключи были наконец-то найдены, но дрожащие руки почти сразу же выронили холодный металл связки. Закашляв она осторожно наклонилась, чтобы поднять их, но стоило только подняться, как входная дверь тут же открылась.

– Ну что, проститутка малолетняя, снова шлялась по своим дружкам? – на пороге квартиры уже стояла горбатая бабка.

Её мерзкий голос жутко раздражал, а оскорбления уже давно стали настолько привычными, что девушка просто игнорировала эти колкости, считая, что вовсе не обязана реагировать на них. Да будь у неё иной выбор, но, увы, его не было.

– Сегодня ты должна была в коридоре убираться, из-за тебя, бездельницы, я чуть ногу не сломала, пока шла к двери.

Эти вечные упрёки, крики и ругань. Надоело! От боли начинало мутить, но просто так уйти в комнату ей не дадут, а, значит, нужно снова молча кивать и слушать.

– Простите, Марья Петровна, я утром всё уберу, – охрипшим от кашля голосом прошептала девушка, пытаясь пройти в квартиру, но стоявшая на пороге бабка мешала, видимо, высказаться она решила прямо здесь. Такое уже было раньше.

Соседи из квартиры напротив лишь сочувственно смотрели на несчастную девицу, когда случайно сталкивались на лестничной клетке или в подъезде. Вновь закашлявшись, она поспешно прикрыла рот ладонью, чтобы не дай бог не попасть кровью на мерзкую бабку, которая и без того постоянно доставала девушку.

– Уберёт она, как же. Теперь ещё и за меня продежуришь, – сощурившись, прошипела Марья Петровна, на что девчушка лишь обречённо кивнула, и только после этого она, наконец, смогла войти в квартиру.

Закрыв за собой дверь, она устало прислонилась к стене. Силы покидали хрупкое девичье тельце; казалось, что их не хватит даже на то, чтобы разуться, но желание поскорее закрыться в комнате и упасть на жёсткий диван придавало сил. Осторожно стаскивая сапоги, она молчала, слушая очередную тираду вредной соседки, которая в очередной раз попрекала девушку, на что та старалась не реагировать, ведь стоило ей хоть раз что-то ответить, как скандал тут же затягивался на всю ночь, и беспрерывный стук в дверь просто не давал ей уснуть. Наконец, освободившись из плена старой скандалистки, она побрела в свою комнату, где её уже ожидала тишина и одиночество, темнота и спокойствие.

Осторожно открыв скрипучую дверь, девушка вошла в утонувшую во тьме комнату. Сил на то, чтобы включить свет и раздеться уже не осталось, и потому она повалилась на диван прямо в одежде. Уткнувшись лицом в подушку, она вновь, как и всегда, лишь тихо заплакала.

– Братик, где же ты? Забери меня отсюда. Пожалуйста, забери меня, – тихо прошептала она сквозь тихие всхлипы.
Ей было жутко одиноко и страшно. Боль в груди не утихала, хриплый кашель душил, а слёзы всё текли и текли из помутневших голубых глаз. Порой ей хотелось открыть окно и отправиться прямо в объятия вечности, раствориться в коротком падении вниз, и, наконец-то, обрести покой, ибо жить ради чуда, что брат когда-нибудь вновь войдёт на порог этой квартиры и нежно обнимет её хрупкие плечи, тихо прошепчет, как он скучал. Было просто невыносимо. Но вера никогда не покидала любящее сердце, такое невинное, но уже испытавшее горечь жизни.
Пару лет назад ей поставили диагноз – рак. Врачи недоумевали, откуда у совершенно здоровой, непьющей, некурящей и вообще ведущей правильный образ жизни девушки внезапно начал развиваться рак. Брат отчаянно искал деньги на лечение, но в наше время работу было найти нелегко, особенно сиротам из приюта, которые и образования толком не получили. И тут ещё внезапная повестка, его забрали в армию, и несчастная осталась совсем одна.

Прошло уже шесть лет с того дня, как его забрали, и брат успел записаться на службу по контракту. А всё ради того, чтобы собрать деньги на лечение для неё. Каждый месяц он перечислял на её счёт определённую сумму, и ему почти удалось собрать необходимые для операции в Германии деньги. Но осенью 1992 года пришло неожиданное письмо, что её брат пропал без вести на одной из военных операций. Такой удар лишь усугубил и без того слабое здоровье девушки.

Она замкнулась в себе, перестала общаться с друзьями, ей не было дела уже ни до кого. Весь мир стал столь холодным и чужим, что жизнь превратилась в сущий кошмар. И лишь едва тлеющий уголёк надежды на то, что брат найдётся и снова приедет домой – только эта мысль и помогала держаться, только так и жила несчастная девчонка в этой ужасной квартире. Той осенью её здоровье внезапно ухудшилось, и, хотя теперь денег должно было хватить на операцию за границей, девушка не желала никуда ехать, всё надеясь, мечтая о том, что всё это лишь злая шутка.

– Брат! – всхлипнув, прошептала девушка, но в ответ была лишь тишина, одиночество и боль – вот и все её спутники, неотступные и вечно преследующие, и никакой надежды на спасение.
Вернее, только смерть могла спасти её от этих мучений, но духу у неё не хватало, точнее, мысли о братике всегда останавливали её в последний миг. Наконец, успокоившись и стерев с лица слёзы, она осторожно поднялась с дивана: ноги едва держали, боль в клочья разрывала грудь, в глазах всё плыло и кружилось. Внезапный приступ тошноты заставил прижаться спиной к холодной стене комнаты. Дрожащей рукой она отдёрнула занавеску – за окном мелькали огни фар, даже ночью на улицах кипела жизнь. И вот, ухватившись пальцами за ручку, девушка потянула её вниз.

Щелчок – и окно слегка приоткрылось, в комнату ворвался шум ночного города, разрывая повисшую тишину. Осторожно передвигаясь, она забралась на подоконник: легкий ветерок трепал белоснежные пряди; мутные глаза, когда-то столь ясные и притягательные, сейчас равнодушно взирали на огни ночного города. Держась за оконную раму, она оглянулась в последний раз, в надежде, что сейчас дверь её комнаты откроется, а на пороге будет стоять её брат, и его нахальная улыбка вновь согреет девичье сердечко. Но ничего не произошло. Как и раньше, она была одна, совсем одна.

– Братик, я иду к тебе, – тихо прошептала девушка в пустоту тёмной комнаты, и в последний раз, грустно улыбнувшись, своей угасающей надежде, что вот сейчас, в эту самую секунду, в последнее мгновение, скрипучая дверь комнатушки внезапно откроется, и на пороге возникнет её брат.

Но этого не произошло. И она сделала последний шаг, шаг навстречу вечности, шаг в объятья смерти, где вновь сможет встретиться с ним...