Из зеркала на Елену Гилберт смотрел Колобок.
Самый настоящий, симпатичный румяный колобок с круглыми щечками и глазами цвета растопленного горького шоколада. На щечках, правда, присутствовали очаровательные ямочки, а к глазам прилагались длинные, загибающиеся кверху реснички, свидетельствующие о принадлежности Колобка к женскому полу, но все остальное выглядело очень сказочно.
Елена повела глазами по сторонам, и тоже самое сделал в зеркале аппетитный Колобок.
- Что за черт! – возмутилась девушка, пытаясь ущипнуть себя за круглый бок. – Я что, сплю?
- Это вряд ли, - раздался у нее за спиной удивительно знакомый голос.
Елена пружинисто подпрыгнула, что в теле Колобка оказалось очень удобным, и оказалась лицом к лицу… с Алариком? Нет, это невозможно! Невозможно, но факт.
В высоких кирзовых сапогах, просторных галифе, красной косоворотке и с лихо заломленным картузом на почему-то завивающихся волосах, Аларик сидел на большом, обитом железом сундуке, и покуривал короткий вонючий косячок.
- Мы обкурились! – сообразила Елена. – Это наркотик такой, да?
- Это жизнь, детка, - с лукавством прищурился историк и повернулся через плечо:
- Дорогая, ты по всем сусеком помела и поскребла? Крошек за печкой не завалялось? Мальчик-с-пальчик не нашелся?
- Нет, - из-за широкой бревенчатой стены выплыла Джена в пышном сарафане и живописном кокошнике и потрясла большой солонкой, расписанной под хохлому. – Сейчас на стол накрою, и можно будет обедать! Без посторонних мальчиков. Нам больше достанется.
- Об-бедать? – почему-то начала заикаться Елена, оглядываясь по сторонам.
- Ну да, - кивнул Аларик. – У нас сегодня праздник по особому случаю. Джена приготовила сытное блюдо. Тебя.
Елена снова подпрыгнула, отшатываясь, и стала быстро балансировать на подоконнике.
- Это что, шутка такая?
- Это сказка такая, - виновато пояснила Джена. - С такой сказочной голодухи не только родную племянницу съесть, и любимого супруга покусать можно. Так что ты это… катись. Пока возможность есть.
- Куда? – удивилась Елена, вытягиваясь в испуганный овальчик.
- По дорожке, - туманно пояснил Аларик, глубоко затягиваясь и делая неопределенный жест рукой.
Елена подпрыгнула, как упругий мячик, слетая из окна наружу, довольно ощутимо приземлилась на место, некогда бывшее ее пятой точкой и, тонко ойкнув, торопливо покатилась по витиевато изгибающейся дорожке, проклиная про себя затейника-дизайнера.
И какой болван рисовал схему этого сада? Неужели нельзя было сделать дорожки ровными и прямыми?
С непривычки от крутых поворотов и лихих виражей у нее кружилась голова, а поскольку голова была единственным, что у нее теперь осталось, чувствовала себя Елена более, чем странно. Как на русских горках. И еще порядком вымазалась в разнообразном мусоре и даже поцарапала щеку особенно острым гравием, пока не приноровилась перекатываться относительно удобным способом.
С опытом пришла и скорость. Елена скатилась на зеленую, сочную траву и принялась лихо и весело подпрыгивать, направляясь в сторону леса и тихонько напевая:
- Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел… и зачем ушел, спрашивается? Если рассуждать логично, никто бы меня там не съел. У Аларика аллергия на яичный белок, а Джена и при жизни выпечку не ела, она на безмучной диете сидела, а уж после смерти, в виде призрака ей такая пища насущная и вовсе не нужна! А там удобный подоконник, теплая печка, раз меня где-то выпекали… до такой чудесной румяной корочки. Кожу можно было увлажнить чем-нибудь сметанным, у Аларика позаимствовать его окурочек. Две затяжки – и жизнь стала бы прекрасной. А тут катись непойми куда, в сырой и мрачный чужой лес, не зная, будет ли на ночь крыша над головой… Нет, зря я ушла. А может и не зря. Пока по дорожкам не прокатишься, суженного не найдешь. В нашу избушку нормальные женихи не заворачивают, она на полном отшибе стоит. Так что тут только два выхода – куриные ножки к домику приделывать или самой в путь-дорогу пускаться. Уф! И что это мне в голову всякая ерунда лезет?
Докатившись до опушки, девушка удивленно притормозила и вытаращила глаза. Из-за низких кустов на нее смотрела чья-то невероятная морда. Длинные рыжие уши торчали над головой двумя испуганными столбиками, а вся перепуганная физиономия с двумя большими передними зубами, торчащими изо рта, была усеяна круглыми крупными веснушками.
- Чудо-юдо, ты кто? – поразилась Елена.
- Я Рональд Уизли. Заяц, - представился, опасливо выглядывая из кустов, весьма странный нескладный субъект. – А ты Колобок?
- Колобок, - согласилась Елена, смиряясь с новой сущностью. – Не знаю, временно или навсегда, но пока Колобок.
- Тогда я тебя съем, - заявил заяц Уизли, еще на два дюйма показываясь из-за зеленых веток.
- Не получится, - тут же воспротивилась такой участи Елена. – Ты рыжий!
- Рыжий, - уныло согласился заяц. – А что делать? Диета такая. Морковка на завтрак, морковка на обед, морковка на ужин. Морковная каша, морковный пирог, морковный суп, и так постоянно. Вот я и окрасился от переизбытка каротина. Поэтому ты – моя последняя надежда.
- Колобковая диета тоже очень вредна для зайцев! – уверенно заявила Елена. – Ты можешь растолстеть и не успеешь убежать от волка. А он тебя с такой пестрой раскраской и такими ушами издалека увидит… и съест.
- И что мне делать?! – заяц Уизли перепугался, поджал уши и мелко задрожал.
- Давай попробуем скрутить тебе ушки в трубочку и завязать ленточкой. Или связать их между собой бантиком, как платок, снизу, - рассудительно предложила девушка. – Тогда тебя никто за зайца не примет, и станешь ты жить-поживать и добра наживать. Со своей морковкой.
- Правда? – обрадовался рыжий заяц.
- Сто процентов! – уверенно заявила Елена, которая всегда считала себя очень логичной девушкой. – Только ты меня за это не ешь. Потому что я Колобок-Колобок, от дедушки ушел, от бабушки ушел, и от тебя уйду!
- Не уйдешь! – оскалился двумя зубами Уизли.
- Уйду-уйду, - снисходительно махнула рукой Елена. – Меня кто должен был съесть? Заяц! А ты у нас кто? Ты чудо-юдо рыжее, на зайца не похожее. Так что я пошла!