Говорят, Бог дает умершим сорок дней на Земле для того, чтобы попрощаться с родными.

The meaning of a tragedy
You might be
Surprised to hear it's you and me
When it comes down to it
You never made the most of it
So I cry cry cried
And now I say goodbye
And I won't be made a fool of...
Don't call this love *
(«Tragedy», Christina Perry)

Бонни всегда нравился свет уходящего дня; поток оранжевого света – такого теплого, такого яркого, который превращал в золото всё, к чему прикасался.

Только она не станет золотом. Фактически, она не станет ничем, кроме праха.

Её надгробие изготовлено из темно-розового гранита, с выгравированной на нем белой розой. Прощальная надпись гласит: «Бонни Беннет, 14 августа 1995 года - 9 мая 2013 года. Любимая дочь, лучший друг, навсегда наша Halo».

Она видела, как отец выбирал его в каталоге. С красными от слез глазами, низко склонив голову, со слезами, всё еще катившимися по щекам, он слушал продавца, который объяснял, что обычная цена для этого надгробия $ 2,231,00, но у них скидки и они могут продать ему всего за $ 1,876,00.

В тот момент отец поднял на него растерянный взгляд, как будто не мог понять, о чем идет речь. Он покупал надгробие для своей единственной дочери-подростка. Ему едва хватало сил осмыслить это, чтобы думать о чем-нибудь другом.

«Мужчины могут делать только что-то одно», - с утешительной улыбкой любила повторять бабуля, когда отец не сдерживал обещание прийти на её школьное выступление. Он был занят на работе, но Бонни продолжала надеяться, что отец уделит ей немного своего времени, найдет несколько слов, которые смогут заставить её чувствовать себя хорошо. Теперь у неё больше нет времени, и отец остался один со всеми словами, которые так и не сказал ей.

Бонни знает, что сейчас он думает об этих несказанных словах, а она всем сердцем желает взять его за руки и сказать, что с ней всё в порядке. Даже если это не так.

Люди вокруг шепчут о том, как она была молода, и ещё: «Я слышала, она употребляла наркотики и умерла из-за передозировки». Бонни тошнит от этих разговоров, а плач вызывает клаустрофобию, несмотря на то, что дыхание для неё теперь не проблема.

Многие фантазируют о том, как это - видеть собственные похороны, смотреть, как окружающие реагируют на твой уход. Ей «повезло», она проживает эту фантазию.

Бонни смотрит на тихую, элегантно одетую группу людей, собравшихся возле её гроба. Сама она держится на расстоянии, чтобы не встречаться взглядом с Джереми. Это тяжело, стоять в стороне от единственного человека, который до сих пор может видеть и слышать её. Единственного человека, который по-прежнему может подарить ей иллюзию жизни. Но это было бы бессмысленной пыткой для них обоих, и чем скорее Джереми сможет смириться с её уходом, тем скорее снова станет счастливым. Да и она не может оставить себе надежду на то, что у неё ещё есть шанс прожить таким образом много лет. Поэтому Бонни стоит в стороне, наблюдая за собственными похоронами.

Её молодое тело погребено. У Кэролайн давно потекла тушь, а Елена держит руку Джереми так, будто он последняя ниточка, которая помогает ей сохранить здравомыслие. Выражение лица Стефана нечитаемое, а Мэтт молча плачет и сжимает челюсть так сильно, что Бонни боится услышать хруст его костей.

Позже, когда остаются только их следы на земле и блестящий камень, готовый составить ей компанию, Бонни ждет. Ночь пройдет, и у неё в запасе будет сорок дней, потому что оказывается, жизнь может закончиться, но человек никогда не перестанет ждать.

Если она сконцентрируется, что на самом деле нелегко, то сможет уловить запах свежих цветов на могиле, почувствовать кончиками пальцев выгравированные на граните символы. Она горько улыбается - разум вводит её в заблуждение. Ох, как силен в человеке инстинкт жить!

У неё есть сорок дней на прощанье, чтобы люди, которых она любила, узнали, что они для неё значили. Сорок дней, чтобы смириться с мыслью - она умерла. Сорок дней, чтобы ощутить, как её чувства исчезнут, её "третий глаз" увидит вечную истину, частью которой она станет. И настанет момент, когда она не сможет сказать, сколько из этих сорока дней уже прошло, потому что ничего в ней больше не сможет почувствовать время.

Бонни становится на колени перед своей могилой, опускает голову, убирая назад волосы, словно они действительно могут коснуться мокрых цветов и испачкаться, и пытается ощутить запах, который должен исходить от места, где лежит её тело.

- Девушкам всегда нравится, когда им дарят цветы, - произносят у нее за спиной, и она оборачивается с широко распахнутыми от удивления глазами. - Но если это то, чего ты хотела, то ты ушла слишком далеко.

На мгновение Бонни чувствует сильное облегчение от того, что её заметили, нашли вне времени и пространства, но Деймон смотрит сквозь неё. Он смотрит на её могилу с недовольным выражением лица, держа наполовину опустошенную бутылку виски в одной руке и два стакана в другой. Бонни скрещивает руки на груди и посылает ему тяжёлый взгляд.

- Что ты здесь делаешь, Деймон? – спрашивает она, пусть он и не слышит. Привычка ещё сильна в ней.

- Благодаря тебе, мой дом стал кабинетом психотерапевта, где рассказывают о том, как пережить горе. Они плачут и ноют весь день, и мне не нравится, как быстро убывают запасы виски. Так что сейчас ты лучшая компания.

- Как будто без этого мне недостаточно плохо, - бормочет себе под нос Бонни.

- Поздравляю, маленькая ведьма, - Деймон салютует бутылкой и делает шаг в сторону её надгробия, а она делает шаг назад, боясь, что вампир коснется её.

Глупо, да?

Он ставит стакан на темный гранит и наполняет его виски. За горизонт садится солнце. Его бледная, полупрозрачная кожа выглядит светлее, чем обычно. В этот момент он напоминает Бонни ангела…

- Я пью за тебя и твой блестящий план - умереть в девятнадцать. Браво.

…и ведет себя как задница.

Деймон садится, отставляет стакан в сторону и забывает о нем, глотая прямо из бутылки. Она тоже опускается на землю, опирается спиной о камень, чувствуя, как он врезается острым углом в спину. Отчасти она все ещё удивляется этим играм разума или проявлению самой последней, не умершей части ее сознания.

Они сидят друга напротив друга, и на мгновение Бонни готова поклясться, Деймон смотрит ей прямо в глаза. Это заставляет её слегка напрячься и потянуть подол платья вниз, словно вампир действительно может видеть её обнаженные колени. Теперь это проклятое платье она будет носить всегда и Бонни его уже ненавидит.

Она не понимает, что Деймон делает здесь. Она помнит тот момент, когда друзья нашли её тело. Помнит, как Джереми прижимал её к себе, как Елена плакала, стоя на коленях. Помнит суровое лицо Деймона, когда он остановился и выплюнул: «Идиотка».

Конечно, Бонни не ожидала, что вампир пустит слезу, но думала, что он хотя бы проявит уважение. На деле же вышло так, что Елена не получила от него ни грамма понимания и поддержки. Деймон заявил, что не будет тосковать по такой тупице и оставил Елену одну переживать горе.

Он даже не пришел на похороны.

- И что теперь? – спрашивает он. – У тебя была только одна жизнь и твой бывший парень, который собирает пустые бутылки на Ривер Роуд. Ты теперь героиня. Джереми собирается рыдать из-за твоей кончины до конца жизни. Или около двух месяцев, прежде чем новая цыпочка не привлечет его внимание своими розовыми трусиками.

- Не смешно, Деймон, - говорит Бонни, стараясь изо всех сил, чтобы не разозлиться. Конечно, он не мог сказать ей ничего хорошего.

- Не смешно! – обвиняюще восклицает он и горько усмехается.

Бонни замечает, как темнеют его голубые глаза. Он смотрит в сторону и делает еще один глоток виски.

- Так хотелось принести себя в жертву на алтарь добра! - саркастически продолжает Деймон, словно декламирует Шекспира - с высоко поднятой головой и прямой спиной. - Сильная девушка, которая поднялась над подлостью этого мира. Как праведница, как неприкасаемая, - его голос похож на скрежет металла. – В твоей жизни был смысл? - спрашивает он шепотом, и его плечи опускаются под невидимой тяжестью.

Бонни очарована его грустными голубыми глазами. Деймон больше не усмехается. Он становится для нее головоломкой с неправильным пазлом.

- Навсегда наша Halo, - читает он насмешливым тоном. – Знаешь, что действительно вечно? Когда ты живешь вечно. Все остальное - куча дерьма, милая, - выплевывает он и снова пьет.

- Теперь мы используем в общении друг с другом нежности? - спрашивает Бонни, поворачивая голову, чтобы лучше видеть его.

- Навсегда – это полная чушь… Это убило бы тебя, если бы ты попросила о помощи? - Он явно раздражен: - Теперь из-за тебя меня выгнали из собственного дома, и я вынужден иметь дело с подругой, у которой депрессия, - сетует он. - Не то чтобы раньше она все время была веселой.

- Я сочувствую твоему горю, - отвечает Бонни с сарказмом, выслушивая его детские жалобы. Он не получает желаемого, "бедняжка". Добро пожаловать в клуб.

- Итак, ты действительно не вернешься? - спрашивает Деймон, внезапно трезвея. - Потому что я говорю тебе, что прямо сейчас отличный момент, чтобы вернуть всё назад. Если ты сделаешь это позже, будет выглядеть не так круто.

Деймон моргает, смотрит на неё, смотрит так долго, что Бонни боится пошевелиться, прижимаясь спиной к своему выгравированному имени.

- Давай, Бонни, - продолжает он, и у неё создаётся ощущение, что Деймон собирается вытащить её тело из гроба, как это обычно происходит в старых фильмах ужасов. И он так редко называл её по имени, что Бонни чувствует себя неловко.

- Я не собираюсь умолять тебя, - добавляет он.

- Я действительно не вернусь, - меланхолично отвечает она, словно произносит это вслух для самой себя.

- Я ненавижу тебя! - восклицает в ответ он, пугая её, и ложится на траву, глядя на первые звезды в темнеющем небе.

- Деймон... - Бонни зовет его по имени, но он не двигается, и тогда она опускается возле него на колени.

Его лицо ничего не выражает, глаза смотрят вдаль, а она смотрит на длинные черные ресницы, испытывая искушение посчитать их. По крайней мере, так она будет знать что-то определенное о нём. Ведь Деймон, кажется, получал удовольствие, лишая её возможности знать о себе что-то наверняка.

- Я не вернусь, - повторяет Бонни, опуская голову, и волосы скрывают её лицо. - Тебя это огорчает? – спрашивает она, поражаясь нелепости своей мысли.

Деймон вздыхает, закатывает глаза, повернув голову в сторону и избегая её пытливого взгляда. Хотя прежде не пытался этого делать.

- Это по-прежнему не смешно, - устало отвечает он.

Бонни садится на пятки, отказываясь понимать его. В конце концов, разве до этого было иначе?

Она ложится на траву рядом и смотрит вверх. Небо такое большое. Интересно, она растворится в нём, когда её время здесь подойдёт к концу?


*Если бы ты мог представить себе
Значение понятия "трагедия",
Ты был бы
Удивлён, услышав, что это - ты и я.
Если в этом разобраться,
То ты никогда не старался по максимуму,
Поэтому я только и делала, что плакала,
А теперь я говорю "Прощай".
Я не позволю делать из себя дуру...
Не называй это любовью.

No one can understand me like you can understand
No one can feel your shadow 'cause you are all I am *
(«Lost Cause», Imagine Dragons)


Ребёнком она любила деревянную шкатулку с симпатичной балериной, танцующей в центре. Ее платье-пачка была сделана из голубой вуали, и Бонни нравилось, какой ткань была на ощупь. На шкатулке были нарисованы звезды, и когда они светились в темноте, Бонни думала, что это магия.

Когда шкатулка перестала работать и музыка больше не звучала из неё, отец попытался починить, но только сильнее сломал её. Тогда он спрятал её так далеко, чтобы она не напоминала Бонни о том, что они потеряли - уже минуло три месяца, как мать бросила их.

Теперь, сидя в темноте в спальне отца, наблюдая за тем, как он спит, Бонни не знает, что сказать, не может найти мудрых слов, чтобы осветить его путь. Ничего, что имело бы смысл. Слов нет, но есть старая мелодия из музыкальной шкатулки, которую она напевает. Её голос опускается до шепота. Она забывает несколько слов. Она плохо помнит песню.

«Мой любимый, я буду рядом с тобой всю ночь».

Бонни прикусывает нижнюю губу, чтобы сдержать слезы, но когда во сне отец произносит её имя, с трудом сдерживается, чтобы не заплакать.

- Да, папа, я здесь, - говорит она, - я всегда здесь.

Ее отец обретёт покой. Когда он проснется, то глубоко в сердце будет знать, что она все еще там, с ним. Это хоть немного уменьшит его боль.

Бонни сворачивается калачиком на стуле. Прячет лицо, заглушая беспомощные рыдания, которые против воли срываются с губ.

Она - сотрясающийся в рыданиях призрак, но это только половина её бед. Она чувствует давление в груди, из-за которого ей трудно дышать. Эти слова должны говорить ей! Не она должна говорить их отцу! Почему сражения и жертвы – это всегда её? Почему её судьба – ждать, когда настанет миг, и она исчезнет из этого мира? И всё же, она бы сделала этот выбор снова, если бы представился такой шанс.

Бонни хорошо знакомо это чувство - ненавидеть саму мысль, что нельзя ничего вернуть обратно. Её для этого бросали достаточно много раз. И тут же саркастический мужской голос в голове спрашивает: «Но ты по-прежнему боишься, что сделала недостаточно, чтобы предотвратить случившееся?»

Голос раздражает, и на мгновение она хочет вернуть все назад, только бы не дать ему оказаться правым. Бонни хочет вернуться и жить, но это скоро пройдет.

Она не знает, как именно работает эта штука, но её желание так сильно, что в итоге Бонни оказывается в комнате Джереми. Она хочет разбудить его и сказать, что все ещё здесь, что хочет вернуться! Но какова будет цена?

Джереми крепко спит. На его лице Бонни видит следы усталости, и понимает, что разбудив его, только переложит ему на плечи вину. Она так хочет услышать звук его голоса, почувствовать его взгляд на себе! Но он спит. Джереми спит, когда всё, чего хочет Бонни, чтобы кто-нибудь в мире сказал ей: «Мы всё еще здесь. Всегда здесь».

Она хочет закричать. Хочет, чтобы мир чувствовал потерю из-за того, что она ушла, и пребывал в таком же состоянии отчаяния. Бонни понимает, это эгоистично - хотеть причинить боль друзьям, но ей нужно знать, что она была частью чего-то важного, что до сих пор ею является! Но горькая правда заключается в том, что они забудут ее: рано или поздно. Все они, пережившие и выжившие, обязаны оставить позади горести, которые могут замедлить их.

Еще несколько дней назад она была городской ведьмой, секретным оружием, которое обеспечивало их выживание, а теперь она обуза. Они забудут ее: рано или поздно. В конце концов, она чувствовала себя брошенной много раз. Задолго до того, как стала трупом в красивом платье.

Да, Бонни хочет держаться за эту жизнь изо всех сил, голыми руками, но также сильно этого хотят ее друзья? Она не желает, чтобы разочарование стало её последней сильной эмоцией. Она боится ощутить тяжесть на сердце.

Бонни уходит от Джереми, с его закрытыми глазами и слишком часто меняющим привязанности сердцем. Она поддаётся иллюзии, что вдали от него ей дышится легче, хотя на самом деле уже давно не может дышать.

За дверью своей комнаты, прислонившись спиной к стене в коридоре, Бонни пытается собрать в кулак всё своё мужество и силу воли. Но это словно искать выключатель в темноте, когда не знаешь, в какой комнате заперт.

На секунду тусклый свет мигает в конце коридора. Деймон выходит из своей комнаты, прикрывая дверь. Черная рубашка небрежно наброшена на плечи, и она может видеть его обнаженный торс. Джинсы тоже расстегнуты и спущены на бедра.

Бонни настолько ошеломлена внезапной сменой обстановки, что слишком поздно понимает, куда смотрит всё это время – на его подтянутый, плоский и накаченный живот и напряженную плоть под тканью джинс.

Бонни подпрыгивает на месте и прикрывает рот руками:
- О, Боже!

Она не знает, куда отвести взгляд, мысленно проклиная Деймона за то, что он ходит по дому полуголый (и неважно, что это его дом, и она совсем не должна здесь находиться). Бонни ругает себя за то, что так легко смутилась от его наготы, а потом вспоминает, что он не может ее видеть. Это слегка успокаивает, и она наблюдает за тем, как Деймон приближается к ней.

Бонни почти не испытывает смущения, но всё же ей неловко, поэтому она пытается сосредоточиться на других, менее возбуждающих вещах. К примеру, на этот раз она бесшумно подкралась к Деймону. Возможно, так ей удалось вернуть ему его «горькую пилюлю». Кто знает?

Эта мысль вызывает у Бонни улыбку, пока Деймон не останавливает на ней взгляд.

Его голубые глаза смотрят на неё, и если бы сердце Бонни могло биться, то сейчас пустилось бы вскачь. Деймон облизывает губы, и она задаётся вопросом: что если он может видеть её или чувствовать присутствие? Или напряжение в воздухе просто плод её воображения?

- Это должно прекратиться, - говорит Деймон, растягивая слова, а его тон похож на тон разочарованного любовника.

- Головная боль? – спрашивает Бонни иронически, раздражаясь от того, что её тело ещё не остыло, а все уже хотят забыть о ней.

- Ты должна уйти из моей головы, – отвечает он, а затем проходит мимо, застегивая джинсы.

Бонни несколько секунд просто моргает, изумленная его словами. Кажется, последнее время Деймон только и делает, что удивляет её. Машинально она следует за ним.

- Подожди! Что это значит? - спрашивает она, спускаясь вниз по лестнице в гостиную.

Конечно, он не отвечает, и от досады Бонни пытается схватить его за плечо. На одно короткое мгновение её тело пронзает дрожь. Такое чувство, что через неё проходит электрический ток, и это вынуждает Бонни задержать дыхание.

Она замечает, что Деймон вздрагивает, оборачиваясь. Он оглядывает комнату, ища следы злоумышленника, пока не произносит:

- Злючка? – А сам готов назвать себя сумасшедшим за эту мысль.

- Да, это я, - произносит она. – Ты можешь меня чувствовать?

Но Деймон не отвечает. Он смотрит на открытое окно и вздыхает.

- Почему они не повесят еще и приветственный плакат? Я уверен, воры были бы признательны, - бормочет он, подходя к окну и закрывая его, а затем идет наливать себе виски.

Деймон садится на диван и массирует виски. Бонни спокойно наблюдает за ним, присаживаясь на журнальный столик напротив.

- Что ты делаешь? – спрашивает она Деймона, который смотрит на опустевший стакан, в действительности не понимая, ему или себе задает вопрос. Просто одиночество заставляет людей сходить с ума, а она в одном шаге от того, чтобы начать греметь цепями.

- Я не знаю, что делаю, - отвечает Деймон спустя мгновение, и она устремляет на него пристальный взгляд. - Не считая того, что чертовски злюсь на тебя и думаю о тебе в самое неподходящее время. Например, когда собираюсь заняться сексом.

- Фууу, - произносит Бонни с отвращением и смущением, однако чувствуя себя чуть-чуть польщенной.

Она ни на миг не верит, что Деймон думает о ней в сексуальном плане. Не тогда, когда Елена рядом. И всё же лестно знать, что ему не наплевать на неё.

Бонни всегда нравилось быть для Деймона занозой в заднице. Это не изменилось и теперь, когда она умерла. Правду говорят, что некоторые вещи никогда не меняются.

Деймон расслабленно откидывается на спинку дивана, закрывает глаза. Бонни смотрит на его грудь, на кадык, который дёргается вверх и вниз, когда он сглатывает. Деймон действительно красив для столетнего убийцы, но она скорее умрёт, чем признает это вслух. Правда, теперь ведь это не проблема?

Бонни протягивает руку и проводит вниз по его груди, не касаясь и просто лаская воздух, в последний миг успевая удержать себя о того, чтобы действительно дотронуться до него. Странно, она прикасалась к людям и раньше, но ничего подобного не испытывала. Может быть, всему виной её эмоции?

В любом случае, Бонни уверена, что срок в сорок дней дан ей не для того, чтобы внезапно начать ласкать Деймона. Это не то, чего она хочет. Вот только сидеть с ним интересней, чем скучать, пока весь остальной мир спокойно спит.

Когда её рука все еще находится в воздухе, он снова произносит:

- Поскольку ты, вероятно, теперь знаешь всё обо всем, полагаю, я должен извиниться за... свою фантазию… ну, и за другие разы, когда представлял себе это.

Бонни не хватает воздуха. Она прижимает руки к груди и смотрит на него широко распахнутыми глазами, приоткрыв от возмущения рот.

- Я не могу поверить, что ты действительно думал… - она не может даже закончить предложение: - Ты невозможен!

- Ты злишься?

- А как ты думаешь?

- Это хорошо. Я хочу, чтобы ты сходила с ума и обижалась там, где ты сейчас находишься, где играешь в салочки с ангелами, - горько произносит он. – Я хочу, чтобы ты была здесь, - добавляет он, проглатывая свою гордость, - чтобы я перестал думать о тебе. Я хочу вернуть всё назад, чтобы мне было плевать на тебя.

Он снова откидывается на спинку дивана, и мягкий свет одинокой лампы скользит по его обнаженной груди.

- Ты была такой занозой в заднице.

- Большое спасибо, - голос Бонни полон сарказма.

- И довольно милой. Я никогда не говорил тебе этого, но, полагаю, теперь ты знаешь об этом, где бы ни находилась.

Она не собирается говорить ему: «Я здесь, я всегда здесь». Не ему. Но слова вертятся на языке, и она прикусывает его, чтобы смолчать.

И всё же есть что-то притягательное в его дурацкой исповеди. Бонни никогда не знала, что Деймон считал её милой. Она никогда не знала, что у него были сексуальные фантазии о ней. Сейчас он откровенен и искренен, и Бонни кажется, что она стала свидетельницей чего-то очень личного. И это на самом деле смешно, что его исповедь связана с ней.

- Теперь я знаю, - запоздало отвечает она, не в силах уйти от него.

Она тянется к его потоку сознания, как мотылек к пламени. Сгореть всегда страшно, но сейчас, когда мир больше не существует для неё, и Джереми сейчас мечтает во сне о будущем без неё. Бонни страшно как раз не гореть.

Деймон поднимает голову и смотрит перед собой, смотрит на неё.

- Говорю тебе, ты будешь скучать по моему пению и танцам. Ты будешь грустить без меня.

- Никогда, - отвечает Бонни, закатывая глаза, но глубоко в душе испытывает сомнение.

*Никто меня не понимает, как ты.
Никто не сможет заменить тебя, ведь я и ты - одно целое.

I can't control my feelings
I can't control my thoughts*
(«Wonder», Lauren Aquilina)


Грудь сдавливают тиски, и Бонни прижимает к ней руки, пытаясь ощутить облегчение. Это похоже на внутренний зов. Она пытается сопротивляться, когда, вероятно, единственный путь - взять и сдаться. Бонни закрывает глаза, ожидая, что открыв их, увидит рай или ад.

Она смотрит на Кэролайн, которая держит в руках их совместное фото в рамке и плачет. Бонни требуется время, чтобы понять, что боль, которую она недавно испытывала, была зовом Кэролайн. Она грустно улыбается, глядя на лучшую подругу, которая сидит за ее столом, уперев в него локти и положив подбородок на сцепленные в замок пальцы, и шумно дышит, прикусив нижнюю губу.

Бонни видела Кэролайн в схожем состоянии, когда та была ребенком. В тот день родители сказали ей, что они разводятся. Она была также потеряна и напугана, и Бонни как никому хорошо знакомы эти чувства.

- Кэролайн, - окликает Мэтт, на секунду опережая её и подходит к Кэролайн. Он берет стул и садится рядом.

Бонни испытывает облегчение от того, что он здесь. Забавно, что этот парень с нежной улыбкой способен помочь бессмертной девушке собрать по кусочкам разбитое сердце. Мэтт тот человек, которого, вероятно, недооценивают. Несмотря на то, что он окружен темными сверхъестественными существами, ставшими новым трендом ее прожжённого поколения, Бонни считает, что Мэтт - парадигма чести и верности. Он никогда ни о ком не говорит плохо. Он честен и тактичен. Он пережил много потерь и горестей, но не утратил милосердия и чувства собственного достоинства. Бонни гордится тем, что Мэтт был ее другом.

Одной рукой он накрывает ладони Кэролайн, а второй осторожно поворачивает ее лицо к себе, удерживая двумя пальцами за подбородок. Кэролайн старается не плакать.

- Я тоже скучаю по ней.

Это не банальность, потому что его голос становится сиплым на последнем слове. Но, преодолев душевную боль, Мэтт улыбается подруге.

- Мы должны были обставлять нашу комнату в общежитии, - объясняет Кэролайн.

Это несущественная причина, чтобы плакать до обезвоживания и кусать до крови губы, но Бонни, как и Мэтт, знает, что имеет в виду Кэролайн. Просто горе делает нас непоследовательными, и глупые мелочи, обычно ничего не значащие, могут столкнуть в темную бездну, которая поглотит нас целиком.

- У меня остался ее кружевной топ. Я забыла вернуть его, - добавляет Кэролайн. - На самом деле, не забыла, а надеялась, что она оставила его мне. Она всегда давала мне все, что я хотела.

Слезы текут по ее бледным щекам, и единственное, что остается Мэтту - крепко держать ее в объятиях. Ему самому непросто сдержать слезы. У него красные глаза и опухшие веки, словно он не спал несколько дней.

Бонни чувствует жалость. Она хочет, чтобы ее время уже истекло, и все же не может перестать смотреть на них, не может помочь им. Все, что ей доступно – быть с ними, разделяя их боль.

- Она любила тебя.

- Тогда почему она ушла? – неожиданно зло спрашивает Кэролайн, отталкивая Мэтта, и встает так быстро, что опрокидывает стул. - Она не должна была так поступать! Она оставила меня одну! Она думала о Джереми, но даже на секунду не задумалась обо мне!

- Ты знаешь, что это не так, - отвечает Мэтт, все еще чувствуя боль от ее толчка. Он знает, что Кэролайн слишком взвинчена и не понимает, что может навредить ему.

- Неужели? – снова спрашивает она, уперев кулаки в бока и дрожа от негодования. - Она появилась на нашем выпускном, и ей не хватило смелости признаться мне, что она мертва. Я провела лето, занимаясь шоппингом, вместо того, чтобы оплакивать гибель моей лучшей подруги! И я не могу спросить ее, какой цвет обоев она предпочитает для нашей комнаты! Я никогда не должна была говорить ей «прощай»! И теперь я никогда не увижу ее снова!

Гнев, держащий ее на ногах, достигает пика, и Кэролайн начинает трясти. Она оседает на пол, но Мэтт подхватывает ее, не давая упасть.

- Это несправедливо, - говорит она, рыдая.

Мэтт не может произнести ни слова, потому что тоже плачет, молча гладя ее по светлым волосам.

Бонни стоит в углу, наблюдая эту сцену с тихим ужасом от осознания того, что она сделала. Она нарушила божью волю, манипулировала Иной стороной, словно была вправе вершить чужие судьбы. Она вернула назад много людей, много вещей, чье время закончилось. Она проигнорировала просьбу бабушки, на мнение которой полагалась всю свою жизнь. Она нарушила баланс в мире. Она разбила сердце Кэролайн.

- Я так сожалею, Кэр, - говорит Бонни, впервые свободно плача.

Деймон был прав, высмеивая ее героизм, потому что есть тонкая грань, которая отделяет правоту от гордости, и Бонни боится, что пересекла ее. Она боится, что поддалась величайшему греху, который породил все остальные.

Странные мысли приходят в голову, когда смотришь на эмоционально раздавленную лучшую подругу, понимая, что поступила неправильно.

Бонни вспоминает литературный класс и мистера Дидори в его зеленым жилете, который рассказывал им о девятом круге ада Данте. Там он встретил Нимрод, легендарного библейского охотника, который строил Вавилонскую башню.

- Мне так жаль, - повторяет Бонни, бросаясь к друзьям, чтобы обнять их.

Умиротворение медленно проникает в нее, и каждая ошибка прощена, и каждый шрам затягивается, и их сердца излечиваются.

Кэролайн мгновенно успокаивается, так же, как и Мэтт. Они не говорят вслух, что почувствовали ее присутствие, боясь, что после этого она исчезнет навсегда.


Бонни чувствует себя так, словно ее запихнули в стиральную машину и постепенно очищали от каждой плохой эмоции. Не очень приятно, и немного кружится голова, когда она падает на диван в особняке Сальваторе, слыша собственное имя, которое звучит у нее в голове.

- Ох, пожалуйста, ты можешь подождать? – просит она Елену, стискивая голову руками. Ее состояние похоже на похмелье, исключая главное веселье – выпивку.

- Он должен сделать это для себя, - говорит Елена Деймону, который ехидно улыбается ей в ответ.

- Конечно! На тот случай, если ты не заметила, до сих пор всё делалось для него.

- И что это значит? - спрашивает Елена, напрягаясь.

Бонни испытывает неловкость от увиденной сцены, потому что - раз зов привел ее сюда - они говорят о ней. Ведь так это работает?

- Ты знаешь, - отвечает Деймон. - Игра в ничего не понимающую девушку уже устарела, - добавляет он, делая глоток из бокала. Бонни думает, что в последнее время он много пьет.

- Ее смерть не вина Джереми, и ты должен перестать обвинять его! – гневно восклицает Елена. - Бонни сделала свой выбор.

- Ошибочный! – раздраженно отвечает Деймон.

- Но это все еще ее выбор!

- Продолжай повторять себе это, - выплевывает он. – Большую часть времени она трахалась с малолетним придурком, который бросил ее ради призрака.

- Анна осталась в прошлом.

- Ну, теперь Бонни тоже в прошлом! - выкрикивает сердито Деймон.

Бонни больше всего на свете хочет оказаться где-нибудь в другом месте. Она могла бы услышать зов отца, но гнев вампиров, чувство вины и взаимные обвинения так сильны, что не позволяют ей двигаться.

- Боже, - бормочет она про себя.

- Мы не разлюбили ее потому, что она умерла, а ты только и делаешь, что…

- Ты можешь прекратить говорить это дерьмо?

Глаза Елены расширяются. Бонни впервые слышит, чтобы Деймон разговаривал в таком тоне с ее лучшей подругой.

- Она всегда будет в наших сердцах. Давайте пойдем и съедим пиццу, - саркастически произносит он.

- Что ты хочешь от нас?! – восклицает Елена.

- Я хочу, чтобы ты сказала чертову правду! Я могу быть ублюдком, но, по крайней мере, не прячу грязь под ковер. Она не в одиночку приняла это решение. Весь город подтолкнул ее к нему!

- Я сама приняла решение, - говорит Бонни, надеясь, что Деймон каким-то образом услышит ее.

- Весь город не имел ни малейшего представления о том, что она собирается сделать. Мы бы никогда…

- Неужели? – его зрачки так расширены, что почти скрывают голубую радужку. – Ты бы никогда не отказалась от возможности вернуть Джереми. Я знаю это, потому что, окажись я на твоем месте, никогда не упустил бы шанс вернуть Стефана. Но, по крайней мере, у меня хватило бы мужества признать, что я сам пожертвовал жизнью своего друга.

- Никто не просил ее рисковать собой. Она была моей лучшей подругой.

- Она - да, а ты?

- Что? – голоса Елены и Бонни звучат в унисон.

- Давай не будем обманывать себя, хорошо? – устало просит Деймон. - Я знал, на какие кнопки нужно давить в разговорах с ней. Я мог назвать твое имя, или Джереми, или Барби, и она уже бежала на помощь, потому что вы были ее семьей. И ты знаешь, что стало с ее семьей? Кто-то отказался от нее, кто-то умер, кому-то было на нее плевать, а всё, что она хотела, что пыталась сделать - заслужить их любовь. Но, черт возьми, всегда было недостаточно! Сколько раз ты интересовалась у нее, как она на самом деле себя чувствовала? Сколько раз останавливалась, чтобы выслушать ее? Что конкретно ты сделала для нее? И Джереми бросил ее ради призрака – рекорд! - Деймон издает горький смешок. - Хотя должен признать, Анна очень даже ничего, - добавляет он насмешливо.

Бонни настолько бессильна против его жестокой правды, что опускает голову, скрывая свой стыд.

- Как ты можешь быть таким жестоким? – плача, спрашивает Елена: - Зачем ты причиняешь мне боль?

Дэймон морщится, не видя связи в ее рассуждениях.

- Я не пытаюсь тебя обидеть, - говорит он, - я люблю тебя. Я забил на жизнь каждого ради тебя и, вероятно, еще не закончил. Речь не о тебе, - он изменяет тон, разговаривая с Еленой так, словно она - упрямый ребенок. – Я просто знаю, что значит пытаться заслужить то, что ты никогда не сможешь получить. Ее проблема в том, что она была в самом низу собственного списка важных людей. Взять меня - я жив, потому что нахожусь на вершине этого списка. Как и ты находишься на вершине своего, - объясняет вампир, пожимая плечами. – Так и должно быть. Это называется инстинктом самосохранения, а у Злючки его не было. Я не пытаюсь быть подлым или жестоким… Я говорю о том, как вижу эту ситуацию. Это не значит, что я никогда не поступал с ней дерьмово. И мной не руководят злость или другие негативные эмоции.

- Тебе не все равно, - спокойно произносит Елена. Ее слезы уже высохли.

- Видишь? В этом и заключается твоя проблема. Ты видишь хорошее там, где его нет.

Деймон морщится, встаёт и идёт наполнять свой опустевший бокал. Тишина в комнате становится тревожной.

Бонни не испытывает желания обнять их. Вместо этого, она хочет наподдать Деймону по заднице. Но, смотря на Елену, Бонни видит, как его слова влияют на нее, и не может этого вынести.

- Это не твоя вина, или Джереми, или кого-нибудь еще, - обращается она к подруге. - Когда Деймон оказывался прав? – спрашивает Бонни раздраженно. - Я чувствовала себя любимой каждым из вас, - говорит она, заталкивая в дальний угол воспоминания о пропущенных вечеринках, одиноких ночах, отговорках Кэролайн, пока Елена была слишком поглощена своей любовной драмой.

Но все же она была с ней, когда умерла бабушка. И когда им было по девять лет, они поклялись, что никогда не бросят друг друга. Правда это было так давно, что Бонни успела прочувствовать, что значит, когда тебя отталкивают. По иронии судьбы, в последний раз они проводили вместе время, когда Елена пыталась убить ее.

Бонни прикрывает глаза, переваривая каждое слово, которое сказал Деймон, и в ее сердце проникает сомнение.
Она всегда была уверена в первостепенной значимости Елены. Ее исключительность была непоколебима. Бонни основывала на этой уверенности каждый свой шаг, каждый выбор, пока не оказалась в гостиной Сальваторе в виде призрака.

Она идёт за Деймоном, когда тот, поставив пустую бутылку на тележку для напитков, выходит из дома, бросая:

- Я ушел за виски.

Сила, с которой он думает о ней, не оставляет Бонни выбора, кроме как следовать за ним.

Бонни должна идти быстро, чтобы приравняться к его шагу, а ведь он даже не использует скорость вампира. Его длинные ноги так быстро преодолевают расстояние, что она не успевала за ним даже тогда, когда была жива.

- Какого черта! - протестует Бонни. – Помедленней! И ты ведь не можешь в действительности хотеть выпить еще после такого количества виски. Конечно, если ты не считаешь, что разговоры вызывают сухость во рту.

Или Деймон просто солгал Елене?

Размышляя над его словами, Бонни хочет думать, что он перепутал свою жизнь с ее собственной, но и просто забыть об услышанном у нее не получается.

Деймон издает рык, а затем замедляет шаг, пряча кулаки в карманы джинсов. Бонни не знает, чего ожидать от него, так что просто остается рядом. Они идут бок о бок, на расстоянии двух футов друг о друга, пересекая общественный парк и не обращая внимания на знак, запрещающий заходить на клумбу.

- Свинья, - цедит Бонни, скосив глаза на вампира, когда он наступает на желтый цветок.

Деймон поворачивает голову, и его взгляд обращен на нее.

- Иногда я думаю, что ты меня видишь. Ты так здорово изображаешь это, что можешь обмануть меня, - говорит Бонни, обнимая себя руками и чувствуя озноб. - Я видела Стефана в душе, и у него больше, чем у тебя, - решает она проверить свою теорию.

Но Деймон никак не реагирует и продолжает идти. Бонни поднимает голову вверх. Луна на небе такая большая, что она не может не восхититься ее красотой, и в результате упускает его из виду.

Если бы время Бонни уже истекло, то она бы смогла видеть и прошлое, и будущее, видеть Деймона и его разбитое сердце. Но ее время пока не подошло к концу, поэтому она не может видеть себя его глазами. Бонни не знает, что Деймон представляет себе, как она идет рядом с ним через парк, на расстоянии двух футов, и отчитывает его за то, что он топчет клумбу.

*Я не могу контролировать свои чувства
Я не могу контролировать свои мысли

Well, I don't know where and I don't know when
But I know we'll be lovers again
I'll see you someday before the end
I don't know where and I don't know when*
(«Heart's on Fire», Passenger feat. Ed Sheeran)

Некоторые люди, входя в помещение, ведут себя так, словно они владеют этим местом. Деймон другой. Деймон везде ведет себя так, словно владеет миром, как и жизнью любого встреченного прохожего. Один щелчок пальцев – и всё кончено.

Бонни считает, что отчасти он нестабилен из-за ее ухода. Вероятно, это проявление высокомерия – думать, что ее смерть может сделать Деймона неуравновешенным, но есть еще много деталей, которые говорят в пользу этой теории.

Он заходит в бар, игнорируя откровенно заинтересованные взгляды двух девушек-подростков, играющих в бильярд, – разве они не должны сейчас быть в постели, обнимая своих плюшевых кроликов? – и менее навязчивые нескольких взрослых женщин. Бонни недовольно кривится, отворачиваясь от этого зрелища и скрещивая руки под грудью. Современное поколение страдает от явного недостатка хорошего вкуса.

Деймон садится у барной стойки и заказывает выпивку, а она останавливается рядом и рассматривает окружающих. Девушки у бильярда, очевидно, говорят о нём, и одна из них смотрит на его задницу так, словно вот-вот заплачет.

– Серьезно? – восклицает Бонни, изогнув бровь. У них точно нет стыда.

Она знает, что девушки не могут ее видеть, но это не мешает ей чувствовать разочарование из-за того, что ее игнорируют. Хотя, вероятно, они поступили бы точно так же, будь она жива.

Бонни опирается на стул, но не садится, оглядывая зал и испытывая сомнения, кого от кого она сейчас оберегает. В баре тихо играет песня о любви.

Девушка, сидящая за столиком в углу, задувает свечу на торте в форме сердца, и ее парень не отводит от нее глаз. Бонни хочет оказаться на ее месте, ведь свечи, которые были в ее жизни, всегда зажигались ради заклинаний. В этом действии не было ничего романтичного, и оно не стоит воспоминаний. Как ни странно, Бонни думала, что быть ведьмой значило для нее всё, но сейчас это последнее, по чему она скучает.

Бонни отходит в сторону, когда незнакомец пытается сесть рядом с Деймоном, но тот хлопает рукой по стулу, продолжая смотреть на свой стакан.

– Это место занято, – Деймон почти рычит.

Незнакомец с минуту размышляет, стоит ли возразить, потому что очевидно – Деймон сидит один, но передумывает, как только ловит его взгляд в отражении зеркала. Парень поднимает руки в знак капитуляции и уходит. Бонни облегченно выдыхает.

– Псих, – обвиняюще произносит она, садясь на стул, – здесь никого нет, – добавляет, глядя перед собой.

Она видит себя и Деймона в отражении и испытывает мучительное томление – он смотрит на нее. Как это странно, она сидит в баре вместе с другими людьми, живыми людьми, и с помощью зеркала становится частью происходящего вокруг, пусть всего лишь на одну-две минуты.

Бонни замечает, что одна из девушек поправляет мини-юбку и выдыхает, набираясь смелости, чтобы подойти к сексуальному парню – кровожадному вампиру. Бонни мысленно прощается с ее нормальной человеческой жизнью, испытывая сильное раздражение. Резко встав со стула, она подходит к девушке и ставит ей подножку, заставляя столкнуться с веснушчатым парнем, который пьет колу с другом.

– Я просто делаю одолжение. Он больше подходит тебе, – объясняет Бонни, и ее голос звучит рационально и отстраненно. – Видишь? – спрашивает она, когда парень помогает ей. – Не благодари, – добавляет она и возвращается на свое место.

Она тяжело вздыхает, пытаясь почувствовать себя лучше от того, что минуту назад, скорее всего, спасла жизнь незнакомой девушки. Деймон едва ли обратил внимание на случившееся неизящное столкновение.

– От тебя одни неприятности, – недовольно ворчит Бонни в его сторону. Вампир предсказуемо не отвечает, а ей хочется, чтобы было иначе.

– Эй, парень! – кричит Деймон бармену. – Бутылку.

Бармен бросает на него взгляд и на его лице отражается узнавание. Наверняка до этого вечера он видел Деймона много раз. Парень берет бутылку с полки и подталкивает ее в направлении вампира, заставляя скользить по гладкой поверхности лакированного дерева. Бонни тянется, чтобы поймать бутылку до того, как ее схватит Деймон.

– У меня нет желания нянчиться с пьяным вампиром, – протестует она, игнорируя его пытливый взгляд. – Итак, сейчас ты поднимешь свою задницу и…

Когда Деймон хватает бутылку, Бонни по-прежнему держит ее, и на мгновение чувствует слабое сопротивление. Она замирает, сомневаясь, не показалось ли ей, и не понимает, что только что произошло.

– Деймон...

Он так крепко стискивает челюсти, что Бонни видит его напряженные скулы, а потом бросает двадцатидолларовую купюру на стойку и в спешке уходит, забрав бутылку с собой. Так заканчивается ее преследование Деймона – он сбегает от нее.

– Я думаю, тебе уже хватит, – говорит Бонни, когда догоняет его.

Он опять не отвечает. Но даже если она больше не может чувствовать ментальное притяжение, то все еще замечает перемены в его настроении. Деймон смотрит куда-то вдаль, и Бонни видит женский силуэт. Вампир ускоряет шаг, и она делает то же самое.

– Нет. Ты не можешь.

Но Деймон очень сосредоточен, преследуя миниатюрную мулатку.

– Я клянусь тебе, Деймон, если ты попытаешься укусить ее, я буду первым человеком, который воскрес, чтобы поджарить твой мертвый зад! – угрожает Бонни, но только пугает спящую под забором кошку.

На мгновение она отвлекается, вспоминая, что животные – или, по крайней мере, кошки – могут видеть ее, и теряет Деймона из виду.

– Черт, – бормочет она, настраиваясь на мысли вампира и позволяя им стать путеводной ниточкой. – Вот ты где, – спустя минуту вздыхает она с облегчением, не подозревая, что незнакомка идет в их сторону. – Почему бы тебе не пойти домой, Деймон? Елена ждет тебя.

Он не прислушивается к ней, но когда до незнакомки остается несколько шагов, кажется, передумывает и уходит прочь.

– Твои перепады настроения становятся все хуже, – произносит Бонни, когда Деймон садится на качели в парке. – Ты беременный? Если так, то ты знаешь, что не должен пить.

Ответом ей снова служит тишина. Она пожимает плечами и садится на соседние качели.

– Я чувствую себя, как чертов Доусон Лири**, – вдруг говорит Деймон, делая глоток из бутылки.

Комментарий заставляет Бонни задохнуться. Он всегда удачно ссылался на поп-культуру.

– Пожалуйста, – морщится она, – он мне нравился. И он никогда не был алкоголиком, хотя не представляю, как он мог выдержать все неприятности в своей жизни. Учитывая, какой задницей порой был его лучший друг.

По мнению Бонни, Доусон был отличным другом с большим сердцем, и всегда оставался ни с чем, когда дело касалось любви. Если подумать, то в этом они похожи.

– Почему у меня такое чувство, будто ты на самом деле не ушла? – спрашивает Деймон, оглядываясь вокруг и обрывая ее размышления.

– Может быть потому, что это так и есть, – отвечает Бонни с надеждой. – Или, быть может, потому что я пока не ушла. В смысле, я мертва, но это просто еще не случилось со мной.

– Но если бы ты была рядом, ты бы дала мне знать, верно?

Бонни не знает, что ему ответить. Она делает все возможное, чтобы отпустить жизнь, но из всех людей только Деймон не позволяет ей это сделать. И мысль вернуться и начать сначала, кажется такой заманчивой.

– Я о том, что разве не мелочно не говорить со мной только потому, что мы не были лучшими друзьями, и я пытался убить тебя несколько раз? – спрашивает он, пожимая плечами.

Деймон не пытается примириться с ее отсутствием, он сопротивляется в надежде что-то изменить. Увлекательное зрелище, от которого Бонни начинает испытывать зависимость. Но что если в итоге это причинит ей боль?

– Давай внесем ясность, – вдруг говорит он. – Дело не в том, что я скучаю по тебе, потому что это не так.

Бонни смотрит на него и усмехается. Теперь она точно знает, что причина как раз в этом. Даже если вампир поклянется в обратном.

– Я просто думаю... ты не должна была умереть. Не так, во всяком случае.

– Да, потому что я должна была умереть и стать вампиром.

– Я знаю, что ты из Лиги снобов и всё такое, но ты не можешь отрицать преимущества того, чтобы быть вампиром. У тебя не будет морщин, ревматизма, и в твоем шкафу всегда будет лучшая брендовая одежда.

– Ну, когда ты так ставишь вопрос… – усмехается Бонни, кивая.

Когда ты мертва и похоронена, идея стать вампиром уже не звучит так ужасно.

– Уже интересно, не так ли? – спрашивает Деймон, делая еще один глоток.

Бонни качает головой, удивляясь, как можно столько пить.

– Чем лучше быть ведьмой? – спрашивает он. – Не считая того, что когда появится повод, нужно рисковать своей жизнью.

– Как будто ты сам постоянно не просил меня об этом.

Он ничего не отвечает и снова пьет.

– Ты можешь прекратить?

Но Деймон просто делает еще глоток.

– Ведьма – это то, кто я есть. Была. Неважно. Я не могу просто отказаться от этого.

– Ты делала ведьминские штучки не так, как другие. У тебя была своя абракадабра. Но тебе нравилось. Настолько, чтобы не беречь себя. Я никогда не знал почему, – размышляет Деймон, снова отхлебывая виски. – Тебе следовало учиться жить, – продолжает он хриплым голосом, – и лучше выбирать тех, с кем встречаться, – более сердитым голосом добавляет вампир. – Малыш Гилберт, пффф. Он ничего не сделал для тебя.

– Это не так! – возмущенно протестует Бонни. – Ты не знаешь, насколько…

– Черт, если он любил тебя, – перебивает Деймон, инстинктивно повышая голос, – где он? Почему не пытается вернуть тебя? Он уезжает в чертов Денвер! Он плачет минут пять, а затем идет упаковывать сумку, как будто уехав, сможет оставить тебя позади. Это любовь? – спрашивает он, морщась. – Я называю это дерьмом! – Деймон бесцеремонно опустошает свою бутылку.

Бонни хочет сказать, что он ошибается, что он болен и не может понять, какое большое сердце у Джереми, но опять же, она отдала за него жизнь, а он уезжает. Ее парень даже не думал о ней достаточно долго, чтобы она могла ощутить зов и прийти к нему. Может быть, он просто пытается избежать воспоминаний о ней, защититься от боли и чувства потери. Но правда в том, что все они оставили ее позади.

– У тебя дерьмовый вкус, злючка, когда дело касается отношений, – говорит Деймон, вставая, чтобы выбросить пустую бутылку в мусорный бак.

Он делает замах, как в баскетболе, и бутылка звенит, ударяясь о стенки и разбиваясь.

– Я знаю, что это такое, – бормочет он себе под нос, и Бонни не уверена, что не ослышалась.

Деймон поворачивается и смотрит на нее, а она даже не может моргать. Каждый раз, когда он делает так, Бонни чувствует себя в его власти, ожидая, что он навсегда откажется от мыслей о ней или одним словом вернет обратно.

– Развлеки меня, – говорит он. – Покажи мне, что ты все еще здесь. Перемести чертовы качели, – он стискивает зубы и смотрит на них.

А Бонни задыхается, не зная, что сказать.

– Давай, ведьма, – цедит Деймон, и вызов в его голосе заставляет ее сердце сжиматься.

Бонни стискивает руками цепи, пытаясь оттолкнуться ногами от земли. Она старается изо всех сил, хмурится, но чертова штуковина не делает того, что нужно.

– Я не могу, – сетует Бонни и замечает горькую усмешку на лице Деймона, словно он издевается над собой, представляя, что она находится с ним.

– Это было глупо с моей стороны, – говорит он. – Из всех людей, с которыми ты могла бы остаться, последним стал я? Почему я? – продолжает спрашивать Деймон, даже если больше не верит, что она рядом.

– Деймон...

Он сжимает кулаки и запихивает их в карманы своих черных джинсов, отворачиваясь, чтобы уйти.

– Деймон, погоди!

Бонни в панике вскакивает и догоняет его, пытаясь ухватиться за кожаную куртку. Ее сил недостаточно, чтобы остановить его, но хватает на то, чтобы он потерял равновесие и покачнулся назад.

Деймон останавливается, пытаясь понять произошедшее. Он слышит легкий звук потревоженных цепей и видит едва заметное раскачивание качели. Он медленно поворачивается вокруг себя, и Бонни, затаив дыхание, смотрит на него глазами полными слез.

Они стоят так близко, что если бы она могла, то почувствовала бы его дыхание на своем лице. Сейчас это всё, чего она хочет.

Деймон все еще неподвижен и не сводит глаз с качели, и Бонни чувствует, что сходит с ума от тишины.

– Я здесь! – кричит она ему в лицо, и слезы катятся по ее щекам. Он только моргает в ответ.

– Не играй со мной, Бонни, – предупреждает он. – Не играй со мной.

*Что ж, я не знаю где, и не знаю когда,
Но мы вновь будем влюблёнными.
Я увижу тебя однажды на излёте,
Не знаю где, и не знаю когда.

** - персонаж сериала «Бухта Доусона» («Лето наших надежд»)

Hear your heartbeat
Beat a frantic pace
And it's not even seven AM
You're feeling the rush
of anguish settling
You cannot help showing them in*
(«Sleep», Poets Of The Fall)

- Я не играю с тобой, - ее голос дрожит, звучанием напоминая скрип ржавых цепей качели, раскачивающихся за спиной.

Деймон неподвижен, мечется только его взгляд, в попытке увидеть Бонни в темноте. Конечно, его попытки обречены на провал, несмотря на то, что она стоит совсем близко. Бонни даже протягивает руку, чтобы прикоснуться к его щеке, но не чувствует ничего под пальцами, ровно как и Деймон не ощущает ее прикосновения.

- На днях... это была ты, да? И сегодня в баре, - говорит он, ожидая ответа, который не получит. - Ответьте мне! – восклицает, вынуждая Бонни отступить на шаг и, кажется, мгновенно сожалеет о своем тоне.

- Разве тебе станет легче, если я отвечу? Почему мы должны продолжать это глупое одностороннее общение, которое заставляет меня чувствовать себя так, словно я являюсь частью этой жизни? – спрашивает его Бонни, и по ее щекам бегут слезы. - Я схожу с ума, - сетует она, опуская взгляд и едва сдерживая стон. - А ты... из-за тебя мне еще сложнее уйти, - пальцы цепляются за отворот кожаной куртки.

Бонни слишком устала, чтобы быть сильной, бороться с одиночеством и сожалением, бороться с Деймоном, в конце концов. Поэтому она закрывает глаза и утыкается лбом ему в шею, не волнуясь о том, что намочит слезами рубашку. Она просто игнорирует мокрое пятно, расползающееся по черной ткани.

- Все хорошо, - вдруг мягко шепчет он, успокаивая ее. – Мы… мы сможем исправить это, - говорит он, кивая, как будто пытается кого-то убедить в своей правоте. Себя или ее, Бонни не знает.

Когда Деймон опускает голову, их лица почти соприкасаются. Еще немного, и он сможет почувствовать ее слезы. Но прежде, чем успевает осознать, почему его рубашка намокла, понять причину этого, начинается сильный дождь.


Он вытирает ноги о коврик, прислушиваясь к монотонному, удручающему тиканью маятниковых часов. Медленно поднимается по лестнице в промокшей одежде, которая при каждом движении издает смешной звук. По его задумчивому выражению лица Бонни понимает, что мысленно он находится далеко отсюда.

Деймон выглядит усталым и ментальная связь с ним очень слабая – это значит, она могла бы уйти от него прямо сейчас. Могла бы пойти к отцу, поговорить с ним, или к Кэролайн, к Мэтту. Бонни могла бы найти Стефана, убедиться, что он в порядке. Она могла бы найти Джереми и поговорить с ним, дать ему шанс посмотреть ей в глаза и сказать, как сильно он скучает по ней.

Но она остается с Деймоном.

Бонни сосредоточенно следует за ним наверх, а когда он открывает дверь спальни, вместе с ним видит Елену, которая сидит на кровати и расчесывает волосы. Деймон устало улыбается ей, а она смотрит на него большими глазами лани.

- Ты в порядке? – спрашивает Елена, вставая и бросая расчёску на кровать. Она протягивает ладонь к его лицу, но Деймон перехватывает ее запястье, останавливая.

- В норме, - отвечает он, вновь устало улыбаясь. - Просто промок. Мне нужно принять горячий душ.

Он притягивает ее, чтобы оставить быстрый поцелуй на губах, и сразу отпускает, направляясь в сторону ванной. Бонни рада, что избавлена от дальнейшего шоу. Ей не нравится эта Елена. Она ей нравится даже меньше Деймона, когда он с ней.

- О нашем недавнем разговоре, - произносит между тем Гилберт, заставляя его обернуться. – Я…

- Забудь об этом, - отвечает Деймон, наблюдая за тем, как на ее хорошеньком личике расцветает улыбка. Это зрелище его огорчает, и он чувствует холодную дрожь, пробегающую по спине, которая не имеет ничего общего с тем фактом, что он промок под дождем.

- Составить компанию? – интересуется она, склонив голову и приближаясь к нему с кокетливой улыбкой.

Расчетливым четким движением, замаскированным под застенчивость, она сбрасывает с плеча бретельку лифчика.

- Почему бы тебе не подождать меня в постели? - предлагает он в ответ, зеркально отображая выражение ее лица. - Поспи. Отдохни, чтобы позже я смог проверить твою выносливость.

Он не ждет ответа и быстро заходит в ванную комнату. Бонни только и остается, что смотреть на Елену и усмехаться. Едва ли ее подруга так планировала провести ночь с Деймоном. Однако наблюдать за тем, как быстро она оправилась от ее гибели, немного больно. Бонни не хочет, чтобы она страдала так же, как это было после смерти Джереми. Но Елена могла бы немного потосковать по ней?

Когда ее подруга ныряет под одеяло, Бонни отправляется к Деймону. Ванная комната наполняется паром, и сквозь запотевшее стекло душевой кабины она может видеть только его силуэт под струями воды. Дверь в душевую кабину открыта, но Бонни благоразумно останавливается на безопасном расстоянии.

- Ты тоже должен отдохнуть, - сообщает она ему, понимая, что говорит сама с собой. - И мне нужен отдых.

А в следующий миг ощущает сильное мысленное притяжение, после чего из горла вампира вырывается полузадушенный рык. Бонни удивленно моргает, вдруг испытывая неловкость и начиная нервничать.

- Что ты делаешь? – она испуганно округляет глаза. - Ты же не… - от пришедшего на ум предположения Бонни задыхается от негодования. - Я не хочу, чтобы ты думал обо мне в душе! - заикаясь, заканчивает она.

Несколько часов назад она решила, что Деймон может быть трогательным, и поэтому охотно последовала за ним в особняк. Но потом увидела его флирт с Еленой, а теперь он думает о ней, Бонни, в душе! Похоже, ей нужно было хорошо подумать, прежде чем менять свое мнение о нём.

Комната уже полностью заполнена паром, и она едва может разглядеть очертания его тела с того места, где стоит. Поэтому Бонни подходит ближе, останавливаясь у открытой двери душевой кабины и тщательно избегая смотреть ниже пояса вампира.

- Деймон, клянусь богом, если ты только подумаешь, - она готова угрожать ему самыми болезненными пытками, которые только придут на ум, но внезапно обращает внимание на его кожу.

Некогда мраморно-белая сейчас она выглядит ярко-красной. По всей видимости, Деймон так сосредоточился на мыслях о ней, что даже не чувствует кипяток, который хлещет на него из головки душа. А вот Бонни видит волдыри, появляющиеся на его безупречной коже. Она издает болезненный стон, чувствуя мелкую дрожь, сотрясающую тело.

- Что ты делаешь? – спрашивает она, не понимая причины, которая вынуждает его так поступать с собой. - Ты же калечишь себя!

Но он немигающим взглядом смотрит на свои ступни и, конечно, не может слышать ее.

- Деймон, остановись! - в панике восклицает Бонни. - Ты меня слышишь? Я сказала, прекрати! Немедленно выключи воду, Деймон!

Из-за сильного напора душевая головка отрывается, ударяя его по голове и падая к ногам. К счастью, это возвращает его в реальность, и он, наконец, выключает воду. Выйдя из душа, пытается обернуть полотенце вокруг бедер и морщится от боли: мягкая ткань вызывает неприятные ощущения. В результате, Деймон отбрасывает полотенце в сторону и берет из шкафчика старое лезвие.

- Как можно быть таким идиотом? А? О чем, черт возьми, ты думал? - глаза Бонни вновь щиплет от слез, и она чувствует, как сильно колотится сердце в груди. Страх словно оживляет ее. В этот момент Бонни понимает, что страх – самая сильная человеческая эмоция.

- Черт, - цедит между тем Деймон, сжимая руками край раковины, чтобы ощутить облегчающую прохладу на своих ладонях и удержаться на ногах. Тщательно он протирает зеркало ладонью, очищая его от пара, и смотрит на свое отражение.

- Думаю, мне нужен сон красоты, - комментирует саркастически он.

- Думаю, тебе нужны медицинские препараты, - зло бросает Бонни, рассматривая обожжённую кожу на его шее и руках.

Когда Деймон вскрывает бритвой первый волдырь, она отворачивается, и ей требуется немало сил, чтобы заставить себя снова посмотреть на него. Она знает, Деймон быстро восстановится, но все равно не может спокойно наблюдать за тем, как он причиняет себе боль.

Всё, что Бонни сейчас может предложить ему – мысленную поддержку. Когда он начинает вскрывать волдыри на лице, ей приходится напомнить себе, что перед ней вампир, на коже которого к утру не останется и следа. Однако каждый раз, когда Деймон беспощадно режет себя, Бонни чувствует пробегающий по спине холодок.

Превозмогая боль во всем теле, Деймон возвращается в спальню, где мирно спит Елена. Он опускается на одно колено возле нижнего ящика комода, что-то ищет в нем и облегченно вздыхает, вытаскивая пакет с кровью. Сжимая его в руке, подходит к шкафу с одеждой, выуживая из него пижамные штаны и одевая их.

- Не хочу ранить твои нежные чувства, - говорит он, заставляя Бонни посмотреть на него. - Ты ведь здесь? Я же не выдумал всё это? – спрашивает он, и только после делает глоток крови. Вытирая рот рукой, Деймон вновь болезненно морщится.

- Нет, не выдумал, - Бонни продолжает говорить с ним даже сейчас, когда единственное, чего он заслуживает – пинок по заднице.

Она следует за ним, когда он осторожно ложится на кровать, изо всех сил стараясь не разбудить Елену. Свет включен только на его стороне кровати, а еще она королевских размеров, так что Бонни хватает места сесть рядом.

- Слава Богу, я мертва, - шутит она, пытаясь избавиться от давящего ощущения в груди. - Не хочу думать о том, какие венерические заболевания могла бы подцепить, просто сидя здесь.

В тишине спальни она думает о том, что при жизни делала всё, что могла, чтобы защитить своих друзей. Даже после смерти она пренебрегла своими чувствами и осталась на лето с Джереми, чтобы предоставить ему шанс говорить с ней и таким образом уберечь от новой боли. А теперь выясняется, что единственный человек, который не в состоянии принять ее смерть – тот, кто говорил всем и каждому, что ему на неё плевать.

Бонни ложится рядом с Деймоном, подкладывая одну ладонь под щеку. Она всегда так делала, когда была жива. Бонни рассматривает его лицо, приходя к выводу, что он по-прежнему красив, несмотря на порезы, но больше всего ее притягивают его голубые глаза.
Так они и лежат на боку, лицом друг к другу.

- У меня всё хорошо, - зачем-то сообщает ему Бонни. - Ничего страшного не произойдет, если ты меня отпустишь, - продолжает она, думая о том времени, когда ее не будет рядом, чтобы удержать Деймона от саморазрушения. Что будет, когда это чувство станет настолько сильным, что вампир уничтожит любого, кто встанет на его пути?

Рука Деймона скользит по простыне, останавливаясь на том месте, где лежит она – призрачная тень себя самой. Бонни понимает, что даже сейчас он пытается ощутить ее присутствие, и на ее глаза наворачиваются слезы.

- Не упрямься, - шепчет она срывающимся голосом. - Мы ненавидим друг друга, помнишь? – пытается рассмеяться, но из горла вырывается горький смешок. - Ты чертовски сильно ненавидишь меня, - настаивает, вспоминая слова, сказанные им в порыве отчаяния возле ее надгробия.

- Я полна моралистического дерьма, и ты хочешь, чтобы я ушла из твоей головы, - но все же не может остановить рыдания и прижимает руку ко рту, сдерживая болезненный стон.

- Думаю, это смерть сделала меня такой эмоциональной, - продолжает, пытаясь найти оправдание своим слезам и желанию остаться с Деймоном. Связь между ними заставляет ее испытывать такие ччувства, которых не было прежде.

– И ты виноват в этом в первую очередь, - добавляет, вдруг обнимая его.

Она с опозданием вспоминает, что Елена спит на другой стороне кровати, и это заставляет ее чувствовать себя нелепо и глупо. Она безнадежна, раз легла в постель с влюбленной парой. Она ведет себя нелогично и жалко.

Когда Бонни, наконец, готова оставить Елену и Деймона в покое, он останавливает ее.

- Не уходи, - хрипло просит он, и его голос звучит устало и будто издалека, удерживая Бонни на месте, приковывая к нему.

Она вздыхает, сдаваясь его простой просьбе:

- Хорошо.

Возможно, сегодня она должна остаться с Деймоном, а ее голос будет легко преодолевать границы его сознания во сне, добираясь до дна души. Возможно, она сможет подарить ему успокоение, как недавно - отцу, когда говорила с ним.

Бонни даже игнорирует Елену, которая прижимается грудью к теплой, обожженной коже Деймона, снова заверяя его:

- Я никуда не уйду.

Его рука все еще лежит на простыне, обнимая призрачную тень Бонни, словно таким способом Деймон пытается удержать ее от неизбежного растворения в Пустоте.

*Слышу твой ритм
Сердца в унисон.
И вокруг всё мерцает, как сон...
Ты чувствуешь боль,
Там, на дне души...
Не в силах одной пережить…

Well you only need the light when it's burning low
Only miss the sun when it starts to snow
Only know you love her when you let her go
Only know you've been high when you're feeling low
Only hate the road when you're missing home
Only know you love her when you let her go
And you let her go*
(«Let Her Go», Passenger)

Довольно интересно наблюдать за тем, как тело Деймона излечивается – красная поврежденная кожа становится бледной и полупрозрачной, вскрытые волдыри ссыхаются и раны стягиваются, закрываясь, словно пасти хищных цветов. Он по-прежнему неподвижно лежит рядом, его грудь не опускается и не поднимается, и Бонни инстинктивно хочет протянуть руку и положить ее туда, где должно биться сердце.

Неспособность прикоснуться разрушает спокойствие, которое она испытывала, и ее легкая улыбка гаснет. Всю свою жизнь Бонни использовала против вампира самые различные заклинания, какие только могла придумать - так отчаянно она хотела, чтобы он оставил ее в покое. Теперь она также отчаянно желает обратного, так сильно, как не могла себе даже представить.

Там, где раньше Бонни видела его эгоизм, теперь обнаруживает стойкость. Деймон, при всех его недостатках упрямо отказывается умирать, всем своим существом борется за жизнь. Даже несмотря на то, что сейчас он спит и еще восстанавливается, все в нем цепляется за жизнь. Сейчас более чем когда-либо Бонни восхищена его упорством и самонадеянностью, которые позволяют ему выживать второе столетие. Он каждый день обманывал смерть с той же настойчивостью, с которой она следовала к ней. В результате, жизнь избавилась от нее, как от пары сапог из прошлого сезона, и Бонни ничего не может поделать с тем, что ее голос больше не слышим, а тело невидимо. Если бы то же самое можно было сделать с ее чувствами, она бы не ощущала себя такой беспомощной.

Отчаяние заставляет ее задыхаться - при том, что она уже давно перестала дышать - путает ее мысли, и, несмотря на то, что она должна уйти, сейчас ее пальцы тянутся к Деймону и дотрагиваются до него. Кончики пальцев не проходят сквозь его тело, не поглощаются им, вместо этого они касаются белой кожи, и Бонни может чувствовать его сердцебиение – такое медленное, что непонятно, есть ли оно вообще. Ресницы Деймона трепещут, и она видит, как его глаза вращаются под веками. Его рука движется вверх по груди и накрывает ее ладонь поверх собственного сердца. Бонни отворачивает лицо, смаргивая слезы, и убирает руку.

- Почему ты так держишься за меня? – спрашивает она мягко, смотря на спящего вампира. – Это не про нас, - уверяет, отказываясь признавать тот факт, что была слепа всё это время. – В действительности, мы никогда не нравились друг другу, - настаивает, не понимая происходящего. - Это правда! Остановись, Деймон. Ты понимаешь меня? – спрашивает, и злость зарождается внутри неё - реакция на собственную уязвимость, на ужасные временные рамки, которые даны ей, чтобы понять, что он что-то значит для неё.

Бонни вздыхает, закрывая глаза на мгновение и желая найти убежище в темноте, но вместо этого под веками - люди, комнаты и тяжелые, как бетон, слова, а еще она должна смотреть на него - её якорь в этой кровати, на Деймона, и не видно этому конца.

- Я не должна быть для тебя чем-то большим, чем галлюцинация, - говорит Бонни, приходя в себя от маленького всплеска эмоций. – Не взирая ни на что, через несколько дней я стану ею, - объясняет она, почти успокаиваясь. – А у тебя впереди вечность и та, с кем ты ее проведешь. Это нормально, если ты сейчас дашь мне уйти.

Ей больно говорить это. Она просила о том же отца и друзей, испытывала боль, но была готова к ней, а испытывать эти чувства в отношении Деймона… странно. С другой стороны, Бонни не была готова к тому, что случилось: к его самоистязанию в душе, к свободному месту на кровати, которое Деймон оставил для нее, к его руке, которая сожмет ее ладонь.

- Разве ты не осознаешь, что вот твое счастье? Девушка, с которой ты всегда хотел быть, и, вероятно, она по-настоящему любит тебя, а ты просто... думаешь обо мне.

Бонни часто моргает, чтобы не расплакаться, но это бесполезно, потому что сознательно или нет, но Деймон постоянно думает о ней. Это впервые, когда кто-то предпочитает думать о ней, а не о другом человеке, и ей хочется забыть о своей просьбе и попросить его еще удержать эту ментальную связь, еще чуть-чуть, чтобы она смогла снова прикоснуться к нему.

Но Бонни не делает этого.

Ей хочется спросить Деймона, почему из всего времени он выбрал именно это, чтобы показать свою заботу о ней. За эти годы случались редкие моменты, когда она видела, что интересует его, но они так быстро проходили, что Бонни не знала, не был ли неподдельный интерес в его глазах просто игрой ее воображения.

- Есть какой-то способ повысить твои шансы? - спрашивает он ее на школьных танцах.

- Единственный раз я в команде Бонни, - говорит, удивляя ее.

- Я действительно сейчас готов обнять тебя, - и она видит облегчение на его лице, а потом ощущает аромат кожи, и слышит особые нотки в голосе: - Где ты была? Как ты меня нашла?

Эти воспоминания подавляют её, поэтому она меняет тактику.

- Знаешь, ты даже никогда не привлекал меня, - говорит Бонни, надеясь, что задетое самолюбие заставит Деймона отпустить ее призрак, но все равно чувствует горечь во рту.

– И давай признаем, что взаимное равнодушие отлично устраивало нас обоих. Я на самом деле не понимаю, почему моя смерть так тебя задевает, - она ищет его слабое место, чтобы давить на него до тех пор, пока Деймон не захочет убить ее собственными руками.

– Возможно, мы могли бы стать друзьями, не будь ты таким ослом, - едко добавляет она. - Но мы ими не были. Я могла бы дать тебе еще один шанс в следующей жизни… - уступает она, стараясь подавить слезы. – Если ты вежливо попросишь меня об этом, - добавляет, желая казаться беспечной.

- Просто позволь мне уйти сейчас. Я мертва. Я должна обрести покой, но не могу, потому что спасаю твою жалкую задницу от самосожжения. И мне это не нравится, - она смотрит на его неподвижное лицо. – Я не подписывалась на это ради тебя.

Бонни хочется, чтобы Деймон что-нибудь сказал, как отец, как Мэтт, как Джереми до этого, но он по-прежнему молчалив.

- Я знаю, следовать чьим-либо советам – не твоя сильная сторона, и что ты ненавидишь, когда всё получается не так, как ты хочешь. Но я верю, ты сможешь с этим справиться, - её голос смягчается, когда она добавляет: - Единственный раз я в твоей команде, Деймон.

Бонни улыбается, прежде чем покинуть свою сторону кровати.


Деймон просыпается от ощущения мягких губ у основания шеи и жуткой головной боли, которая разрывает череп изнутри. Когда руки Елены скользят по его груди, касаются сосков, колокольный звон в голове начинает усиливаться. Он резко открывает глаза, перехватывает запястья Елены, не давая им опуститься ниже. По его мнению, это рейтинговое шоу не предназначено для глаз ведьмы.

- Что ты делаешь? – нервно спрашивает Деймон, быстро оглядывая комнату и стараясь выглядеть непринужденно.

- А на что это, по-твоему, похоже? – хихикает Елена, покусывая мочку его уха.

Он хмурится, пытаясь придумать правдоподобную причину, которая прервет заигрывания его девушки. Они давно не были вместе, но удовлетворение сексуального аппетита сейчас находится не на первой строке личного списка Деймона. Кроме того, Бонни наверняка в комнате, и он не хочет прогонять ее. Позже, после того, как ведьма навсегда вернется в их мир, он запрется в спальне с Еленой и наверстает упущенное время. Но пока всё не вернулось на свои места, он не может заниматься этим. Елене и её желаниям придется подождать, решает Деймон, и опрокидывает её на другую сторону кровати.

- Извини, мне нужно кое-что сделать, и я опаздываю, - говорит он, вставая с кровати, чтобы выбрать чистую одежду.

- Что именно? – спрашивает Елена, опираясь на локти и вопросительно изгибая бровь.

- Эм… ну… это сюрприз, - Деймон дарит ей широкую улыбку.

Обычно он врёт намного лучше, но Елена не подозрительный человек, если откровенно. Она довольно несообразительна, когда дело касается вещей, не связанных с ней. Елену можно назвать простодушной, и ему это нравилось в ней, потому что её всегда легко удивить.

- Ты спал в пижаме? – спрашивает между тем она, когда Деймон бросает шелковые штаны на кровать, впрыгивая в черные джинсы.

- Да, - он кивает головой. – Я старался быть чутким к чувствам одной леди, - смутно объясняет, не глядя ей в глаза.

- Что ж, леди благодарит тебя, но ей больше нравится, когда ты обнажен.

Деймон улыбается, подмигивает ей и умалчивает о том, что имел в виду кое-кого другого.

Возможно, это не правильно – врать Елене. Но с другой стороны, он не совсем обманывает, просто позволяет понимать его слова так, как ей больше нравится. В конце концов, он заботится и о ней. Прежде чем дать Елене надежду, он должен сам убедиться, что есть способ вернуть Бонни, иначе, разочарование разобьет ей сердце. Дело совсем не в том, что он скрывает факт присутствия ведьмы по личным причинам, из-за того, что хочет держать ее рядом с собой, потому что это не так. Потому что иначе ему придется признать, что его забота о Бонни куда больше, чем он мог предположить.

«Но это не тот случай», - думает Деймон, ища взглядом любое движение, которое подтвердит, что ведьма еще здесь.

Но всё тихо, и он одевает рубашку, желая остаться в одиночестве, потому что только так может говорить с ней.

Деймон убежден, что нуждается в ней по очень практичным причинам. Ему нужна ее критика, когда он делает что-то не так, потому что за время ее отсутствия он точно где-то прокололся. И они вместе вернут всё на свои места, а потом разберутся с остальным беспорядком.
И Бонни не вправе винить его в том, что он отказывается принять ее уход. Он делает ей одолжение, отказываясь сидеть сложа руки.

- Я не могу ждать... – шепчет Елена ему на ухо, скользя рукой под рубашку, которую он застёгивает: - До твоего сюрприза.

Это застает Деймона врасплох, так как он совершенно забыл о её присутствии, пытаясь понять, в комнате ли Бонни. Он фальшиво улыбается Елене, оставляя быстрый поцелуй на её розовых губах.

- Я тоже, - и осторожно отстраняет ее от себя. - Почему бы тебе не провести время с Барби? Думаю, она нуждается в тебе после того, что случилось.

- Я знаю, - говорит Елена, кивая. - Мы должны поговорить об этом.

- Да, сделайте это.

Забавно, что он всё ещё не может сказать вслух фразу: «Бонни мертва». Не считая случаев, когда он обвинял ведьму в её глупом решении или окружающих в её гибели. Он всегда заменяет эти слова на «что-то случилось» или «ты знаешь, о чем я». Это не глупый способ скрыться от правды, нет, он похоронил достаточно людей и вроде как привык к смерти. Просто в отношении Бонни говорить об этом бессмысленно, потому что она не останется долго мёртвой. Она ведь не посмеет?

Деймон вдруг начинает нервничать, вспоминая те моменты, когда ведьма что-то делала наперекор ему только из чувства противоречия, и червячок сомнения внутри поднимает голову, вгрызаясь в него.

Тем временем Елена прижимается к его спине, встает на цыпочки и кладет голову ему на плечо. Деймон видит их отражение в зеркале, но не может улыбнуться, пусть и пытается изогнуть губы, чтобы обмануть сердце.

- Знаешь, - мягко говорит она. - Иногда мне приходится напоминать себе, что Бонни находится в лучшем месте, потому что когда я думаю о ней, лежащей в темноте, одиночестве, на глубине шести футов под землей, гниющей... Я просто не могу принять этого, - дыхание Елены сбивается, а Деймон чувствует желание схватить ее за шею и наказать за те картины, которые теперь сжигают его разум.

Но он не двигается.

Червь продолжает пожирать его.

Деймон вздрагивает.


- Видишь ли, это дар, который я унаследовала от моей бабушки, а он достался ей от салемских ведьм. И, признаюсь, эти вещи происходят вопреки моему желанию. Вообще-то, жизнь складывается намного легче, когда ты не являешься магнитом для духов. Я могла бы прожить лучшую жизнь, но мой долг - служить беспокойной душе и помогать живым родственникам обрести покой, - говорит медиум Деймону и её фальшивая скромность едва ли скрывает высокомерие.

Жаль, что она не может также скрыть свой ужасный макияж, потому что разговоры об умерших не оправдывают страданий живых людей или, в его случае, вампиров, которые вынуждены видеть этот жуткий грим на ее лице. Неужели так трудно нарисовать прямую тонкую линию подводки или использовать менее яркий цвет теней для глаз?

- Так ты говоришь с мертвыми, - тянет вампир задумчиво.

- Да, красавчик, - медиум улыбается, пытаясь флиртовать с ним. – Знаю, в это трудно поверить. Но есть много вещей на небе и земле, которые не показывают в научно-фантастических программах.

- Шекспир сейчас перевернулся в гробу, - саркастично замечает Деймон.

- У тебя тоже есть необычные способности? – медиум широко распахивает глаза, на этот раз с настороженным любопытством рассматривая его. Быть может, прямо сейчас она представляет в голове их языческую свадьбу и выбирает имена их детям, наделенным сверхъестественными способностями.

Деймон прикрывает глаза, чтобы сдержаться и не убить её на месте. Он напоминает себе, что она всё ещё может быть полезной.

- Давай попробуем еще раз, хорошо? – он дарит ей сладкую улыбку, получая такую же в ответ. – Ты действительно говоришь с мертвыми?

Но в этот раз, когда он улыбается, становятся видны его клыки, а вокруг глаз образуется темная сеточка вен.

Медиум кричит громко, и Деймон морщится от визгливых ноток в её голосе. Он вздыхает, ожидая, когда она успокоится, мысленно отсчитывая секунды. Устаёт на восемьдесят четвертой и приказывает ей замолчать.

Деймон выясняет, что у нее нет никакого дара, не считая ее способности пугать людей и вампиров своим ужасным хэллоуинским макияжем. Но что еще можно было ожидать от той, чьё имя - Фонда Кокс (более подходящее для порно-звезды)? От той, кто продаёт пепельницы-совы в магазине «Волшебный жезл». Точно не того, что она станет надежным союзником. Или будет в своем уме.

По правде говоря, Деймон искал пожилую слепую женщину по соседству, которая пережила рак мозга, очнулась после трёхлетней комы и после этого открыла в себе необычные способности. Но, оказывается, она не могла потерпеть и дожить до своего девяносто восьмого дня рождения или, хотя бы, до его визита к ней. Ему просто «везет».

Деймон чувствует себя полным придурком, когда медиум предлагает ему Уиджи. Но ведь хуже уже не будет, полагает он, и покупает доску для спиритических сеансов.


Появляясь в спальне Деймона, Бонни не смотрит в его сторону. Безжалостные слова, которые она внушала ему, пока он спал, все еще крутятся в ее голове. Но она по-прежнему уверена, что это единственный способ для Деймона выбросить ее из головы, перестать думать о ней. Это похоже на то, когда нужно одним движением сорвать пластырь, в противном случае, тебе будет больно.

Но, тем не менее, вампир не выглядит обиженным ее словами. Может быть, немного раздраженным. И Бонни не может в это поверить. После того, скольких усилий ей стоило сказать те ужасные вещи, он выглядит так, словно не слышал ни единого слова.

- Разве ты не слышал, что я тебе говорила? – спрашивает она. – Перестань обо мне думать. Перестань меня звать.

- То, что я ради тебя делаю… - бормочет вампир под нос, стискивая кулаки. – Если ты скажешь хотя бы одной душе, я убью тебя.

Бонни чувствует себя сбитой с толку, пока не видит доску на столе, и начинает хохотать, понимая, что это значит.

- Ты шутишь! – восклицает она пораженно.

- Давай, - Деймон не спускает глаз с игрушки, - проворачивай эти свои… штуки.

- Какие? – раздраженно спрашивает Бонни.

- Я должен отправить тебе официальное приглашение? – говорит вампир снова, глядя на доску.

Бонни скрещивает руки под грудью и постукивает ногой по полу. Она на самом деле беспокоилась, что обидела его? Он же полный идиот!

- Злючка, я могу чувствовать твой праведный гнев и желание сжечь мое, являющиеся произведением искусства, тело. Но ты не сможешь этого сделать, если не вернешься к жизни, и не сможешь вернуться к жизни, если не поговоришь со мной. Улавливаешь мою мысль?

- Это глупо, Деймон. Я все равно не вернусь.

- Я даю тебе шанс исправить свой маленький промах, ты должна его использовать, - но стрелка остается неподвижной и сердце вампира неприятно сжимается. – Кстати, Джереми ищет себя и, наверняка, найдет неприятности. Он Гилбрет, они запрограммированы на это. А Кэролайн почти не разговаривает. Не то чтобы я был против этого...

- Это называется траур.

- И Елена скучает по тебе… Она запуталась.

- О, мы прибегаем к секретному оружию, - иронично замечает Бонни, издеваясь над его попыткой манипулировать ею.

- Елена… очень зла на тебя, - продолжает Деймон, и его лицо каменеет, а в глазах появляется тревога. – И она… постоянно говорит о том, чтобы ты сказала или сделала, если бы все еще была жива. Это выглядит довольно пафосно, но правда в том, что она всегда была склонна к патетике, - признает Деймон, стараясь сохранить безразличие на лице, когда в очередной раз обнажает перед Бонни душу. – А еще эгоизму и импульсивности, - добавляет он. - Она упустила много моментов и наговорила тебе много бессмысленных вещей, которые не соответствуют действительности.

Бонни подходит к нему, загипнотизированная его тоном и глубиной синих глаз. Деймон смотрит в пустоту, следуя ходу своих мыслей, и ей хочется идти за этой нитью, куда бы она ни привела. Даже если для этого придется снова умереть.

- Злиться на тебя намного проще, чем думать о том, что ты действительно для нее значила. Я полагаю, Елена никогда не думала о том, что потеряет тебя. Ты всегда была рядом, несмотря ни на что оставалась другом, поэтому она принимала тебя, как должное. И она даже могла сказать, что ей плевать на тебя, потому что ты еще была рядом. А теперь это не так и она ищет глупые способы, чтобы быть к тебе ближе, - он горько усмехается. – Потому что никто не предупредил ее, что когда тебя не станет, она будет чувствовать себя так… неправильно.

Его глаза блестят, и Бонни плачет. Это странно и вместе с тем ужасно красиво сейчас быть вместе. И что странно, его мысли придают Бонни плотность и материальность.

- Поэтому я думаю… - он сглатывает, пытаясь придать голосу бодрости. - Я думаю, ты должна что-нибудь сказать.

Стрелка начинает скользить по гладкой поверхности доски, минуя выгравированное слово «прощай».

Бонни вздыхает, тогда как дыхание Деймона становится прерывистым. Есть особое очарование в том, что сейчас происходит между ними, в месте, где лишь кончиком пальца она дает ему все.

Стрелка замирает на слове «привет».

*Тебе нужен свет лишь тогда, когда он гаснет.
Ты скучаешь по солнцу, лишь когда начинает идти снег.
Понимаешь, что любишь её, лишь когда отпускаешь.
Понимаешь, что тебе было хорошо, лишь когда становится плохо.
Ненавидишь дорогу лишь тогда, когда скучаешь по дому.
Понимаешь, что любишь её, лишь когда отпускаешь,
И ты отпускаешь её...

We are the reckless
We are the wild youth
Chasing visions of our futures
One day we'll reveal the truth
That one will die before he gets there*
(«Youth», Daughter)

Деймон смотрит широко открытыми глазами на кусок дерева в форме сердца (его зрачки такие большие, что радужная оболочка почти чёрная), на обычное слово «привет», словно они виделись на днях. Он испытывает волнение от того, что теперь сможет вернуть свою жизнь в прежнее русло: снова будет пить виски и кровь, кое-что скрывать от Елены, искать неприятности, а после - Бонни. Ведь это та жизнь, которая ему нравится.

Его рот изгибается в улыбке, а свет в голубых глазах раскалывает на две половинки сердце Бонни. Возможно, она всё-таки сделала глупость, поддавшись его уговорам.

- И тебе привет, незнакомка, - говорит Деймон, и его голос немного хрипит от волнения. - Скучала по мне?

Он знает, что сейчас должен задавать другие вопросы, но не может удержаться от привычки подтрунивать над Бонни. Она, видимо, тоже, потому что стрелка останавливается возле слова «нет».

Деймон улыбается и подмигивает доске Уиджи, чувствуя себя немного нелепо от того, что, по сути, флиртует с воздухом.

- Это хорошо, так держать. Мне нравятся упрямые девушки. Это делает победу еще более волнующей.

- Ты осел, - вслух отвечает Бонни, забывая сложить эти слова на доске.

- Не нужно писать оскорбления, милая, - угадывает ее ответ Деймон, поднимая руки ладонями вверх. – Я просто выберу одно из многих. Выражай свободно свои чувства. Но, в действительности, как только ты вернешься, тебе придется найти другой способ, чтобы освободиться от накопившегося сексуального напряжения. Я вызываюсь добровольцем, - добавляет он, когда Бонни уже решает, что вампир закончил паясничать.

- Ты…

- Отвратительный, я знаю.

- Я думаю, ты психотик**, - раздраженно выдыхает Бонни. – Зачем тебе вообще нужна я, когда ты прекрасно ведешь разговор с самим собой? – спрашивает она иронично, усаживаясь на стол по-турецки рядом с доской.

- Я просто пытаюсь мотивировать тебя, - объясняет Деймон. – Придумать какую-нибудь награду, чтобы побудить тебя к действию. И кстати, я не имел в виду ничего такого, - беззаботно протестует он.

Бонни думает мгновение, потом гримасничает и составляет ответ: «Только не собаку».

- Ты как всегда предвзята. Собаки благородные существа, очень верные…

Бонни вздыхает и закатывает глаза, пытаясь проигнорировать плохую попытку Деймона исправить свою предыдущую оплошность, пока он не заканчивает свою фразу:

- И они действительно кое-что понимают в сексуальных позах.

Она вмиг приходит в ярость, вскакивает на ноги и, прежде чем успевает подумать, стискивает пальцами уиджи, которая уже парит над столом, бросая ее в лицо Деймона. Он ловит ее рукой всего в нескольких дюймах от своего носа и улыбается.

- Думаю, нам лучше вернуться к рабочим отношениям, пока ты не сломала мне нос или не обрушила на меня потолок, - небрежно замечает он, подходит к столу и ставит на него доску. - Я думаю, наш первый вариант - попытаться найти твою дорогую кузину Люси…

Прежде чем он заканчивает, стрелка останавливается возле слова «нет».

- Хорошо, - соглашается вампир. – Тогда второй вариант. Мы находим Сайласа, и, возможно, его злое "я" захочет…

Стрелка перемещается по доске к цифре три. Деймон выгибает бровь и гримасничает.

- У меня нет третьего варианта. Может у тебя есть? – спрашивает он, готовый услышать ее предложение.

И получает в ответ: «Отпусти меня».

- Нет. Категорически нет. Ты не можешь просить меня об этом. Нет, - он качает головой и смотрит в пол, а не на доску, словно это поможет ему избежать ее воли, ее решения.

Бонни указывает на слово «да», и Деймон взлохмачивает пятерней волосы, отворачиваясь.

- Я говорю с тобой не об этом, - настаивает он. – Не о тебе и твоем выборе. Ты просто должна выслушать меня. Разве ты не скучаешь по своим друзьям? – он снова поворачивается к доске, надеясь, что нашел убедительный аргумент. – По своей жизни? Не скучаешь по… - Деймон останавливается, не в состоянии поставить себя самого в список приоритетов Бонни, потому что сейчас должен найти действительно что-то важное для нее, и это точно не он. – По своему будущему?

Стрелка по-прежнему остается на слове «да».

- Тогда почему ты не можешь вернуться?

«Баланс».

- К дьяволу баланс! – кричит он в отчаянии и мускулы под его челюстью так напрягаются, что Бонни кажется, они вот-вот лопнут.

«Следи за языком», - одергивает его она, и Деймон усмехается, глядя на доску блестящими глазами.

- Послушай, если ты действительно должна была умереть, почему ты не могла выбрать для воскрешения кого-нибудь другого, а не Джереми? – спрашивает он, пытаясь сменить тему. Пытаясь выглядеть так, словно смирился с ее решением и согласен двигаться дальше. – Ты могла бы разделить баланс с Мерлин Монро, к примеру. Мои глаза были бы безмерно благодарны тебе за этот выбор.

Деймон поджимает губы, читая ее ответ: «Прости», а Бонни думает, что на ее памяти это самый неэгоистичный поступок с момента их встречи – смириться с ее решением, позволить ей сделать выбор, пусть он с ним и не согласен.

Он горько усмехается, продолжая смотреть на застывшую возле последней буквы стрелку. Бонни говорит ему «прости» в первый и, вероятно, последний раз.

Деймон не знает, что в эту минуту она стоит рядом. Если бы он мог ее видеть, то знал бы, что она почти прижимается к его груди, а ее губы находятся в опасной близости от его лица. И он бы не повернулся в тот момент, когда она попыталась оставить поцелуй на его щеке, а на нее не обрушились бы собственные эмоции.

Все происходит в один миг. Деймон поворачивает лицо, и Бонни целует его губы, чувствуя себя так, словно падает вниз с высокой отвесной скалы.

Она не слышит, как в комнату входит Елена, как спрашивает Деймона, с кем он разговаривает; не видит, как Гилберт пересекает комнату и подходит к нему. Бонни захлестывают мысли и чувства, а еще ей кажется, что она находится в своем худшем кошмаре. Ей хочется уйти, сбежать, исчезнуть без следа, спрятаться, поэтому она резко разворачивается, в отчаянной попытке положить конец всему происходящему последние дни… и врезается в Елену.

Бонни чувствует сильное головокружение и резко разворачивается, направляясь в обратную сторону на непослушных, ватных ногах. Цвета окружающего мира неожиданно меняют резкость, воздух становится теплым, почти душным, и она начинает медленно оседать на пол.

Деймон успевает подхватить ее, крепко обняв рукой за талию, а она в ответ рефлекторно хватается за его бицепс.

- Хей… - глядя ей в глаза мягко произносит он, и от вибраций в его голосе в животе Бонни разливается тепло.

Ее сердцебиение учащается, она прижимается к его груди и ощущает реальный контакт с его телом. Она чувствует Деймона! Она чувствует, как воздух сдавленно выходит из груди. Она ощущает движение своих век и пальцы Деймона, крепко сжимающиеся на талии.

Это посылает дрожь по ее телу, и Бонни приходится сосредотачиваться, чтобы устоять на ногах и не потерять сознание от многочисленных, резко нахлынувших ощущений. Она не может понять, как это произошло, но знает - причина в Деймоне. Сейчас он смотрит ей в глаза и на самом деле видит ее. Внутри Бонни разливается тепло.

- Деймон, - сдавленно произносит Бонни и чувствует себя одновременно глупо и смешно.

Он в ответ смотрит немного испуганно, изучая ее лицо так пристально, будто не уверен, кто перед ним.

- Я думаю, ты самый неуклюжий вампир из тех, кого я знал, - нерешительно говорит он.

Вампир?

- Твои глаза… - медленно тянет Деймон, разглядывая зеленый цвет радужки, а Бонни, наконец, всё понимает.

Она отступает назад, усилием выталкивая свой фантом из тела Елены, и уже со стороны наблюдает, как та, пошатываясь, снова падает в объятия Деймона.

На мгновение он выглядит растерянным, помогает Елене сесть и приподнимает ее лицо за подбородок, вглядываясь в глаза.

- Еще минуту назад они были зелеными, - говорит он, а Бонни делает шаг назад, затем еще один, и еще.

Ее эмоции, кажется, следуют за ней. Она качает головой из стороны в сторону, потому что всё это неправильно, это просто недоразумение. Все эти ощущения были не её. Она слышала сердцебиение Елены – не свое. Её сердце никогда бы не пустилось вскачь из-за Деймона Сальваторе.

- Ничего не случилось, - уговаривает она себя. – Это было не мое тело, не мои эмоции, - повторяет, отчаянно пытаясь в это верить.

- Бонни… - растеряно произносит Елена её имя. - Я чувствовала Бонни. Она была здесь. И она чувствовала…

Бонни не собирается слушать окончание этого монолога, потому что уверена – умрет во второй раз, но уже от стыда. За что ей все это? Почему она должна подвергаться такой пытке? В ее жизни и так было мало веселья, а теперь, после смерти, единственным человеком, который держит ее в этом мире, становится Деймон Сальваторе. И она хочет целоваться с ним. И Елена, вероятно, смогла ощутить ее желание. И Елена может рассказать ему об этом.

Бонни отступает назад к стене, пока не проваливается сквозь нее. Такого еще никогда не случалось, и это дезориентирует. Вокруг темно, она лежит на спине и чувствует, как задыхается. Бонни протягивает руку, касается чего-то твердого и снова задыхается… а после обнаруживает себя на полу в особняке Сальваторе.

Бонни никак не может выровнять дыхание и перекатывается на бок, осматриваясь. Рядом с ней никого нет, только вещи Стефана разбросаны на полу в ожидании своего хозяина. Он никогда не был помешан на чистоте, но сейчас вид его пыльной гитары навевает грусть и тоску.

Стефан был на ее похоронах, и она видела его несколько дней спустя, но он выглядел каким-то задумчивым и отрешенным. Бонни немного больно от того, что она не слышала его зов, что Стефан не думал о ней достаточно долго, чтобы она могла прийти к нему.

«Может быть, он просто должен сохранять здравомыслие, - думает Бонни, расхаживая по его комнате. - Может быть, он нашел способ начать всё сначала, оставить позади предательство и потери. Может быть, сейчас он, наконец, счастлив».

Бонни уже разворачивается, чтобы уйти, привычно ощущая зов Деймона, когда её глаза замечают что-то странное на кровати Стефана. Она склоняет голову к плечу, разглядывая необычное темное пятно. Вначале Бонни решает, что у нее галлюцинации, но пятно медленно увеличивается в размерах, а постельное белье вдруг напитывается водой, которая начинает стекать на пол. Бонни наблюдает, как ручейки мутной воды заполняют мелкие трещины в паркете, как тот начинает разламываться, а пол проваливаться, и всё вокруг заполняется водой… А потом в один миг всё исчезает.

- Что за черт… - произносит Бонни, разглядывая аккуратно заправленную и сухую кровать. - Что это было? - спрашивает она шепотом.

Это видение того, что ждет её на Иной стороне? Харон*** идет за ней?

Бонни сворачивается калачиком на полу и думает о том, что её комната очень похожа на эту - такая же пыльная и нетронутая, словно до сих пор ждет её возвращения. В голову приходит странная мысль, что только спальня выглядит так, словно тоскует по Стефану. Елена слишком занята, наслаждаясь лучшим временем в своей жизни, которое проводит с новым бойфрендом - серийным убийцей. Кэролайн занята тем, что пытается воплотить в жизнь их с Бонни общую версию не случившегося будущего в колледже. Деймон делает нелепые попытки по её возвращению с того света.

В следующий миг Бонни слышит приглушенный звук, похожий на плеск воды. Она недоумевает, откуда он доносится, и неожиданно оказывается на берегу озера. Это её воспоминание.

Мэтт плещется в воде, машет ей рукой и предлагает соревнование – кто быстрее доплывет до берега и при этом дольше задержит дыхание. Бонни смотрит на голубую воду, вслушивается в плеск и, разбегаясь, прыгает в озеро.

Отплевавшись, она оборачивается к Кэролайн и Елене, которые загорают на солнце в красочных бикини. Бонни тоже готовится ощутить тепло солнечных лучей, готовится почувствовать себя почти счастливой, но внезапно слышит глухой плач, сдавленный скулеж, и тоска заполняет ее разум. Картинка исчезает.

- Я не понимаю, - протестует она, прижимая пальцы к вискам.

Что с ней происходит? Это её версия ада? Её счастливые воспоминания будут превращаться в вечные муки? В ушах звенит от чужого плача, и жалость к его обладателю заполняет сердце Бонни. Никто не заслужил вечность страданий без шанса на утешение. А что если и её это ждет?

Внезапно чужой плач в ушах затихает.

Что произошло? Она прогнала призрака? Но как? Бонни чувствует, что ответ где-то рядом, и хорошо, что Деймон перестал о ней думать, потому что теперь она может контролировать свои мысли.

- Что-то изменилось. Я изменилась. Дело во мне, - рассуждает она вслух. - Но как я изменилась? Не похоже, чтобы я стала более мертвой, чем была. Как много времени прошло с моей смерти?

Бонни бросает взгляд в окно, отмечая, что листья начинают менять свой цвет. Где-то там, на кладбище, её тело пожирают черви. Её больше не бросает в дрожь от этой мысли, но думать о таком всё равно неприятно.

Нужно думать о воде, решает она, ведь с нее всё началось. Бонни пытается вспомнить, что чувствовала перед тем, как увидела в комнате Стефана воду. Панику и отчаяние из-за того, что ощутила притяжение к Деймону, а ещё желание убежать, спрятаться, что отчасти получилось, когда она оказалась внутри тела Елены. Но как вода связана с её эмоциями?

- Я не хотела, чтобы Елена рассказала Деймону о моих желаниях... - Бонни делает паузу, вспоминая детали. – Я отступила назад и провалилась сквозь стену сюда, - она падает спиной на пол, не испытывая при этом дискомфорта, и смотрит в потолок.

- Всё случилось в одну секунду, - Бонни перекатывается на бок, как в прошлый раз. - Я повернулась и увидела вещи Стефана.

Её рот кривится в легкой улыбке при мыслях о нём, и вода вдруг снова начинает протекать сквозь стены. Бонни в панике встает на ноги, её мысли о Стефане обрываются - вода исчезает.

- Стефан? – спрашивает она саму себя, не находя связи между всем произошедшим и младшим Сальваторе.

Бонни закрывает глаза, глубоко вздыхает и заставляет себя думать о младшем вампире. А когда открывает их, то видит Стефана, сражающегося за глоток воздуха в заколоченном то ли гробу, то ли ящике. Вокруг вода, и он тонет, кривит рот и кричит, но в замкнутом пространстве не слышно ни звука.

- Стефан?.. - её глаза расширяются, а голос хрипит от ужаса. – Как?.. Что случилось? Стефан? Ты меня слышишь?

Бонни парит над ним, но вампир не видит её. Его легкие заполняются водой и грязью, мышцы сокращаются в последний раз, а тело неизбежно погибает.

- Стефан? – зовет Бонни, но веки вампира медленно закрываются, и всё что ей остается, смотреть на его мертвенно-бледное лицо.

- Нет-нет-нет-нет-нет!

Она не может помочь ему. Она просто может смотреть, как он погибает, оставаясь в этой оглушительной тишине, в темной воде. Спустя минуту, со стоном, Стефан открывает глаза, и всё начинается заново. Его конвульсивные подергивания пугают Бонни, и она разрывает ментальную связь, возвращаясь обратно в комнату.

Бонни понимает, что еще минута, и Стефан опять умрет, только для того, чтобы вернуться к жизни и заново умереть.

- Боже, - издает она болезненный стон. – Почему он? Нет…

Что же ей делать с этим? Она едва ли может сделать что-нибудь для самой себя, только наблюдать за Деймоном и прикасаться к нему в самые странные, хрупкие моменты.

Точно, Деймон!

Она находит вампира в душе, но на этот раз не может прикоснуться к нему. Бонни несколько раз протягивает руку, но та проходит сквозь тело Деймона.

- Услышь меня, ты, идиот! Ты можешь спасти его! - говорит она взволнованно. - Стефан умирает! Он умирает всё это время, пока ты делишь постель с любовью всей его никчемной жизни!

Но Деймон спокойно продолжает мыть голову, не слыша ни единого её слова.

Бонни хочется топать ногами от бессилия, но что толку? Она всё ещё видит лицо Стефана, видит, как жизнь покидает его, и не может даже вообразить себе, каково это - оказаться в ловушке (боже, как долго он там?) в таком крошечном пространстве.

Где эта чертова спиритическая доска, когда она ей так нужна?

- Деймон, мне нужно с тобой поговорить, - в отчаянии умоляет Бонни.

Она оборачивается и видит за спиной запотевшее зеркало. Бабуля всегда ругала её, когда она писала пальцами на окнах и зеркалах, потому что потом было не просто убрать разводы. Как раз то, что нужно сейчас!

Бонни старается изо всех сил, обводя по нескольку раз каждую букву. Когда Деймон выходит из душа, она пристально следит за его реакцией. Он вытирает голову полотенцем, наклоняет её на бок, вытирая левое ухо, когда его глаза, наконец, обращаются к зеркалу.

Деймон в удивлении приоткрывает рот и подходит ближе, чтобы прочитать сообщение.

Стефан.

Его глаза расширяются от понимания, а выражение лица показалась бы Бонни забавным, не будь ситуация такой удручающей.

- Ты, черт возьми, издеваешься? – пораженно вопрошает Деймон.

*Мы отчаянны,
Мы необузданны и молоды,
Мы гонимся за призрачным будущим.
Однажды мы узнаем правду,
Но мы умрем, так и не дожив до этого момента.

** психотик - один из уровней организации личности в психологии. Психотик характеризуется потерей контакта с реальностью и слишком слабыми защитами. Если невротик полагает, что проблема кроется в нем самом, то психотик не сомневается в том, что что-то произошло с миром, и угроза идет от него.

*** Харон - в греческой мифологии перевозчик душ умерших.

Will you still love me when
I’m no longer young and beautiful?
Will you still love me when
I got nothing but my aching soul?*
(«Young and Beautiful», Lana Del Rey)

Деймон давится горьким смехом и сжимает руки в кулаки. Его кожа влажная, но такое ощущение, что капли воды не стекают по ней, боясь той ярости, что бушует сейчас в вампире. Он выглядит убийственно.

Его тело настолько напряженно, что Бонни может видеть, как сокращаются мышцы живота. Это увлекательное зрелище, она ничего не может поделать с собой и продолжает смотреть. От его пупка начинается тонкая, почти невидимая дорожка волос, и её глаза опускаются ниже, ниже, ниже... Бонни моргает, отводит взгляд, смущаясь своего любопытства, но почти сразу снова возвращается к изучению его совершенного тела, пока Деймон не возвращает её в реальность.

- Это чертовски забавно, - цедит он. - Я здесь пытаюсь заставить тебя увидеть причину, по которой ты должна вернуться, а ты думаешь о моем брате... который, позволь тебе напомнить, уехал в длительный отпуск, черт тебя дери! - говорит он, смотря на надпись на запотевшем зеркале таким взглядом, словно Бонни оскорбила его. - Но ты, кажется, питаешь страсть к тем, кто игнорирует тебя в ответ. Может быть, если бы я сделал то же самое, тебе бы это больше понравилось. Ты могла бы даже влюбиться в меня, кто знает.

- Ты решил поскандалить? - спрашивает Бонни раздраженно.

Деймон бормочет что-то невнятное и выходит из ванной.

- Это смешно! - восклицает он, надевая джинсы и не утруждая себя тем, чтобы надеть под них белье.

- В этом я с тобой полностью согласна, - саркастично заявляет Бонни, следуя за ним.

- Что это? Ты в будущем станешь Призраком Рождества? - спрашивает он, застегивая ремень. - Ты хочешь, чтобы я позвонил ему, и мы поговорили о наших чувствах? - он оборачивается, инстинктивно думая, что она должна быть поблизости.

- Деймон, с кем ты говоришь? - спрашивает Елена, выскальзывая из-под простыни и вставая рядом с кроватью.

- С Бонни, - отрывисто отвечает он, словно Елена прервала важный разговор, и отворачивается от нее, чтобы продолжить обвинять своего главного собеседника: - Я не могу поверить, что ты решила выбесить меня, напомнив о Стефане, когда я пытаюсь вернуть твою задницу в мир живых!

Бонни оглядывается, ища взглядом уиджи, но этого бесполезного и оскорбительного для магии предмета нигде не видно.

- Что-то случилось со Стефаном? - в голосе Елены появляются напряженные нотки. Бонни отмечает это мимолетное изменение.

- На его лбу появилось еще больше морщин, но мы можем вернуться к этому позже? - язвительно бросает Деймон и со зловещей усмешкой спрашивает: - Сейчас я умираю, как хочу узнать, почему она пришла ко мне в душ, чтобы поговорить о Стефане.

- Какое совпадение, - говорит Елена, и ее губы сжимаются в жесткую линию. Она скрещивает руки под грудью - жест, который никогда не был её. - Он тоже умирает.

- Ты знаешь, - тянет Деймон с разочарованием, - всегда думал, что наблюдать за тем, как одна горячая девушка оказывается внутри другой горячей девушки, будет возбуждающе.

Глаза Елены меняют цвет на зеленый, и на губах Деймона появляется тонкая ухмылка.

- Мы можем вернуться к той части, где твой брат умирает?

- Ты пытаешься соблазнить меня? - спрашивает он, подмигивая.

- Это не смешно, - сердится Бонни.

- Ты забываешь о том, что мой брат на самом деле давно мертв, - напоминает ей Деймон, гримасничая, - и это не круто, но относится к другому виду человеческой трагедии. В действительности не думаю, что есть какая-то проблема, с которой бы мой брат не справился, - продолжает он таким тоном, словно разговаривает с глупым ребенком.

- Сомневаюсь, что он может выбраться из сейфа, похороненного под водой. Не тогда, когда он умирает в нем каждый день по несколько раз.

- Сайлас?

- Возможно.

Лицо Деймона становится суровым. Сейчас он напоминает Бонни хищника, телепередачи о которых так любил смотреть в детстве Мэтт.

- Где сейчас мой брат?


- Мне нужна помощь, - обернувшись, говорит Деймон, пока они оба стоят на краю обрыва.

- Ты шутишь, что ли? - спрашивает девушка тоном Бонни, что довольно забавно, учитывая, что выглядит она как Елена. - Я с трудом могу сделать два шага, не спотыкаясь на собственных ногах.

- Ты преувеличиваешь, - говорит Деймон, качая головой: - Ты всего два раза споткнулась за шестьдесят футов, - добавляет он саркастически.

Она отвечает убийственным взглядом, смотря на него снизу вверх. Стоя здесь, в сумраке, на краю обрыва, собираясь спасти Стефана и понимая, как тот ошибался на его счет, ожидая от него помощи, Деймон осознает, что нет другого человека, кроме Бонни, с кем бы он предпочел сделать это.

- Ты ведьма, которая не раз сталкивалась с вампирами, взрывавшая мозг Древнему, спасавшая... всех неоднократно, дважды умершая и вернувшаяся - сюрприз, сюрприз! - чтобы снова кого-то спасти, и ты волнуешься о своем стиле плавания? - спрашивает Деймон, удивленно изгибая брови.

- Стефан уже тонул Бог знает сколько раз, а я болела, когда в школе были уроки плавания. Я буду скорее помехой, чем помощницей.

- Пфф, не будешь, - отвечает Деймон, скривившись, словно сама эта мысль нелепа. - Поверь мне, - добавляет он, взяв ее за руку и переплетая пальцы. - И помни…

- Что? - спрашивает Бонни нервно, затаив дыхание, концентрируясь на том, что он собирается ей сказать.

- Ты прыгаешь, я прыгаю, - отвечает он, подмигивая, а потом спрыгивает с обрыва, увлекая ее за собой.

С губ Бонни не успевают сорваться проклятья, потому что их тела врезаются
в воду, и их утягивает на дно.

Холодная вода вряд ли может заставить ее дрожать, но ее первый инстинкт - всплыть и вдохнуть воздуха, поэтому она напоминает себе, что не может умереть, как и Елена, в теле которой она сейчас находится.

Бонни легче управлять верхней частью тела, тогда как ногам по-прежнему не хватает координации, и вода выталкивает ее на поверхность, но Деймон держит ее за руку, утягивая вниз за собой.

Она первая замечает сейф и хватает вампира за руку, привлекая внимание, а затем указывает в нужную сторону и получает кивок в ответ. Когда они подплывают к сейфу, Деймон хватается за железную ручку, и Бонни делает то же самое. Тем не менее даже с их силами, они не в состоянии открыть его. Замок заржавел и не поддается, и Бонни чувствует, как легкие Елены сжимаются, требуя воздуха. Деймон гораздо лучше контролирует себя, но у него было несколько столетий, чтобы познакомиться с возможностями вампирского тела.

Бонни болезненно морщится, ударяя кулаком в дверь сейфа, а Деймон берет ее за запястье, всплывая, несмотря на то, что она пытается сопротивляться ради Стефана. На поверхности Бонни с радостью вдыхает кислород, делая шумные вдохи. С того момента, как они спрыгнули со скалы, она не видела ясно лицо Деймона, но сейчас он смотрит ей в глаза.

Положив руки ей на плечи, он спрашивает:

- Готова?

Она только кивает, и они ныряют на дно, рука об руку.

Замок отказывается открываться, и она может слышать крики и бульканье внутри сейфа - спасибо суперслуху Елены. Бонни украдкой бросает взгляд на Деймона, чтобы поймать его эмоции, но он сдержан и сосредоточен на том, как освободить брата. Она следует его примеру.

Буквально спустя мгновение Деймон берет ее за подбородок одной рукой, заставляя посмотреть на себя. Он указывает на камни под сейфом, а потом пытается их вытащить, чтобы столкнуть эту проклятую штуковину. Бонни делает все возможное, чтобы помочь ему, и сопротивление воды, в сочетании с их усилиями, начинает давать результат.

Это отнимает много сил. Они расходуют воздуха в два раза больше, прежде чем добираются до берега и вытаскивают на него сейф. Они могут слышать крики Стефана, его пронзительный и напряженный из-за повреждения связок голос.

Деймон два раза ударяет по крышке сейфа, чтобы привлечь внимание брата и говорит ему:

- Успокойся, мы собираемся открыть эту штуку!

А потом бросается к багажнику машины и возвращается с лопатой.

Стефан продолжает кричать, не заботясь о том, как это бьет по нервам, и Бонни на миг закрывает уши руками, чтобы успокоиться. А после начинает говорить с ним, пока Деймон действует, и, кажется, голос Елены успокаивает Стефана, потому что его крик стихает, превращаясь в странный вой.

Деймон останавливается, чтобы попробовать потянуть ручку сейфа на себя. С четвертой попытки у него, наконец, получается, и замок ломается. Стефан изнутри толкает дверь с усилием намного большим, чем это только что делал Деймон. Он вылезает из металлического ящика, но такое чувство, что младший вампир справляется со своим телом гораздо хуже, чем Бонни управляет телом Елены.

Стефан начинает испуганно пятиться, словно оказался в окружении диких животных. Он смотрит на них обоих широко открытыми глазами, переводя взгляд с одного лица на другое, словно не узнавая.

- Стефан, это я, - говорит тихим голосом Деймон, поднимая ладонь в воздух, чтобы не спугнуть его.

- Всё хорошо, всё кончено, - добавляет Бонни, пользуясь тем, что присутствие Елены действует на Стефана успокаивающе. Но тот смотрит на нее с изумлением и отчаянием, а затем переводит взгляд на свои руки, пытаясь стереть что-то с них.

- Какого черта ты делаешь? - спрашивает Деймон, быстро перемещаясь, чтобы схватить его за руки и опустить их вниз, пока Стефан не навредил себе. - Теперь у тебя всё хорошо! - настойчиво твердит он.

Стефан поднимает на него взгляд, пытается успокоить собственное дыхание и в установившейся тишине слышит плеск воды.

В следующий миг его сознание ускользает, он оседает на землю, и Бонни опускается на колени рядом с ним, поглаживая по холодной щеке. Глаза Стефана пусты, он напуган, и его сердце останавливается… от дикого ужаса.


Никто из них не говорит ни слова, пока Бонни ведет машину на обратном пути к особняку, а Деймон сидит на заднем сиденье с братом, сворачивая ему шею всякий раз, когда тот приходит в сознание и пытается выбраться из машины. Стефан уже успел разбить голову об окно, и руки Деймона обагрились его кровью.

Сейчас Бонни не находит подходящих слов поддержки, потому что, может они и вытащили Стефана из сейфа, но его разум сейчас находится в аду, и они не знают, как помочь ему.

- Может быть, это вода.

Деймон поднимает на нее взгляд, и его пустые глаза приобретают осмысленное выражение.

- Возможно, он пытался стереть воду со своих рук, - поясняет она.

- Тогда единственный непоправимый ущерб от случившегося будет нанесен его личной гигиене, - невесело отшучивается он, как будто заставляет себя говорить это. Сейчас Деймон выглядит таким же сломленным, как и его брат.

Как только они оказываются дома, он поднимается по лестнице, неся брата на плече, как мешок с картошкой. Бонни идет следом.

В комнате Деймон снимает со Стефана еще влажную одежду, пока Бонни открывает окна, чтобы впустить свежий воздух. Она стоит к ним спиной всё то время, пока длится переодевание, и только низкий скулеж Стефана заставляет её обернуться. Она видит, как Деймон склоняется над своим младшим братом, напоминая ему:

- Теперь ты в безопасности. - Он удерживает голову Стефана обеими руками, чтобы тот смотрел ему прямо в глаза. - Никто не заставит тебя пережить это снова. Клянусь.

Стефан сбивчиво дышит, и Деймон помогает ему восстановить контроль над телом, повторяя раз за разом: вдох-выдох, вдох-выдох. Стефан стискивает запястье брата, смыкает жестко челюсти и тянет его за руку так, словно хочет оторвать ее, но на самом деле он так справляется со своей паникой.

Бонни наблюдает за ними, думая о том, что это похоже на обучение - старший учит младшего и, быть может, так всегда и было.

Она подходит ближе, желая помочь, но звук ее шагов привлекает внимание Стефана, и он оглядывается. Кажется, проходит много времени, прежде чем он узнает в ней Елену, но когда это происходит, Стефан превращается в хищника. Он убирает руки от брата и тянет их к ней, издавая рёв, который идет со дна его души.

Бонни быстро выходит из комнаты, испытывая соблазн исчезнуть совсем. Вот только ей нужно сказать Деймону о том, что она сожалеет, даже если это прозвучит глупо и ничего не изменит. Поэтому она остается за дверью спальни Стефана, в темном коридоре.

Деймону требуется около десяти минут, чтобы успокоить брата, но даже после этого он не покидает комнату. Бонни слышит их дыхание даже здесь и может представить пустой взгляд Деймона, когда он пытается решить, насколько виновен в случившемся. Ведь если бы они поменялись местами, то Стефан, вероятно, нашел бы его намного быстрее.

Она продолжает ждать Деймона, и когда он, наконец, выходит, то даже не смотрит ей в лицо, а просто приближается, притягивает к себе, упираясь лбом в плечо, и оборачивает руки вокруг ее талии.

Бонни перестает дышать, смущаясь и испытывая неуверенность, потому что не понимает происходящего и не знает, что ей теперь делать. Возможно, это ее вина, что она раньше не покинула тело Елены, но Деймону больно, и он ищет поддержки в ней. Бонни растеряна.

- Я не Елена, - говорит она, стараясь, чтобы голос звучал мягко и выражал сожаление о том, что та, кто ему нужен сейчас, далеко от него. На самом деле, она может уйти прямо сейчас, и дать Деймону тот покой, в котором он нуждается.

- Просто заткнись, ладно? - отвечает он со странной нежностью.

И в темноте коридора ее руки неуверенно обнимают его в ответ.

*Будешь ли ты любить меня,
Когда я не буду молодой и прекрасной?
Будешь ли ты любить меня,
Когда у меня останется только душа?

I've been gone so long, I can barely say
All I know is now I wanna stay*
(«I can barely say», The Fray)


Бонни чувствует ткань его футболки, твердость рук, вдыхает запах кожи, ощущает неожиданное тепло, исходящее от него. Она может чувствовать Деймона целиком, вплоть до каждой клеточки мощного тела. Всё это окружает её, захватывает и удерживает на месте.

Эти мысли рождают панику и Бонни хочет уйти, оставить тело Елены и, прежде всего, оставить Деймона, но Елена удерживает её. Бонни ощущает её тоску глубоко внутри, и это чувство заставляет её трепетать.

Она застряла между жизнью и смертью, между небом и землёй, между сожалением Елены и чувством нужности Деймону. И пока один из них заставляет её трепетать, другой вызывает такой отклик, что заставляет Бонни бояться себя.

То, как Деймон обнимает её, рождает ощущение бесконечности момента - его запах, сила крепких рук, его лицо на сгибе шеи - Бонни думает, что он последует за ней в загробный мир. И даже когда его руки опускаются, и он делает шаг назад, это ощущение не проходит. Его энергетика по-прежнему окружает её, захватывает и удерживает на месте. Бонни перебарывает инстинктивное желание спрятаться. В конце концов, эти чувства заставляют ее ощущать себя живой: чувствовать тепло и быстрое биение сердца, и детскую панику, когда она с нелепой искренностью понимает, что они с Деймоном теперь связаны, и этого не изменить.

Деймон смотрит на неё настороженно, но его глаза надолго не задерживаются на ней, и когда он заговаривает, то уже смотрит в стену:

- Ничего не выйдет.

Бонни на секунду испытывает замешательство, но он продолжает:

- Стефан не позволяет нам помочь ему, - его голос опускается до шепота, чтобы не потревожить хлипкое спокойствие брата, который спит в комнате за стеной.

Деймон направляется в гостиную, и Бонни следует за ним вниз по лестнице. Она слышит громкое тиканье маятниковых часов - спасибо супер слуху Елены - и не может избежать ощущения, что минуты давят на неё, напоминая, что её время приближается к концу. В этот миг она хочет напиться и забыть о том, что вот-вот потеряет, о вещах, которые теряет прямо в этот момент.

Внутри неё поднимается протест против несправедливости жизни, и приходится напоминать себе, что нужно нормально дышать, иначе она просто начнет громить мебель Деймона. Но все-таки её рациональность побеждает, и Бонни просто наблюдает за тем, как вампир наполняет стакан виски, выпивая его одним глотком.

- Может объяснишь, почему тебе так нравится напиваться? - спрашивает она раздраженным и громким голосом.

- Я не пытаюсь напиться! - отвечает Деймон, поворачиваясь на каблуках, чтобы взглянуть ей в глаза. - Я хочу, чтобы моё сердце перестало разрываться на куски! - выплевывает он, кривясь.

Бонни не уверена, что это веская причина, чтобы пить, и не стала бы испытывать на себе такой способ успокоения. Однако её озадачивает то, с каким выражением лица Деймон отворачивается от неё. Вероятно, он хотел найти у неё утешения, но у Елены сейчас другие глаза, и эта заставляет его отвести взгляд.

- По одной проблеме за раз, - напоминает себе он, сжимая бокал в руке, словно этот жест может принести ему облегчение. - Мой младший брат чувствительный парень, правда? - спрашивает он с фальшивым весельем. - Мы с Еленой занимались сексом в разных позах, пока он был погребён под водой в течение трёх месяцев, и с чего бы ему обижаться? - горькая ирония облегчает намеренную грубость его слов.

- Он провел три месяца, мысленно крича и умоляя о спасении, - тихо говорит Бонни, усаживаясь в кресло. - Ты должен быть терпеливым, и дать ему время осознать, что самое страшное позади.

- Думаешь? - спрашивает Деймон, бросая украдкой взгляд в её сторону, а она слышит сомнение в его голосе.

И ведь очень скоро, может быть, раньше, чем думает, Бонни безвозвратно канет в прошлое, и это почти заставляет её поддаться глупой идее прикоснуться к Деймону. Но она не может…

- Если бы я был на его месте, я бы чертовски злился, - признается между тем он, запуская пальцы в свои густые черные волосы. - Представь, мой брат был слишком занят собой, чтобы заметить, что я пропал, а любовь всей моей жизни была занята написанием сравнительного эссе об оргазмах, испытанных с обоими Сальваторе, чтобы придать значение тому, что я исчез.

- Деймон, - его имя, пусть и сказанное Бонни, но произнесенное встревоженным голосом Елены, заставляет его повернуться. - Остановись, ты делаешь ей больно, - предупреждает она, давая ему понять, что Елена прекрасно слышит каждое слово.

Вот только Деймон не испытывает по этому поводу вины. На самом деле, сейчас нежелание Елены сталкиваться лицом к лицу с её собственным дерьмом не входит в ТОП-5 вещей, которые вызывают у него это чувство. В конце концов, он обнимал Бонни Беннет, находившуюся в теле его девушки, и даже эта вещь занимает второе место в его списке важных вещей. Сейчас не тот момент, чтобы думать о подобном.

- Прости, - ворчит он, - я забыл, что поклялся никогда не заморачиваться о чем-нибудь, кроме потребностей Елены.

Бонни не находит в себе мужества, чтобы отчитать его за эти слова.

«Что за счастливый день», - с горечью думает Деймон, сидя перед ней на кожаном диване. Его локти упираются в колени, он наклоняет голову, прижимает ладони к вискам, пытаясь испытать облегчение, которое не может быть даровано такому как он.

- Я уверена, что Стефан не злится на тебя, - между тем говорит Бонни. - Он слишком сломлен, чтобы испытывать что-то еще. И когда он вернется и станет самим собой, то не выберет ненависть к тебе.

- Ему следует хорошо подумать над этим, - горько отвечает Деймон. Если бы его брат был умнее, то вылез бы из кожи вон, чтобы сразу избавиться от него.

- Он и так это делает.

Деймон смотрит в сторону, стиснув зубы, и ярость закипает в нём в самый неподходящий момент, и Бонни не может ничего с этим поделать. Не может ведь? Хлопнуть его по плечу, просто постоять с ним пять минут, прежде чем решить, что этого достаточно, что она готова уйти.

- С другой стороны, - произносит она, - нам нужен тот, кто сможет сделать то, что не смогли вы с Еленой. Кто-то, кому он безоговорочно доверяет.

- И кто бы это мог быть? Есть догадка? - говорит Деймон с сарказмом, наконец, взглянув на неё, после чего вынимает из кармана джинс сотовый телефон и бросает Бонни на колени. - Звони ей, - произносит он с каменным выражением лица.

Деймон прекрасно знает, что это не заставит Бонни отказаться от её жертвенного решения, но, по крайней мере, ей будет тяжелее уйти, так же, как ему тяжело позволить ей сделать это.

Иногда ему хочется быть лучшим человеком, принимать судьбу и наказание небес со смиренной честью, так хорошо освоенной его братом. Иногда, но не сейчас. Сейчас ему хочется причинить Бонни боль, потому что она - его наказание, а еще, он никогда не был хорош в смирении.

Бонни смотрит на белые пальцы Елены, сжимающие телефон, и старается унять дрожь и не думать о звуках пронзительного и слегка раздраженного голоса своей лучшей подруги, которым та ответит на звонок Деймона. Она поднимает голову и смотрит в его голубые глаза, не мигая, а потом переводит взгляд обратно на телефон. Она помнит номер Кэролайн наизусть, нажимает на кнопки дрожащими пальцами, а когда подруга отвечает после седьмого гудка, Бонни ничего не может поделать с собой и улыбается сквозь слезы.

- У тебя должен быть хороший повод, чтобы звонить мне так поздно, Деймон.

- Привет, Кэр, - Бонни даже забывает о вампире, сидящем напротив, и тихо смеется. Не имеет значения, что Кэролайн называет её Еленой - ей просто приятно слышать её заверения, что она скоро будет в особняке.

Это та Кэролайн, которую Бонни знает и любит. Та Кэролайн, которой она причинила боль своим уходом. Та Кэролайн, которую она снова оставит.

Как только Бонни вешает трубку, она больше не может сдерживать слёз.


- Не стоит, - предупреждает Деймон, положив руку ей на плечо и развернув к себе, чтобы Бонни видела жесткое выражение его лица. - Не пытайся теперь сбежать, - продолжает он, делая шаг, а затем другой, наступая на нее так, что она пятится и ударяется спиной о стену. - Ты сделала это, и будешь иметь дело с последствиями.

- Ты настолько жалкий, что тебе нужно сорвать свое разочарование на мне? - спрашивает она, глядя ему в глаза.

- Ты сама не без греха, злючка, - знакомое прозвище заставляет Бонни на миг забыть, чьё тело она занимает. - Ты хотела поиграть в Бога, ты подняла завесу и вернула всех уродов с Иной стороны, потому что решила, что Елена слишком много потеряла. Теперь тебе придется объяснить Кэролайн, почему её отец не был достоин того, чтобы вернуться назад.

- Прекрати, - предупреждает Бонни, но Деймон безжалостен.

- Объяснять, почему Викки не была достойна этого.

- Остановись.

- Аларик и Дженна не были настолько хороши? - продолжает давить он.

- Я сказала, хватит, Деймон.

- Или лучше поговорим о твоём полном семейном древе. Почему мир может обойтись без самых могущественных ведьм в мире, но не может вращаться без мальчишки, у которого встаёт каждый раз, когда он видит призрака!

- Я сказала, хватит! - кричит Бонни, отталкивая его с силой, которая ей не принадлежит.

Деймон ударяется о книжные стеллажи и падает на пол. Бонни не понимает, что с ней происходит, но не может сдержать себя, не может остановиться. Её дыхание становится прерывистым, она переводит взгляд на Деймона, замечая, что он катается по паркету от боли.

- Жива и по-прежнему в форме, да? - спрашивает он с некоторым усилием. - Надолго? - добавляет с иронией.

Он смотрит в потолок, когда Бонни склоняется над ним. Опустившись на колени, она стискивает пальцами его футболку и спрашивает:

- Думаешь, я хочу умереть? Думаешь, я не скучаю по друзьям? Не скучаю по своей жизни? Ты думаешь, я не скучаю… - она не может сказать то, что ещё не реально, и потому говорит о более уместных вещах, - по своему будущему?

Слёзы капают на лицо Деймона, но она не понимает, почему плачет. Бонни чувствует, что ей трудно дышать, а он смотрит на неё широко распахнутыми голубыми глазами самого чистого голубого цвета, который она когда-либо видела.

Деймон ощущает запах кожи Елены, вот только это Бонни, и от осознания этого внутри него что-то ломается и жар наполняет его. Сейчас он не хочет думать о том, кто перед ним - он просто очень хочет её поцеловать.

- Хорошо, я совершила ошибку, - признает между тем Бонни, почти выкрикивая ему это в лицо: - Ты счастлив? Я ошиблась и хочу остаться, но если сделаю это, то станет хуже!

- Кого это волнует! - кричит он в ответ, чувствуя, что она близка к тому, чтобы сдаться, и что ему нужно вернуть её назад прямо сейчас.

- Меня! Меня это волнует! - протестует она. - Нет способа вернуться, не испортив то, что есть сейчас, и даже если бы я захотела это сделать, я не знаю с чего начать…

- Забери тело! - предлагает Деймон, приподнимаясь на локтях.

- Что? - ошеломленно переспрашивает Бонни.

- Ты слышала меня - вселись в тело и обладай им.

- Ты с ума сошел, - она отстраняется от него, но Деймон оказывается быстрее. Схватив её за запястье, он тянет её на себя, а сам принимает сидячее положение. Теперь он может смотреть ей прямо в глаза, подернутые зеленой поволокой.

- Я не из тех, кто сдаётся, - напоминает он.

- Я не сдаюсь, - отвечает Бонни, - но у меня больше нет ничего, за что стоит бороться.

Идея в том, чтобы задеть Деймона. Он смотрит на неё с тревогой и продолжает удерживать за запястье. Если она вытянет пальцы, то сможет прикоснуться к его щеке, и мысленно Бонни представляет, как делает это.

- Поэтому ты ушла? - спрашивает он, и его голос такой тихий, что Бонни не уверена, сказал ли он это на самом деле. - Ради общего блага?

Деймон не может представить себе, что потеряет её, ведь вот она - сидит на коленях, и он чувствует её дыхание на своем лице. Но опять же - это Елена, Елена, о которой он совсем забыл. Он видит только глаза, подернутые зеленой поволокой, и чувствует то, о чем никогда не сможет сказать здесь и сейчас, где Бонни больше не существует, несмотря на пульс, который бьётся под его пальцами.

Она отстраняется, вздрагивая от стука в дверь. Деймон сразу оказывается на ногах. Он знает, что Бонни сильно нервничает от одной мысли, что ей предстоит говорить и спорить с Кэролайн. Ему даже не нужно читать всё это на её лице. Она предсказуема.

- Я оставлю это право за тобой, - говорит он, ждёт, когда она пройдет мимо, и только потом следует за ней.

Когда Бонни открывает входную дверь, Кэролайн поднимает глаза от носков туфель и вздрагивает, замечая потеки туши на щеках своей подруги.

- Что опять? Кто умер? - спрашивает она настороженно, после чего переводит взгляд на Деймона за её спиной: - Что ты сделал?

- Спасибо за вотум доверия, - сухо бросает он, но прежде чем Кэролайн отвечает, Бонни делает шаг вперед и крепко обнимает её.

- Я так по тебе соскучилась.


*Меня не было так долго, я могу только сказать,
Все, что я знаю сейчас, я хочу остаться.

Кэролайн нежно обнимает её правой рукой за спину, а Бонни тихо смеётся.

- Милая, не пойми меня неправильно, я люблю тебя, но с нашей последней встречи не прошло и двадцати четырёх часов, - говорит она, ожидая, когда её отпустят. Деймон смотрит на эту сцену с фальшивым безразличием, и это так очевидно для Кэролайн, которая ощущает внезапную тревогу. - Ты меня пугаешь, - добавляет она.

Бонни отступает, вытирая ладонями слёзы со щёк.

- Не волнуйся, - отвечает она, улыбаясь немного нервно. - Всё будет хорошо, - берёт руки Кэролайн в свои. Деймон фыркает, разворачивается и уходит в гостиную.

Он не часто говорит подобное, но сейчас ему жаль Блонди как никогда прежде. Из холла он слышит её слова:

- Напоминает начало очень неприятного разговора.

А после наблюдает за тем, как Бонни осторожно ведёт её в гостиную.

Деймон наполняет три бокала самым крепким виски из того, что у него есть, и пытается абстрагироваться от того, что происходит.

- Итак, приготовься, - бормочет он, не заботясь о том, что обостренный слух позволит девушкам услышать его. Для него это своего рода проявление сочувствия.

- Елена, - осторожно начинает Кэролайн, глядя на три наполненных стакана на журнальном столике, а потом на заплаканное лицо Елены и напряженную спину Деймона.

Сальваторе разворачивается на пятках и издает звук, напоминающий сирену на ТВ-викторинах.

- Вот и первая ошибка! Режиссёр подсказывает мне, что у тебя есть ещё две попытки, прежде чем ты официально вылетишь!

В ответ на его слова Елена закатывает глаза, скрещивает руки и смотрит на него с укором, а Деймон делает вид, что не замечает этого. Сцена невероятно знакомая, но не подходит им. Кэролайн не может вспомнить, чтобы Елена когда-то смотрела на своего парня так, словно собирается дать ему под зад и научить уму-разуму. Не та Елена, которую она знала. Не та Елена, которой она завидовала. Не та Елена, которую заслуживал Стефан.

- Что всё это значит? - спрашивает Кэролайн, сидя на диване. - Ты ведь не Кэтрин?

Она уверена в том, что это так, хотя Кэтрин, если захочет, может притвориться двойником довольно быстро. Деймон издаёт еще один звуковой сигнал.

- Вторая попытка не удалась.

И получает ещё один угрюмый взгляд от Елены, которая выглядит неуклюже, изображая чуждые эмоции.

- Ты не помогаешь, - говорит она, стараясь быть терпеливой.

- Я и не пытаюсь, - огрызается Деймон, впервые обращаясь к ней. - У нас для этого была ты, помнишь? Люди будут зажигать свечи перед твоим фото, прося заступничества, - отвечает он с такой горячностью, которую Кэролайн не замечала прежде в его отношении к Елене.

- Я не смогу сделать это, если ты не прекратишь вести себя как придурок, - отвечает она, и тем вызывает у Кэролайн сильную тревогу.

- Придурок - это тот, кто я есть, и покровитель лузеров, таких, как ты, - отвечает он обвиняюще. - Я бы сказал, что мы зашли в тупик.

- Ребята, ребята, остановитесь, - протестует Кэролайн. - Это всё забавно, но я здесь не для того, чтобы наблюдать за вашим накопившимся сексуальным напряжением. Если вы меня позвали, чтобы сыграть роль семейного психолога, то найдите, пожалуйста, кого-нибудь другого, - Кэролайн пытается встать, но Деймон грубо останавливает её:

- Сядь и выпей. Поверь, тебе это пригодится.

Кэролайн хочет послать его к черту, но напряжённое лицо Елены становится причиной, по которой она верит вампиру.

- Ты сама на себя не похожа, - говорит Кэролайн, настороженно разглядывая подругу. Горькая улыбка Елены заставляет её замолчать.

- Я знаю, - тихо отвечает Гилберт. - Кем я могу быть?

Происходящее всё больше нервирует Кэролайн, но она решает подыграть Елене. Она отмечает, что подруга стоит так, словно на её спину кто-то повесил рюкзак с кирпичами. И игнорирует Деймона, который делает шаг в её сторону и садится в "первый ряд", чтобы наблюдать спектакль.

- Кем-то, кто говорит Деймону в лицо о том, что он придурок, что, к сожалению, совсем не похоже на тебя, - отвечает Кэролайн, довольно улыбаясь.

Этих слов она ждала от Елены долгое время, потому что только Бонни хватало смелости говорить так с Деймоном, и только Бонни получала ответную реакцию от него.

- Как кто-то… - слова застывают на губах Кэролайн, потому что странное поведение Елены, должно быть, вызвано травмой от потери Бонни - и это неправильно.

И всё же Деймон не потакает ей, как обычно это делает. Всё, на что они пытаются намекнуть - просто невозможно.

Кэролайн протягивает руку, чтобы взять стакан, наполненный янтарной жидкостью, делает глоток и ставит его обратно на журнальный столик. Она поднимает взгляд и смотрит в глаза Елены, пытаясь понять, действительно ли подруга занимается самообманом, и если так, то ей нужно быть мудрой.

Бонни была мудрой, и никогда ни о чем не спрашивала её, даже когда они были детьми. Кэролайн думала, что Бонни всегда будет рядом, как была рядом, когда развелись родители, и умер её котенок, и она бросила своего первого парня. А вот Елена даже не понимала как это, быть всеми брошенной, заботиться о других, пока сама позже не испытала чувство потери.

- Елена… - вновь произносит Кэролайн, но девушка напротив неё качает головой, отвечая ей печальной и горько-сладкой улыбкой, и она не может сдержать слез. У неё не хватает смелости назвать её по имени. Кэролайн боится ошибиться, и её руки, лежащие на коленях, слегка подрагивают.

- Ты не можешь быть…

- Мне нравится, как ты украсила нашу комнату в общежитии, но я думаю, немного желтого сделало бы её ещё чудесней, - Бонни говорит медленно, чтобы голос не сорвался из-за переживаемых эмоций. - Ты можешь оставить себе мой кружевной топ. Я бы всё равно отдала его тебе. На тебе он лучше смотрится.

Глаза Кэролайн наполняются слезами. Разумом она не может понять, почему Елена говорит как Бонни, откуда знает о вещах, о которых она думала после её смерти, но на самом деле, всё это неважно сейчас.

- Прости, что я не попрощалась, - тихо добавляет подруга.

Кэролайн даже не слышит этого, только прижимает её к себе, обнимая так крепко, как может.

- Я так по тебе скучала.

Для Деймона эта сцена на бис, и он не хочет на неё смотреть.

Бонни предлагает подруге снова сесть, усаживается рядом на диван, чтобы объяснить ситуацию, в которой они оказались, но не может подобрать слова.

- Дело в том…

- Боже, я знала, знала, что ты не могла просто так уйти, - перебивает её Кэролайн, широко улыбаясь.

- Кэролайн, я не…

- Хорошо, проблема в том, что ты занимаешь чужое тело… но это поправимо, верно? Ты что-нибудь придумаешь! - тараторит Кэролайн, смотря куда угодно, только не на лицо подруги, и мысленно снова планирует их дальнейшую совместную жизнь в качестве соседок по комнате в общежитии. Она представляет, как Бонни снова наденет свои платья, и будет подружкой невесты на её свадьбе.

А Бонни приходится взять себя в руки, чтобы взглянуть ей в глаза и сказать:

- Я не останусь здесь.

На миг воцаряется оглушающая тишина, а затем она слышит прерывистое дыхание Кэролайн, видит её непонимающий и неверящий взгляд. Бонни старательно игнорирует это, и чтобы не дать подруге сорваться, быстро переключает её внимание на другое.

- Я здесь, чтобы помочь Стефану, - говорит она, зная, что что-то внутри Кэролайн заставит её среагировать.

- О чём ты?

Бонни кратко пересказывает историю. Она не может позволить Кэролайн задумываться об одиночестве Стефана или подсчитывать сколько раз он умирал, ожидая хоть кого-то, кто заметит его отсутствие, услышит его немой крик.

- Он плохо реагирует на нас, - объясняет Бонни и, поправляясь, добавляет: - По крайней мере, на Деймона и Елену.

Кэролайн несколько раз кивает, убеждая себя, что она сможет это сделать, даже если часть её боится увидеть Стефана Сальваторе – привлекательного джентльмена, которого она знает – сломленным и безумным, замкнутым в своем одиночестве настолько, что теперь только один Бог знает, что творится у него в голове.

Она встаёт с дивана, вновь становясь чирлидером, которая умеет взять себя в руки и оставить прошлое позади, несмотря на чьи-либо желания, потому что Стефан никогда не оставлял её, и она не сделает этого. Кэролайн одергивает футболку вниз, а Бонни прячет зарождающуюся улыбку.

- Кровь, - требовательно говорит Форбс. - Ему нужно поесть, правильно? - спрашивает она, глядя сначала в лицо Елены, а затем на Деймона, который стоял, повернувшись спиной и глядя в окно, по крайней мере, десять минут. - Боже, он ведь умирал от голода в течение нескольких месяцев? - задает она риторический вопрос.

И вместо тех вещей, которые ей хочется сделать – закричать, сказать своей умершей лучшей подруге, что ей нужно воскреснуть, плакать, побежать к Стефану – Кэролайн идет на кухню, чтобы подогреть кровь.

Бонни наблюдает за ней. По крайней мере, она думает, что это Бонни. Кэролайн не оглядывается через плечо, переживая, что еще больше запутается и спрашивает:

- Ты же не собираешься... уйти, пока я буду со Стефаном?

- Я… - Бонни делает паузу в ответе, но продолжает: - Это утомительно, оставаться в чужом теле. Но, может, я вернусь снова, если понадоблюсь тебе, и если Елена позволит мне.

- Ты можешь использовать моё! - предлагает Кэролайн прежде, чем успевает подумать о том, что это значит. - Я имею в виду, ты нужна нам... да, ты можешь использовать моё тело. Ведь мы всегда были неразлучны, - добавляет она с улыбкой.

- Спасибо.


Кэролайн осторожно, чтобы не пролить ни капли, поднимается по лестнице с полным кувшином крови и чистым стаканом. Она идёт к Стефану, пока мозг отчаянно ищет нужные слова. Что она скажет? Стефан всегда был единственным, кто находил правильные слова, способные заставить её почувствовать себя в безопасности, ощутить себя защищенной, и при этом они всегда были правдивы. И для этого ему не приходилось почти ничего говорить. Достаточно было того, что он просто смотрел на нее.

Кэролайн стучит в дверь, но не слышит приглашения войти.

- Если ты голый, то можешь не прикрываться. Я и мой фотоаппарат сделаем всё возможное, чтобы запечатлеть это. В конце концов, мне пора обновить альбом в Facebook! - шутит она, пытаясь расслышать его реакцию за дверью, за которой не раздается даже звуков дыхания.

Это вызывает у неё панику, но Кэролайн старается оставаться спокойной. В конце концов, его всегда забавляло заставлять её переживать понапрасну.

«Ничего не изменилось. Он не изменился», - повторяет Кэролайн про себя, входя внутрь.

Она не сразу замечает Стефана, потому что он сидит под открытым окном, прижавшись лицом к стене и водя пальцами по обоям. Он худее, бледнее, если это вообще возможно, и у него дрожат руки.

- Стефан, - встревоженно и тихо зовет Кэролайн. - Стефан, - повторяет снова, поставив кувшин и стакан на ночной столик. - Почему бы тебе не выпить крови? - спрашивает она, наполняя для него стакан.

Стефан не отвечает, продолжая сидеть на месте, постукивая пальцами по стене, вслушиваясь в этот звук. Что он чувствовал или слышал, будучи погребенным под водой все эти месяцы? Думал о том, насколько эгоистичны они, продолжавшие жить своей беззаботной жизнью, пока он умирал?

- Разве ты не голоден? Она теплая, ты должен попробовать. Кстати, я познакомилась с Сайласом, - Кэролайн на мгновение прикасается к вампиру и тут же отдергивает руку.

- Я была неправа, - произносит она, садясь рядом и прижимаясь щекой к стене, чтобы сымитировать его позу и, наконец, посмотреть ему в глаза. - Я должна была догадаться, что что-то случилось. Если бы ты был на моём месте, то догадался бы, правда? - глаза наполняются слезами, и Кэролайн приказывает себе успокоиться. - Я скучала по тебе, что странно, ведь так? - она слегка качает головой. - В смысле, он занимал твоё место, а я все равно скучала по тебе. Может, я знала. И от этого ситуация выглядит еще хуже, ведь так?

Стефан смотрит ей в глаза, потом - на её сжатые в полоску губы и снова отводит взгляд.

- Я собираюсь найти его и поиграть в бильярд его глазными яблоками, а ты знаешь, что я отлично забиваю шары, - тараторит Кэролайн. - И, кстати, ты гораздо симпатичнее его. Не знаю, как он смог одурачить меня даже на мгновение! Клянусь, я разочарована в себе. Столько лет наблюдать за горячими парнями, и в итоге влюбиться в того, кто никогда не полюбит меня в ответ… Я должна была знать, но я была такой тупицей!

Выражение лица Стефана становится таким как раньше. Кэролайн ждёт, что он скажет ей посмотреть на него, скажет, что она его лучший друг и что она не тупица. Возможно, не считая этого случая. Но он этого не делает.

Вместо этого рука Стефана скользит по стене, а затем тянется к Кэролайн. Кончиками пальцев он слегка касается её щеки, и она в очередной раз сдерживает слёзы. Ведь прямо сейчас Стефан точно не горит желанием дотрагиваться до воды в любом её проявлении.

Кэролайн позволяет ему почувствовать свою кожу под пальцами, тепло своего тела, которое отдаёт ему, которым хочет его окутать. Позволяет ему вспомнить, что жизнь иногда дарит тепло.


Бонни держится за перила лестницы, всё еще глядя наверх, туда, где несколько минут назад исчезла Кэролайн, ожидая услышать крик Стефана. Но в доме на удивление тихо, и Бонни старается не переживать по этому поводу. Внутри неё живёт чувство, что всё будет хорошо. Она должна доверять этому чувству.

- Это правда? То, что ты сказала Кэролайн… - голос Деймона раздается за спиной, но она знает, что ей нельзя поворачиваться. Если она это сделает, то никогда не отделит себя от этой жизни. Она была дурой, думая о себе как о средстве достижения счастья подруги, но ещё более глупо выглядела бы, игнорируя причину, по которой больше не может попросить Деймона, чтобы он её отпустил.

- Да, - отвечает Бонни. - Это и для Елены не комфортно, - добавляет, зная, что благополучие возлюбленной убедит его быстрее, чем всё остальное.

- Нет, я говорил о части про возвращение.

Бонни инстинктивно оборачивается, чтобы посмотреть ему в лицо. Деймон стоит, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. Склонив голову набок, он смотрит на неё так, словно пытается пригвоздить к полу взглядом.

- Я могла бы, но в этом больше нет необходимости.

- Ты забываешь про Сайласа, - напоминает он, выпрямляясь.

- Я не смогу, не думаю… - отвечает Бонни устало. - Но даже если бы я могла что-то сделать, всегда найдётся новый враг, новая опасность. Ты знаешь, что это слишком. Если полагаться только на это, я никогда не умру.

- Ладно, - вздыхает Деймон, пожимая плечами, и Бонни думает, что он наконец-то все понял, но он добавляет: - Тогда никогда не умирай.

Она смотрит на ухмыляющегося Деймона, прекрасно понимая, что это не вариант. А ещё думает, что это лучшее прощание, на которое она могла надеяться. Было слишком больно видеть людей, которым плевать на её отсутствие или которые пребывают в отчаянии от её ухода.

- Через месяц я даже не вспомню твоё имя, - говорит Деймон, засовывая кулаки в карманы джинсов.

- Да ладно, - возражает Бонни, скрестив руки на груди, - говорю тебе, мысленно ты будешь скучать и грустить по мне, - она почти повторяет его собственные слова, сказанные несколько дней назад.

- Ты должна попрощаться со всеми. Сделать это правильно. Ты так много значила для них.

Это аргумент, который всегда срабатывает для неё - взывать к её совести, к чести, к ее чуткому сердцу. Деймон не позволит потерять свою связь с ней и потому хватается за последнюю возможность. Он должен удержать её.

- Я устрою вечеринку. После всего. Для того чтобы сделать прекрасный праздник мне нужен я сам и немного алкоголя, - говорит он, заставляя её закатить глаза. - Я приглашу Донована, Барби, может быть, моего брата, если смогу найти хорошую смирительную рубашку. Разве не замечательная идея? - спрашивает он с театральным выражением лица. - Сколько времени тебе нужно, чтобы упокоиться с миром, прежде чем вернётся моя девушка? - вопрос звучит более двусмысленно, или Бонни просто кажется так. - Неделю?

- Три дня, - говорит Бонни, сама осознавая. - Всего... три дня, - повторяет она серьёзно и окончательно.

Деймон выглядит шокированным, понимая, что этот отрезок времени, вероятно, всё, что осталось ей.

- И только? - переспрашивает он сдержанно. - Три дня?

Вопрос не подразумевает ответа, поэтому Бонни просто бросает:

- Увидимся.

Это бьёт по его нервам: то, как легко она может решить оставить его, насколько сильно его это задевает. Деймон хочет спросить, какого черта значит её «увидимся», ведь на самом деле он никогда не увидит её снова, потому что даже сейчас перед ним лицо Елены. Но не успевает сказать этого Бонни, потому что вдруг тело его девушки слабеет, и она оседает. Деймон бросается к ней, придерживая за плечи. Она убирает волосы, упавшие на лицо.

- Что случилось? - спрашивает он, недоумевая.

Она моргает, и на него снова смотрят глаза лани. Деймон медленно отстраняется, осознавая своё разочарование.

- Это я, - говорит Елена. - Она ушла.

- Ты вернулась... это хорошо, - отвечает он, внутренне злясь, потому что не может выглядеть достаточно убедительно, чтобы успокоить себя.

Елена выглядит смущенной и тяжело дышит. Она приближается к нему, обнимает за плечи, чтобы найти себя в ощущении их близости. А Деймон ощущает тяжесть своей руки на её спине и смотрит перед собой пустым взглядом.

Бонни спокойно сидит на последней ступени лестницы, наклонившись вперед настолько, насколько позволяют согнутые в коленях ноги, и внимательно вглядывается в его лицо. Она никогда не думала, что его голубые глаза могут быть настолько выразительными. Она смотрит на его жесткий подбородок, на бесстрастное и совершенное лицо, которое выглядит как лик статуи всякий раз, когда он расстроен или ощущает себя бессильным.

Она так долго по-глупому была слепа, но теперь Бонни по-настоящему видит Деймона.

You do something to me that I can't explain
Hold me closer and I feel no pain
Every beat of my heart
We got something going on*
(«Islands in the stream», Constantines & Feist)


Кэролайн опять говорит и забывает о чём сразу, как только закрывает рот. Она чувствует, что Стефан прижимается щекой к её плечу, склоняет голову к её груди, как раненый зверь, ища укрытия. Он свернулся калачиком и, кажется, неожиданно успокоился. Звук её сердцебиения дарит ему покой, и Кэролайн предпочитает игнорировать свой учащенный стук сердца.

Её первая реакция - не двигаться, дышать и отсчитывать секунды. Но секунды превращаются в минуты, Стефан остается неподвижен, и всё в порядке. Раньше он так не прикасался к ней, и Кэролайн оказалась не готова к его молчанию, его слабости и тому, что он, кажется, исцеляется от её тела. Но это не вызывает неудобства, или ощущения неуместности, или ошибки. Она должна помочь ему.

В их прикосновениях нет ничего сексуального, но всё же они настолько интимные, что Кэролайн чувствует тяжесть в сердце вместе с уничтожающим сильным желанием принять Стефана внутрь. Внутрь своего сердца, в самый глубокий укромный уголок души. Она хочет стать для него свитером, чтобы защищать от холода и ветра.

Кэролайн опускает голову вниз, чтобы увидеть его закрытые расслабленные веки. Она погружает пальцы в его густые волосы, ощущает кожу головы под пальцами, позволяет губам мазануть по его виску прикосновением, которое вряд ли можно назвать поцелуем. Часть её – ей стыдно в этом признаться – радуется этой ситуация. Кэролайн никогда не желала Стефану страданий, но понимание, что она единственная, в ком он находит утешение, делает её счастливой.

- Мне очень жаль, что меня не было с тобой, - шепчет она. - Но теперь я рядом, и всегда буду. Просто… - она всхлипывает, но ей удается не заплакать. - Просто спасибо, что вернулся ко мне.

Стефан наедине со своими демонами. Холодная вода закручивается внутри него в торнадо, изнуряет, и Кэролайн не может помочь ему с этим. Но всё же она может быть его убежищем, его безопасным островом. Она может дать ему отдохнуть, прижавшись к её сердцу, чтобы собраться с силами и бороться дальше.

В конце концов, он уже не под водой.


Спускаясь по лестнице, Кэролайн чувствует смущение и лёгкое головокружение. Единственное, что помогает сдерживать эмоции - запах Стефана оставшийся на ней. Она держит кувшин в одной руке, другой откидывает волосы от лица, с вдохом позволяя себе почувствовать облегчение от мысли, что всё встаёт на свои места.

В тот момент, когда Елена появляется перед ней, чтобы спросить: «Как Стефан?», Кэролайн пребывает в замешательстве и испытывает сомнение, потому что не может быстро решить, кто перед ней.

- Бонни?

Подруга в ответ качает головой и соединяет руки в беспокойном жесте. Тогда Кэролайн находит взглядом Деймона. Он сидит в кресле спиной к ним и выглядит равнодушным, но она знает, что вампир слушает их.

- Так как Стефан? - переспрашивает Елена. - Я ничего не слышала.

- Это потому, что он не проронил ни единого слова. Я даже не могу сказать, понял ли он то, что я говорила, - объясняет Кэролайн.

Ее подруга обеспокоенно поворачивается вокруг своей оси, потом опускает голову и прижимает руку ко лбу, словно её мысли слишком тяжелы для неё.

- Что мы можем сделать, чтобы помочь ему? - спрашивает Елена.

Кэролайн понимает её волнение, но слишком устала, чтобы успокаивать ещё и её. Ведь Бонни мертва, Стефан заперт в собственном разуме, а им всем нужно столько ясности, сколько можно найти.

- Понятия не имею, - признается Кэролайн. - С другой стороны, - продолжает она, пытаясь немного успокоить и надеясь, что этого будет достаточно, - у него не было кризиса. Он даже... чувствовал себя достаточно комфортно, чтобы быть... рядом со мной.

Взгляд Елены в этот момент говорит Кэролайн, что подруга уже почувствовала запах Стефана на ней.

- Это хорошо, - кивает Елена. - Ему сейчас нужна поддержка друга.

Деймон на это только иронично улыбается, в то время как подтекст фразы полностью ускользает от Кэролайн. Удивительно, но ему доставляет удовольствие неспособность Елены увидеть, что за порывом Кэролайн скрывается нечто большее, чем просто желание поддержать Стефана в трудную минуту. Она даже на секунду не может предположить причину, по которой Стефан подпустил к себе Кэролайн, а не их.

Это не подходящий момент, чтобы изображать из себя Амура, но всё же Елена осторожна с выбором слов только потому, что даже представить себе не может, что Стефан обратит внимание на другую. Возможно, дело в чувстве собственности, которое приходит с первой большой любовью. Или, может быть, всё это полная чушь.

- Мне удалось заставить его выпить кровь, - продолжает объяснять Кэролайн, - и теперь он отдыхает. Я уверена, что он выйдет из этого состояния в ближайшее время. Стефан сильный… Ему просто нужно время.

- Да, - кивает Елена, - конечно.

В её голосе слышится небольшое облегчение, словно она вдруг вспомнила, о ком они говорят, и поверила, что он вернётся к тем, кого любит, потому что это то, что Стефан делает лучше всего.


Он коварен, или как минимум пытается быть таким. Бонни твердо решила оставаться мёртвой, но он не очень уважает желания людей – особенно глупые желания – так почему должен делать это сейчас? И всё же вот он здесь, сидит и подвергает сомнению собственные аргументы. А ещё, как только он найдет способ удержать Бонни, то, возможно, столкнётся лицом к лицу со своей совестью, которая выбирает ужасно неподходящее время для своего появления.

- Деймон, ты слышишь меня? - он поднимает взгляд и видит, что Елена сидит перед ним. Она, должно быть, звала его по имени уже несколько раз, а он не обратил внимания. Он даже не заметил, когда ушла Кэролайн.

- О чём ты думаешь? - у Елены мягкий голос и ласковый взгляд, с помощью которых она хочет продемонстрировать своё понимание и сострадание. Но ему они больше не нужны. Деймон с горечью думает о том, почему, когда он в них действительно нуждался, Елене не хватило совести проявить участие.

- Я хочу поменять портьеры в гостиной, что скажешь? - преувеличенно радостно, с ухмылкой на лице восклицает Деймон, пытаясь мысленно успокоить себя.

Должно быть, у него действительно стресс, раз он думает о чём-то помимо благополучия Елены - это на него не похоже. И всё-таки Деймон ощущает, что его внутренности сворачиваются в колючий злой комок.

Елена улыбается, склонив голову набок, с выражением любви на лице. Она находит очаровательным то, как Деймон может шутить в такой плохой ситуации, снимая напряжение и хоть как-то позволяя ей чувствовать себя в безопасности. Он же находит раздражающим тот факт, что Елена может смотреть на него и не замечать, как в его голове, не переставая, тикают часы, и что в тот момент, когда они остановятся, он взорвётся.

- Есть свои минусы в том, чтобы быть пристанищем для призраков, - говорит между тем Елена, передергивая плечами, словно испытывает боль в мышцах. - Мне нужно отдохнуть. Что скажешь, если мы ляжем спать и отложим выбор портьер до завтра? Наши проблемы никуда не денутся, - предлагает она, касаясь его колена ладонью.

В прикосновении нет ничего сексуального, и все же Деймон чувствует её желание, и это раздражает. Ведь сейчас он не может успокоиться. Он даже не может сосредоточить свои мысли на чём-то одном, не говоря уже о том, чтобы думать о потребностях Елены. Елене всегда что-то нужно. Если он не согласится в этот раз, он, безусловно, может наверстать всё позже.

- Почему бы тебе не пойти первой? Я присоединюсь через несколько минут, - лжёт он.

Елена смотрит озадаченно, не понимая отсутствия заинтересованности к своему предложению. Улыбка на её губах появляется с опозданием, и Деймон знает, что она разочарована. Тем не менее, в ответ он возвращает фальшивую улыбку, пока его мысли крутятся вокруг Бонни.

Минуты превращаются в часы, но он остается сидеть в той же позе, в какой Елена его оставила. В задумчивости постукивая двумя пальцами по сомкнутым губам, он размышляет о том, что может сделать в сложившейся ситуации, когда внезапно вниз по лестнице сбегает Елена. С выражением паники на лице она говорит:

- Стефан ушел.

- Что?

Деймон сразу возвращается к реальности, слыша, как по дому прокатывается громкий бой маятниковых часов, возвещающий о том, что сейчас четыре утра.

- Я хотела проверить, как он и пошла в его спальню, но Стефана там не оказалось, - объясняет Елена, стоя босыми ногами на полу и нервно обнимая себя руками, ощущая из-за страха озноб.

Деймон испытывает знакомое ощущение, словно кто-то сдавливает его горло, но сильнее этого он чувствует беспокойство и оцепенение. Ведь пока он пытался придумать план, как спасти Бонни, его брат выбрал самый неподходящий момент, чтобы проявить свою независимость.

- Успокойся, - говорит он Елене, поднимая руки открытыми ладонями вверх.

Она послушно кивает головой и выражение её лица слегка расслабляется, а Деймон вспоминает о кровной связи, задаваясь вопросом, если бы не его власть над Еленой, смогла бы она так быстро перестать волноваться.

- Он в норме. Он был спокоен буквально несколько часов назад, - рассуждает Деймон, успокаивая так и себя, и Елену.

- Я знаю, но что, если он нападет на кого-нибудь? - озвучивает она их общий страх. - Ты знаешь его, Деймон. Он хороший, он не сможет простить себя.

- Никогда, - тихо добавляет Деймон, отвернувшись от Елены. - Прямо сейчас он может быть где угодно, и я не имею ни малейшего представления, откуда начать поиски, - он сжимает двумя пальцами переносицу.

Почему все должны были облажаться в самый неподходящий момент?

- Тогда нужно искать везде! Мы нужны ему! - протестует Елена. - Мы не можем просто сидеть здесь.

- Как делали до этого? - спрашивает Деймон, не в силах терпеть огромный колючий комок внизу живота. Он должен уменьшить его хотя бы на чувство вины. - На самом деле, мы были достаточно активны, - продолжает он иронично, намекая на их постельные игры. - Только не ради него.

- Я ни о чем не знала, - протестует Елена, скривившись, - и ты тоже, иначе…

- Иначе что? - спрашивает он резко. - Мы не знали, потому что нас не заботил никто кроме нас самих, а уж тем более - твой бывший парень. Я точно знал, что не хотел даже вспоминать о его существовании, потому что это бы испортило мне удовольствие.

Деймон знает, что правда не заставит его чувствовать себя лучше, но, по крайней мере ,он сказал это вслух. И как только вкус пепла во рту исчезнет, как знать, быть может ему станет легче.

- Мы наслаждались нашим счастьем, - начинает Елена, заставляя его задуматься, действительно ли это счастье - оставаться в теплой постели со своей одержимостью. - Но это было наше право. И я знаю, что мы бы сделали всё, чтобы спасти его, - настаивает она. - Я бы сделала.

И из всех вещей, которые Елена когда-либо говорила ему, в это легче всего поверить.


Это землетрясение. Земля под ней сильно дрожит, трескаясь с громким воем, а потом исчезает и остаётся только звук. Тогда Кэролайн резко просыпается, слыша громкий стук во входную дверь.

Она издаёт гортанный стон, рукой нащупывает на тумбочке выключатель светильника, освещая темную комнату. На самом деле, ей давно не нужен свет, но это привычка, благодаря которой она не чувствует, что становится монстром, который прячется в шкафах у детей.

- Иду! - кричит Кэр, бросив взгляд на старую фотографию на тумбочке, - она и Бонни в свой первый день в школе. Рамка изготовлена из терракотовых подсолнухов, и один лепесток уже откололся.

Кэролайн, наконец, встаёт с постели и идет вниз.

- Кто там? - спрашивает она, но не получает ответа.

Она не думает о том, чтобы прежде посмотреть в глазок. В конце концов, она здесь вампир, и это другим стоит беспокоиться на её счет, а не наоборот. Немного щурясь ото сна, Кэролайн открывает дверь и резко просыпается.

На пороге стоит Стефан, промокший от дождя, который тяжелыми каплями падает на дорожку перед её домом. Всполохи молнии будто разделяют его надвое, отделяя Стефана прежнего от Стефана, смотрящего на неё сейчас.

От неожиданности Кэролайн ошеломленно молчит, широко открытыми глазами ища на его теле следы от ран, но ничего не обнаруживает. Она протягивает руки, просто чтобы убедиться в этом, но чувствует под пальцами только его жесткие мышцы.

- Ты в порядке? - спрашивает она. - Что ты здесь делаешь? - спрашивает снова, не дожидаясь ответа. Не только потому, что слишком волнуется, а понимая, что Стефан не станет говорить. - Что-то случилось?

Стефан не двигается, позволяя её прикосновениям успокоить себя, но его глаза устремлены на неё, и когда он говорит: "Кэролайн", это становится ответом на все вопросы. На её лице медленно расцветает улыбка, она едва ли не силой затягивает его внутрь и закрывает дверь.

- Ты промок, - Кэролайн тянет его на кухню, несмотря на то, что Стефан не оказывает никакого сопротивления. - Я согрею тебе немного крови?

Стефан ничего не говорит, но игривое выражение его лица, когда он смотрит на её одежду, возвращает Кэролайн к реальности. Она вдруг понимает, что одета в пижаму – атласный комплект в розово-белую вертикальную полоску. Майка с V-образным вырезом отделана кружевом, как и шортики, в дополнение имеющие эластичный пояс-шнурок.

- Я что-нибудь надену, - Кэролайн указывает большим пальцем в сторону своей спальни. - Просто оставайся здесь, ладно? - добавляет она, пятясь.

Стефан не отвечает, но улыбается, и Кэролайн больше не волнуется, что он уйдет. Сейчас он выглядит так, словно не уйдет никогда.


- Он с ней.

Елена успокоилась, пусть и не совсем рада тому, что Стефан пошел искать утешение в другое место, подальше от неё. Деймон не расстроен, только горько усмехается. Вся эта ситуация - одна большая ирония. У Большого Парня наверху отличное чувство юмора, не так ли?

- Все правильно в этом мире, или почти, - напевает он, получая неодобрительный взгляд от Елены. Эти глаза были более выразительными в своем неодобрении, когда Бонни вселилась в её тело – теперь нет ничего веселого в том, что она так смотрит на него.

- Похоже, мир моего брата не вращается вокруг тебя, - продолжает он. - Это чертовски выбивает из колеи.

Деймон смотрит на неё, словно убеждаясь, что она внезапно не потеряла свою привлекательность. Разве это не забавно?

- Пожалуйста, прекрати, - Елена скрещивает руки на груди, пытаясь защититься от его резкого замечания. - Я просто беспокоилась - это естественно. Это мелочь, но я должна извиниться перед тобой.

«В этом случае ей придётся сделать нечто больше», - решает Деймон.

- Кажется, любовь - это когда не нужно говорить "прости", если твоё душевное равновесие зависит от привязанности твоего бывшего парня к тебе, - говорит он, ухмыляясь, словно животное перед следующим прыжком.

Елена качает головой.

- Ты расстроен и срываешься на мне, - рассуждает она вслух. - Я не собираюсь тебя развлекать. Я не хочу обсуждать это с тобой.

- Конечно, - кивает он спокойно. - Мы ведь нормально не разговаривали с того дня, как ты умерла. Наиболее значимые вещи, которые ты мне сказала с тех пор, если я правильно помню: да, Деймон, сложно.

Деймон сам не знал, что замечал это, пока слова не сорвались с губ. А ещё он много пил в последнее время, а она никогда не спрашивала его почему, не видя в этом ничего плохого. Он не оплакивал потерю Бонни, и Елена не упрекнула его. Секс, конечно, был невероятный, но после этого ему кажется, что существует так мало вещей, которые они могут сказать друг другу.

А сегодня ушел Стефан, и Бонни ускользает сквозь его пальцы, и Деймон чувствует себя чертовски одиноким.

- Не надо всё сваливать на меня, Деймон, - Елена повышает голос, начиная злиться. - Строить отношения должны оба.

- Ну, на этой неделе ты была слишком занята, скрываясь где-то, пока Бонни делала всю грязную работу, - обвиняет он.

Правда стоит признать, что он не чувствовал себя так плохо, как представлял раньше, будучи слабым в глазах Бонни; Бонни, вселившейся в тело Елены. Но он обижается на Елену за то, что она оставила его одного разбираться со Стефаном и их общей виной перед ним.

- Я... - мямлит Елена, - я просто не знала, что делать! - защищается она.

- И я не знал! - кричит он ей в лицо.

Он старше, но далеко не мудрее, и она не может ожидать того, что он будет делать всё сам. Они пара. Они должны смотреть в лицо реальности вместе.

- И теперь я пытаюсь придумать план, чтобы вернуть назад твою лучшую подругу, которая не собирается возвращаться, - говорит он более спокойно.

- Я знаю, я слышала, как ты говорил об этом.

Деймон смотрит на Елену, но не знает, что творится в её голове, потому что она буравит взглядом пол. Но даже если бы она сейчас смотрела на него, Деймон сомневается, что понял бы, о чём она думает. Он сомневается, что между ними действительно есть глубокая связь.

- Видит Бог, я хочу ее вернуть, - говорит Елена. - Я хочу, чтобы наши жизни вернулись в нормальное русло. Но она могущественная ведьма, и она облажалась. Каков шанс, что мы не испортим всё окончательно?

То, что она говорит - разумно и логично. И Деймон не может этого вынести.

- Итак, каков твой план? - спрашивает он, гримасничая. - Носить ей цветы на годовщину смерти?

- Прекрати выставлять всё так, будто мне плевать! - восклицает Елена, гневно сжимая кулачки. - Она была моей семьёй большую часть жизни, и я благодарна за жертву, которую она принесла, чтобы вернуть Джереми, но ... - Елена качает головой, а в её глазах блестят слезы. Деймон внезапно понимает, что хочет увидеть, как она плачет.

- Но она просто убьёт себя при другом удобном случае, - он не скрывает сарказма. - Я знаю это. Я всегда знал, что она в конечном итоге убьёт себя, чтобы спасти какого-нибудь болвана, - говорит он с горечью, качая головой и понижая тон. - Она даже спасала меня от случая к случаю.

Разве это не забавно? Деймон задыхается от этой иронии. Он чувствует, что умирает от того, как "смешно" всё сложилось.

- Я просто думал, что будь я там, чтобы вытащить её, когда ситуация вышла из-под контроля ... но меня не было, - размышляет он, испытывая на миг головокружение от своих слов.

Деймон берёт со столика стакан и подносит его ко рту, чтобы понять, что тот пуст.

- Черт!

Гнев волной поднимает внутри него.

- Меня там не было! - кричит он, разбивая бокал о камин и заставляя Елену отскочить в сторону.

Его дыхание сбивается. Повернувшись спиной к ней, он поднимает руки, сдавливая виски, словно мысли разрывают его череп изнутри.

Бонни медленно приближается к нему, мечтая, чтобы сейчас ей удалось коснуться его, мечтая своими словами достучаться до него, и тихо говорит:

- Это не твоя вина.

Ах, если бы только она раньше знала то, что знает теперь.

*Ты что-то делаешь со мной, я не могу объяснить,
Держишь меня ближе, и я не чувствую боли
Каждого удара моего сердца
С нами что-то происходит.

Надев свитер явно большего размера, который то и дело сползает с плеча, Кэролайн возвращается со стопкой чистой одежды и полотенцем.

- Вот, - она кладет их на стол и, взяв в руки полотенце, подсушивает Стефану волосы. Он не собирается помогать ей, и Кэролайн приходится встать на цыпочки.

- Ты весь промок, - говорит она, заполняя тишину между ними, - и выглядишь так, словно тебя только что достали из воды.

Взгляд Стефана тяжелеет, и она прикусывает губу.

- Прости, я несу чушь, потому что ты не собираешься разговаривать со мной, а я слегка паникую, ведь всё, что я хочу - помочь тебе.

Она аккуратно вытирает уголком полотенца его лоб, одну щеку, затем вторую. Их взгляды встречаются, Кэролайн улыбается, и её сердце пропускает удар. Стефан по-прежнему остается неподвижен. Когда она заканчивает, то ведёт его в ванную и оставляет одного, чтобы он мог переодеться.

На кухне Кэролайн отдаёт предпочтение чаю, который лучше согреет Стефана, чем кофе, а на случай если он проголодается, она разогревает в микроволновке кровь. Таймер звенит, чай готов, но Стефана ещё нет. Она направляется в ванную комнату и, застыв у двери, спрашивает:

- Ты переоделся? Я не тороплю, но чай остывает.

Ответа по-прежнему нет, поэтому Кэролайн медленно открывает дверь, ожидая, что Стефан её остановит, но этого не происходит. На короткий миг она испытывает тревогу, не ушёл ли он без предупреждения, но, полностью открыв дверь, обнаруживает его сидящим на краю ванной. Пальцы Стефана подрагивают над пуговицами рубашки, а намокшая одежда липнет к телу. Похоже, сейчас он предпочел бы умереть, чем прикоснуться к себе.

- Стефан, - Кэролайн зовет его по имени, но он только закрывает глаза, словно пытается мысленно от чего-то отгородиться. - Это вода? Вода пугает тебя?

Конечно, он ничего не отвечает, но этого и не нужно. Кэролайн просто рада, что когда им овладел страх, когда шёл дождь, и ему нужно было место, чтобы вновь почувствовать тепло, он пришёл к ней.

- Всё в порядке, - успокаивает она, делая шаг вперёд и опускаясь на колени между его ног. - Я сделаю это.

Кэролайн расстегивает поочередно все пуговицы рубашки, а потом манжеты рукавов. У Стефана холодные руки, и она сжимает их, чтобы хоть немного согреть. Потом встаёт на ноги, стягивает рубашку с его плеч, вытягивает её из джинсов и отбрасывает в сторону. Чистым полотенцем Кэролайн осторожно вытирает его плечи, постепенно спускаясь вниз, и круговыми поглаживающими движениями вытирает влагу с его груди.

Она изо всех сил старается не выглядеть неуклюжей и смущенной, но чувствует, что щеки начинают пылать, а сердце ускоряет ритм. Это так глупо, но сейчас ей не хватает смелости посмотреть ему в глаза. Кэролайн сглатывает ком в горле и склоняется, чтобы вытереть Стефану спину.

Закончив с верхней частью тела, она застывает, не зная, что делать дальше, потому что Стефан её друг, но он всё-таки мужчина – очень привлекательный, если начистоту – и она не знает, как вести себя. Это уже неизвестная территория.

Кэролайн держит полотенце обеими руками, пытаясь быстро что-нибудь придумать. Она устремляет взгляд на открытую дверь за спиной, когда Стефан вдруг встаёт, оказываясь вплотную к ней. От неожиданности она пошатывается, но он придерживает её рукой за талию. Кэролайн мгновенно чувствует слабость в ногах.

- Итак, - глядя на носки своих туфель начинает она взволнованным голосом, после чего вновь поднимает взгляд на Стефана. - Ты ведь дальше справишься сам?

Он молча убирает руки с её талии и ждёт, когда она выйдет. У Кэролайн не получается сделать это достаточно быстро.


Деймон наполняет чашку кофе. Пар поднимается до ноздрей, и он неожиданно понимает, что не знает, какой кофе любит Бонни. На самом деле это глупо, но вопрос крутится в его голове, и он не может от него избавиться.

Сделав глоток черной жидкости, он чувствует на языке горькие нотки и надеется, что это поможет ему сосредоточиться на более важной вещи — как найти выход из этого гигантского бардака.

Обернувшись, Деймон замечает приближающуюся Елену, в красивом сарафане цвета фуксии, который выгодно подчеркивает цвет её кожи и темные глаза. Он же чувствует себя отвратительно.

Ему удалось поспать не больше часа, он не смог найти ничего полезного в книгах, а другие уже ждут его в студии. Отчасти он сожалеет, что не попросил Елену о помощи, потому что, возможно, вдвоём они бы добились большего. Но прошлой ночью она была оскорблена и обижена его словами и предпочла покинуть поле боя после того, как он выместил свой гнев на камине, а потом погрузился в состояние тихой грусти.

Деймон думает о том, как легко упустить из виду такие не бросающиеся в глаза вещи, как тихая грусть, спокойная любовь или скромный человек. Он не замечал их всю свою жизнь. Только теперь, когда он готов встретиться с ними лицом к лицу, они ускользают от него сквозь пальцы, а ему остаётся хватать руками воздух. Что ж, он извлёк урок, если это может что-то изменить.

- Доброе утро, - говорит Елена, убирая прядь волос за ухо.

Она выглядит идеально. Люди умирают и заболевают, но на её внешнем виде это не оставляет отпечатка. Он был таким же? Деймон чувствует стыд и опускает глаза, изучая чашку с кофе, после чего вновь смотрит на Елену.

- И тебе доброго утра, - говорит он, растягивая губы в подобии улыбки. Она, похоже, не замечает разницы, и Деймон испытывает облегчение, потому что не желает иметь дело с её новой обидой.

- Кофе? - спрашивает он, наполняя чашку, пока она отвечает:

- Да, пожалуйста, две ложки сахара.

Когда он передаёт кружку, их пальцы соприкасаются, но Деймон не чувствует тепло от её прикосновения. Между ними сейчас огромная пропасть. С таким же успехом он мог находиться в комнате один.

Елена потягивает свой кофе, демонстрируя изящные манеры. И это за неё он так безумно боролся, бросил родного брата в аду, чтобы только почувствовать вкус этих красивых губ, которые сейчас обхватывают край чашки. Но если сейчас он поцелует их, то почувствует ядовитый привкус.

Он был упрям, он хотел любви, он хотел Елену. Теперь у него есть и то, и другое, но губы кривит горькая улыбка.

У него есть Елена. Она полностью в его власти и готова делать всё, о чем он попросит, лишь бы не покидать его, что, по иронии судьбы, является единственной вещью, о которой Деймон теперь мечтает. Вот она здесь, а в его сердце пустота, и это как наказание за его жадность, за то, что он разбил брату сердце.

- Слушай, - начинает Деймон, привлекая её внимание.

Елена смотрит на него с надеждой. Он знает, что она ждёт извинений за вчерашнюю вспышку гнева, но у него другие намерения.

- Мне нужно, чтобы ты кое-что сделала для меня, - объясняет он. - Мне нужно, чтобы ты пошла домой к Бонни и забрала её гримуар. Он может быть полезен. Её отцу не покажется странным, если ты попросишь разрешения войти в её комнату.

- Да, я могу это сделать,- произносит Елена, удивленная тем, что он не желает обсуждать их ссору.

- Хорошо. Мне нужна любая помощь.

- Мы всегда были хорошей командой, - она улыбается в ответ.

Но Деймон помнит другое. Всегда, когда дело шло плохо, рядом с ним оказывалась Бонни, отправляясь с ним на самоубийственную миссию и не отступая до конца.

Но он держит лицо и тоже улыбается Елене.


Переворачивая страницу, Деймон зажимает карандаш в зубах, пристально смотрит на строку, после чего ставит вопросительный знак рядом и пишет на полях заметку, которая может оказаться полезной. Бонни смотрит через его плечо и поджимает губы, рассуждая вслух:

- Я не знаю, Деймон. Кажется, ты преувеличиваешь.

Он поднимает голову, касается пальцем края страницы, отрицая:

- Ты не можешь этого знать.

То, что Деймон говорит с ней, даже не зная о её присутствии, вызывает у Бонни улыбку. Он может раздражать её, возмущать и разочаровывать, но никогда не заставит её чувствовать себя одинокой.

Не отрывая глаз от страницы, Деймон массирует затекшие мышцы шеи и кривится от боли. Его темные опущенные ресницы создают контраст с бледной кожей, заставляя Бонни забыть о своём намерении отругать его за то, что он отказывается её отпускать.

Пальцы Деймона медленно скользят по строчкам, а она зачарованно следит за их движениями. Она рассматривает их, когда он подносит сжатую в кулак руку ко рту, а после кладет её на стол, другой переворачивая новую страницу.
Раньше она даже не могла смотреть на его лицо, а теперь хочет, чтобы Деймон стал последним, кого она увидит.

Снаружи открывается и закрывается входная дверь, и вампир прищуривает глаза, продолжая следить за строчками в книге.

- Ты уже вернулась? - произносит он, не потрудившись встать с места и посмотреть в сторону выхода.

Шаги вошедшего не такие легкие, как у Елены, и это заставляет Деймона насторожиться, но внезапно за его спиной раздается голос Стефана.

- Ты, кажется, не особо горишь желанием быть с Еленой. Мне интересно, возможно ли, что медовый месяц уже закончился? - интересуется тот, заставляя Деймона повернуться и взглянуть на него с удивлением. - Я имею в виду, ты разбил брату сердце, чтобы трахать её, и уже насытился? - Стефан прищуривает глаза, а затем кивает: - Это могло бы стать названием одной из песен Fall Out Boy*.

Бонни тоже смотрит на Стефана, и внезапно лицо Елены возникает в её сознании, словно кто-то опустил завесу. Она встряхивает головой, ошеломленная чувством благоговения и любви, которые Стефан почувствовал в первую их встречу, вот только Бонни знает, что такое просто невозможно.

- Кто ты? - бормочет она про себя, обеспокоенная новой обнаруженной у себя способностью. Становится ясно, что её время подходит к концу.

В свою очередь Деймон, несмотря на резкие слова брата, испытывает облегчение. Стефан говорит жестко, но, по крайней мере, он разговаривает.

- Эй, похоже у тебя больше нет проблем с выбором подходящих слов, - говорит он, ухмыляясь и приближаясь к брату, который улыбается в ответ и выглядит подозрительно довольным.

Мобильник жужжит в кармане джинсов, и Деймон извлекает его, бросая быстрый взгляд на дисплей. Кэролайн сообщает, что Стефан в норме, и что он сидит у неё на кухне. Деймон сжимает челюсти, понимая, кто перед ним.

- Да, я не он. И, знаешь, мне становится грустно, потому что всю свою жизнь я хотел, чтобы у меня был коварный и вероломный старший брат. И поэтому мне нужен кое-кто, чтобы утешиться, - говорит Сайлас как бы невзначай, - и я хочу Кэтрин. Клянусь, мои намерения совершенно чисты, - добавляет он невинно.

- Мы можем обсудить это, - отвечает Деймон напряженно, пока Бонни суетится рядом, пытаясь вразумить его.

- Ты не можешь предлагать этого всерьёз! - восклицает она.

Но Деймон продолжает:

- Только для начала перестань выглядеть как Стефан.

Сайлас издаёт смешок и смотрит на него так, словно он самый тупой парень в комнате.


Сайлас раскручивает глобус на столе и наклоняется вперёд, положив руки на спинку стула, пока Деймон, скривившись, жалуется:

- Если я услышу слово "двойник" ещё раз, мне придется выучить, как оно пишется.

- Ты говоришь, что не веришь мне, и всё же твой ум не отрицает такую возможность, - рассуждает вслух Сайлас, довольно улыбаясь от того, что Деймон испытывает дискомфорт.

Он столкнулся с кем-то, кто выглядит как его брат, но является другой личностью и, в отличие от его брата, не столь благороден, когда кто-то хочет забрать его игрушки.

Сайлас кладёт руки на плечи Деймона, сдавливая их, и получает холодное предупреждение:

- А: Убирайся из моей головы. Б: Я бы знал, если бы у моего младшего брата был злой близнец.

- О, мы не близнецы, - объясняет Сайлас, обходя его и усаживаясь в кресло. - Видишь ли, когда я стал по-настоящему бессмертным, природа нанесла ответный удар, создав другую версию меня, так называемую, мою тень, - объясняет он, словно профессор, дозировано выдающий знания.

- Очень интересно, но мы можем вернуться к основной теме? - вмешивается Бонни, наблюдая за ними.

- Ну, кем бы ты ни был, твой план не сработал. Лекарства больше нет. И что ты хочешь сделать с Кэтрин? - Деймон не горит желанием защитить её, но Сайлас отрицает все, казалось бы, разумные предположения.

К тому же Бонни в его воображении буквально кричит, заставляя испытывать тревогу относительно истинных намерений древнего психопата.

Сайлас поднимает палец вверх, отвечая:

- Я мог бы открыть тебе правду, но разве не веселее, если это будет сюрприз?

- Думаешь? - спрашивает Бонни, испытывая страх.

Деймон тоже встревожен его поведением.

- Ты не получишь её.

- Тогда ты не получишь назад ведьму, - парирует Сайлас с улыбкой, поднимаясь с кресла. - И, пожалуйста, даже на секунду не задумывайся о том, что мог бы вернуть её, если бы отдал мне Кэтрин - ведь ты решил этого не делать, - продолжает он вежливо. - Я считаю, что ты лишь на одну четвертую брат. - Сайлас хлопает Деймона по плечу, и тот сбрасывает его руку. - И считаю, что ты слишком многое себе позволял. Я займусь твоим воспитанием, поэтому первое правило - не хотеть того, что принадлежит мне, а я уже говорил тебе, что ведьма была моей.

- Если кому-то интересно, мне не нравится, как это звучит, - ворчит Бонни, усаживаясь на диван.

На миг перед её глазами встает образ: Деймон падает на колени, а нож Сайласа торчит из его живота. Кривясь от боли, вампир восклицает: «Сайлас, где мой брат? Ты чертов психопат!»

- Она мертва. Она не может кому-то принадлежать, - уточняет между Деймон, но Сайлас только издаёт короткий смешок и качает головой, давая так понять, что его собеседник весьма предсказуем.

- Твой разум ещё такое темное место, Деймон, но, кажется, ты щелкнул выключателем. Ты всерьёз облажался со сроками.

Бонни не может издать ни звука, потому что её разум подсказывает сценарий, который она не может себе представить. Она заставляет себя искать другой смысл в этих словах, но у неё выходит из рук вон плохо.

Сайлас оглядывается вокруг, спрашивая:

- Ты здесь, Бонни? Я не доволен твоим вмешательством, но у меня есть уютное место для тебя. Показать?

- Я не пытаюсь задеть твои чувства, - вмешивается Деймон, - хотя был бы рад, если бы это случилось. Но Бонни нравится мой брат, так что ей наплевать на твоё уютное место и твою очевидную необходимость в терапии.

- Видишь ли, Стефан страдал так же, как страдал я. Это вроде как объединяет. Мы как семья, - говорит Сайлас, глядя на него глазами его брата. - Кажется, даже больше, чем вы двое. Скажи мне, ты действительно думал, что он покинул город почти на два месяца и ни разу не позвонил, чтобы ты мог жить долго и счастливо с любовью всей его жизни? Или ты просто обманывал себя, потому что так было проще? Итак, что мы имеем, - продолжает он, возвращаясь в свое кресло. Садясь, Сайлас элегантно скрещивает ноги и расслаблено устраивает руки на подлокотниках. - Я не твой младший брат, и я ответственный родитель, поэтому не позволю тебе выбирать свой путь, потому что тебе нужно преподать урок, а это означает, мы в тупике. Я могу подождать, пока Кэтрин появится в единственном месте, где она может надеяться найти убежище, рассчитывая на её поразительное сходство с любовью всей жизни твоего брата, которая в настоящее время является твоей подружкой, пусть мы и оба знаем, что она не станет последней…

- Я сказал, проваливай из моей головы! - рычит Деймон, испытывая разочарование.

- Но ты не можешь ждать, ведь так? - заканчивает Сайлас с хищной ухмылкой.

*американская рок-группа

- Ты потерял дар речи? - говорит Бонни обвиняюще, разворачиваясь к Деймону. Все время пока она нервно мерила шагами комнату, он неподвижно сидел в кресле. - Я не могу поверить, что действительно говорю это, но мне не нравится, когда ты молчишь. Обычно это означает, что ты собираешься сделать нечто, что звучит глупо даже для твоих собственных ушей.

Прошло уже больше часа с момента ухода Сайласа, а Деймон с тех пор не двигался и не говорил, что было самой неестественной вещью для неё.

Вампир неохотно встаёт и направляется к столику с напитками. Бонни наблюдает за его мрачным самовыражением, и звон стеклянного графина звучит в унисон с её вздохом. И ей остается молча наблюдать за игрой света в хрустале, когда он наливает виски в изящный бокал.

Бонни вспоминает его слова, напряженное выражение лица, когда он сказал, что планирует напиться так, чтобы хватило смелости вырвать своё сердце, и одновременно задаётся вопросом, как поступить самой. Её желания и слова мало что могут сделать теперь, когда она уходит из этого мира, но Бонни хочет, чтобы Деймон чувствовал её отсутствие и боль в связи с этим. Не страшную мучительную боль, ничего подобного - она просто хочет занимать маленький уголок в его душе. Это могло бы сделать её счастливой. Возможно, вечно.

- Ты же не думаешь отдать ему Кэтрин? - спрашивает она, пытаясь отринуть возникшие сомнения. - Должна быть причина, почему он так сильно хочет её заполучить и, в любом случае, для нас это будут плохие новости, - рассуждает она вслух, подходя к Деймону, но замолкает, понимая свою оплошность. - Тебя, я имела в виду, плохие новости для тебя, - исправляется она, - и для других, конечно.

Деймон продолжает задумчиво потягивать свой напиток, едва смачивая губы, и капельки виски на них сияют в утреннем свете. Длинные пальцы вампира обхватывают бокал, и всякий раз, когда он усиливает захват, его перстень тихо звенит о хрусталь. В эту минуту его голубые глаза отливают серебром и выглядят такими прозрачными, что на миг Бонни кажется, она может заглянуть в его мысли.

Она может увидеть полуобнаженного мужчину в постели с Кэтрин, простыни, обёрнутые вокруг его талии, две красные точки, проступающие на его шее, когда он поворачивается к ней, задыхаясь от теплого вопрошающего взгляда и слов: «Ты хотел бы? - губы вампирши изгибаются в лукавой улыбке. - Присоединиться ко мне, если бы я попросила? - ее голос звучит самодовольно, она хорошо осознает свою власть над ним. - Ты мог бы отказаться от своей человеческой жизни ради меня? Стать молодым и сильным навсегда, быть самому себе единственной опорой, никогда не подчиняться и не оглядываться назад?»

На лице Деймона появляется мальчишеская улыбка, и он шепчет: «Никогда не прощаться».

Бонни пугает ясность его воспоминаний, не предназначенных для её глаз, мягкое выражение лица, преданность своей любви и искра надежды, которую он увидел за запятнанным кровопролитием существованием. Она прижимает руку к груди, где что-то болезненно сжимается, отворачивается, чтобы больше не шпионить за ним, но для этого уже слишком поздно. Картинка оживает внутри нее, и она почти ощущает запах цветочных духов, витающий в комнате влюбленных.

- Кажется, мы с тобой в тупике, - безжизненно произносит Деймон. - Прости за каламбур.

Бонни ощущает, что её глаза наполняются слезами, и горько улыбается. Теперь она чувствует все острее, чем при жизни, чем могла бы себе когда-нибудь представить. Возможно, люди на самом деле никогда не умирают. Возможно, они не исчезают навсегда.

- Итак, подведем итог, - продолжает Деймон, когда Бонни отворачивается от него, чтобы восстановить душевное равновесие. - Ты не хочешь возвращаться, потому что ты… ну, это ты. И Сайлас не хочет, чтобы ты возвращалась, по большей части из-за того, что хочет насолить мне. Учитывая все обстоятельства, я думаю, по стандартам Cosmopolitan, если вы оба любите ужин при свечах, вы - родственные души.

- Это твой способ сказать, что ты ревнуешь? - спрашивает она, разворачиваясь на каблуках. В тишине слова словно проникают внутрь её сердца, заставляя осознать, насколько сильно она желает услышать ответ.

Бонни больше не возводит стены и не удерживает их, не притворяется, не надеется, не лжёт, чтобы что-то скрыть. И если она и влюблена немного в Деймона, то теперь этим никому не навредит.

Бонни подходит к нему, берёт за руку, и он медленно поворачивается. Деймон задумчиво смотрит в пространство перед собой, но не туда, где стоит она. Его бледно-розовые губы влажные от виски, и она больше не борется с искушением провести пальцами по ним. От её прикосновения губы вампира слегка приоткрываются, но Бонни может сосредоточиться только на своих ощущениях. Её глаза, всё её существо сконцентрировано сейчас на менее чем одном дюйме алой нежной плоти, и она даже не может услышать звон бьющегося бокала, разрезающего ладонь Деймона до кости - но, кажется, ему плевать на порез.

Бонни наклоняет голову, желая прикоснуться к его губам. Один раз, всего один раз, прежде чем она уйдет. Глаза Деймона широко открыты. Его губы шевелятся, пытаясь произнести её имя, но звук не рождается, и Бонни просто знает, что он чувствует её близость. Их губы на расстоянии меньшем, чем дыхание, она предвосхищает будущее прикосновение, когда голос Елены разрушает момент.

- Я достала его, - говорит Гилберт с триумфом, заставляя ведьму испуганно отпрянуть.

Бонни забыла о Елене - она забыла обо всём, кроме Деймона Сальваторе - и осознание этого, как прозрение, заставляет её грудь часто вздыматься и опускаться от сбившегося дыхания.

Сейчас она не может смотреть на свою подругу, так что отходит в сторону и садится, зажимая рот рукой, словно кто-то может услышать её стон, и поэтому не видит натянутую улыбку Деймона и его нервозность, как у человека, попавшегося на измене своей девушке.

- Я должна была задержаться и поговорить с её отцом, чтобы не вызвать подозрения, ну, ты понимаешь. Это было бы странно, если бы я зашла в её комнату, только чтобы кое-что взять и уйти. Он бы начал задавать вопросы, - оправдывается Елена за свою задержку.

Но Деймон не слушает, машинально отвечая:

- Да, хорошо. Идеально.

Он берёт в руки книгу, рассеянно проводит пальцем по краю обложки, пока его мозг лихорадочно обдумывает следующий шаг, спланированный им и так легко забытый. Всего минуту назад у него было какое-то подобие контроля, которое теперь, казалось, играет с ним в прятки.

- Я должен идти, - говорит он неопределенно. Да, он смутно понимает, куда должен пойти. Окончание этой фразы - место, где он должен быть - вертится на кончике языка, просто он, кажется, не может ухватить его.

- Куда? - спрашивает Елена: - А как же гримуар?

- Начинай без меня. - Он проходит мимо нее, оборачиваясь только для того, чтобы сообщить: - Я должен увидеть Донована, - вспоминает Деймон, возвращаясь в игру.

***
Бонни сидит на металлическом столе на кухне Гриль-бара. Двери на улицу широко открыты, и Мэтт закидывает чистое полотенце на плечо, направляясь к блондинке с волосами, заплетенными в длинную косу.

- Давай, - говорит он, забирая ящик пива из её рук, после того как она открывает дверь фургона локтем, - я помогу тебе.

- Ты прекратишь? - спрашивает девушка недовольно. - Ты не должен мчаться сюда всякий раз, когда я делаю доставку. Это моя работа. Я не нуждаюсь в твоей помощи, - говорит она, хмурясь в ответ на его помощь и откидывая упавшую на лоб прядь волос.

Улыбка Мэтта слабеет лишь на миг, прежде чем снова засиять на лице.

- Я делаю это не потому, что это нужно тебе. Ты сильная и независимая, и я не пытаюсь ни на что намекнуть. Я поступаю так потому, что хочу, - он пожимает плечами, всё ещё держа ящик пива. - Мне жаль, что я так старомоден, но ты будешь иметь дело с моими манерами столько времени, сколько будешь поставлять сюда продукты, - говорит он, улыбаясь и отправляясь на кухню.

Девушка, Тара - это имя напечатано на ее серой футболке – провожает его взглядом, после чего берёт ящик с овощами и следует за ним.

Они работают вместе молча, пока весь заказ не оказывается выгруженным из фургона. Позже, она дает ему свой iPad и, скрестив руки под грудью, наблюдает, как он сверяет доставленные продукты и напитки со счетами-фактурами. Мэтт пытается игнорировать её настойчивый взгляд, но сдаётся, когда чувствует, что краснеет от пристального внимания.

- В чём дело? - спрашивает он с улыбкой. - Ты что-то хотела?

- Я думаю, ты ей нравишься, - произносит Бонни, наблюдая эту сцену с легким смущением. Она до сих пор не может привыкнуть к шпионской стороне своего нового существования. - Она будет идиоткой, если не признает этого, а она не выглядит глупой.

- Ничего, - отвечает между тем Тара, отворачиваясь на мгновение и принимая скучающий вид: - Продолжай.

Но как только он возвращается к работе, её взгляд снова обращается к нему, и Мэтт улыбается, сдерживаясь, чтобы ничего не сказать по этому поводу.

Жесткость, сквозящая в её позе и голосе, на самом деле мнимая. Мэтт смущает её, и Бонни понимает почему. Он добрый, нежный, обходительный, и что-то внутри Тары сладко трепещет, когда он забирает у неё коробку, случайно соприкасаясь руками. В этот миг Таре становится страшно.

- Всё в порядке, - говорит Мэтт, подписываясь в нижней части экрана. Взглянув на Тару, он рукой указывает на её щеку и тихим голосом говорит: - У тебя здесь пыльное пятно.

- Ох, - Тара вытирает щеку тыльной стороной ладони, стараясь не выглядеть смущенной, что так же глупо, как и то, как она выглядит сейчас перед ним. Другой рукой она забирает iPad и говорит: - Мне надо идти. Плотный график.

- Конечно, - отвечает Мэтт, хотя она отходит уже на довольно большое расстояние, - увидимся в следующий раз, - добавляет он, не зная, слышит ли она. Однако Тара, не оборачиваясь, поднимает руку в прощальном жесте, после чего открывает дверь фургона, забираясь внутрь.

Мэтт качает головой, снимая полотенце с плеча, и тогда слышит голос Деймона из зала.

- Мне нужен паршивый официант, - кричит вампир, хлопая одной рукой по стойке. Мэтт, вздыхая, покидает кухню.

Бонни следует за ним неохотно, до сих пор стыдясь того, что случилось в особняке Сальваторе.

- Я думал, ты справляешься сам, когда дело касается выпивки. Из красной жидкости у нас есть только томатный сок, - говорит Мэтт, толкая двери, которые закрываются за ним, покачиваясь по инерции взад и вперед.

- Давай пропустим любезности и неостроумные шутки, хорошо? - предлагает Деймон, выдавая фальшивую улыбку и опираясь о барную стойку.

Бонни идёт к старому музыкальному автомату у стены. Мэтт всё ещё не решил, стоит ли его убирать, даже учитывая то, что большинству их клиентов не интересна музыка, которую тот проигрывает. Они обычно предпочитают хороший музыкальный центр.

Владелец Гриль-бара сам отреставрировал музыкальный автомат 1952 Seeburg, которому стоит гордиться этим фактом, ну или игнорировать его. Сама Бонни находит музыкальный автомат довольно романтичной вещью. Ей всегда нравилось смотреть, как механическая рука скользит взад и вперед в поисках диска, который нужно проиграть. И даже сейчас ей бы очень хотелось иметь при себе четвертак.

- Это касается Бонни? - спрашивает тем временем Мэтт.

- Мне нравится, прямо в точку, - отвечает Деймон, щелкая пальцами и указывая на него. - Но нет, речь о стерве, очарованной твоими красивыми голубыми глазами.

- Так дело в Кэтрин? - неприязненно морщится Донован.

- Быстро соображаешь, - Деймон, кажется, удивлён его догадливостью. - Ты случайно не знаешь, какую часть света она отравляет своим проклятым существованием? - спрашивает он. - Если да, не рассказывай мне.

- Ты весьма непоследователен, - вздыхает Мэтт, упираясь ладонями в стойку: руки остаются вытянутыми, когда он переносит свой вес на них.

- Только для несведущих глаз, - пикирует раздраженно Деймон.

- Без разницы. Я не знаю. У меня есть её номер телефона…

- Хочу ли я знать, почему? - с некоторым сомнением спрашивает Деймон, испытывая лёгкую неприязнь.

- Я не знаю. Похоже всё, что ты хочешь - это быть уверенным, что никогда не получишь ответы на свои вопросы. И у меня нет ни одной мысли, почему ты надоедаешь мне, - отвечает Мэтт. - Но просто, чтобы внести ясность, у меня есть её номер только потому, что она звонила мне несколько раз. Но при этом никогда не заботилась о том, чтобы поделиться причиной, по которой это делала.

- Раз мы установили факт твоей невиновности, более или менее, дай мне свой телефон, - говорит Деймон, протягивая открытую ладонь.

Мэтт не пытается протестовать или задавать вопросы, потому что когда он это делает, то обычно слышит кошмарную историю про кого-то, кто хочет убить Елену, или более обобщенно - их всех, поэтому он не видит смысла тратить время.

Деймон сжимает в руке телефон и ломает прямо у него на глазах.

- Какого черта? Что это было?

- Если кратко, то Сайлас вернулся, и он хочет Кэтрин. Если ты не будешь знать, где она или как с ней связаться, то у него будет меньше шансов заполучить её. Я бы внушил тебе всё о ней забыть, но он слишком сильный и его это не остановит.

Бонни с облегчением видит, что Деймон поступает мудро на этот раз. Она опирается на автомат и горько улыбается, думая, что может просто взять и перестать волноваться о них. Они найдут способ справиться с любой проблемой, вставшей у них на пути.

- Единственное, что я помню о Кэтрин, так это то, что никогда не стоит поворачиваться к ней спиной, или она вонзит в неё нож, - говорит Мэтт серьёзно.

- На самом деле, ты можешь пережить всех нас, - хмыкает Деймон, хлопая бармена по плечу. Он направляется к выходу, но голос Мэтта останавливает его.

- А что насчет Бонни? - спрашивает он, легко возвращая себе внимание вампира. - Кэролайн рассказала мне. Какой у тебя план?

Мэтт произносит всё это обеспокоенным голосом, и Деймон признаёт, что всякий раз, когда в его мозгу возникают мысли о Бонни - что случается часто - они звучат с такой же тревожной интонацией.

Деймон разворачивается, и некоторое время молча изучает блондина. Мэтт может быть честным и простодушным, его легко убить, но он верный и всё помнит. Он помнит обо всех, и это важнее юмора и обаяния.

- У тебя есть план, ведь так? - настаивает Донован, сжимая руки в кулаки. - Я хочу помочь всем, чем смогу, - продолжает он.

Деймон бы посмеялся такой наивности, если бы собственное бессилие так не отягощало.

- Обзванивать её родственников, чтобы сообщить им о похоронах, не может быть последним, что я сделаю для неё.

Бонни смотрит на Мэтта и внезапно осознает, что улыбается. Возможно, она совершила много неправильных поступков и сделала несколько неправильных выборов, но выбрав Мэтта в свои друзья, не ошиблась.

- О чём ты? - ворчливо спрашивает Деймон.

- Бонни была... - Мэтт останавливается, поправляя себя. - Она мой друг и я не хочу отказываться от неё, ясно? Мне нужно что-то сделать. Даже если это что-то глупое, вроде помочь донести её сумку, - говорит он то, что для человека непосвященного не имеет никакого смысла, но не для Бонни. - Я как-то сделал это, помог донести сумку, и она посмотрела на меня так, будто это что-то экстраординарное. Но когда я стал встречаться с Еленой, то перестал делать это, потому что такое поведение казалось мне неправильным в отношении другой девушки. Сейчас я думаю, мне не стоило прекращать.

- Не знаю, о чем ты говоришь, я перестал слушать на словах «обзванивать её родственников», потому что, откровенно говоря, мне плевать, - Деймон не желает слушать, как Бонни лишалась каждого незначительного проявления внимания в пользу Елены. Что, по сути, забавно, ведь это он - президент, казначей и секретарь клуба Елены. - Но раз уж зашла речь, в списке надоедливых родственников не было некой Люси Беннет?

- Что? - восклицает фальцетом Бонни. - Ты не можешь втягивать её в это! Она может умереть, Деймон! Я не знаю, понимаешь ли ты, что теперь от Беннетов мало что осталось, и мы не можем рисковать последней из нас!

Если Деймон слышит или чувствует её неприязнь, то не подает вида.

- Деймон, не надо! - настаивает она, игнорируемая обоими мужчинами.

Мэтт на миг бросает на него внимательный взгляд, после чего объясняет:

- В списке есть некая Л. Б. Возможно, это она. - Деймон кивает. - Я позвонил ей и оставил сообщение. Она не перезванивала, - он вытаскивает из-под бара рюкзак, роется в нём и достает личную записную книжку, с изображением акадийского гобелена цвета морской волны на коричневой обложке. Сама записная книжка перетянута резинкой такого же цвета.

- Всё это время я не мог заставить себя вернуть её, - говорит Мэтт, отдавая вещь Деймону. - Теперь выходит, это было к лучшему.

- Совсем наоборот, - удручённо произносит Бонни.

Она сжимает руки в кулаки и в отчаянии обрушивает их на музыкальный автомат рядом с собой. Крепкая машина не двигается с места, но механическая рука перемещается и выбирает винил, который начинает крутиться, привлекая внимание мужчин, когда "These arms of mine" начинают играть, а голос Отиса Реддинга разрезает тишину.

Мэтт озадачен, но Деймон лишь усмехается, отмахиваясь от раздражения, которое, он знает, сейчас должна испытывать Бонни.

- Должно быть, какая-то неисправность, - предполагает вампир с иронической улыбкой, которая не ускользает от внимания Бонни.

- Я сказала тебе, что не могу вернуться, Деймон. Для меня слишком поздно, - говорит Бонни. - Ты ведешь себя, как бык перед красной тряпкой, - её бы не тронула такая настойчивость, но это не просто, ведь она никогда не чувствовала, что значит для кого-то достаточно, чтобы её хотели удержать.

Есть ощущение чего-то большего, что делает всё вокруг правильным; хотя, она может чувствовать приближение меланхолии каждый раз, когда смотрит в его голубые глаза через зеркало заднего вида.

Бонни не может ему помочь, но думает о маленьком происшествии с музыкальным автоматом. Она так старается наладить контакт, и теперь один всплеск нетерпения оживляет вещи, если она даже этого не хотела. Как иронично.

- Мы уже почти приехали, - бормочет она самой себе, размышляя о потерянном времени, и недопонимании, и упрямстве, которые побудили их оказаться здесь.

Бонни смотрит на его длинные пальцы, держащие руль. Указательный палец постукивает по нему, пока он ждёт, когда свет сменится на зеленый. Глупая деталь, за которую она пытается удержаться в надежде, что, может, её вечность будет тоже состоять из этого. Но она не должна так делать.

Тогда она поворачивает голову и смотрит на девушку за рулём Вольво, остановившегося рядом с Камаро Деймона. Она вытирает пальцем следы размазанной помады, и Бонни вновь становится меланхоличной. Она задаётся вопросом, покинула ли девушка дом в спешке или с кем-то долго целовалась, потому что ничего из этого не повторится с ней самой.

- Я не пытаюсь смутить тебя... ещё сильней, - Деймон снова заговаривает, успешно отвлекая её от мыслей, и она поворачивается, чтобы посмотреть на него. - Но... ты пыталась поцеловать меня? - спрашивает он.

Его заинтересованный взгляд обращен в сторону, в попытке мельком увидеть её. Бонни стискивает руки в кулаки, чтобы удержаться и не поднять их к своим щекам. Абсурд, она чувствует румянец, появляющийся на них, прежде чем вспоминает, что не может больше краснеть.

- Я не знаю, о чём ты говоришь, - протестует она, хотя вампир не слышит её, смотря в окно автомобиля. Но она напряжена, и прижимает пальцы одной руки к щеке, чтобы убедиться, что та не горит.

- Ты знаешь, что я имею в виду, - продолжает Деймон, будто пытается получить от неё ответ, даже несмотря на то, что место рядом с ним пустует. - Когда пришла Елена. Я думаю, что-то такое происходило в тот момент. И это очень неловко, потому что я хотел бы быть в курсе, когда изменяю своей девушке за её спиной. Ну, ты понимаешь.

Он действительно думает, что если бы она могла говорить с ним обо всём, то стала бы тратить своё время на это, а не обсуждать его очередную ужасную идею?

- Не было никакой измены, - вносит ясность Бонни, со скепсисом относясь к тому, что он ведёт с ней разговор, даже если она как обычно не отвечает. Но она знает, он слишком самоуверен, чтобы отпустить её.

- Я не пытаюсь заставить тебя чувствовать себя виноватой. Я понимаю. Это не твоя вина, - говорит Деймон с ухмылкой, от которой у неё чешутся руки дать ему пощечину. - Человеческая природа слаба. А я дамский угодник, - поясняет он, пожимая плечами, словно привык к толпам женщин, бросающихся на него на каждом шагу.

- Я призрак, Деймон. У меня нет плоти, и я не слабая, - настаивает она, пытаясь сдержать раздражение.

Он человек цели, и её проблема заключается в том, что он может менять эту цель всякий раз, когда захочет. К примеру, в процессе его миссии она нарочно сказала ему не делать кое-чего, а он мучает её из-за незначительного, крошечного, ничтожного промаха, о котором даже не должен был знать. Черт бы его побрал.

- На самом деле, я встречаюсь кое с кем, как ты, наверное, помнишь.

Деймон вздыхает. Он сам с трудом припоминает, как Елена вдруг стала незначительной деталью в масштабах вселенной, и делает взмах рукой.

- Но…

- В действительности он не имеет в виду то, что говорит, - произносит Бонни самой себе, пряча лицо в ладонях.

- Я не вижу в этом ничего плохого…

- Даже не произноси этого, - предупреждает она, смотря на него так, как если бы могла дать ему в глаз.

-…назовем это - ни к чему не обязывающими обнимашками…

- Заткнись, Деймон, - предупреждает она, утомленная его отношением.

Конечно, кто-то вроде него из всех вещей, на которых можно сосредоточиться, мог выбрать глупость, которая даже не произошла

- Конечно, ты могла бы признать своё животное влечение ко мне до того, прежде чем фактически остыть до комнатной температуры…

- Может, ты сосредоточишься на том, что на самом деле важно? Например, слушать меня, а не втягивать мою кузину в неприятности? - спрашивает Бонни, надеясь, что на этот раз судьба или небо помогут ей и, по невероятно счастливому случаю, он действительно услышит её. - Серьезно, Деймон, я думаю, что хотя бы в вопросе жизни-или-смерти ты мог бы расставить верные приоритеты.

Но его эго - это его приоритет. Его эго и она сама. Бонни думает, что может почувствовать, как её сердцебиение ускоряется от этой мысли.

- …но ты не можешь делать это одновременно.

Она стонет и наклоняет голову, прижимая ладони к ушам в бесполезной попытке не слушать его.

- И я знаю, как трудно тебе было игнорировать…

- Я не могу поверить, что ты такой мудак! - взрывается Бонни, вскидывая руки открытыми ладонями вверх и запрокидывая голову назад, будто она не может поверить, что ей нанесли такой позор.

Магнитола включается сама по себе, а ее раздраженный голос пробивается помехами, белым шумом тут и там, но последнее слово звучит громко и чётко.

Деймон смотрит округлившимися глазами на стерео, его брови взлетают вверх, а на розовых губах появляется ухмылка.

- Эм. И ты собираешься целовать меня этими губами? - спрашивает он, в то время как кто-то сзади него сигналит.

Но Бонни не может разделить его веселье, не только потому, что возражение ему и отрицание его самомнения всегда были частью её обязанностей, но и потому, что раз её эмоции и поступки могут так легко управлять реальностью, это, вероятно, означает, что она становится все меньшей её частью.

- Возможно... Я бы хотела этого, - признается она шепотом, глядя на него с горькой улыбкой и смирением.

Зачем отнекиваться, когда это всё, что осталось им? Зачем отказывать себе, когда она исчезнет в один миг? По крайней мере, считает она, один из них может сделать вид, что всё будет хорошо. И на мгновение так и будет. Но на этот раз в её словах не слышны раздражение или паника - подобные истины всегда говорят тихо, – и они не достигают ушей Деймона.

***
Она перевела бы дыхание, если бы была в состоянии. Вместо этого она держится в тени Деймона и кладёт невесомую руку на его плечо, пока он смотрит на своего младшего брата на кухне Форбс. Стефан, в свою очередь, переводит взгляд с Деймона на Кэролайн, словно он должен смотреть на неё, чтобы держать себя в руках, когда чувствует, что контроль ускользает.

- У нас есть некоторые неотложные дела, поэтому мы должны разобраться с этим быстро или отложить разговор по душам на другой раз. Подойдет любое время, в которое ты сможешь действительно говорить со мной, - говорит Деймон, опираясь на дверной косяк в ожидании момента, когда разразится большой скандал.

Его брат только стискивает челюсти, но не говорит ни слова, что много лучше, чем глухой крик. А может и нет.

Стефан кладет ладонь на поверхность стола, перенося так свой вес, пока медленно садится. Всё это время его глаза ничего не выражают, словно он уходит в место, куда Деймон не может последовать за ним, где Елена не могла сломить его, место, где тепло и ярко, и пахнет, как от подушки Кэролайн.

- Честолюбивая версия тебя вернулась, - продолжает Деймон, избегая называть имя, опасаясь вероятности запереть Стефана в его голове, но его брат никак не реагирует на это. - Ему нужна Кэтрин. Я не знаю точно почему, может быть просто плохой вкус - это у нас семейное. Он дождался, пока я откажу ему в этой услуге, после чего рассказал мне, что может вернуть Бонни... с той же легкостью он мог бы вонзить нож и ощутить запах крови.

В этот момент Стефан поднимает на него глаза, чтобы встретиться взглядом.

- Ах, да. Я тебе говорил? - спрашивает он, пожимая плечами. - Бонни распрощалась с жизнью. И поскольку она была в близком контакте с телом моей подруги, я запланировал прощальную вечеринку, - объясняет он, сообщая ему: - Вы приглашены.

- Итак, это всё? - восклицает Кэролайн, нарушая неловкую тишину в комнате. - Мы отказываемся от неё?

- Она бросает нас, - шипит Деймон сквозь зубы, едва держа в узде свою ярость. - Из-за молодого жеребца Гилберта, - с насмешкой добавляя: - Вернее, маленького пони.

Он поворачивается, будто ожидает, что Бонни находится где-то рядом - приблизительно, там она и есть.

- Тупой спиногрыз, которому нужен объяснительный чертеж, чтобы знать, как вставить прутик А в отверстие Б.

- Не будь пошлым, - смущаясь, одергивает его Бонни, скрестив руки на груди.

Она видит, как Стефан моргает, и на мгновение он выглядит более похожим на прежнего себя.

- Но... я буду милостив и дам ей шанс лично попрощаться, - продолжает Деймон чересчур равнодушно, вызывая у неё сомнения, из-за чего она чувствует, как её желудок совершает кульбит. - Фух.

- Но мы не можем…

- Мы действительно ничего не можем сделать, кроме как усмехнуться и принять это, - и он выдаёт усмешку, словно марионетка, которую дергают за нити. - Мэтт позаботится об угощении. Я свяжусь с её единственным живым родственником, который не получит сердечный приступ, если вампир появится на её пороге, чтобы пригласить на вечеринку для призрака. Это кажется правильным.

Глаза Кэролайн широко открыты, её рот кривится, словно она пытается произнести слова прежде, чем мозг их придумает.

- Это то, чего она хочет, - добавляет Деймон, чтобы остановить её попытку оспорить это.

Кэролайн игнорирует шаги, доносящиеся от входной двери, поворачивается, чтобы подойти к Стефану и прижаться к нему, словно ребенок, нуждающийся в защите. Младший Сальваторе встревожен внезапным контактом, силой её тонких рук, но она игнорирует его неуклюжие попытки освободиться и просто продолжает удерживать его, пока он не прекращает сопротивление. Вместо этого его рука взметается к её голове, чтобы нежно погладить, погружая пальцы в золотые пряди.

Стефан издает гортанный звук, словно человек, просыпающийся от глубокого сна, после чего шепчет:

- Всё хорошо.

- Итак, он говорит, - произносит Деймон больше себе, чем кому-либо еще.

- А разве не должен? - спрашивает Лиз, кладя ключи от машины в хрустальную вазу на столике рядом с дверью, потирая заспанное от усталости лицо. У нее было ночное дежурство, и она нуждается в расслабляющей ванне. - В чём дело? - спрашивает она Деймона, глядя на него. - Что такого срочного, что это не может подождать, пока я отдохну пару часов?

***
Деймон надевает очки и садится в Камаро, настроив радиоприемник на станцию, прежде чем отправиться в путь.

- Я благодарна, - начинает Бонни разговор, садясь рядом с ним. - На этот раз ты послушался. Я никогда не думала, что доживу до этого дня, - говорит она с неуверенной улыбкой. - Технически, я и не дожила. Но ты понимаешь, что я имею в виду.

Деймон смотрит на себя в зеркало заднего вида, ветер ерошит его волосы на затылке, пока он опускает и поднимает автомобильное стекло.

- На случай, если ты здесь... думаю, будет лучше, если ты останешься с ними, ну, ты понимаешь. Взметнешь листы бумаги в воздух и погремишь цепями, сделаешь так, чтобы они поняли, что ты всё ещё рядом, и, возможно, им так будет легче отпустить.

Это настолько разумно, настолько здравомысляще, словно она сидит рядом с тем, кто сильно не заморачивался о том, останется она или уйдет навсегда. Его мысли едва удерживаются вокруг её образа, пока он говорит, а затем переключаются на что-то другое. Может быть, на дорогу перед ним, пустую и длинную на его счастье. Может быть, его мысли вернулись к Елене, и перспективе её неизменной красоты. Но они не о ней, и Бонни чувствует себя, как воздушный шарик, улетающий от ребенка, который потерял к нему интерес, потому что нашёл новую, более крутую игрушку.

Бонни знает это чувство, но источник его нов, и это усиливает боль, которую она чувствует.

- Я думаю, что ты прав, - соглашается она, с дрожащей улыбкой и голосом, который слишком дрожит для той, кто даже больше не живет.

Её пальцы ловят окружающий воздух. Она ждёт и ждёт, откладывая свой уход ещё и ещё раз, не в силах уйти от него. И когда чувствует слёзы на глазах, с трудом закрывает их, оторвавшись от него, как пластырь от раны.

Её уже нет, когда Деймон бормочет себе под нос:

- Уходи, Бонни. Уходи, - и бросает взгляд на свой мобильный телефон, ожидая информацию от Лиз.

***
Это то, что Бонни попросила его сделать, и потому она не имеет права чувствовать боль и чувствовать себя брошенной, потому что он послушался хоть раз за свою жалкую жизнь; она сердито вытирает слезы и трет глаза руками. Но она бы хотела, чтобы он немного беспокоился. Это нормально, что Кэролайн постепенно осознаёт и принимает боль. Ничего, что Мэтт не может сделать многое, обладая лишь человеческой силой, но упорно желает этого и ждёт указаний. Стефан слишком травмирован, чтобы разбираться с этим прямо сейчас, - и это нормально. Ничего страшного, если Елена стала неспособной всерьёз заботиться о чём-то еще, помимо собственного счастья. Но Деймон отказывался отпустить её, заставлял чувствовать себя такой живой, какой она никогда себя не чувствовала, даже когда могла выбирать по утрам одежду и людей, возражающих ей.

Бонни не ожидала, что он отправится в ад и притащит её обратно, но ей бы хотелось, чтобы он сказал, что ему жаль, но он этого не сделал. Она хотела, чтобы он не согласился с её самоотверженным планом просто ради неё, даже осознавая, что не в состоянии сделать что-нибудь, чтобы избавить её от неизбежной судьбы.

Она была такой глупой. Думала, что он искал Люси, чтобы та помогла ему вернуть её. Вместо этого он предоставляет ей шанс попрощаться со своей семьёй. Бонни едва знает эту девушку, заметьте, но считает, что это трогательный жест с его стороны.

Всего день назад Деймон говорил Елене, что был уверен, что может вытащить её из любой неприятности, если возникнет такая необходимость. Всего три дня назад, он посмеивался над ней, заставляя говорить через спиритическую доску. Всего несколько часов назад он дразнил её про почти поцелуй, который между ними не случился. А теперь он пожимает плечами в ответ на её идею окончательно уйти от него.

Бонни старается переключить внимание на своего отца, когда тот пытается починить душ, пытается поговорить с ним, но он сосредоточен на своем деле, и она знает, что он, в любом случае, не может её слышать, если только не спит.

Она следует за Мэттом, занимающимся своими делами, чувствует, что он думает о ней, когда по радио играет песня, которую они пели летом до хрипоты, прежде чем весь ад вырвался на свободу. Это утешает, хотя чувство и недолговечно.

Ей не хватило смелости остаться с Кэролайн и смотреть, как она плачет, наблюдая за закатом. На мгновение она сама так увлекается меняющимися оттенками света, что забывает обо всём остальном, и вдруг может видеть, как всё вокруг разбивается на молекулы, словно красивая мозаика. Это так сильно потрясает её, что Бонни чувствует, как ноги подкашиваются, и она падает на спину, и это пробуждает воспоминания о том, что она потеряла.

Нежные пальцы касаются её щеки, проводят по подбородку с каким-то благоговейным обожанием. Деймон не выглядит довольным, глядя на неё мертвую, если только в этот миг. Он вовсе не выглядит счастливым. На самом деле, он выглядит так, словно что-то ускользает от него очень стремительно, и он в ужасе и бесконечно печален. Его рука закрывает её глаза, но она до сих пор видит его, стоящего на коленях рядом с ней, выглядящего так, словно кто-то пытается разбить его сердце молотком, а он изо всех сил старается казаться равнодушным.

Он нежен, он берет её на руки – она всегда думала, что он понесет её, словно мешок с картошкой и бросит в свою машину злой как черт – но он прячет лицо в сгибе шеи, словно испуганный ребенок, ищущий защиты, и шепчет милые глупости, хотя знает, что она не слышит его.

И тогда она вновь лежит на траве. Небо тёмное, ночь тиха. И она смаргивает слезу.

Она не может оплакивать потерю любви, которой никогда не знала. Разве она может?

Деймон никогда не был тем, кто бежит от проблем, но сейчас выясняется, что простая на первый взгляд вещь оказывается весьма сложной. Но он не будет следовать прихоти Бонни и не позволит ей пойти по этому пути.

Однажды ему сказали кое-что о силе мысли, и он посчитал это большой глупостью. Ведь говорившая была хиппи с красивой задницей, страстно увлеченная магическими артефактами и выращиванием марихуаны, что заставило его сомневаться в её словах. Но теперь он уже не так уверен в своей правоте.

Контролировать собственную мысль невозможно, пока время утекает сквозь пальцы, а он едет без определенной цели, ожидая, когда Лиз убедит своего человека в ФБР дать ему нужную информацию. Многочисленные варианты того, что могло пойти не так и всё испортить крутятся в голове, и мысль о Бонни незримо присутствует рядом. Он должен оттолкнуть её от себя, ещё и ещё раз, спрятать мысль о ней в дальнем уголке и вытащить на поверхность что-нибудь другое.
Но чем больше Деймон старается не думать о Бонни, тем быстрее теряет контроль и видит в своем сознании её зеленые глаза, ощущает легкое прикосновение пухлых губ к своему рту, слышит звенящий в ухе язвительный, раздраженный голос, называющий его идиотом.

И разве она не права? Он проклял свою душу ради единственной девушки, которую никогда не могли обмануть его коронные улыбки или взмах ресниц, которая, вероятно, сожжет его мозг и оставит мёртвым на полу в тот самый момент, когда сделает свой первый вдох. Это звучит по-своему забавно.

Деймон переключает радиостанции, начинает подпевать, но первая песня после новостей заставляет его стиснуть пальцами руль. Бонни должна держаться от него подальше, пока он не убедил Люси помочь ему, иначе она сможет, черт возьми, контролировать его. Надпись на зеркале - единственное доступное проявление человеческой жизни, но она находчива, когда необходимо разрушить его планы, и на этот раз он не может рисковать. Честно говоря, он даже не знает, купилась ли она или всё ещё следует за ним. В любом случае, его цель не изменится.

Он хочет вернуть свою ведьму назад, вместе со своей аневризмой по воскресеньям и головной болью, которую чувствует всякий раз, когда она начинает разглагольствовать о его неудачном выборе. Привычки трудно уничтожить - и оказывается, гораздо труднее, чем его любимого надоедливого человека.

Он оставил сообщение для Елены: «Я уезжаю на сутки. Скоро вернусь». Ему потребовалось два часа и её ответное смс, чтобы понять, он мог бы добавить, "целую" или "я люблю тебя". Но это было бы бесполезной банальностью, совершенно лишней, поэтому он не видит смысла отправлять ей новое сообщение и добавлять какие-то ласковые слова в конце.

Деймон отказывается делать то, по поводу чего через несколько минут ощутит разочарование. Как будто часть его не может признать, что отвергает Елену, словно она некий вирус, к которому его тело выработало иммунитет. Трудно заново убедить себя, что равнодушная Елена, хватающая его за руку ночью и не понимающая, почему он не может больше спать с того дня, как Злючка убила себя ради младшего Гилберта – это та девушка, которую он видел рядом со Стефаном и так долго хотел заполучить. Будь осторожен со своими желаниями. Разве не так говорят?

И тем не менее Деймон пока не может пожать плечами и признаться даже себе, что он влюбился в одну из своих фантазий, что бросил и предал своего брата ради любви к девушке, которую даже не может узнать. Но ведь это не вина Елены, что он решил поставить её на пьедестал, что отказывался видеть и понимать. Что неожиданно жизнь с ней не может заменить ему жизнь без Бонни.

Прежде Елена казалась совершенной и поэтически недосягаемой, но теперь, чем больше Деймон прикасается к ней, тем больше ощущает следы её небольших проявлений эгоизма. Эти недостатки слепо влюбленный может проигнорировать, и всё же он болезненно осознает их. Может быть, это просто реальность, которая является частью всех отношений. Вы обнаруживаете человеческую природу тогда, когда раздеваетесь друг перед другом, и, возможно, в таком случае он всё ещё остаётся глупцом, которым всегда был с ней.

Но есть тяжелые моменты, когда эгоцентризм Елены раздражает его, безразличный взгляд лани печалит, и иногда – только иногда – когда она говорит о своей любви, о любви, за которую он сражался, убивал и предавал, даже её голос звучит для него, словно нож по стеклу. Словно его хватают за волосы и толкают лицом в болото ужасных ошибок, необдуманных решений и мелких убийств, которые всегда были ему безразличны, но сейчас забивают его легкие и горло и заставляют чувствовать бессилие.

Может быть, это такой этап, рассуждает Деймон или стресс из-за Стефана, вернувшегося наполовину свихнувшимся от одиночества и боли. Может быть, это стресс из-за сомнений относительно проклятой связи создатель-дитя или стресс, связанный с Бонни, вновь играющей в мученика. Может быть, причина в смене сезона или глобальном потеплении, или в чём-либо ещё. Да, должно быть.

На самом деле, у него нет сил, чтобы выяснять причину, почему он недоволен тем, что так с трудом завоевал. В конце концов, всё встанет на свои места. Сейчас у него есть миссия - спасти девушку, которая на этот раз не будет сама всех спасать.

Его мобильный звонит и он тянется к нему, чтобы посмотреть на входящее сообщение. Лиз прислала название города и район, чтобы он перевернул его вверх дном в поисках последней живой Беннет.

Наконец он может думать о чём-то реальном.

***
Поездка занимает больше времени, чем должна, хотя Деймон нарушает ограничение скорости всю дорогу в Мемфис. Он рассчитывает на одиннадцать часов езды, но тратит на дорогу не больше восьми, минус пять минут, в течение которых заставляет остановившего его полицейского показать своё удостоверение и проверить его документы.

Площадь указанного Лиз района приблизительно четыре квадратных мили. Деймон быстро находит квартал, где предположительно должна быть Люси, но даже внушение каждому дышащему существу, которое он встречает на своём пути в течение двух часов с момента приезда, не помогает найти того, кто знает о её местонахождении. Ведьмы недоверчивые существа, и у него нет времени на их бредни, поэтому он берёт свой телефон и набирает номер, проклиная себя за это.

Деймон слышит звук соединения, и не ждёт приветствия.

- Это твой бывший парень, и я хочу попросить тебя об услуге, - он надеется на то, что упоминание о бывшем немного смягчит удар от того, что она услышит его голос.

- У Стефана неприятности? - спрашивает Ребекка, наполовину раздраженно, наполовину обеспокоенно.

Деймон прекрасно понимает, какая часть её эмоций относится к нему.

- Ох, Ребекка, это ты? Я думал, что позвонил Клаусу, - шутит он.

Честно говоря, Деймон никогда не мог понять, какую привязанность Клаус испытывал по отношению к его брату. Не говоря уже о связи Стефана с блондинкой, очень привлекательной сестрой Древнего, которую тот отправляет в удобный гроб каждый раз, когда она демонстрирует привязанность к парню дольше пяти минут. Но сейчас не время ложиться на кушетку и размышлять об их чувствах. Это не его дело, учитывая, что он едва мог объяснить себе свои собственные в течение последнего месяца.

- Очень смешно, - отвечает Ребекка со своим экзотическим акцентом. Он восхитителен, хотя, к своему стыду, Деймон заметил его только тогда, когда она стонала во время секса.

- Слушай, я ищу ведьму.

- Пробовал дать объявление? - задевает она. - И помни, что нужно быть конкретным. К примеру: «Мне нужна темнокожая, равнодушная к моему идиотизму и способная дать мне под зад, когда я веду себя как мудак».

На мгновение Деймон теряет дар речи, потому что кажется, что у каждого темного существа, которое когда-либо встречалось с ним, сложилось впечатление, что он влюблен в Злючку.
Они ошибаются, пытается убедить себя он. "Едва ли", - шепчет глупый внутренний голос.

- Смешно, - он остается невозмутим, - я ищу вполне конкретную ведьму для очень конкретной проблемы, и мне нужно знать, можешь ли ты сузить место поиска. Я в Мемфисе, ищу Люси Беннет.

- Ты не можешь спросить Бонни?

- Мертва, - признается он, раздражаясь от того, что Ребекка заставляет его говорить это.

- Неудобно. Особенно когда есть один нерешенный вопрос влюбленности в неё, - замечает она небрежно.

- Разве ты не романтик? - язвит Деймон, чувствуя волну нарастающего раздражения. - Я не влюблен в неё, - он морщится, понимая, что реагирует слишком сильно на её слова.

- А я никогда и не говорила тебе этого, ведь так? - невинно уточняет она, заставляя его чувствовать приближение мигрени. Следовало позвонить Клаусу. - В любом случае, я ничего не знаю, но думаю, смогу сделать несколько звонков, чтобы помочь тебе, - решает Древняя. - И я на самом деле романтик.

И даже если он не особенно хотел благодарить её или говорить что-то подобное, всё равно удивляется, когда разговор на этом обрывается.

Деймон успевает выпить четыре пива и напугать троих пьяных мужчин, которые будут клясться, что видели монстра с острыми клыками и красными глазами, прежде чем начинает напевать "Love Song For A Vampire". Что он может поделать? Ему становится скучно.

Он придаётся своему новому хобби, лежа в машине, высунув ноги наружу, уложив спину на передние сиденья. Его руки скрещены на груди, а звезды сияют над ним. На мгновение он задаётся вопросом, может ли Бонни видеть их так же, как он, или она упускает это, как и всё остальное, но отгоняет от себя эти мысли и решает думать о Елене. Однако мысли о ней чужды, поэтому Деймон закрывает глаза, прикрыв лицо согнутой рукой, и засыпает, позже вздрагивая от звонка телефона в кармане.

- Где? - спрашивает он, прижимая трубку к уху и садясь.

***
Деймону нужен небольшой магазин, который днём продает овощи и травы для заклинаний из-под прилавка. Там он находит человека, который становится невероятно участливым, стоит Деймону продемонстрировать свою лучшую улыбку. Ему не нужно напевать песню "Love Song For A Vampire", просто шепнуть имя Майклсона, и человек в считанные секунды тараторит в ответ всё, что нужно; однако он молит его никогда не рассказывать, кто предоставил информацию. Деймону плевать на него, но он великодушно обещает.

Всё же мисс Беннет не готова упрощать ему задачу. Он не находит её в маленькой квартире, когда врывается туда. Конечно, у неё нет сигнализации. Но у нее есть заклинание безопасности и оказывается, что он не может пересечь пространство, ограниченное пентаграммой, нарисованной над его головой на старом потолке.

- Чертовы ведьмы, - рычит Деймон. - Не могла просто завести собаку?

Он старается не позволить своим мыслям блуждать вокруг Бонни, но теряет контроль так быстро, что ему приходится снова напевать, чтобы занять ум и не взывать к ней. Он знает, что не может сейчас рисковать. Только иногда, застревая на глупой песни о любви, забывает слова и думает о ней.

Он не знает, сколько успевает спеть песен, прежде чем слышит звук шагов на лестнице первого этажа. Деймон считает их и останавливается, когда они затихают перед дверью Люси. Стоит ей открыться, он заговаривает в тот же момент, как включается свет.

- Правду говорят об ожидании, - поддевает он, получая от ведьмы недобрый взгляд и аневризму, которая обрушивает его на колени.

Она не так болезненна как те, которыми Бонни обычно награждает его, но длится дольше. Люси сжигает его сосуды постоянным жаром вместо небольшого взрыва и продолжает наблюдать за ним, пытаясь найти причину, почему вампир оказался здесь, пока он катается по полу её паршивой квартиры.

- Что ты здесь делаешь? - спрашивает она невозмутимо, ставя бумажный пакет, из которого он учуял запах тако, прежде чем потерял способность чувствовать что-либо, кроме жара, сжигающего клетки мозга.

- Черт, - бормочет вампир от боли.

Он собирается сказать Люси, что было бы легче объясниться, если бы она перестала вымещать свою сексуальную неудовлетворенность на его голове, словно сумасшедшая, но потом его взгляд становится размытым, и Деймон видит её. Красивую и светлую, в этом ненавистном платье, которое он хотел бы больше никогда не видеть. Его сердце, кажется, сгорает вместе с разумом.

- Бонни, - выдыхает он, теряя сознание.

***
Деймон чувствует удар в бок и со стоном приходит в себя. Он всё еще может чувствовать запах тако и помнит последний образ, который видел до того, как упасть в обморок, словно девица в беде. Это заставляет его держать глаза открытыми.

Люси смотрит на него с выражением, мягко говоря, недовольства, что, на его взгляд, наполовину не так мило, как у её кузины.

- Итак, ты старший Сальваторе, - начинает она, когда он поднимается на ноги, - и если я не ошибаюсь, ты сообщил мне, что проделал весь этот путь сюда, чтобы спросить у меня разрешения трахнуть мою кузину? - спрашивает ведьма. - Я не знаю, из какого ты века, но сейчас это происходит немного по-другому.

- Точно. Спасибо, что подсказала, - говорит Деймон, одаривая её весьма фальшивой улыбкой. - Но я приехал сюда не за тем, чтобы ты повеселилась с моими мозгами, - добавляет он, массируя свой правый висок круговым движением.

- Если ты ищешь Кэтрин, я понятия не имею, где она. Я не поддерживаю с ней контакт и не горю желанием снова увидеть её, - сообщает Люси, пребывая в заблуждении, и тянет стул от стола, садясь.

- Странно, она довольно популярна в последнее время... но нет, не она причина, по которой я здесь, - объясняет Деймон, оглядываясь по сторонам в надежде, что Бонни не держится рядом для второго акта. - Мне нужно, чтобы ты помогла мне вернуть Бонни.

- Откуда?

Всё, что нужно - это посмотреть на неё, и Люси уже снова стоит, указывая на входную дверь пальцем, с окрашенным в фиолетовый цвет ногтем.

- Вон, - приказывает она. - Ты даже не представляешь, о чём просишь, и я сделаю вид, что ты никогда не спрашивал об этом.

Она вся напряжена, и волны силы исходят от неё, словно ведьма может взорваться в любой момент. Деймон не впечатлен.

- Я точно знаю, - отвечает он, - что она не должна была умереть, но пожертвовала собой ради глупого ребенка…

- Неважно, - прерывает его Люси, - она провинилась и ей придется жить с последствиями, - поясняет она, поправляя саму себя: - В данном случае, умереть вместе с ними. Я не собираюсь нарушать баланс даже ради моей кровной родни, - говорит она, звуча угрожающе. - Каждый из нас должен извлечь урок из случившегося.

- Это весьма тяжело, - возражает он, не в состоянии понять и принять тот факт, что она отказывается помочь своей семье.

- Не моя проблема, - отвечает Люси резко.

- Ты, черт возьми, шутишь, да? - спрашивает Деймон, зло усмехаясь. - Ей восемнадцать, и она облажалась, ну и что? - восклицает он, а клыки зудят, готовые прорезаться из дёсен. - Ей не следовало этого делать, ладно, я не могу не согласиться, но ты не можешь считать, что она должна заплатить своей жизнью за одну гребаную ошибку! Она жертвовала собой идиотски огромное количество раз, и ты просто не можешь позволить ей умереть из-за одной глупой промашки! - протестует он. - Её друзья - компания придурков, и я знаю это, так как я их чертов лидер! Её родители отказывались от неё всю её проклятую жизнь, и теперь ты собираешься просто умыть руки?

Люси, похоже, расстроена его словами, а может тоном и дрожью, которая, кажется, сотрясает его до самого нутра.
Лампы горят мягким светом, который меняет черты её лица всякий раз, пока она двигается по комнате, так что Деймон не может точно определить его выражение.

- Я не знала, что вы двое были так близки, - говорит Люси, её голос низкий и смущенный.

- Это не так, - не соглашается он. - Просто жизнь скучна без неё, - Деймон пытается подобрать слова, которые не заставят его выглядеть настолько сильно удрученным отсутствием Бонни. - Она сочувствующий, невероятно хороший человек, который не мирится с моим дерьмом. Победа не так сладка, когда нет никого, с кем за неё бороться.

- Я чувствую твою боль, - замечает она с сарказмом.

Вдалеке лает собака. Люси, кажется, обдумывает его слова и в течение долгих минут смотрит на него, не мигая, пока он не теряет последнюю толику терпения.

- Она твоя семья, - напоминает Деймон, шипя сквозь зубы, - и заслуживает второй шанс.

Он балансирует на грани, когда говорит Люси, что она должна помочь ему, но вовремя останавливает себя. Он прекрасно осознает глубину самоудовлетворения женщин Беннет, когда они напоминают ему, насколько он неспособен приказывать им.

- Часть тебя должна хотеть помочь ей. Один последний, маленький шанс, - убеждает он. - Дашь ли ты его ей?

Люси прикусывает нижнюю губу, прикидывая варианты, и делает ещё один шаг назад, наполовину скрывая лицо в тени. В этом почему-то ощущается плохое предзнаменование.

- Дам.

Их глаза встретились только на мгновение. Это не было похоже на все остальные разы, когда Бонни против логики надеялась на то, что Деймон её видит, пусть и разум твердил, что это невозможно. Но сейчас он видит её.

Бонни знает, что это происходит. Между вспышками головной боли и дерзким поведением её кузины, затуманенное зрение вампира, казалось, проясняется в миг, когда его глаза останавливаются на ней. Бонни знает - он видит её. Это ощущается как сладкая дрожь, как прикосновение теплой руки.

- Черт... Бонни.

В этот момент девчачий голос в её сознании задается вопросом, выглядела бы она лучше, если бы её волосы сейчас были уложены, и это заставляет её чувствовать себя одновременно неловко, глупо и ужасно взволнованно. Чувства наполняют её, проходят сквозь неё, заставляя колени подгибаться и испытывать восторг, рождающийся в самом сердце.

Бонни подходит к Деймону, когда он теряет сознание. Она опускается на корточки перед ним, чтобы посмотреть на его лицо. Она пересчитывает длинные ресницы, наблюдает течение его мыслей по голубым венам, чувствует вкус его губ на кончике языка, если бы они действительно поцеловались при первой встрече. А потом всё это уходит, словно волна, отхлынувшая от берега, оставляя её разбитой, в ожидании, когда он снова откроет глаза.

Ещё сутки назад Деймон упрямо твердил, что вернет её назад. Было глупо думать, что он смог бы вдруг просто пожать плечами и позволить ей уйти, потому что нет ничего, что Деймон способен отпустить. Крошечная и скептическая её часть всегда задавалась вопросом, что, возможно, он так запал на Елену потому, что она была менее ядовитой версией Кэтрин, потому что хотел получить ещё один шанс для них, учитывая столетия, в течение которых он пытался вернуть Пирс.

Жестокие слова, которые говорит Люси, как и её намерения, не имеют значения. Бонни всегда была готова строго судить себя, требовать от себя то, что считалось невозможным для всех остальных. Вероятно, у неё была бы другая жизнь, если бы кто-то научил её быть сострадательней с девушкой, чьё отражение она видела в зеркале. У неё была бы другая жизнь, если бы только она научилась ценить себя, как ценила других. Но никто не сделал этого, и она так и никогда не узнала, что значит любить себя.

А теперь её кузина, с которой Бонни разговаривала дважды в жизни, говорит о том, что она сделала неправильно и в чём ошиблась. Только упрямый вампир, который не позволяет ей умереть спокойно, имеет совсем другое мнение на этот счет.

В каком-то смысле это даже забавно, и на деле, кажется, вполовину не так плохо.

***
- Я знаю, почему делаю это, - говорит Люси, листая страницы своего гримуара, - но до сих пор не знаю, зачем это тебе, - добавляет она, прекращая перелистывать и поворачивая голову в его сторону.

Деймон смотрит на неё всего мгновение, после чего возвращается к просмотру древних страниц.

- Сейчас это не так актуально.

- На случай, если ты не заметил, здесь я главная, - говорит она, сразу забывая о гримуаре. - Я решаю, что имеет отношение к делу, а что нет.

- Осталось не так много времени, - объясняет он сквозь зубы, испытывая раздражение и стоя спиной к стене, - и ты хочешь, чтобы…

- Ты прав, осталось мало времени... так что давай, не теряй его, - соглашается Люси, кивая головой и ухмыляясь, скрестив руки под грудью. - Видишь ли, я задаюсь вопросом, почему из всех друзей, ради которых моя кузина рисковала своей головой, сейчас я разговариваю с тем, кто был её врагом несчетное количество дней. Бонни и я не были друзьями по переписке, но я помню те пару раз, в которые она говорила о тебе. И я бы не стала использовать слова лестное мнение, если бы мне пришлось суммировать всё, что она думала о тебе.

- О, ты лжешь, - саркастично усмехается Деймон. - Уверен, что она замечательно отзывалась обо мне.

- Точно, - Люси кивает головой, забавляясь и подыгрывая ему. - Так почему ты перевернул этот город вверх дном, разыскивая меня?

Он не отвечает. Бонни смотрит на него со своего места на полу. В течение пары минут она видит массу невысказанных эмоций, мыслей и сомнений, проявляющихся на лице Деймона, словно цветной дым, но его страх срабатывает как купол, заглушая всё это в его совершенном теле. За этим интересно наблюдать.

- Я стала ведьмой, когда мне исполнилось тринадцать, - начинает Люси, - я знаю, как это случается. Мы сильны и поэтому очень полезны, и в какой-то момент перестаём иметь ценность как люди. Нет благодарности или даже похлопывания по спине. Все мы хороши в том, что делаем; в том, что мы можем всё исправить; в том, что мы можем сражаться, словно какой-то армейский танк, отправленный на войну.

- Я могу самостоятельно сражаться на собственных войнах, спасибо за заботу, - отвечает Деймон с натянутой улыбкой.

Его гордость слегка ущемлена. Вероятно больше тем, что он использовал Бонни, как оружие, - чаще чем один раз - хотя и был рядом, чтобы сделать половину грязной работы.

- А как же девушка твоего брата... как её зовут? - спрашивает Люси, не в силах самостоятельно вспомнить имя. - Ну, знаешь, Кэтрин 2.0, - добавляет она, поясняя.

- Ну, она сместила вектор своей привязанности в другом направлении, - смутно объясняет он, - и всё ещё нуждается в спасении три раза в день после еды, но это не та причина, по которой я здесь.

Его взгляд нервно блуждает по комнате. Бонни понимает, что Деймон знает о её присутствии, из-за чего он ещё менее склонен говорить о причинах, побудивших его бороться за её жизнь. В том числе о тоске, которая преследует его после её смерти, и становится терпимой только тогда, когда он произносит её имя и держит поблизости в наивной попытке не дать ей уйти.

- Итак, я должна поверить, что ты здесь только ради Бонни.

- Невероятно, да? - заявляет он, широко распахивая глаза. - Я знаю. Мне будет нужна терапия после того, как это закончится.

Он пытается избежать серьезного разговора. Бонни может видеть открытые раны, пересчитать все шрамы на его сердце, видеть дыру, которую оставила в месте, куда никогда не должна была добраться.

- Так просто? Один шанс для неё прожить свою собственную жизнь?

- Я уломал тебя? - усмехается он. - Потому что уверен, что мы уже это проходили, - добавляет он, его палец указывает вниз и делает круговые движения. - Ты, кажется, ещё способна думать о своей шкуре - это, во-первых. Просто убедись, что Бонни получит необходимые указания, когда вернётся, и всё будет хорошо.

- Для нас существует единственный способ выжить как личности - это придерживаться интересов нашего собственного вида, - говорит Люси, и в её голосе звучат мрачные нотки, от чего Бонни почему-то испытывает страх.

- Я скажу ей, чтобы голосовала за республиканцев, - задевает Деймон, стараясь изо всех сил не казаться раздраженным.

Он устал от всеобщего осуждения, учитывая, что впервые делает что-то приличное почти по бескорыстным причинам.

Люси, кажется, не забавляют его шутки и не впечатляет его незаурядная позиция.

- Нам нужно съездить в одно место, - говорит она, позволяя ему следовать за собой.

- Куда? - спрашивает он, но, не получив ответа, начинает ерничать: - Ты такая приятная компания. Я буду скучать по тебе. Обещай, что будешь писать мне каждый день.

Когда они садятся в машину Люси, Деймона так и подмывает продолжить говорить без остановки, чтобы сводить её с ума, но он не хочет рисковать своей удачей и вовремя останавливается.
Внезапно Люси ударяет по тормозам, наблюдая, как он едва не вылетает через лобовое стекло, пока сама остается на водительском сиденье. Деймон собирается прокомментировать навыки её вождения, но вдруг понимает, что вместо замкнутого крошечного пространства автомобиля, пахнущего отвратительным освежителем воздуха, они оказываются там, откуда начали - на подъездной дорожке возле её квартиры.

- Я не оценил эту шутку, - говорит он, и его десна зудят от прорезывающихся клыков.

- Ты полагаешь, я подвергну свой клан опасности? - спрашивает она раздражённо.

- Ты сказала, что поможешь…

- И не отказываюсь от этого. У нас существуют свои меры предосторожности. Ты не можешь выйти из этой машины, потому что если сделаешь это, то будешь сам по себе, и как ты верно напомнил мне - часы тикают. И ты не можете увидеть, где мы находимся на самом деле, потому что я не верю тебе и твоему слову.

Это говорит человек, который точно понимает, что значит быть ведьмой. Бонни сожалеет о том, что никогда не спрашивала Люси, как она управляет своей силой, что никогда не пыталась узнать больше о её жизни.

Теперь Бонни признается себе, что какая-то её часть боялась оторваться от своей жизни в Мистик Фоллс, от друзей, которых знала. Она боялась попробовать что-то другое и, вероятно, пропустила очень многое.

Деймон прижимает ладонь к своему сердцу.

- Ты только что задела мои чувства. Я думал, что мы станем лучшими друзьями и будем заплетать друг другу косички.

- Заткнись и дай мне гримуар Бонни. Он мне нужен, - отвечает Люси, переворачивая руку ладонью вверх.

- Будь осторожна с ним, - говорит он, протягивая ей книгу, - она будет не очень рада. Бонни никогда не нравилось, что я трогаю её барахло. И я действительно не знаю почему. Я могу быть таким нежным, - Деймон усмехается, его взгляд перемещается, и трудно не понять, что этой фразой он пытается задеть Бонни.

И хотя всего несколько минут назад она была готова наслаждаться вечным покоем, небесным миром и всем прочим, Деймон в мгновение ока возвращает её к самой элементарной человеческой реакции.

- Свинья, - говорит Бонни, скрестив руки под грудью.

- Я прослежу, чтобы она получила его назад, - спокойно отвечает Люси перед тем, как вылезти из машины.

***
Двери автомобиля хлопают, и он с испугом просыпается. Люси Беннетт выглядит напряженной и усталой, и даже не старается смотреть ему в лицо. Её упущение.

- Итак, - спрашивает он, - я сидел в твоём ведьмомобиле в течение пяти часов!

- Я использовала их продуктивно, - говорит она. - Ты получишь именно то, что просил, - добавляет Люси, заводя машину.

- Когда? Как? - нервно спрашивает он.

Происходящее выглядит слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но может иногда такое случается даже для говнюка вампира и заносчивой ведьмы.

- Разве это важно? - спрашивает Люси раздраженно. - Я выполнила твоё бескорыстное желание. Разве этого недостаточно?

Кажется, ей сложно говорить об этом. Её дыхание тяжелое, и она выглядит так, словно старается не вздрагивать от боли. Он не знает, что ей пришлось сделать, чтобы получить помощь, но уверен, что это не было похоже на прогулку в парке.

- Ты мне не нравишься, - говорит Люси. - Я устала, у меня много дел, и ты мне не нравишься. Уже рассвело, мне нужно поспать. И в случае, если ты так и не понял, ты на самом деле, по-настоящему, искренне мне не нравишься.

От начала поездки проходит уже несколько минут, когда Деймон говорит:

- Спасибо. Я твой должник.

И на мгновение Бонни кажется, что Люси становится грустно.

Она высаживает Деймона возле его машины спустя двадцать минут, говоря напоследок:

- Забудь мой номер. - Хотя Бонни уверена, у нее не займет много времени просто сменить его. - Не стоит больше искать меня. Меня не волнует, какой восхитительной миссией ты будешь вдохновлён в следующий раз. Я вымету твой прах с моего ковра…

- Метлой, - заканчивает Деймон. - Я всегда хотел полетать, но Бонни никогда не показывала мне свою, - говорит он с притворно-драматичным разочарованием. - Я показал ей свои клыки и надеялся на ответную любезность. Ну, знаешь, как у детей: ты показываешь мне своё, а я покажу тебе моё.

Бонни раздраженно закатывает глаза, но испытывает не такое сильное недовольство, как обычно.

Люси недоверчиво смотрит на него через открытое окно автомобиля. Она лишь слегка тронута его участием и упрямством, с которым он отказывается отпустить Бонни. И всё же это пока большее, в чем Деймон может признаться самому себе, не говоря уже о том, чтобы беседовать об этом с Люси Беннет.

- Ты говорил о терапии… Я бы серьезно рассмотрела этот вариант, если бы была тобой.

But one day I'll see you face to face
Then we'll say things we meant to say
It's too late for now but not always
We'll meet again and then we'll start from these unfinished memories
(«Unfinished memories», Eowyn)

Он находился в дороге около часа, ошалевший и более чем немного самодовольный от хорошо проделанной работы. Остальные философствовали о её смерти, в основном много плакали, а Джереми собрал вещи и поехал искать себя и отращивать щетину на лице. Но Деймон был человеком дела. Одно очко в его пользу.

Маленькое заклинание и хорошие парни (точнее один хороший, но ведущий себя как сукин сын) выиграет бой, принцесса вернётся, и они будут жить долго и счастливо.

- Ты знаешь, я утончённая натура, Бон-Бон, так что если ты испытаешь острое желание поблагодарить меня после всего, я постараюсь не быть сильно против парада, - самодовольно говорит Деймон.

И это отрезвляет его.

Когда было так просто? Когда было так, что все внезапно не шло наперекосяк? Как он мог довериться ведьме? Он же ничего не видел. Она могла устроить показуху, чтобы заставить его молчать и потянуть время, а когда ему удалось бы найти выход, он понял бы, каким идиотом оказался, доверившись ей. Но было бы уже слишком поздно, чтобы что-то изменить. И Бонни... если угодно, то у неё был худший послужной список, чем у него.

Это просто нервы, говорит он себе. Он разобрался с этим. У него получилось.

- Бонни? - зовет он, хотя знает, что не получит ответа. - Я просто параноик, - он нервно усмехается, - ведь так?

Деймон не знает, реально ли это, или его собственное воображение смеётся над ним, но он ощущает призрачное прикосновение её пальцев к руке и почти чувствует следы от царапин на душе, словно кто-то проводит по ней когтями.

- Я сделал это. Ты понимаешь? Тебе придётся вернуться, независимо от того, как сильно ты будешь брыкаться и кричать!

И все-таки что-то не сходится. Деймон резко разворачивается, вцепившись в руль так сильно, что чувствует, как тот ломается, словно сухая ветка под его длинными пальцами, и визг покрышек о бетон едва не оглушает его.

Он доберется до сути. У него состоится "приятный" разговор с Люси, который подразумевает задыхающуюся ведьму, привязанную к спинке опрокинутого на пол стула, на который он усядется верхом. Он будет рассказывать ей о бесконечном списке депрессивных дней и плаксивых людей, которых ему пришлось вынести с момента ухода Бонни. О том, что даже призрак из неё вышел чертовски упрямый; о том, как ему не понравится – и в этом он будет очень убедителен – если вся самоотверженность и скучные добрые дела Бонни ни к чему не приведут.

Деймон едет настолько быстро, что игнорирует два красных сигнала светофора и почти сбивает бездомного кота, а когда его ботинок пинает дверь Люси Беннет, он готов сначала убить её, а потом задавать вопросы.

Вот только внутри никого нет. И вообще нет ничего. Пустой деревянный остов кровати, открытые дверцы шкафов, маленькая кухня без вещей. Даже не небольшая антивампирская ловушка исчезла, и он может войти в дом без приглашения.

Она уехала менее чем за два часа, оставив его ни с чем.

- Фантастика, - бормочет он с напряженной улыбкой, пиная стул.

А Бонни делает шаг назад, рискуя ощутить на себе его ярость.

Деймон сжимает голову руками, смешок срывается с его губ, пока он старается сосредоточиться на том, что делать дальше. Но все его мысли только о пустой квартире Люси.

Он вынимает телефон из кармана, набирает её номер, но безрезультатно. Пробует снова и снова, медленно сползая по стене, пока не садится на пол.

В течение следующих двадцати минут он ничего больше не делает, только набирает её номер, пока паузу после сигнала не сменяет голос, обрывая монотонный трезвон, отзывающийся болью в его усталой голове.

- Предполагаю, меня что-то выдало, потому что ты не мог уже вернуться в Мистик Фоллс, и у тебя было недостаточно времени, чтобы облажаться.

- Итак, ты обманула меня? - спрашивает Деймон, пытаясь сдержать свой гнев.

Он не знает, где она, но у него много времени и хорошая память, когда дело доходит до обид и верности женщин.

- Вроде того.

- Она твоя семья и ты просто бросила её, как горячую картофелину, - говорит он, убирая телефон от уха.

Он услышал треск и увидел трещину на корпусе. Переводит дыхание и пытается ослабить хватку, прежде чем последнее звено в этой гребанной цепочке потеряется.

- Нет вообще-то. Ты прав, она моя семья, а в семье защищают друг друга.

- Что это значит? - спрашивает Деймон, слишком злой, чтобы следить за интонацией. - Ей лучше остаться мёртвой, чем вернуться ко мне?

- Когда это она была с тобой? - парирует Люси. - Она была просто препятствием, с которым тебе приходилось сталкиваться, чтобы залезть в трусики Елены Гилберт, - резко говорит она.

Его голова раскалывается болью, словно что-то пытается выбраться из неё, и Деймон прижимает ко лбу телефон, стараясь почувствовать хоть небольшое облегчение. В конечном итоге, разве Люси не права?

Он чувствует, что задыхается. Все так старательно поступают ему назло, что ему следует быть польщенным. К примеру, Сайлас пришел к нему только чтобы сказать, он в силах вернуть Бонни, но не станет этого делать, потому что в больной голове Деймона слишком крепка мысль, что это не его, Деймона, дело. Стефан едва может на него смотреть, чтобы не кричать от боли. Елена слишком сосредоточена на том, чтобы залезть к нему в штаны, и не задумывается о том, что творится в его голове. А Бонни слишком добродетельна, чтобы опуститься до жизни обычного человека с инстинктом самосохранения.

- Речь не о тебе. Возьми себя в руки. Речь о моей кузине. Я сделала именно то, что ты просил для неё. Я дала ей ещё один шанс на жизнь.

Ему требуется секунда, чтобы вникнуть в слова Люси. Надежда вспыхивает под пеплом его сгоревших клеток, а потом он чувствует себя опустошенным и смертельно уставшим.

- Я думал, ты сказала…

- Я сказала, что обманула тебя, - она обрывает его вопрос, - а не то, что не выполнила твою просьбу. Я просто не сделала это так, как ты хотел.

- Я не понимаю, - цедит он сквозь зубы.

- Да, не понимаешь. Я уверена, что ты не смог бы понять, - поясняет Люси. - Она вернётся. В один прекрасный день. Она получит то, что заслуживает - второй шанс, чистый лист, чтобы написать свою собственную историю и быть в ней главной. Не защищать и не заботиться о Елене, не утешать и потакать Кэролайн. Не прибирать за Деймоном Сальваторе.

Смысл её слов слишком безумен даже для него. Ведь Бонни будет скучно, если его не будет рядом! Люси должна знать об этом. Каждый человек должен вбить это в свою тупую башку!

- Она родится где-нибудь в другом месте. У неё будет оба родителя, и, надеюсь, счастливая жизнь. Тем более что вас, паразитов, в ней не будет.

- Ты не понимаешь. Она…

- Я понимаю, - Люси снова прерывает его, - о, я клянусь, понимаю. Ты думаешь, что у тебя такой хороший покер фейс? Новость для тебя - это не так. Но Ромео и Джульетта никогда меня не впечатляли. И как я уже говорила, единственный способ, благодаря которому мы можем выжить, держаться нашего собственного вида.

Повисает пауза. Окружающие звуки приглушаются, словно его голова находится под водой. Деймон чувствует себя в ловушке под слоем льда, сквозь который он видит искаженное изображение Бонни, пока сам бьет по нему кулаками. Он не может видеть её лица, но узор её платья слишком знаком.

- Само собой, твоё желание было бескорыстным. И я не жду от тебя благодарности, - добавляет Люси. - Она ушла, Деймон. Смирись с этим.

***
Елена сбегает вниз по лестнице к нему навстречу, как он всегда себе представлял, когда она была со Стефаном, а он держался поблизости, словно собака, подбирая объедки. Вот только он уже не так голоден.

- Деймон, ты вернулся! - говорит она, отпуская перила, чтобы подойти к нему. - Почему ты не позвонил? - спрашивает, но он не останавливается, чтобы ответить.

Он не останавливается, чтобы встретиться взглядом с братом или ответить Кэролайн, когда та спрашивает:

- Она помогла тебе? Бонни скоро вернётся?

Может она уже перестанет так наивно надеяться?

- Деймон… - с нажимом произносит Мэтт, но замолкает, когда он проходит мимо всех них и начинает подниматься по лестнице.

- Куда ты идешь? - опять спрашивает Елена, разочарованная его молчанием и безразличием.

- Надеть траурный костюм, - отвечает он, безуспешно пытаясь казаться непринуждённым. - Я отлично выгляжу в нём, - бормочет он про себя перед дверью спальни.

***
Кровать не заправлена, потому что у вампиров есть более важные дела, чем застилать собственные кровати. Косметичка Елены оставлена на туалетном столике. Она разбрызгала в воздухе чересчур много духов. Это заставляет его скривиться.

Он слишком поспешно снимает пиджак и бросает его на стул. Кажется, ворот рубашки давит сильнее обычного - странно, и он дергает его, отрывая пуговицы. Деймон с раздражением смотрит вниз, думая, что разберётся с этим позже. Хотя, что это изменит?

На тумбочке с его стороны стоят две бутылки скотча. Сам этот факт должен о многом ему сказать. Но сейчас он нуждается лишь в выпивке, а не в бесполезном самокопании, которое ничего не изменит.

Деймон может слышать голоса внизу, но решает отключиться от них. Если у них имеются новые обвинения или хочется ещё поплакать, то им следует свалить в другое место. Его дом не центр помощи тем, кто переживает горе. У него есть занятие получше, например, опустошить бутылки с алкоголем.

Он парень, у которого есть дело, и его он может выполнить без проблем.

Спустя полбутылки Деймон готов поклясться, что его не волнует, что он провалил другое, уже менее важное и не имеющее к нему отношение дело. Ещё два глотка, и он может поклясться, что даже не помнит, зачем за него взялся. Кажется, дело касалось той, о ком он никогда не заботился. Той, кто заставлял его дерьмово себя чувствовать.

Деймон сидит на корточках, глядя на вторую бутылку в руке, словно это его единственный смысл жизни, и шум открывающейся двери - это то, что он легко может игнорировать.

- Деймон? - голос Елены тихий, но твердый.

Он звучит так, словно она недовольна, но ему плевать - просто это станет ещё одной вещью, тяготящей его этим утром. И да, он не присутствует на их вечеринке. Зачем ему вообще идти? Он прекрасно веселится сам.

Краем глаза он наблюдает, как она обходит огромного размера кровать и садится на пол рядом с ним, поджав под себя ноги.

- Если ты сейчас заплачешь, то разбавишь свой виски, а я знаю, тебе нравится чистый.

Он издаёт горький смешок, но не поворачивается, чтобы посмотреть на Елену. Его глаза не могут оторваться от янтарной жидкости в бутылке.

Деймон чувствует себя несчастным...

Почему? Он чувствовал себя прекрасно ещё мгновение назад. И почувствует себя так снова, как только Елена оставит его одного и позволит осушить вторую бутылку.

- Прости меня, - неуверенно произносит она.

Но до сих пор Елена едва ли могла обращать внимание на что-то, кроме укладки волос, поэтому он не чувствует себя обязанным притворяться, будто верит ей.

- Серьезно? - небрежно спрашивает он. - За что?

- За то, что захотела принести себя в жертву на алтарь добродетели, - говорит она, заставляя его сощуриться и опустить бутылку. - За то, что такая правильная, - и он медленно поворачивает голову. - Такая недоступная. Я не хотела этого, - объясняет она своим спокойным тоном, и в карих глазах видны зеленые крапинки. - И клянусь, если ты пошутил по поводу этой последней вещи, я надеру тебе задницу, я всё ещё могу это, - добавляет она с неуверенной улыбкой.

Деймон немного отстраняется, слишком удивленный и напуганный. Его мозг медленно находит ответ.

- Я всегда знал, что тебе нравится проделывать это со мной, - говорит он хриплым голосом.

Их взгляды встречаются, они обмениваются улыбками, прежде чем она закатывает глаза.

- Задница, - бормочет она.

- Я постараюсь не воспринимать это как намек, - отвечает он.

Она шутливо ударяет его кулачками в грудь, но он быстро перехватывает её запястья и удерживает их. Его прикосновение слегка обжигают, но в хорошем смысле. На его лице появляется дерзкая усмешка, и Бонни знает, что нет другого способа для этого прощания. И это будет очень больно, так, как она даже никогда не могла себе представить.

Было бы проще, если бы она смогла попрощаться во сне, но вампиры не спят, и она бы зря потратила слова, показала свою боль. Было бы проще, если бы она никогда не видела пустоты, вызванную её отсутствием, но Деймон был слишком глуп, чтобы просто позволить ей уйти.

- Это оно? - спрашивает Деймон. - Отдаешь долги и растворяешься в темноте? - пальцы крепко стискивают её руки.

Он так сильно хочет, чтобы она сказала ему, что Люси ошиблась, или что она нашла способ обмануть смерть. Он чувствует себя глупым ребенком, слишком испуганным, чтобы попрощаться с выдумкой о Санта-Клаусе.

Как странно, что когда у них была возможность прикасаться друг к другу, они никогда её не использовали, а теперь один из них не может отпустить другого.

В его глазах отражаются печаль и страстное желание. В них Бонни видит долгие дни, частью которых никогда не сможет быть. В эти дни он будет встречать в толпе безымянных девушек с темной кожей, которые будут поворачивать головы на его оклик и, глядя в незнакомое лицо, Деймон будет чувствовать, как его сердце сдавливают тиски.

- Думаю, да, - запоздало отвечает Бонни, не веря, что всё бы отдала, лишь бы ещё несколько дней называть его по имени. И касаться его. И немного сгорать, вместе. - Скажи... скажи Елене, что мне жаль, - говорит она, пытаясь улыбнуться. - Я понимаю, что... она злится на меня. Скажи ей, что она никогда не была жалкой, хотя, не спорю, она может быть эгоистичной и импульсивной, - добавляет Бонни со сдавленным смешком, а её глаза блестят от невыплаканных слез.

- Мне не нравится, куда ты клонишь, - предупреждает Деймон, качая головой, будто может остановить происходящее: её монолог, её уход из жизни. Туда, где он до неё не доберется.

- Не позволяй ей сейчас вернуться в голову… Еще не время… - продолжает она, сутулясь. - Я никогда не знала, что она значила для меня...

Деймон притягивает её к себе, кладет ладони на затылок, так что может говорить прямо ей в губы и заглядывать в зелёные глаза, позволяя им полностью поглотить его.

- Это не должно было случиться так, - говорит он.

Влюбившись, нельзя умирать.

- Я так сильно тебя ненавижу, - его голос становится сиплым, словно голосовые связки разрезают ножом.

- Я тоже, - говорит Бонни, улыбаясь, несмотря на слёзы. - Ты не представляешь, как сильно я… - внезапно её грудь поднимается, словно из нее выкачивают воздух.

Она поворачивает голову, чтобы посмотреть туда, где на взгляд Деймона только голые стены.

- Что? - спрашивает он, испугавшись, и с силой разворачивает её лицо к себе.

Зеленых крапинок в глазах Елены всё меньше и меньше, и он знает, что это значит.

- Нет, - он умоляет, качая головой, пока его голос не становится жёстче: - Не уходи, ты принадлежишь мне. Ты моя полностью, и, клянусь Богом, если оставишь меня сейчас, я буду охотиться на тебя и разрушу твою следующую жизнь тоже.

И за угрозами и гневом она может видеть его новую боль. Боль настолько реальная, словно булавка на патефоне каждый раз застревает на царапине, а песня Отиса Реддинга останавливается на одном и том же слове.

Она будто снова видит, как он наблюдает за девушкой в толпе, останавливается, когда та целует своего парня в канун Нового две тысячи тридцатого года и не отрывает от неё глаз.

- Ты, черт возьми, слышишь меня? - кричит он.

Он произносит её имя год за годом. Старое, уже не её имя. И она слышит его.

- Не существует места, где бы ты смогла спрятаться, Бонни! - обещает он.

Бонни хочет сбросить свою кожу и вползти под его. Она тоже хочет дать своё собственное обещание, но её время закончилось и это прекрасно, потому что последнее, что она увидела, был Деймон Сальваторе, державшийся за неё так, словно она была всем для него. Она никогда не знала этого чувства.

- Я найду тебя! - Деймон хватает её за плечи, пытается встряхнуть и вернуть её в это тело, рычит, как умирающий лев. - Если ты попытаешься оставить меня сейчас, я найду тебя и...

- Деймон, хватит! Остановись! - широко открыв глаза, Елена смотрит на него, пока он прижимает её к полу, запыхавшийся и нервный. - Она ушла, Деймон!

Он моргает, глядя на неё сверху вниз. Его пальцы слишком напряжены, чтобы сразу отпустить, но, в конце концов, он отстраняется и позволяет ей привести себя в порядок.

- Она ушла, - повторяет Елена, стараясь, чтобы слова дошли до него.

- Конечно, - говорит он, взъерошивая волосы, глядя потерянно и почти безумно. - Разумеется, она ушла. Просто так. Даже не удосужившись попрощаться.

- Нет, - смиренно говорит Елена, - не попрощавшись, - добавляет она, опустив глаза.

Ей грустно видеть, как Деймон разваливается на части из-за кого-то, кроме неё. Её слегка подташнивает от этого. Елена осознает, что не имеет значения, кто в его сердце, пока она может удержать Деймона рядом с собой.

Он поднимается, даже не удостаивая её взглядом, просто снова тянется к бутылке. Равновесие слегка потеряно, но он скоро восстановится благодаря своему лучшему лекарству.

- Деймон, - зовет Елена, - Деймон.

Но он игнорирует её, как комара, который беспокоит его в летнюю ночь, и ему нужно выйти из душной комнаты, чтобы снова начать дышать.

- Она сказала кое-что ещё… - признаётся Елена, предпринимая последнюю жалкую попытку привлечь его внимание. Подняв глаза, видит, как он медленно поворачивается на пятках, и его лицо искажено отчаянием и чем-то очень похожим на надежду. - В моей голове, когда уходила.

- Что она сказала? - спрашивает он, задерживая дыхание. Рука дрожит, будто собирается раскрошиться под тяжестью невыносимой надежды. Чертовски страшно.

- Если я первая не найду тебя.

*Но однажды мы столкнемся лицом к лицу,
Тогда мы скажем то, что хотели сказать.
Сейчас слишком поздно, но это не навсегда.
Мы встретимся снова, и тогда мы начнем с этих незавершенных воспоминаний.

Не существует достаточно хорошей причины, чтобы умереть, потому что мы должны жить вечно. Что бы меня не убило, это не изменится. Я любила тебя, даже когда не показывала это, и ты наполнил мою жизнь смыслом.

P.S. От автора.

Я начала этот фанфик, потому что была зла, увидев, что Бонни в седьмой раз приносит себя в жертву ради Елены, как когда-то она уже делала это, словно её жизнь не стоит вообще ничего. По сути, было именно так, Бонни не ценила себя, и поэтому в этой истории я решила позволить ей столкнуться с болью от её выбора. Я хотела, чтобы она увидела, что неправа, играя в Бога и не понимая, насколько легко тем, кому она отдала всё, преодолеть её смерть (потому что это в основном и произошло в каноне, те, ради кого она это сделала, Елена и Джереми, быстро пережили это). Мой план состоял в том, чтобы заставить Бонни исчезнуть и умереть навсегда, но поскольку вы все уделяли внимание этой истории, а в шоу достаточно ангста, я решила обмануть себя и оставить открытый финал. И, возможно, в один прекрасный день они получат свой шанс.