***
Уже подходя к кабинету, Уильям услышал надрывающийся телефон. И кому это не терпится с утра пораньше? Мысленно Спирс прогнал в голове все значимые и не очень события и происшествия отдела примерно за месяц. Да нет, ничего такого, к чему можно было бы прицепиться начальству…
Телефон, казалось, подпрыгивал от нетерпения, настойчиво и требовательно трезвоня. Почему-то внутри всё сжалось от смутного предчувствия чего-то нехорошего. Вот ведь… Нервы стали ни к чёрту! Разозлившись на самого себя за эту нерешительность, Уильям рывком снял трубку. Ему нечего бояться, в конце концов! Нечего?..
– Слушаю, да…
– Алло.
Невозможно!
– Что за шутки с утра? – Спирс сжал кулак. Это точно кто-то из новичков, остальные знают: Сатклифф – табу.
– Уилли, это я, – родной и ненавистный голос, приглушённый – звонит издалека – дрогнул, не выдержав напускной бравады. – Уилли! Это ты вообще? Удивлён?
– Я... Почему удивлён? – слишком быстро. Спирс, не отрываясь, смотрит на кипу отчётов, приготовленных на сегодня. Буквы скачут. – Я даже очень рад… – Сердце, наверное, слышно даже там, за невесть сколько километров отсюда. Рука сама потянулась к ящику, нащупывая пачку. – А я даже закурю… – С удовольствием втянул в себя едкий дым, усаживаясь в кресло и вцепившись в трубку, глупо надеясь схватить, удержать того, кто однажды уже… Ни черта она не успокаивает, эта отрава, нет!
– Здравствуй… – удивление вперемешку с готовностью бросить трубку прямо сейчас.
Говори, Уильям, говори!
– Прошло сто лет… Сто лет прошло, говорю… Я не спешу… нет…
– Что у вас за дела?
– Да как-то все разбрелись. – Уильям жадно ухватился за эту попытку прервать тяжёлое молчание. – У Нокса дом, семья… Эрик с Алланом разошлись... А я оставил отдел, с Кэтрин съездил в Париж… – Чёрт! Твою ж!.. – Да так, в суматохе дел… Ну, а ты?.. Что молчишь?..

Грель упёрся в этот маленький клочок рекламного объявления на стене телефонной будки, раз за разом перечитывая: «Продаётся тан…» Дальше оторвано. Танк? Танкер?.. Зачем он позвонил? «Продаётся тан…» Не дышать, совсем, тогда он не услышит… Молчит… Я знаю, о чём ты думаешь... «Прода…», буквы расплываются, расползаются неясными кляксами…

***
На него тогда словно что-то нашло. Знал же, что эмоциям нельзя давать волю – это всегда кончается плохо, всегда! Знал…
Спирс думал – с этим демоном покончено. И тут как гром среди ясного неба – с маленькой фотографии на него довольно осклабился Себастьян, в обнимку с Грелем. С его Грелем! А Сатклифф? С какой наглой ухмылкой он сунул ему в руки эту мерзость, да ещё «в качестве оправдания»!.. Уильям едва нашёл силы спокойно вызвать его в свой кабинет.
Только-только Грель закрыл за собой дверь, в лицо ему полетела маленькая скомканная фотография.
– Что это такое?
– А что, Уилли? – жнец поднял с пола и аккуратно развернул фото. Лукавые огоньки запрыгали в глазах, – ты ревнуешь?
Нет, он просто не понимает, что единственный, кому может принадлежать, стоит сейчас перед ним! Для него это игра! И, словно маленький капризный ребёнок, он не думает о том, что игрушка может разбиться. Только вот Уильям Т.Спирс не привык быть игрушкой.
Холодная маска мгновенно вернулась на лицо Уильяма. Он опустился в кресло, достал какой-то бланк и принялся неторопливо его заполнять, не слушая сбивчивых объяснений Греля. Закончив, молча двумя пальцами подвинул бланк по столу к диспетчеру.
Тот взял, и глаза его забегали по строчкам, а потом медленно начали округляться. На бланке значилось:

ПРЕДПИСАНИЕ

Настоящим предписывается диспетчеру третьего Департамента шинигами Грелю Сатклиффу 15 числа сего месяца в 18:10 явиться в экзекуционный зал для принятия взыскания, наложенного на него за многочисленные нарушения Устава шинигами.
Уильям Т.Спирс

И подпись. Грель облегчённо вздохнул – не по форме. Наш тиран решил поиграть в Средневековье? Неужто фантазия проснулась?
– Экзекутором будете вы, сэр, я надеюсь? Ты не боишься меня сломать? – ласково проворковал жнец.
Но Спирс жёстко прервал:
– Вот в чём ваша проблема, Сатклифф, – вы отвратительно безалаберны! Я и не думаю играть. Вы поняли, когда и куда вам нужно явиться? Имейте в виду – это не мой каприз. Пункт несколько устарел, согласен, но из Устава не вычеркнут. Можете удостовериться сами. – В руки Сатклиффу полетел старинный потрёпанный экземпляр Устава шинигами.
Зелёные глаза зло сузились:
– Будешь ждать напрасно.
– Что ж, – вздохнул Спирс, – я хотел оставить это между нами. Но учтите, в том случае, если вы не явитесь сегодня, завтра я вручу вам предписание на глазах всего отдела. А то и экзекуцию можно провести публично. Всё, я вас более не задерживаю.

***
Он пришёл. Удивлённо окинул взглядом мрачноватый зал, слабо освещённый в беспорядке расставленными массивными свечами, действительно напоминающий застенки Средневековья, задержался на деревянном кресте в форме буквы Х, предназначавшимся для него. Вернулся к Уильяму, затянутому в вечный чёрный костюм.
– Ты удивительно вписываешься в интерьер, Уилли!
Спирс только кивнул в сторону неприметной серой ширмы:
– Раздеться можете там. – И добавил с плохо скрытой насмешкой, – к сожалению, придётся полностью. Ваши брюки слишком узкие, я не могу рисковать здоровьем столь ценного сотрудника. Да и вам, боюсь, будет неудобно.
Грель продемонстрировал Спирсу маленький красный свёрток:
– Я подготовился, Уилли. – И заговорщицки шепнул, – мне не впервой.
И отправился за ширму. Уильям был слегка сбит с толку такой беспечностью. Возможно, всё будет совсем не так просто, как он предполагал.
Без вечных каблуков и объёмного плаща на плечах Грель был таким хрупким и изящным. Неверные блики света играли на белоснежной коже и алых волосах. Из-под шёлковых, тон в тон к волосам, пижамных брюк, едва державшихся на юношески стройных бёдрах, выглядывали босые ступни. Настороженно уставился на длинный хлыст в руках Уильяма – хорошо сделанный, но весьма опасный инструмент. Однако, тут же с вызовом глянул в глаза Спирсу:
– Ты-то что можешь с ним сделать?
– Обижаешь, – это неожиданное «ты», заставившее вздрогнуть Греля, далось ему так легко, – должен тебе признаться – я тоже не новичок.
Следуя приглашающему жесту начальника, Грель подошёл к кресту. Пока Уильям прикручивал его руки к верхним перекладинам, он слегка дрожал, от холода ли?
– Осторожнее, милый, я такой хрупкий.
– Сейчас мы это проверим. И ещё: вы невнимательно читали Устав, диспетчер. Во время экзекуции вам следует называть меня «сэр», никак иначе. Думаю, будет достаточно пятидесяти ударов. Ваша задача – считать. Если вы этого делать не будете или собьётесь, мы начнём сначала. Если всё ясно, приступим.
Спокойствие сохранять всё труднее. Дыхание перехватывало, и перед глазами поминутно темнело, а ноги подкашивались.
Мерные шаги Спирса стихли где-то сзади. Грель слегка переступил босыми ногами в ожидании удара. Слишком знакомый свист, от которого голова непроизвольно втягивается в плечи, и...
– Нет, так не пойдёт! – Вместо удара снова шаги, теперь торопливые. – Совсем вылетело из головы...
Голос у Уильяма хриплый, в глазах диковатый блеск. Он нетерпеливо перекидывает хлыст прямо через плечо Греля. Собирает рассыпанные по плечам длинные волосы Сатклиффа и, не без странной нежности, заплетает в две широкие косы. Перекидывает их на грудь.
– И это мы тоже снимем. – Аккуратно дрожащими пальцами снимает изящные маленькие очки в красной оправе, превращаясь в глазах Сатклиффа в неясный пугающий силуэт.
– Уилли… – Грель пытается поймать ускользающую руку в чёрной перчатке щекой.
– Прекрати! – легкая, но обидная пощёчина.
Он пропустил момент, первый удар пришёлся совершенно неожиданно.
А Уильям, правда, не новичок... Этот звук, что – отзвук его крика?..
– Я жду! Тогда начнём сначала. – Ещё один удар обжигает. Молчать.
– Я. Жду. Ты. Должен. Считать. – Не помня себя, бьёт слишком сильно, с оттягом, по спине, бёдрам, ногам.
Уильям почти бежит к Грелю. Мерзавец с перекошенным от боли лицом ухмыляется.
– Оставь эти глупости, Уилли. Считать не буду – мерзость.
Плетёная рукоять упирается в горло.
– Я не собираюсь терять тут с тобой время. Или ты выполняешь то, что положено, или завтра я с удовольствием присоединюсь к зрителям.
Чёрные руки деловито и решительно принялись за верёвки, стягивающие тонкие запястья, оставляющие на них багровые следы.
– Нет! Нет, не надо, – Грель споткнулся, – сэр, не надо!
– Хорошо. – Верёвки снова затянуты. – Продолжим.
… Когда в его голосе послышались слёзы – на тридцатом ударе, сороковом? Уилл уже не помнил. Зато он помнил, что даже плакал этот негодяй невероятно соблазнительно. Уилл наблюдал, убрав с лица Греля потемневшие от пота и слёз, слипшиеся пряди. Слёзы наворачивались медленно, пару мгновений дрожали на ресницах и скатывались двумя чистыми ручейками по щекам, так и хотелось их слизнуть.
Хотя куда больше хотелось слизывать с его спины кровь, сочащуюся тоненькими ручейками. Спирс по-звериному жадно вылизывал эти тонкие узоры, вырывая у Греля сорванные стоны. Тот всякий раз, когда жаркий сухой язык дотрагивался до красной вспухшей кожи, вздрагивал, замирал, стараясь не шевелиться.
– Ты что, уже ничего не чувствуешь? Может, я зря стараюсь? – Чёрные перчатки полетели на пол. Упершись одной рукой в плечо Греля и не отрывая губ от ссадин, Спирс другой рукой прихватил слегка за шею, провёл по горлу требовательно, спустился ниже, не забыл и ту тонкую ссадинку на груди (не удержался), ещё ниже, скользнул под мокрую насквозь, липнущую к телу ткань… Довольно ощерился.
– Брось, тебе нравится. – Тихо-тихо, на ухо. – Ты – мой, принадлежишь только мне. Я могу тебя уничтожить… Я хочу тебя уничтожить… Мой…
Это не Уильям. Кто-то чужой, опасный зверь, хищник, играющий с едой. Но не это пугало Греля. Он с ужасом осознавал, что сам безумно жаждал одного – раствориться в этой сладкой боли до конца.
… Он оставил Сатклиффа полностью опустошённым и растерзанным, отошёл назад:
– Продолжим? Ты считаешь.
Снова боль. Как это глупо было – думать, что больнее быть уже не может…
В невнятных выкриках с трудом можно было что-то различить. Но это уже не волновало Спирса. Гораздо труднее было думать о том, что скоро всё должно прекратиться, его нужно будет отпустить. Хотелось растерзать это тело, поглотить его, своего, полностью. На миг Спирсу показалось, что в невидящем взгляде Греля мелькнуло схожее желание…
– Всё! Всё!.. Отпусти! – только страх и боль в голосе.
На негнущихся ногах Спирс подошёл к кресту, отвязал Сатклиффа. Тот рухнул на каменный пол. Уилл помог ему подняться, крупная дрожь колотила тело. Спирс достал из кармана очки Греля, надел.
– Хватит. Пошёл вон.
Пьяно шатаясь, Сатклифф вышел.

***
Тогда он пропал. Просто исчез. И Спирс подозревал, что дело не обошлось без вмешательства Легендарного. И, судя по слухам, Грель вовсе не скучал без него. Глухое раздражение Уилл попытался скрыть за напускной иронией.
– Слушай, а правда – что говорят? Мм… А кто он, если не секрет? Военный или моряк?
– Просто жгучий брюнет. – Прозвучало неожиданно зло.
– И сын есть? Как назвал, а?
– Уильям.
– Спасибо… не ожидал… – Он мечтал о ребёнке. Постоянно доставал Уильяма своими жалобами на мать-природу, не давшую ему возможности иметь детей. И теперь кто-то другой дал ему то, о чём он мечтал. Кто-то другой, не он… – Значит, жизнь удалась?
– Всё прошло, Уилл…

Через неделю после этого разговора Уильям Т.Спирс уже стоял у дверей старинного особняка, комкая в руке отвратительно пошлую, надушенную записку с адресом. Такая же записка ждала его и за незапертой дверью, на столике для визиток.

«Дверь направо. Спускайся. Я жду»

В звенящей тишине шаги, мерные и неторопливые, отдавались гулким эхом. Спустившись по длинной узкой лестнице, Уильям оказался в просторном подвале. Потрескивает камин, повсюду пляшут огоньки свечей.
Навстречу с широкой кровати встал Грель. Нет, что он делает – на плечах лежат широкие небрежно заплетённые косы, и на нём ничего, кроме тех самых брюк! Сердце пропустило удар, подпрыгнув куда-то к горлу, а затем понеслось бешеным галопом.
– Хочешь связать? – Грель протягивает длинные плетёные ремни.
– Хочу убить.
Сатклиффа, казалось, такая перспектива уже не смущала. Подошёл вплотную со своей фирменной акульей улыбкой, такой же, как и тогда, мальчишка с глазами безумца:
– Я, может быть, даже не буду кричать.
Ремни туго стягивают запястья, так, что пальцы мгновенно немеют. Молчит, не пытается даже отвести взгляд. Рука в чёрной перчатке властно впивается в горло, выдавливая по капле воздух.
В глазах пляшут разноцветные точки. Сердце бухает через раз, оно готово разорваться. Так быстро, Уилл? И так просто? Стон готов сорваться с посиневших губ. Тише!.. Молчать!..
А Спирс играет: чёрные пальцы то чуть разжимаются, давая глоток воздуха, но тут же сжимаются тисками. А в глазах – лёд. Ему это быстро наскучит, уже наскучило. Уилл резко сжимает горло Греля, и тот медленно оседает на пол.
Он приходит в себя и заходится мучительным кашлем. Кажется, сейчас он выплюнет лёгкие. Грель тянется к горлу. Стоп! Руки не связаны? Нет, он свободен, лежит на постели покрытый дорогим покрывалом. Паника охватывает ледяным жаром внезапно, словно проваливаешься в полынью. Где Уилл?
Он здесь. Сидит напротив и смотрит. Что ты смотришь?! Глаза Греля жадно искали секатор. Он чувствовал, как эта железка проникает ему под рёбра, ему это снилось столько раз. А эти руки в чёрных перчатках?.. Они должны были рвать его в клочья, а не покоиться так спокойно на коленях!..
– Почему ты молчишь?! Почему ничего не делаешь?!
– Как ты посмел от меня сбежать? Ты принадлежишь мне. – Словно заученный урок, нет, тот огонь он спрятал слишком глубоко, не достать. И добавил с презрением. – Тебе холодно?
Грель опустил глаза – побелевшие руки тряслись.
– Я не боюсь! Ты прав. Я сбежал. – Грель поднялся. Подошёл к камину. – И знаешь, что? Гореть мне за это!
Белоснежную кожу охватило пламя. Больно? Не больней, чем резаться о лёд этого хмурого взгляда.
Словно что-то вырвали из груди Спирса. Всякую жалость, всякие чувства, кроме непреодолимого желания завладеть, поглотить, уничтожить, если надо унесло куда-то к чертям…
– Я не позволял этого делать! – знакомый дикий блеск глаз заставляет на миг забыть о боли.
Вырванная из огня рука хрустит в стальной хватке. Уилл хватает Сатклиффа за шею, бьёт с силой о косяк двери.
Рот наполняется тёплой, солоноватой, как томатный сок, кровью. Грубо? С Леди так не поступают? Плевать! Грель слишком долго ждал, чтобы быть привередой. Тяжёлый поцелуй Уилла как печать, нерушимая последняя клятва. Он сплёвывает кровь и крошево зубов Сатклиффа и толкает его на дорогое расшитое покрывало…
Они скользят в крови, слившись, став одним. Откуда столько крови? Греля пьянит её кислый ржавый запах… Неужели из этих маленьких надрезов? Или из тавра на спине, вырезанного Уиллом?.. Потухшие свечи и капли воска на коже... Уилл груб и властен…
– Не жалей меня!.. Будь жесток!.. – Бредом срывается с губ, хрипло и еле слышно.
Ловить горячие прикосновения рук… Сколько прошло времени?... Почему так больно?.. Хочется больше… Сознание ускользает вместе с ускользающим светом…

…Он лежит на полу, с минуту уже наблюдая сквозь полуоткрытые веки, как Уилл зверем в клетке мечется по погрузившейся во мрак комнате. Нет, милый, ещё не конец, но уже скоро… От его мельтешения кружится голова…
– Не майся!..
Он моментально оказывается рядом, крепко прижимая к себе.
– Когда его… захотели… отделить от… скелета, который он… обнимал, он рассыпался… прахом… – с трудом выговаривая слова, хрипло шепчет жнец.
Темнота…
Тишина…